Библиотека

12000 книг по непознанному и развитию человека

900 идей своего бизнеса

скачать

Выдержки из произведения

Бушков Александр – НКВД: Война с неведомым

Анонс

"Удивительное рядом, но оно запрещено!" - эти слова Владимира Высоцкого можно с полным основанием взять в качестве эпиграфа к этой книге.

В ней рассказывается о необъяснимых с точки зрения воинствующего материализма событиях, записанных автором со слов бывших сотрудников советских спецслужб. Да, наши славные чекисты многократно сталкивались в своей практике с паранормальными явлениями. И, бывало, совершали подвиги, которым могли бы позавидовать Скалли и Фокс Малдер "Секретных файлов"! Но их обязывал и обязывает по сей день "закон молчания"! Обойти его сумел Александр Бушков, в течение тридцати лет собиравший материалы, связанные с "чертовщиной" на войне и в ходе тайных спецопераций НКВД.

Посвящается всем участникам эксперимента "Туман" - и его двадцатилетию.

А. Б.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга складывалась двадцать шесть лет - именно столько времени прошло с тех пор, как я услышал первый рассказ из всех в нее вошедших.

При старой власти, когда в СССР (а уж тем более в славной летописи Великой Отечественной) не было никаких таких загадочных, необъяснимых, необычайных явлений, нечего было и думать не то чтобы издать подобную книгу, но хотя бы о ней заикнуться. В те времена единственным примером высочайше допущенной к печатному распространению мистики был "Коммунистический манифест" с его незабвенной первой фразой:

"Призрак бродит по Европе..." Кто бы рискнул предавать гласности воспоминания не о том, как стреляли из "Максима" и поджигали танки горючей смесью - об удивительном, о странных, диковинных, непонятных случаях, напрочь противоречивших научному коммунизму и диалектическому материализму..

Потом... Потом, как ни странно, показалось еще труднее. Именно потому, что все всем стало можно, испарилась цензура, и маятник качнулся в другую сторону. Легионы черных, белых, серых, в полосочку и крапинку магов бойко рубили "капусту", отвораживая и привораживая, грозя воскресить мумии фараонов, бурный поток публикаций о всевозможной чертовщине, НЛО и изнасилованных марсианами гимназистках выхлестнул за рубежи здравого смысла, правдоподобия и прикладной психиатрии...

Ну что же, бурный поток, похоже, схлынул.

Люди, в общем, научились отличать скверно придуманную халтуру от описания по-настоящему любопытных фактов, свидетельствующих, по крайней мере, об одном: мир наш еще не познан до конца, он гораздо сложнее и загадочнее, чем принято думать.

Истина, как давно успели усвоить Малдер и Скалли, где-то рядом. Точнее, как истине и положено, где-то посередине.

Именно посередине, меж фанатичной верой в любой бред, выдаваемый за подлинные рассказы о необычайном, и скептицизмом твердокаменных материалистов, отрицающих всякие проявления "мира иного", я и попытался пройти, составляя эту книгу Я не хочу сказать, будто безоговорочно верю, что все мне рассказанное происходило когда-то в действительности. И не хочу сказать, что - не верю. Есть многое на свете, друг Горацио... Истина - где-то посередине... Короче говоря, я попросту допускаю: что-то из рассказанного самыми разными людьми могло когда-то и случиться на самом деле.

Признаюсь по совести: критерий при отборе был один - личность рассказчика. Иногда бывало, что история выглядела правдоподобнейше, но я не мог отделаться от убеждения, что имею дело с изощренным розыгрышем, преподнесенным доверительным тоном с честнейшим видом. Народец наш на такие розыгрыши мастак, независимо от уровня образования и наличия диплома - стоит вспомнить шукшинского Броньку Пупкова (или его как-то по-другому у Шукшина звали?) с его "покушением на Гитлера". Я и сам не без греха: года три, а то и четыре по серьезным и солидным "уфологическим бюллетеням" гулял "достовернейший" случай о встрече в глухой тайге стройбатовского майора с экипажем НЛО, который я сам же и сочинил и шутки ради запустил в обращение, не подозревая о последствиях. А впрочем, шутник (я его хорошо знаю), который и пустил первым в обиход слушок, что Сталин-де - сын Пржевальского, хотел просто-напросто посмеяться, но представления не имел, что демократы в начале перестройки примут все это всерьез и начнут использовать к вящему поношению Сталина...

Так вот, с моими информаторами бывало и по-другому. Доверительно рассказанная история на первый взгляд выглядела фантазией, розыгрышем, беззастенчивым враньем - но было нечто в том, как мне ее человек рассказывал, какими были глаза собеседника, как он держался, произносил слова, подыскивал фразы, смотрел куда-то сквозь меня в прошлое, вновь переживая то, что однажды потрясло...

В общем, собирая эту книгу, я шел не от изложенного факта, а от рассказчика и того впечатления, которое он произвел. Если кому-то покажется, что это не правильный метод, пусть сделает лучше - со своим массивом информации. Лично я работал с тем, что казалось мне правдой, так, как считал нужным.

Я никого не призываю верить, что все изложенное в этой книге когда-то происходило в действительности. Я просто-напросто добросовестно изложил то, что слышал на протяжении многих лет, ничего не добавляя от себя, разве что временами пытаясь восстановить стиль изложения от первого лица. Следует предупредить: в полном соответствии с пожеланиями рассказчиков все до единого имена, все до единой фамилии вымышлены. Место действия реальности всегда соответствует, но умышленно лишено точных географических привязок: Венгрия, Белоруссия, где-то в Киргизии, западнее Вислы... Так уж, повторяю, было обещано рассказчикам. Что характерно: ни один из них (а последняя беседа состоялась всего три года назад) не жаждал ни публичности, ни денег. Это, кстати, было еще одним критерием отбора, я с порога отметал предложения типа: "Вот я вам сейчас та-акое расскажу, вы пропечатаете в книжке, а денежки - пополам..." Когда предложение формулируется именно так, жди сказку. Правду большей частью рассказывают, не желая на этом заработать ни копейки.

Добросовестно пересказав истории людей, однажды столкнувшихся с чем-то необычайным, я позволил себе в некоторых случаях дать комментарии, а заодно завершил парой-тройкой историй, приключившихся со мной самим. И ух тут-то ничего не придумано, все так и было...

А впрочем, то же самое говорили все мои собеседники. Им я полагаю, виднее, чем критику-материалисту.

Существует еще такая упрямая штука, как теория вероятности и все сопутствующие разработки, данной теорией порожденные. Так вот, по теории вероятности в этой книге просто обязана быть некая доля правды.

Лично мне хочется верить, что все правда, от начала и до конца. Но, откровенно признаюсь, не всегда хватает смелости, потому что иногда не вериться даже тому, что произошло с тобой самим - в реальности, при здравом уме и трезвой памяти, при полном рассудке. Возможно, кто-то меня поймет. Тот, кто подобное пережил сам.

- Каюсь, у меня совершенно нет времени отвечать на письма читателей - не только незнакомых, но порой и давних знакомцев. Работы выше головы, простите. Ответы ищите в моих книгах.

Так вот, эта, последняя - еще и ответ на парочку недавних писем. Простите, так получилось.

И времени нет, и не хочется.

Могу вас заверить, я не забыл за эти двадцать лет ни о печальной памяти эксперимента "Туман", ни о его подробностях. Я просто-напросто так и не набрался смелости изложить эту историю на бумаге, честное слово. Иногда мне хочется, чтобы ее никогда не было. Иногда я пытаюсь себя уверить, что ее не случалось вообще, хотя это, конечно же, смешно и глупо.

А иногда мне приходит в голову, что, перенеся все на бумагу, сбросишь с плеч некую ношу. Так что когда-нибудь, твердо обещаю, я все же сделаю над собой нешуточное усилие, устроюсь за столом так, чтобы в окно не видно было тайги, и начну книгу со скучным, сухим, протокольным названием: "Эксперимент Туман"" - о том, как все было на самом деле двадцать лет назад.

И никто не поверит, конечно. А чего же вы ждали?

Александр Бушков

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДО ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ ЕЩЕ ДАЛЕКО...

Таинственный город

1930 год, конец лета. Где-то там, где сходятся границы Киргизии, Казахстана и китайской провинции Кашгар. Предгорья.

...Они не заблудились и не сбились с пути. Они попросту представления не имели, куда их занесло, а это совсем другое. Курбаши Джантай, уходя от висевшей на хвосте погони, петлял, как бог на душу положит, ничего толком не продумывая, кидаясь и метаясь, лишь бы оторваться - а мангруппа <Маневренная группа.> упрямо шла почти по пятам, то теряя след, то вновь находя. Сейчас они как раз потеряли след - и нужно было угадать нюхом, чутьем, наитием, куда старый лис может дернуть...

Все осложнялось тем, что места вокруг были насквозь незнакомые, даже проводник приуныл, удрученно ворча: мол, края глухие и совершенно необитаемые, никто их толком не знает, летних пастбищ тут нет, а значит, пастухи со стадами сюда не заходят, дичь не водится, так что и охотников не бывает. Пустые земли, бесполезные: сухая каменистая земля почти без травы, редкие деревца арчи, неотличимые друг от друга ущелья, осыпи, холодные ручейки...

Одиннадцать человек с двумя ручными пулеметами, на приуставших, но вовсе не загнанных лошадях - командир эскадрона, товарищ Аршак из республиканского ГПУ, проводник и восемь бойцов. Не армия, конечно, но у Джантая людей было еще меньше, с полдюжины - его крепко потрепали в долине, расчесали тремя станкачами из засады, так, что уцелевшие кучками прорвались сквозь оцепление, и по следу пошли мангруппы...

Народ был видавший виды, ни единого новичка, так что особых оснований для уныния не имелось. Не первый раз гоняли басмачей по горной глуши, и в дикие, незнакомые места забирались не впервые. К тому же они прекрасно понимали, что Джантай точно так же не знает этих мест, петляет наугад, прет наобум, а это дает погоне неплохие шансы. С чего же тут унывать?

В общем, они двигались по наитию, наугад, со всеми предосторожностями опытных охотников на двуногую дичь, способную в любой миг устроить засаду и огрызнуться из английских винтовок.

Они примерно знали (компас как-никак имелся), в какой стороне остались населенные места, в каком направлении - кашгарская граница, куда Джантай, теперь это совершенно ясно, и нацелился. До границы, насколько можно судить, было еще далековато - а впрочем, при нужде можно было ее и нарушить самую малость, углубиться немножечко на сопредельную территорию. Не особенно и великая держава - Кашгар. Всего-то навсего одна из провинций, на которые Китай фактически распался давненько тому. Утрутся и перетерпят, если что. Бывали прецеденты...

Город они увидели совершенно неожиданно.

Как это порой случается в горах, за узким проходом меж отвесными скальными стенами вдруг широко распахнулась долина, обширная, хоть кавалерийские парады устраивай. И там, правее и ниже, стоял самый настоящий город. Ни какой-то убогий кишлак, ни райцентр - именно город, в длину и ширину не менее парочки верст <Верста - 1,06 км.>...

Всадники остановились без команды. Пулеметчики подняли "Льюисы". Стояла совершеннейшая тишина, только лошади порой шумно мотали головами, и звенели железки уздечек. До города было совсем близко, с полверсты, и без бинокля можно рассмотреть, что возле него - ни малейшего шевеления. Ни единой живой души в поле зрения.

Сначала командир подумал, что в расчетах он все же немного сбился, и они уже в Кашгаре. Но эту мысль пришлось с ходу отбросить. Во-первых, он служил в этих краях четвертый год и моментально вспомнил, что в прилегающих кашгарских районах таких больших городов нет. Во-вторых...

Во-вторых, он наконец поднял к глазам бинокль и рассмотрел все, как следует.

Это был совсем другой город. Не походивший ни на кашгарские, ни на китайские, ни на Бухару или Самарканд. Он был обнесен стеной с башнями, как на картинках из гимназического учебника истории - только не походили ни стены, ни башни на европейские крепости. Что-то совсем другое. Они ни на что знакомое не походили: стены из длинных каменных блоков, по-настоящему огромных, башни вроде усеченных высоких конусов, с закругленными сверху зубцами. Кое-где зубцы осыпались, две башни слева полуразрушены, а рядом с аркообразным проемом городских ворот стена обрушилась почти до земли - ив проеме виднелись каменные дома, опять-таки ни на что знакомое не похожие. Одни были выше, другие ниже, кое-где можно рассмотреть колонны, балконы и лестницы. Над крышами-конусами (вроде бы черепичными) кое-где высоко поднимались квадратные башни. А по обе стороны ворот (в проеме не было ни створок, ни решетки) стояли статуи - темные, почти черные, из какого-то камня. Массивные, могучие быки, высотой, если прикинуть, в два, а то и более человеческих роста, грозно наклонившие головы с рогами-полумесяцами.

Им не причудилось, не бывает так, чтобы одно и то же чудилось сразу всем. Чем дольше командир смотрел, тем больше утверждался в первоначальном мнении, что город очень, очень старый и давно заброшенный. Почему-то в голове крутилось словечко "невероятно". Невероятно старый и невероятно давно заброшенный. Такое у командира было впечатление, а почему, он и сам не знал.

Так уж таинственный город выглядел... Перед воротами растет не только трава, но и взрослая арча, даже на стене укоренилось невысокое корявое деревце (должно быть, ветром занесло семечко в расселину), черепичные крыши зияют многочисленными провалами - и ясно, что тут поработала природа, а не человеческие руки. Людей здесь не было давным-давно, город понемногу рассыпался и ветшал, хотя, без сомнения, был когда-то построен очень прочно, чтобы жить в нем долго и укрываться от врагов надежно. Враги у горожан, несомненно, имелись - иначе к чему было громоздить такие вот стены из неподъемных блоков? Стена в том месте разрушена землетрясением, не иначе - люди просто-напросто не взяли бы на себя такой труд...

Никто так и не произнес ни слова, а вот командир молчать более не мог, потому что командир именно он, и ему приходилось то и дело принимать решения, не показывать слабины, ничего не пускать на самотек. Над отрядом должна была постоянно витать его воля, словно отмененный революцией дух святой... Он обязан был думать и рассуждать за всех, и уж ни в коем случае не выдавать перед бойцами растерянности.

Он поступил немудрено - махнул плеткой, подзывая проводника Дильдаша, а когда тот подъехал, спросил сухо, насквозь деловито:

- Это откуда здесь?

Проводник - надежный и проверенный, из батраков, с заслугами перед революцией и Красной армией - мялся. Помалкивал. Даже не пытался по своему всегдашнему обыкновению объявить загадочный полуразрушенный город "плохим местом", "яман". А меж тем у него было множество известных ему одному "яманов". В одном, дескать, никак нельзя оставаться на ночлег - иначе ночью припрется горный дух с железным лицом и вывернутыми назад ступнями, передушит всех, как цыплят. В другом вот уже лет пятьдесят бродит с самыми недобрыми к путникам намерениями душа зарезанного разбойниками купца.

В третьем давным-давно закопали проклятый клад, и лучше там не задерживаться без особой нужды, проезжать побыстрее. И так далее - дэвы в развалинах заброшенного кишлака, огромные, с кошку, пауки-кровососы, девушки-оборотни...

Сейчас, однако, проводник угрюмо молчал, почесывая в затылке обеими пятернями сразу.

Потом пожал плечами:

- Знать не знаю... В жизни не слышал ни про какой город. Посмотри, он совсем старый... Сам по себе помаленьку рассыпается. Если бы тут жили, про них обязательно бы знали старики.

Или охотники. Старики и охотники все знают.

А про такое никто ничего не знает... Люди отсюда очень давно ушли.., или очень давно умерли.

Так давно, что и памяти не осталось. Давно...

- Ерунда! - крикнул подъехавший к ним товарищ Аршак. - Не должно тут быть никакого города! Потому что здесь никогда не было ни единого государства. А большой город никогда не бывает сам по себе, понимаешь? Большой город означает - государство. Я помню, чему меня учили... По науке, здесь никаким городам не полагается быть. Государства здесь не было. Одни дикие горы...

Он был армянин, вспыльчивый и горячий. Кто-то говорил командиру, что товарищ Аршак в свое время и в самом деле был студентом в Петербурге, в каком-то крайне удачном заведении, пока его не сорвала с места революция. Сам командир, откровенно говоря, закончил лишь реальное училище и унтер-офицерские курсы. Однако реальное от гимназии отличалось лишь тем, что в реальном не преподавали древних языков, а вот историю учили по тем же учебникам, что и в гимназии. Он и сам понимал, что большие города - признак государства. И помнил с грехом пополам, что никаких государств тут и в самом деле не было.

Однако данный город был чертовски убедителен. И командир, ткнув плеткой в ту сторону, проворчал:

- Наука наукой... Это что, мираж?

- Вряд ли, - вынужден был признать товарищ Аршак. - На мираж ничуть не похоже. Но все равно, по науке не положено...

- А что, наука знает все на свете? - пожал плечами командир. - На худой конец, ради пущей надежности, можно проверить...

Он тряхнул плечом, ловко уронив карабин прямо себе в руки, приложился, уверенно выпустил три пули. Покосился на товарища Аршака. Тот с удрученным видом поцокал языком. Как и все остальные, он прекрасно видел - пули выбивали крошку из каменного быка, того, что справа.

- Командир! - прямо-таки взвыл проводник. - Ну зачем? А вдруг это плохое место? В таких местах как раз и поселяются те, которые...

- Ох, да хватит! - в сердцах сказал командир. - Снова не начинай... И без твоих яманов тошно.

А кто-то из бойцов протянул мечтательно:

- Говорят умные люди, что в таких вот местах кладов навалом...

Вот эта реплика командиру не понравилась вовсе уж категорически. Он хорошо знал своих людей - надежные были ребята - и вовсе не боялся, что дисциплина в одночасье рухнет, и красные конники, пренебрегши присягой, полезут искать клады. Просто-напросто такие вот реплики настраивают личный состав на отвлеченный лад, меж тем погоня силами мангруппы - дело серьезное и не терпящее отклонений от маршрута даже в мыслях...

А потому он непререкаемым тоном распорядился:

- За мной, рысью марш!

И первым направил коня к выходу из ущелья, явственно видневшемуся впереди.

Остальные, конечно же, двинулись следом, больше не оглядываясь на таинственный город.

...Джантая они так и не догнали, - ускользнул, старый черт. Их, конечно, ругали, но подобное случалось в этих краях не впервые, и все обошлось, дальше ругани не продвинувшись. Возвращались они другой дорогой и города больше не видели. Командир о нем все же упомянул в рапорте - мимоходом, одной фразой. Несомненно, то же сделал по своей линии и товарищ Аршак.

Этим дело и кончилось. Снедаемых научным любопытством ученых поблизости не обреталось, а специально писать в Академию наук никто не стал бы, хватало своих, более приземленных и насущных забот. Товарищ Аршак, правда, грозился потом, что, когда будет в Ленинграде, непременно зайдет к какому-то профессору и расскажет о загадочной находке, но вряд ли у него выдалось время. На фоне того, что творилось в стране, чекист не нашел бы время ходить по профессорам.

А в тридцать шестом, долетали слухи, товарищ Аршак оказался прикосновенным к правотроцкистскому блоку - и как сквозь землю провалился.

А вот командиру повезло - он уцелел в бурные годы, не выйдя в большие чины, служил не лучше и не хуже многих, отшагал Отечественную, в отставку ушел полковником в пятьдесят пятом.

Эту историю он рассказал племяннику во времена оттепели, а племянник в начале восьмидесятых рассказал мне.

Если этот загадочный город существует на самом деле, он так и стоит в той горной долине - циклопические стены, башни, каменные быки у ворот. Вот эти быки, кстати, служат стопроцентным доказательством того, что город этот - не мусульманский. Ислам, как многие, должно быть, знают, запрещает изображать живые существа. Вот с древнеиранской мифологической традицией бык как раз связан теснейшим манером и служит образом лунного божества, - каковым был и в Средней Азии две-три тысячи лет назад. Вот только неизвестный "товарищ Аршак" был кругом прав: современная историческая наука ничего не знает о каких бы то ни было древних государствах в тех местах. Ну, а всякого, кто рискнет заикнуться, что современная историческая наука, деликатно выражаясь, не всеобъемлюща, моментально зачислят в презренные атлантологи, рехнувшиеся морозианцы и выкормыши академика Фоменко.

Поэтому поставим точку. Если город существует, он так и стоит в той долине. Но никто не знает, где эта долина...

Героический пес

1929 год, осень. Где-то неподалеку от афганской границы.

Пограничный наряд попал в засаду, и дела складывались плохо. Старший наряда, раненный в грудь, уже перестал вздрагивать и хрипеть, лежал совершенно неподвижно. И две попавшие под меткий и неожиданный залп лошади уже не бились (что в сложившемся раскладе для двоих оставшихся пограничников было только на пользу, за лошадиными трупами они с грехом пополам и укрывались от града пуль).

Нельзя сказать, чтобы басмачи особенно наседали. Не было нужды. Очень похоже, они знали расписание нарядов и тактику патрулирования - очень уж уверенно, несуетливо держались. Точно, полное впечатление, знали, что наряд был застигнут в начале длинного маршрута и тревожиться на заставе начнут только к вечеру - а до вечера еще далеко, едва минул полдень...

Басмачи не лезли на рожон. Они залегли и постреливали из винтовок, даже не пытаясь пока что сжать кольцо. Все повадки выдавали людей поднаторелых, уверенных, что добыча никуда не денется. Походило на то, что собирались брать живьем, а это было совсем уж скверно.

Те двое были тоже не новички. Просчитав и прикинув, сообразили, что их окружило человек двадцать, а от такой оравы из двух карабинов не отстреляешься. И ни единой гранаты на последний случай. Скверно.

В общем, они берегли патроны, насколько удавалось. Одного подстрелили серьезно и парочку ранили - что было не бог весть каким достижением, учитывая численное превосходство противника. Хорошо еще, что их самих пока что не зацепило. Но пули в лошадиные туши так и шлепали, не давая переменить позицию.

Неизвестно, о чем думал Юсуф. Вот уж точно не молился - совершенно чужд был всякой поповщине (или, учитывая местный колорит, мулловщине). Что до Василия, он снова и снова перебирал мысленно невеликий набор благоприятных для них возможностей.

И в который раз выходило, что спасти их может только чудо. До заставы километров восемь, выстрелы там вряд ли услышат. Третья лошадь вообще-то ускакала. Если она вернется на заставу, там вмиг сообразят и поднимут всех в ружье - но он помнил, какая канонада поднялась в той стороне, куда рванул жеребчик, как быстро стихли выстрелы и раздались торжествующие вопли.

Похоже, коня очень быстро положили здесь же, неподалеку.

Собака... Не было у него больше умной, опытной, обученной овчарки Грома. Лежал метрах в трех, с остекленевшими глазами, вывалив язык.

Попал под тот же первый залп. Так что с донесением пса уже не пошлешь - а ведь были случаи, похожие, когда пограничная собака прорывалась, и помощь приходила вовремя. Не на их заставе, правда. На соседней - и еще где-то на польской границе.

От безнадежности и смертельной тоски в голову лезла вовсе уж дурная блажь - вот если бы были такие маленькие радиоаппараты, чтобы умещались в полевой сумке! Покрутил рычажки, доложил на заставу, в какую безнадегу влипли...

Он встрепенулся, поднял карабин - но это Юсуф подполз, старательно распластываясь по сухой земле, вытянулся рядом, глядя в глаза. Не лицо было у сослуживца, а застывшая маска, а в глазах столь дикое напряжение, что Василию стало не по себе. Что-то тут было непонятное в этих глазах: не страх и не раздавленность перед оскалом подступающей смерти...

- Вася, - сказал Юсуф совершенно чужим, незнакомым голосом, - пиши донесение. Кратенько. Мол, нас зажали, и если не поспеют...

"Вот и рехнулся, - с удивившим его спокойствием подумал Вася. - Случается в таких вот передрягах..."

- И зачем писать? - спросил он вяло.

- На заставу отошлем.

Парочка винтовочных пуль противно взыкнула над головами. Васю это не испугало - скорее уж окончательно вывело из терпения. Это было уж чересчур - вдобавок к обложившим со всех сторон басмачам спятивший напарник...

- А кто доставит, мать твою? - рявкнул он шепотом. - Дух святой?

- Он, - сказал Юсуф, показывая на мертвого Грома. - Я его сейчас подниму, а ты пиши, пиши, не мешкай. Вася, я умею, старики учили, все получится...

У Васи было слишком скверно на душе, чтобы злиться всерьез. Он просто-напросто попытался прикинуть, чего же именно от рехнувшегося узбека ждать - хорошо, если кинется во весь рост под пули, а если в глотку вцепится?

- Если попробует, лучше всего его прикладом по яйцам...

И тут же эти мысли напрочь вылетели из головы.

Потому что мертвый Гром шевельнулся. Дернулись лапы - как бы отдельно от тела, сами по себе, согнулись-разогнулись, и снова, и еще, голова приподнялась тем же самостоятельным рывком, как на веревочке, вздернулась и глухо стукнула оземь...

- Пиши, говорю! - прямо-таки простонал Юсуф, весь красный, потный, дико таращившийся.

Он лежал на боку, приложив ко рту сложенные трубочкой ладони, то шумно выдыхал как-то по-особому, то нараспев что-то говорил - громко, упрямо, причитающе. Вася самую малость знал по-узбекски, но то, что он слышал, вообще на человеческий язык не походило. Так не походило, что жутко делалось.

Но пес-то шевелился! Был мертвый, но шевелился - дергал лапами, головой, сотрясался всем туловищем, а глаза оставались неподвижными, стеклянными, и язык тряпкой свисал на сторону, и дыхания не было...

Он вспомнил, что про Юсуфа давненько уже шептали - хороший красноармеец, но человек потаенный, с чертовщинкой. Никто ничего не знал точно, но шепоток ходил - на благоразумном отдалении от комиссара, не одобрявшего мистику, поповщину и прочую отрыжку старого мира...

Потом все посторонние мысли вылетели из головы - на смену тупой безнадежности пришла яростная надежда, и он, лежа на боку, вжавшись в землю в неудобной позе, принялся лихорадочно черкать на листке. Вырвал листок из блокнота, привычно сложил вчетверо, сунул его в портдепешник <Футляр на ошейнике служебной собаки, куда вкладывались депеши.> и надежно застегнул кнопку. Ненароком прикоснулся при этом к собачьей шее и передернулся от омерзения - это был уже не Гром, шевелящееся, но холодное, твердеющее, окостенелое нечто...

Овчарка поднялась на разъезжавшихся лапах, покачалась, утвердилась на четырех опорах - это выглядело так, словно чучело поднимали на невидимых распялках. И тут же рванулась прочь, в сторону заставы, будто кукла на веревочках, быстро, очень быстро...

Выстрелы загремели со всех сторон, и немало пуль угодило в цель - с противным деревянным стуком. Вася видел, как дергалось собачье тело, как на боках появлялись дыры, но Гром, не останавливаясь, ни разу не споткнувшись, уносился вдаль незнакомым, механическим аллюром. Со стороны басмачей послышались протяжные вопли, в которых сразу чувствовалось, страха было гораздо больше, чем злости. Определенно кто-то у них громко поминал шайтана...

Характер перестрелки изменился. Она стала какой-то неуверенной, словно противник на ходу перестраивал тактику, выбирал, то ли ему кинуться в атаку, то ли отступать. Пограничники отстреливались, как могли.

Продолжалось это не особенно долго. А вскоре пришла помощь. Сначала басмачи перестали стрелять, потом, после громкой, отчетливой команды кинулись к лошадям. Со стороны заставы послышались выстрелы, пара пулеметных очередей, а там и полуэскадрон развернулся в ущелье во всей красе - с грохотом копыт, сверканьем клинков и лихим разбойным посвистом...

Басмачи бежали, не принимая боя. Этого следовало ожидать. По каким-то их суеверным заморочкам считалось, что убитый сабельным клинком джигит, будь он хоть трижды правоверным, в мусульманский рай уже не попадет, хоть ты тресни.

Как самоубийца у православных.

Их спасли, в общем. Такое случается не только в кино - когда помощь налетает в самый последний момент с гиканьем и топотом, во весь конский мах.

А отделенный, свой парень, видавший виды, еще долго, колотя Васю с Юсуфом по спинам, повторял взахлеб:

- Ну, Вась, у тебя и пес был! Героический! Ты представляешь, добежал до ворот, до часового, весь продырявленный, и там только - хлоп замертво! Ух, пес! Героический! Жалко, спасу нет!

Долг выполнил, а! Хоть ты памятник ставь!

Василий кивал, помалкивал. Говорить ничего не хотелось, да и кто бы поверил? Попозже, улучив момент, когда они остались одни, в отдалении от прочих, подошел Юсуф и задушевно попросил:

- Никому не рассказывай, пожалуйста. Очень прошу... К чему? Мне и так-то не следовало...

Хорошо хоть старики не узнают...

Василий без раздумий кивнул:

- Будь благонадежен.

И он добросовестно молчал о случившемся почти полвека.

Чекистские были

1. ТВАРЬ НА ОЗЕРЕ

Случилась эта история в Республике Коми, летом тридцать девятого.

Нужно было подобрать одного ежовца. Из пересидевших чистку. Из наших же. Его в свое время, когда сняли Николая Ивановича, покритиковали как следует, но не тронули, оставили в рядах - только из областного управления вышибли за неоправданные и осужденные партией перегибы. Загнали уполномоченным к спецпоселенцам, был там такой медвежий угол, глухомань страшная, куда доберешься только по воде или по воздуху. Ну, лесоповал, конечно, - источник валюты для государства. Лагпункт, не особенно большой по тем временам, плюс - поселенцы.

В общем, в одно прекрасное время наверху решили, что его нужно подмести окончательно.

Изъять из обращения, так сказать. Не знаю, пришла такая установка из столицы или решали на месте. Я тогда был молодой, в небольших званиях, и в такие дела мы без нужды с лишними вопросами не лезли. Меньше знаешь, дольше проходишь в бесконвойных, ха...

Во всем этом деле имелась определенная деликатность. Поправка на ту самую глушь. В городе брать проще - даже если сдуру сиганет в окно, долго не пробегает. А впрочем, не припомню, чтобы - сигали. Человек при аресте как-то так своеобразно цепенеет, знаете ли. Особенно свои, бывшие наши, из рядов. Он же прекрасно понимает, в какую махину его затягивает, в какой механизм. Не побрыкаешься особенно.

Это - в городе. А вот в глухомани, можно сказать по секрету, порой оборачивалось по-разному.

Во-первых, на природе человек себя ощущает не в пример вольнее. А во-вторых, есть некоторая дикость. Я не о характере человеческом, а об окружающей среде. Сотрудник органов в полной форме на фоне дикого леса смотрится иначе, чем в городской квартире, есть некоторые нюансы, понимаете? Всякое случалось. И пытались хватать пистоль из-под подушки, и в окно прыгали... Под боком у нашего намеченного - глухомань. Его команду местные рядовые сотрудники могут сдуру и выполнить, вроде: "Это переодетые контрики, стреляй их в хвост и гриву!" Оружие при нем.

Жить хочется... Учено выражаясь, бывали прецеденты.

Короче, нас забросили катерком в "ближайший населенный пункт, вроде райцентра, а оттуда мы пошли на лодочке, на веслах. Там всего-то по воде было километров десять. По реке, по течению, потом через озеро, из озера по протоке в соседнее озеро, а там уже и объект квартирует.

В тех местах речек и озер... Чертова туча. Что грязи. Настоящая паутина. Лабиринт. Многие меж собой соединяются, и, если знать пути, можно проплыть, вот право, не соврать, километров на полтысячи, а может, и до самого Северного Ледовитого, если позволят. Только кто позволит?

Проводника нам дали. Проверенный такой был лоцман, зарекомендовавший себя сотрудничеством. И нас трое. Должно было хватить - забегая вперед, скажу, что хватило.

Отплыли затемно. Чтобы на рассвете, когда лучше всего спится, причалить и прихватить клиента тепленьким. Плыли без приключений и ровным счетом ничего не опасались - секретность была обеспечена, проводник, ясное дело, знал, кто мы, а вот зачем плывем, ему ведать не полагалось. Так что, по предварительным раскладам, все козыри были у нас.

Плывем. Уже начало светать. Знаете, такое время - туман над водой уже подрастаял, только кое-где ползет клочьями, на берегу меж деревьев путается, не темно и не светло, уже не ночь, но еще не утро, и помаленечку этак все светлее делается, яснее... Зыбковатое все вокруг, нереальное чуточку. Не то чтобы тревожно, но состояние души своеобразное, особое... Бывает такое утречком на природе.

Миновали озеро, прошли протоку, вошли во второе озеро.

И тут оно поднялось из воды. Совершенно внезапно. Ни шума, ни рева. Просто метрах в двадцати от нас вода вдруг расселась, и поднялось огромное, темное, длинное, живое...

Нет-нет-нет, не ящер! Никаких там Несси, никаких ящеров, ручаюсь! Оно было мохнатое, понимаете? На всю длину. А длина, если прикинуть... Подлиннее быка... Метра четыре. Или пять.

Хотя тогда со страху показалось, что оно вообще - с пароход. Но это вряд ли. Это со страху.

Метров пять, никак не больше.

Длинное такое, мощное, сплошь в шерсти. Лап не видно. Шерсть, конечно, не торчала - "оно ж только что из-под воды - лежала длиннющими такими прядями, аккуратно, будто расчесанная, водой истекала. Темная шерсть, буроватая. И уж никак не медведь. Что мы, медведей не видели?

Нет уж, это было нечто, совершенно науке на известное, даже нашей, самой передовой в мире.

Ну, на что оно может быть похоже? Выдра, бобер... Кто у нас еще живет в воде, но не ящер?

Нет, бобер как бы пузатый, а оно было длинное, не худое, нет, но и непузатое. Ловкое такое. Точно, не ящер. Хотя форма тела и головы осталась непонятной - сплошная шерсть. Оба глаза были видны отчетливо. Такие темные плошки, вроде мячиков. Моргало. Нет, глаза не светились. Такие.., внимательные глаза. Не глупые, нет. Внимательные... Цепкие. Как у хорошего следователя.

Ну, весла мы бросили тут же. Ветра нет, ни ветерка, течения тоже - откуда в озере? - лодочку чуть-чуть покачивает на той волне, что разошлась, когда оно вынырнуло. Мы так и обмерли, язык, извините, в жопе, пошевелиться страшно, да и не получается. А оно тоже не дергается. Лежит себе на воде, головой поводит чуточку и пялится на нас.

В общем, если это не ...ец, то что тогда ...ец...

Нет, у нас, конечно, с собой было. Шесть пистолетов на троих - три табельных "ТТ", два ТК <Малокалиберный пистолет Коровина.> и наган. И лимонка у старшего, на всякий пожарный. Только сразу было ясно, что работать по нему пистолетами - дело безнадежное. Громадина. А лимоночка только одна. Если не завалишь с первого раза - перетопит, как котят. Пополам пережамкает. К такой туше зубы должны прилагаться соответствующие. Да и зубов не нужно - навалится пузом на лодку, и конец...

Сколько мы так играли в гляделки, я до сих пор не знаю. Кто бы засекал время... Не час, конечно. Гораздо меньше. Но, как водится, показалось целой вечностью. Красиво говоря, вся жизнь перед глазами курьерским поездом пронеслась.

Это мне сейчас уже не страшно, через сорок лет, а тогда...

Ну, потом... Да ничего такого, собственно. Эта тварь выдохнула - хрен ее маму ведает, пастью или ноздрями. Пасть она, во всяком случае, не разевала. Могуче так выдохнула, шумно и спокойно, полное впечатление, спокойно. Так вот: фффрррпрруххх...

И погрузилось утюжком. Только вода плеснула. Будто и не было.

Эх, как мы оттуда гребли! Весла хрустели, брызги летели! Как торпедный катер...

Ну и... А что? Мы ведь не на рыбалку собрались, мы шли на задание. А задания полагается выполнять от сих и до сих. К тому же у нас после этой встречи не было ни людских потерь, ни ущерба материальной части. Вот мы и выполнили задание в хорошем темпе. Взяли голубчика аккуратненько, пискнуть не успел, не то что тянуть пистоль из-под подушки. Собрали все, что полагалось, связали клиенту белы рученьки, резвы ноженьки - и поплыли назад той же дорогой.

Конечно, той же самой. Другой не имелось. Не самолет же вызывать? На каком основании? "Товарищ начальник, там посреди озера разлеглась не известная науке тварь и не пущает..." Прописали бы нам и твари, и самолет...

Конечно, плыть назад было жутковато - но стоял-то белый день. Солнышко на безоблачном небе, по берегам полно народу, плоты идут, деревья падают, шум, гам... Вряд ли оно показалось бы на людях, средь бела дня. О таком бы давно говорили. Вообще-то, потом мы тихонечко порасспрашивали, и оказалось, местные давненько рассказывали о чем-то подобном еще до революции.

Выныривало в разных местах, такое же или похожее, и вроде бы никого никогда не трогало. А с другой стороны - если оно кого-то сожрало или утопило, те уже никому не расскажут...

Ну, что... Не в Академию наук же писать, а? На нашей службе не известных науке чудовищ лучше не наблюдать - в два счета спишуг на водочку, что означает неумеренное потребление. А это чревато последствиями.

Нет, я и сам прекрасно знаю, что групповых, одинаковых алкогольных видений не бывает. И что?

Три добрых молодца вваливаются к начальству и рапортуют, что они, все трое, лицезрели одно и то же мохнатое озерное чудовище.

Предположим, начальство поверит. Опять-таки, и что? Вот уж оно радо будет до усрачки! Ну совершенно нечем больше областному начальству заниматься в тридцать девятом году, кроме как докладывать по инстанциям, что на вверенной им территории в озерах бултыхаются чудища... Можно подумать, наркомат от нас таких рапортов ждет не дождется. В то время, подчеркиваю, когда в едином порыве корчуют остатки ежовщины и добивают недобитых троцкистов... Сам нарком немедленно озаботится всех наградить за вклад в науку, профессоров спецсамолетами на озеро пошлет...

Не смешите!

Короче, мы все промолчали дружненько и слаженно. Благо нас и не спрашивали о постороннем, и нашего клиента тоже. Промолчали. Время на дворе стояло такое, что люди порой были жутчее любых чудищ. И так всякая хрень по ночам снилась...

Вот такая случилась история.

И знаете, по-моему, оно невредное. Социально неопасное, ха... Злобы не было в глазах. Захотело бы, сожрало в три чавканья.

Нет, не хищник. Или оно было сытое? (Вздыхает.) Ну, так вышло. Тридцать девятый год, ага.

Не до посторонней лирики. Мы ж тоже не пеньки болотные, нам интересно. Но время такое было...

Я там служил до сорок четвертого. Ни разу больше не видел. Слухи - да, ходили. Но сколько было таких, кто видел, да не поднял шума, я попросту не знаю. Вообще, рассказывали много, жаль, не записывал. Вот, например, был у нас один ветеран. Так он рассказывал, что в двадцатом, когда он служил в особом отделе в Фергане, попался им заговоренный. От пуль, я имею в виду. Вывели они его исполнять - дали три залпа, а он стоит, и ни единой на нем раны. Еще пару залпов - а он стоит. Комендант подошел вплотную, шарахнул из кольта в упор - так ведь кольт осекло. Пара ребят попробовала так же, из пистолетов, в упор - и у всех осечки. И сколько по нему ни стреляли, ничегошеньки ему не делалось.

Ну, что поделать, если есть точный и недвусмысленный приказ именем революции? Кто-то вынул саблю и пластанул сплеча. Вот от сабли он точно был незаговоренный - развалило чуть не до поясницы.

Тогда я деду не поверил, признаться. А потом, после того, как собственными глазами видел на озере эту тварь... Готов верить. Получается, в жизни еще много загадочного. Жалко, не записывал, время было не то. А рассказывали много интересного...

2. ШЕЛЕСТЯЩИЙ УЖАС

(записано рассказчиком собственноручно)

О характере выполнявшегося нами задания говорить не буду. Мы в условленной точке встретились с кем следовало и возвращались с пакетом к месту, где с лошадьми оставались оперуполномоченные З-о, К-ов и Г-ов. Меня сопровождали о/у К-н и Л. (последний являлся корейцем по национальности и местным уроженцем). При подходе к зимовью нами была отмечена тишина в его окрестностях, производящая впечатление странной. В чем заключалась странность, мне непонятно до сих пор, но тишина каким-то образом оставляла стойкое впечатление физически ощутимого, давящего беспокойства. Имея основания предполагать нападение на зимовье перешедшей границу банд-группы, я распорядился приготовить личное оружие и скрытно продвигаться к зимовью с трех направлений (по числу нас).

Приблизившись на достаточное для визуального наблюдения расстояние, нами было обнаружено отсутствие у коновязи всех шести лошадей (на бревне имелись лишь обрывки поводьев). Пока о/у К-н и Л. заходили с флангов для открытия при необходимости перекрестного огня, я обнаружил на расстоянии 3 - 4 метров от зимовья два человеческих скелета, почти скрытые шевелящимися массами, имевшими структуру зернистой икры или кучки ягод. При моем приближении эти массы пришли в активное движение, деформируясь так, что стали уже напоминать не груды мелких предметов округлой формы, а скорее плоские продолговатые полотнища, которые, использовав мое замешательство, скрылись меж деревьев со скоростью, ориентировочно превышающей скорость передвижения бегущего человека, но уступавшей скорости велосипедиста. При этом слышались негромкие звуки, напоминавшие сухой шелест - предполагаю, возникавшие при перемещении масс по слою слежавшейся хвои. Автоматная очередь, выпущенная мною по одному из объектов, видимого воздействия на последний не оказала, хотя несколько попаданий зрительно мною были отмечены.

Больше всего объекты походили на скопление насекомых вроде муравьев или саранчи, но это касается лишь чисто внешней схожести всей массы. Данные массы (имевшие при движении площадь ориентировочно около квадратного метра каждая) состояли не из насекомых, а из чего-то вроде бусинок несколько не правильной формы, скорее шарообразных, чем продолговатых. Цвет - темно-рыжий, гораздо темнее прошлогодней хвои

Практики

Музыка

Фильмы

Интернет-сервис Россия

Аудиокниги полезные

Аудиокниги художественные

Программы

Интернет-сервис Украина

Хочу сказать СПАСИБО  создателю этого сайта

Это будет интересно жителям Украины

скачать всю библиотеку одним xls-файлом