Буду признателен, если поделитесь информацией
в социальных сетях
|
Я доступен по
любым средствам связи , включая видео
|
 |
 |
 |
| МЕНЮ САЙТА | |||
| Библиотека 12000 книг | ||
Видеоматериалы автора сайта
Код доступа 2461537
| Петр Демьянович Успенский Tertium organum (Часть 1). |
|
Выдержки из произведения
Tertium organum (Часть 1)(Петр Демьянович Успенский)
П.Д.Успенский. Tertium organum П.Д.Успенский. Tertium organum
КЛЮЧ К ЗАГАДКАМ МИРА Типогpафiя СПб. Т-ва Печ. и Изд. дела 'Тpyдъ', 1911
ГЛАВА I Что мы знаем и чего не знаем? -- Наши данные и наши искомые. -- Неизвестные, принимаемые за известные. -- Материя и движение. -- К чему приходит позитивная философия? -- Тождество неизвестных: х = у, у = х. -- Что мы действительно знаем? -- Существование сознания в нас и мира вне нас. - Дуализм или монизм? -- Субъективное и объективное познание. -- Где лежат причины ощущений? -- Система Канта. -- Время и пространство. -- Кант и 'эфир'. -- Замечание Маха. -- С чем в действительности оперирует физик? ГЛАВА II Новый взгляд на проблему Канта. -- Идеи Хинтона. -- 'Чувство пространства' и его эволюция. -- Система развития чувства четвертого измерения при помощи упражнений с разноцветными кубами. -- Геометрическое понятие пространства. -- Три перпендикуляра. -- Почему их три? -- Все ли, что существует, может быть измеряемо тремя перпендикулярами? -- Факты физические и факты метафизические. -- Признаки существования. -- Реальность идей. -- Недостаточная очевидность существования материи и движения. -- Материя и движение -- только логические понятия, как 'добро' и 'зло' ГЛАВА III Что мы можем узнать о четвертом измерении, изучая геометрические отношения внутри нашего пространства? -- Каким должно быть отношение трехмерного тела к четырехмерному? -- Четырехмерное тело как след от движения трехмерного тела по направлению, в нем не заключающемуся. -- Четырехмерное тело как состоящее из бесконечного количества тел трехмерных. - Трехмерное тело как разрез четырехмерного. -- Части тел и целые тела в трех и в четырех измерениях. -- Несоизмеримость трехмерного и четырехмерного тела. -- Материальный атом как разрез линии четвертого измерения ГЛАВА IV В каком направлении может лежать четвертое измерение? -- Что такое движение? -- Два рода движения -- движение по пространству и движение по времени, -- заключающиеся во всяком движении. -- Что такое время? -- Две идеи, заключающиеся в понятии времени. -- Новое протяжение пространства и движение по этому пространству. -- Время как четвертое измерение пространства. -- Невозможность понять идею 4-го измерения без идеи 5-го измерения. -- Идея движения и 'чувство времени'. -- Чувство времени как граница (поверхность) чувства пространства. -- Хинтон о законе поверхностей. - 'Эфир' как поверхность. -- Идея Римана о переходе времени в пространство в четвертом измерении. -- Настоящее, прошедшее и будущее. -- Почему мы не видим прошедшего и будущего? -- Жизнь на ощупь. -- Вундт о нашем чувственном познании ГЛАВА V Пространство четырех измерений. -- 'Временное тело' Линга Шарира. -- Форма человеческого тела от рождения до смерти как переменная величина. -- Несоизмеримость трехмерного и четырехмерного тела. -- Флюэнты Ньютона. -- Нереальность постоянных величин. -- Правая и левая рука в трехмерном и четырехмерном пространстве. -- Различия трехмерного и четырехмерного пространства. -- Не два разных пространства, а два разных способа восприятия одного и того же мира ГЛАВА VI Способы исследования проблемы высших измерений. -- Аналогия между воображаемыми мирами разных измерений. -- Одномерный мир на линии. -- 'Пространство' и 'время' одномерного существа. -- Двумерный мир на плоскости. -- 'Пространство' и 'время': 'эфир', 'материя' и 'движение' двумерного существа. -- Реальность и иллюзия на плоскости. -- Невозможность видеть 'угол'. -- Угол как движение. -- Непостижимость для двумерного существа функций предметов нашего мира. -- Феномены и ноумены двумерного существа. -- Каким образом плоское существо могло бы постигнуть третье измерение? ГЛАВА VII Невозможность математического определения измерений. -- Почему математика не чувствует измерений? -- Полная условность изображения измерений степенями. -- Возможность представить себе все степени на линии. - Кант и Лобачевский. -- Различие неэвклидовой геометрии и метагеометрии. - Где должны мы искать объяснения трехмерности мира, если верны идеи Канта? - Не заключаются ли условия трехмерности мира в нашем воспринимательном аппарате, в нашей психике? ГЛАВА VIII Наш воспринимательный аппарат. -- Ощущение. -- Представление. -- Понятие. -- Слова и речь. -- Искусство как язык будущего. -- В какой мере трехмерность мира зависит от свойств нашего воспринимательного аппарата? -- Что могло бы доказать эту зависимость? -- Где мы можем найти реальное подтверждение этой зависимости? -- Психика животных. -- В чем ее отличие от человеческой? -- Рефлекс. -- Раздражаемость клетки. -- Инстинкт. -- Приятное и неприятное. -- Эмоциональное мышление. -- Отсутствие понятий. -- Язык животных. -- Логика животных. -- Разные уровни психики животных. -- Гусь, кошка, собака и обезьянае ГЛАВА IX Восприятие мира человеком и животным. -- Иллюзия животного и отсутствие у него контроля над восприятиями. -- Мир движущихся плоскостей. -- Углы и кривые как движение. -- Третье измерение как движение. -- Двумерный вид нашего трехмерного мира для животных. -- Животное как реальное двумерное существо. -- Низшие животные как одномерные существа. -- Время и пространство улитки. -- Чувство времени как неясное чувство пространства. -- Время и пространство собаки. -- Изменение мира при изменении психического аппарата. -- Доказательство проблемы Канта. -- Трехмерный мир -- иллюзорное представление ГЛАВА Х Пространственное понимание времени. -- Углы и кривые четвертого измерения в нашей жизни. -- Есть движение в мире или нет? -- Механическое движение и 'жизнь'. -- Биологические явления как проявления движений, идущих в высшем пространстве. -- Эволюция чувства пространства. -- Рост чувства пространства и уменьшение чувства времени. -- Переход чувства времени в чувство пространства. -- Идея времени как вытекающая из сравнения разных полей сознания. -- Затруднение со стороны наших понятий и нашего языка. -- Необходимость искать способ пространственного выражения временных понятий ГЛАВА XI Анализ явлений. -- Что определяет для нас разные роды явлений? -- Способы и формы перехода явлений одного порядка в другой. -- Явления движения. -- Явления жизни. -- Явления сознания. -- Центральный вопрос нашего познания мира: какой род явлений первоначален и производит другие? -- Может ли лежать движение в начале всего? -- Законы перехода энергии. -- Простой переход и освобождение скрытой энергии. -- Различная освобождающая сила разных родов явлений. -- Сила механической энергии, сила живой клетки и сила идеи. -- Феномены и ноумены нашего мира ГЛАВА XII Явная и скрытая сторона жизни. -- Позитивизм как изучение феноменальной стороны жизни. -- В чем заключается 'двумерность' позитивной философии? -- Рассмотрение всего на одной плоскости, в одной физической последовательности. -- Ручьи, текущие под землей. -- Что может дать изучение жизни как феномена? -- Искусственный мир, который строит себе наука. -- Отсутствие в действительности законченных и отдельных явлений. -- Новое ощущение мира ГЛАВА XIII Голоса камней. -- Стена церкви и стена тюрьмы. -- Мачта корабля и виселица. -- Тени палача и подвижника. -- Различное комбинирование в высшем пространстве известных нам явлений. -- Связанность явлений, кажущихся нам отдельными, и различие явлений, кажущихся одинаковыми. -- Как должны мы приближаться к ноуменальному миру? -- Понимание вещей не в категориях времени и пространства. -- Реальность очень многих 'образных выражений'. -- Оккультное понимание энергии. -- Письмо индуса-оккультиста. -- Искусство как познание ноуменального мира. -- Искусство и любовь. -- Творчество любви. -- Любовь и оккультизм. -- Что мы видим и чего не видим? -- Диалог Платона о пещере ГЛАВА XIV Феноменальная и ноуменальная сторона человека. -- 'Человек в себе'. -- Как мы познаем внутреннюю сторону человека? -- Можем ли мы узнать о существовании сознания, находящегося в не аналогичных нашим условиям пространства? -- Мозг и сознание. -- Единство мира. -- Логическая невозможность одновременного существования духа и материи. -- Или все дух, или все материя. -- Разумные и неразумные действия в природе и в жизни человека. -- Могут ли существовать разумные действия рядом с неразумными? -- Мир как случайно создавшаяся механическая игрушка. -- Невозможность сознания в механической Вселенной. -- Невозможность механичности при существовании сознания. -- Факт человеческого сознания, нарушающий механическую систему. - Сознания других разрезов мира. -- Как мы можем узнать о них? -- Шестое измерение. -- Кант о духах. -- Спиноза о познании невидимого мира. -- Необходимость интеллектуального определения того, что может быть и чего не может быть в ноуменальном мире. ГЛАВА XV Сознательная Вселенная. -- Разные виды сознаний. -- Разные линии сознательности. -- Одушевленная природа. -- Души камней и души деревьев. -- Душа леса. -- Человеческое 'я', как коллективное сознание. -- Человек как сложное существо. -- 'Человечество' как существо. -- Мировое сознание. -- Лицо Махадевы. -- Проф. Джемс о мировом сознании. -- Идеи Фехнера. -- Зенд-Авеста. -- Живая земля. ГЛАВА XVI Сознание и жизнь. -- Жизнь как познавание. -- Сознание как реализация существования. -- Интеллект и эмоции. -- Эмоции как орудие познания. -- Эволюция эмоций с точки зрения познания. -- Чистые и нечистые эмоции. -- Личные и сверхличные эмоции. -- Уничтожение элемента себя, как средство приближения к истинному познанию. -- 'Будьте как дети...'. -- 'Блаженны чистые сердцем...'. -- Ценность морали с точки зрения познания. -- Недостатки интеллектуализма. -- Дредноуты как венец интеллектуальной культуры. -- Опасности морализма. -- Моральный эстетизм. -- Религия и искусство как организованные формы эмоционального познавания. -- Познание Бога и познание красоты. ГЛАВА XVII Интеллектуальный метод. -- Объективное и субъективное познание. -- Изучение 'не-я' и изучение 'я'. -- Невозможность объективного исследования 'я'. -- Границы объективного познания. -- Возможность расширения субъективного познания. -- Поглощение всего 'не-я' в 'я'. -- Идея Плотина. - Разные формы сознания. -- Сон (потенциальное состояние сознания). -- Сновидение (сознание, заключенное в себе самом, отраженное от себя). -- Бодрствующее сознание (дуалистическое ощущение мира, разделение 'я' и 'не-я'). -- Экстаз ('выхождение из себя'), 'турья' (абсолютное сознание всего как себя). -- 'Капля, поглощающая океан'. -- 'Нирвана'. ГЛАВА XVIII Ощущение бесконечности. -- Первое испытание неофита. -- Невыразимая тоска. -- Потеря всего реального. -- Что должно было бы испытывать животное, становясь человеком? -- Переход к новой логике. -- Наша логика как основанная на наблюдении законов феноменального мира. -- Непригодность ее для изучения мира ноуменов. -- Необходимость другой логики. -- Аналогичность аксиом логики и математики. -- Две математики. -- Математика реальных величин (бесконечных и переменных); и математика нереальных, воображаемых величин (конечных и постоянных). -- Трансфинитные числа. -- Числа, лежащие за бесконечностью. -- Возможность разных бесконечностей. ГЛАВА XIX Переход к высшей логике у человека. -- Необходимость отказаться от всего 'реального'. -- 'Нищета духом'. -- Признание реальным только бесконечного. -- Законы бесконечного. -- 'Оrgаnon' Аристотеля и 'Novum' Бэкона. -- Логика бесконечного -- Tertium Organum. -- Высшая логика как орудие мысли, как ключ к тайнам природы, к скрытой стороне жизни, к миру ноуменов. -- Определение мира ноуменов на основании всего предыдущего. -- Ощущение ноуменального мира неподготовленным сознанием. -- 'Трижды непознаваемая тьма, созерцание которой способно всякое знание превратить в неведение'. ГЛАВА XX Теософия Макса Мюллера. -- Древняя Индия. -- Философия Веданты. -- Tat asi. -- Познание расширенным сознанием как реальность. -- Мистика разных веков и народов. -- Единство переживаний. -- 'Tertium Organum' как ключ к мистике. -- Признаки ноуменального мира. -- Трактат Плотина 'О Красоте' как непонятная система высшей логики. -- Просветления Якова Беме. - 'Арфа со многими струнами, из которых каждая струна такая же Арфа'. -- Мистика 'Добротолюбия', св. -- Авва Дорофей и другие. -- Климент Александрийский. -- Лао-цзы и Чжуан-цзы. -- 'Свет на Пути' и 'Голос Безмолвия'. -- Мусульманские мистики. -- Поэзия суфиев. -- Мистические состояния под наркозом. -- Анестезическое откровение. -- Опыты проф. -- Джемса. -- Достоевский о 'времени' ('Идиот'). -- Влияние природы на душу человека. ГЛАВА XXI 'Космическое сознание' д-ра Бекка. -- Три формы сознания по Бекку. -- Простое сознание или сознание животных. -- Самосознание или сознание человека. -- Космическое сознание. -- Рост сознания. -- В чем он выражается? - Ощущение, представление, понятие, высшее моральное понятие -- творческая интуиция. -- Люди космического сознания. -- Грехопадение Адама. -- Познание добра и зла. -- Христос и спасение человека. -- Законы эволюции. -- Единичные признаки, постепенно делающиеся общими. -- Рождение нового человечества. -- Высшая раса. -- Сверхчеловек. -- Общие этапы эволюции разных сторон человеческого духа. -- Таблица четырех стадий психической эволюции Заключение
И клялся... что времени уже не будет.
Апокалипсис, 10:6
...Чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, чтo -- широта и долгота, и глубина, и высота.
Апостол Павел. Послание к Ефесянам, 3:18
ГЛАВА I Что мы знаем и чего не знаем? -- Наши данные и наши искомые. -- Неизвестные, принимаемые за известные. -- Материя и движение. -- К чему приходит позитивная философия? -- Тождество неизвестных: х = у, у = х. -- Что мы действительно знаем? -- Существование сознания в нас и мира вне нас. - Дуализм или монизм? -- Субъективное и объективное познание. -- Где лежат причины ощущений? -- Система Канта. -- Время и пространство. -- Кант и 'эфир'. -- Замечание Маха. -- С чем в действительности оперирует физик? Научись отличать истинное от ложного... ('Голос Безмолвия' Е.П.Б.) Самое трудное: знать, что мы знаем, и чего не знаем. Поэтому, желая что бы то ни было знать, мы должны прежде всего установить, что мы принимаем как данное и что считаем требующим определения и доказательства; то есть установить, что мы уже знаем -- и что желаем знать. По отношению к нашему познанию мира и себя мы находились бы в идеальных условиях, если бы мы могли не принимать как данное ничего и считать все требующим определения и доказательства; или, иначе говоря, лучше всего было бы предположить, что мы ничего не знаем, -- и идти от этого. Но, к сожалению, создать такие условия невозможно. Что-нибудь должно быть положено в основу, что-нибудь должно быть признано известным. Иначе нам все время придется определять одно неизвестное посредством другого. С другой стороны, мы должны опасаться принять как известные, как данные вещи в сущности совершенно неизвестные, только предполагаемые, искомые. Мы должны опасаться попасть в такое положение, в каком находится позитивная философия, в основу которой долгое время клалось признание существования материи (материализм), а теперь кладется признание существования силы или движения (энергетизм), хотя в действительности материя и движение всегда были неизвестными, иксом и игреком, и определялись одно посредством другого. Всякому совершенно ясно, что нельзя искомое принимать за данное, и нельзя одно неизвестное определять посредством другого неизвестного. В результате не получается ничего кроме тождества неизвестных х = у, у = х. Именно это тождество неизвестных и есть конечный вывод, к которому приходит позитивная философия. Материя -- это есть то, в чем происходят изменения, называемые движением, х = у; а движение -- это есть те изменения, которые происходят в материи, у = х. Что же мы знаем? Мы знаем, что на первой же ступени самосознания человеку бросаются в глаза два очевидных факта. Существование мира, в котором он живет. -- и существование сознания в нем самом. Ни того, ни другого человек ни доказать, ни опровергнуть не может, но и то, и другое для него факт, действительность. Можно задумываться о взаимоотношении этих двух фактов. Можно стараться свести их к одному -- то есть рассматривать сознание как часть или функцию мира -- и мир как часть или функцию сознания. Но это уже будет отвлечение от фактов, и все такие соображения для обыкновенного, не мудрствующего, взгляда на мир и на себя не будут иметь характера очевидности. Наоборот, единственным очевидным фактом остается противоположение я и не-я, -- сознания и мира. В дальнейшем мы будем возвращаться к этому основному положению. Но пока у нас нет никаких оснований возражать против очевидного факта существования нас самих, то есть нашего сознания, -- и мира, в котором мы живем. Это мы и должны принять как данное. Но зато это единственное, что мы имеем право принять как данное. Все остальное требует доказательства своего существования и определения на основании имеющихся у нас двух данных. Пространство с его протяженностью; время с идеей прежде, теперь и после; количество, масса, вещественность; число, равенство, неравенство; тождество и противоречие; причина и следствие; эфир, атомы, электроны, энергия, жизнь, смерть... -- все, что кладется в основу обычного знания, -- это все неизвестные. Из двух основных данных -- существование сознания в нас и мира вне нас - непосредственно вытекает совершенно ясное для нашего обычного сознания разделение всего, что мы знаем, на субъективное и объективное. Именно -- все то, что мы принимаем как свойства мира, мы называем объективным; а все то, что мы принимаем как свойства нашего сознания, мы называем субъективным. Мир субъективного мы познаем непосредственно; он в нас; он и мы -- это одно. Мир объективного мы представляем себе существующим как бы вне нас, помимо нас. Он и мы -- это разное. Нам кажется, что если мы закрываем глаза, то мир объективного продолжает существовать таким же, каким мы его сейчас видели, и что если погаснет наше сознание, исчезнет наше 'я', то мир будет существовать по-прежнему, как существовал тогда, когда нас не было. Точнее всего определяет наше отношение к объективному миру то, что мы познаем его во времени и в пространстве, -- и иначе, вне этих условий, ни познать, ни представить себе не можем. Обыкновенно мы говорим, что объективный мир состоит из вещей и явлений, то есть перемен в состоянии вещей. Явление существует для нас во времени, вещь в пространстве. Путем рассуждения мы можем установить, что в действительности мы знаем только свои собственные ощущения, представления и понятия -- и мир объективного познаем, проектируя вне себя причины своих ощущений, которые мы у них предполагаем. Затем мы находим, что наше познание как субъективного, так и объективного мира может быть истинным и ложным, правильным и неправильным. Критерием для определения правильности или неправильности нашего познания субъективного мира служит форма отношений одного ощущения к другим и сила самого ощущения. Иначе говоря, правильность одного ощущения проверяется сравнением его с другим, в котором мы более уверены, или интенсивностью данного ощущения. Критерием для определения правильности или неправильности нашего познания объективного мира служит то же самое. Нам кажется, что мы определяем вещи и явления объективного мира путем сравнения между собою; и мы думаем, что находим законы их существования помимо нас и нашего познания их. Но это иллюзия. О вещах отдельно от нас мы ничего не знаем. И никаких других средств для проверки правильности нашего познания объективного мира кроме ощущений у нас нет. Вопрос о нашем отношении к истинным причинам наших ощущений с глубокой древности составлял главный предмет философских исканий. Люди всегда должны были иметь какое-нибудь решение этого вопроса, какой-нибудь ответ на него. И эти ответы колебались между двумя полюсами, от полного отрицания самих причин и утверждения, что причины ощущений лежат в нас самих, а не в чем-либо внешнем, до признания того, что мы эти причины знаем, что они заключаются в явлениях внешнего мира, что эти явления и составляют причину ощущений; а причина наблюдаемых явлений заключается в движении 'атомов' и в колебаниях 'эфира'. И что мы не можем наблюдать этих движений и колебаний только потому, что у нас нет достаточно сильных аппаратов, и когда такие аппараты будут, то мы увидим движение атомов так же, как теперь видим в сильные телескопы звезды, самое существование которых раньше не предполагалось. Для нашего современного познания центральное положение в этой проблеме о причинах ощущений заняла система Канта, не разделяющего ни того, ни другого из крайних взглядов и занимающего между ними среднее место. Именно Кант установил, что наши ощущения должны иметь причины во внешнем мире, но что этих причин мы чувственным путем, то есть таким образом, каким познаем явления, познать не можем и никогда не познаем. Кант установил, что все, что мы познаем чувственным путем, мы познаем во времени и в пространстве, что вне времени и пространства мы ничего чувственным путем познать не можем, что время и пространство есть необходимые условия чувственного восприятия (то есть восприятия при помощи органов чувств). И главное, он установил, что протяженность в пространстве и бытие во времени не есть свойства вещей, принадлежащие им, а только свойства нашего чувственного восприятия, что в действительности, вне нашего чувственного познания их, вещи существуют вне времени и пространства, но что мы никогда не можем ощутить их вне времени и пространства и что, воспринимая вещи и явления чувствами, мы этим самым налагаем на них условия времени и пространства, как принадлежащую нам форму представления. Таким образом, пространство и время, определяющие все то, что мы познаем чувственным путем, сами по себе только формы нашего восприятия, категории нашего рассудка, призма, через которую мы смотрим на мир, -- или, иначе говоря, пространство и время не представляют собой свойств мира, а только свойства нашего познания мира при помощи органов чувств. Следовательно, мир, пока мы не познаем его, не имеет протяжения в пространстве и бытия во времени. Эти свойства, которые мы придаем ему. Представления пространства и времени возникают в нашем уме при соприкосновении его с внешним миром, через посредство органов чувств, а не существуют во внешнем мире помимо нашего соприкосновения с ним. Пространство и время -- это категории рассудка, то есть свойства, приписываемые нами внешнему миру. Это только вехи, знаки, поставленные нами самими, так как без них мы не можем представить себе внешнего мира. Это графики, в которых мы рисуем себе мир. Проектируя вне себя причины наших ощущений, мы мысленно (и только мысленно) конструируем эти причины в пространстве -- и представляем себе непрерывную действительность в виде ряда следующих один за другим временных моментов. Нам это необходимо, потому что, не имея известного протяжения в пространстве, не занимая известной части пространства и не существуя известное время, вещь для нас совсем не существует. То есть вещь без идеи пространства, не вложенная в пространство, не взятая в категории пространства, ничем не будет отличаться от другой вещи, будет занимать одно с ней место, будет сливаться с ней; а без идеи времени, то есть не вложенное во время, не взятое в том или другом положении с точки зрения прежде, теперь и после, все будет для нас происходить как бы сразу, смешиваясь одно с другим, и наш слабый интеллект не будет в состоянии разбираться в бесконечном разнообразии одного момента. Поэтому наше сознание выделяет из хаоса впечатлений отдельные группы, и мы строим в пространстве и во времени представления о предметах, соответствующих этим группам впечатлений. Нам необходимо как-нибудь разделять вещи, и мы разделяем их по категориям пространства и времени. Но мы должны помнить, что эти разделения существуют только в нас, в нашем познании вещей, а не в самих вещах, что настоящего отношения вещей друг к другу мы не знаем и настоящих вещей не знаем, знаем только фантомы, призраки вещей -- и не знаем, какие отношения существуют между вещами в действительности. В то же время мы совершенно определенно знаем, что наше разделение вещей по времени и пространству совершенно не соответствует разделению вещей в себе, независимо от нашего восприятия их, -- и совершенно определенно знаем, что если между вещами в себе существует какое-нибудь разделение, то это ни в каком случае не есть разделение по времени и пространству, потому что последнее есть свойство не вещей, а нашего познания вещей при помощи органов чувств. И мы не знаем, можно ли даже заметить те разделения, которые видим мы, то есть по пространству и времени, смотря не человеческими глазами, не с человеческой точки зрения. То есть мы не знаем, не представлял ли бы собою наш мир для иначе устроенного организма совершенно другого вида. Мы не можем образно представлять себе вещи не в категориях пространства и времени, но мыслим мы их постоянно вне времени и пространства. Когда мы говорим этот стол, мы представляем себе стол во времени и в пространстве. Но когда мы говорим предмет, сделанный из дерева, не подразумевая определенного предмета, а говоря вообще, то это относится ко всем предметам из дерева во всем мире, во все века. Человек с воображением может сказать, что мы говорим о каком-то большом предмете из дерева, который состоит из всех когда-либо существовавших деревянных предметов, представляющих собою как бы его атомы. Мы не особенно ясно отдаем себе в этом отчет, но вообще во времени и в пространстве мы мыслим только представлениями, -- понятиями мы мыслим уже вне времени и пространства. Кант называл свои взгляды трансцендентальным или критическим идеализмом, отличая его от догматического идеализма, представителем которого был Беркли. Догматический идеализм утверждает, что весь мир, все вещи, то есть истинные причины ощущений, не существуют иначе, как в нашем знании, -- что они существуют постольку, поскольку мы их знаем. Весь представляемый нами мир есть только отражение нас самих. Кантовский идеализм признает существование мира причин вне нас, но утверждает, что мы не можем познать этого мира путем чувственного восприятия - и что все, что мы вообще видим, есть наше собственное создание, 'продукт познающего субъекта'. Таким образом, по Канту, все, что мы находим в предметах, вкладывается в них нами самими. Каков мир независимо от нас, мы не знаем. При этом наше представление о вещах не имеет ничего общего с вещами, как они есть помимо нас, сами в себе. И главное наше незнание вещей в себе проистекает совсем не от недостаточного знания, а оттого, что мы совсем не можем познать мир правильно путем чувственного восприятия. То есть неправильно говорить, что теперь мы знаем еще мало, потом будем знать больше и наконец дойдем до правильного понимания мира. Неправильно потому, что наше опытное знание не есть смутное представление реального мира. Оно есть очень яркое представление совершенно нереального мира, возникающего кругом нас в момент нашего соприкосновения с миром истинных причин, до которого мы не можем добраться, потому что заблудились в нереальном 'материальном' мире. -- Таким образом, расширение объективных знаний нисколько не приближает нас к познанию вещей в себе или истинных причин. В 'Критике чистого разума' Кант говорит: Представляемое нами в пространстве не есть вещь сама в себе -- и не есть форма вещей, принадлежащая им самим в себе. Предметы сами по себе нам неизвестны, и так называемые внешние предметы суть не более как представления нашего чувственного восприятия, их форма есть пространство, -- истинное же соотношение, то есть вещь сама в себе нам неизвестна и не может быть познана, тем более, что в опыте никогда не возникает о ней и вопроса. Представляемые нами вещи не существуют сами по себе в том виде, в каком мы их представляем, и их соотношения вовсе не таковы, как они являются нам. И если бы мы уничтожили субъективное свойство чувств, то все признаки, все отношения предметов в пространстве и во времени, самое пространство и время тоже уничтожились бы. Нам остается совершенно неизвестным, что делается с предметами самими в себе независимо от нашего чувственного восприятия. Мы знаем только тот способ, каким мы воспринимаем их. Самое ясное познание явлений (чувственным восприятием) никогда не познакомит нас с вещами в себе. Думать, что наше чувственное восприятие дает нам смутное представление вещей, что в этом представлении мы выражаем предметы сами в себе и только смешиваем при этом признаки и частные представления, которых ясно определить не можем, -- значит обезображивать понятия о чувственном восприятии и явлениях, которые при таком взгляде становятся совершенно бесплодными. Различие ясного и неясного представления имеет только логическое значение и не касается самого содержания. Положения Канта остались до настоящего времени почти в таком же виде, в каком их оставил Кант. Несмотря на обилие новых философских систем, появлявшихся в течение XIX столетия, и несмотря на обилие философов, специально занимавшихся комментированием и толкованием сочинений Канта, -- главные положения Канта остались совершенно неразработанными. Между тем Кант, в сущности, только поставил вопрос, бросил миру проблему, требующую разрешения, и пути к ее разрешению не указал. Это обыкновенно упускают из виду, говоря о Канте. Кант указал на загадку, но разрешения ее не дал. И до сих пор мы повторяем положения Канта, считаем их неизбежными, но, в сущности, очень плохо представляем себе, что они значат. И они не связаны с другими областями нашего знания. Вся наша позитивная наука -- физика (с химией) и биология -- построена на гипотезах, противоречащих положениям Канта. И мы не знаем, каким образом мы сами налагаем на мир свойства пространства, то есть протяженность, не знаем, каким образом мир -- земля, море, деревья, люди -- может не обладать этой протяженностью. Мы не знаем, каким образом можем мы видеть и измерять эту протяженность, если ее нет, -- и что представляет собой мир, если он не обладает протяженностью. И существует ли мир на самом деле? Или, как логический вывод из идей Канта, мы должны признать идею Беркли и отрицать самое существование мира, кроме как в нашем воображении? Позитивная философия очень странно относится ко взглядам Канта. Она и принимает их, и не принимает. Именно принимает и считает верными по отношению к непосредственному опыту органов чувств, по отношению к тому, что мы видим, слышим, осязаем и пр. То есть позитивная философия признает субъективность наших восприятий и признает, что все, что мы воспринимаем в предметах, вкладывается в них нами самими. Но это только по отношению к непосредственному опыту органов чувств. Что касается 'научного опыта', пользующегося точными аппаратами и вычислениями, то позитивная философия, по-видимому, считает по отношению к нему взгляд Канта неверным и полагает, что 'научный опыт' знакомит нас с самой сущностью вещей, с истинными причинами наших ощущений -- или если не знакомит сейчас, то приближает к этому и может познакомить впоследствии. Такая двойственность в основных идеях познания делает то, что, например, физики, признавая субъективность красочных впечатлений, в которых мы воспринимаем мир глазом, чувственно, в то же время считает реально существующими колебания эфира и вычисляют число колебаний в секунду, соответствующее тому или другому цвету. Факт эфирных колебаний, определенного числа колебаний в секунду для каждого цвета, кажется им установленным совершенно независимо от чувственного восприятия красок, при помощи глаза, зрительных нервов и пр. Следовательно, зеленый цвет, как он воспринимается глазом, признается субъективным, то есть продуктом познающего субъекта. Но тот же зеленый цвет, исследуемый физиком, вычисляющим число эфирных колебаний, соответствующих зеленому цвету, считает реальным и объективно существующим. Физик уверен, что именно известное число колебаний эфира производит субъективное ощущение зеленого цвета. И он совершенно не хочет знать, что единственная реальность во всем этом построении -- это субъективное ощущение зеленого цвета и что определение зеленого цвета как колебаний эфира -- это есть не что иное, как решение уравнения с двумя неизвестными: цвет и зеленый, при помощи введения двух новых неизвестных: эфира и колебаний. Таким способом, конечно, очень легко решить всякое уравнение. Но этот способ можно назвать только подстановкой неизвестных. Тем не менее в противоположность Канту 'позитивисты' уверены, что 'более ясное познание явлений знакомит их с вещами в себе'. Они полагают, что, рассматривая физические явления как движения эфира и вычисляя эти движения, они знакомятся с самой сущностью явлений. То есть они верят как раз в то, возможность чего отрицал Кант -- постижение истинной сущности вещей путем изучения явлений. При этом многие физики не считают даже нужным знать Канта и сами не могли бы точно определить, в каком отношении они к нему стоят. Между тем Канта можно не знать, но обойти его нельзя. Каждое описание физического явления, каждым своим словом, так или иначе относится к проблеме, поставленной Кантом, стоит к ней в том или другом отношении. Для того чтобы принять теорию эфирных колебаний, нужно признать пространство и время существующими вне нас, признать их реальными свойствами мира, а не только свойствами нашего чувственного познания; признать, что пространство и время не нами налагаются на мир, а воспринимаются нами извне, как нечто присущее миру. Вообще положение 'науки' в этом вопросе о границах субъективно налагаемого или объективно познаваемого более чем шатко, и для того, чтобы делать свои заключения, 'наука' должна очень много чисто гипотетических предположений принимать как известные, как несомненные данные, не требующие доказательств. Обыкновенно это упускается из виду, и определение физических явлений как волнообразных колебаний эфира настолько вошло в обиход нашего знания, что мы считаем это почти фактом и забываем, что это все сплошь гипотеза. Мы так привыкли к 'эфиру' и к его 'колебаниям' или 'вибрациям', что не можем обойтись без них и забываем даже посмотреть, в каком отношении стоит эта гипотеза к другим, между прочим к проблеме пространства и времени, поставленной Кантом. Мы просто 'не думаем' о том, что одно исключает другое и что две эти гипотезы, то есть гипотеза 'эфира' и гипотеза Канта, вместе невозможны. Кроме того, физики забывают одну очень интересную вещь, высказанную Махом в его книге 'Анализ ощущений и отношение физического к психическому' (с. 54). Исследуя чисто физические процессы, -- говорит Max, -- мы пользуемся обыкновенно столь абстрактными понятиями, что обыкновенно лишь мельком думаем или даже вовсе не думаем о тех ощущениях, которые лежат в основе этих понятий... В основе всех чисто физических определений лежит почти необозримый ряд чувственных ощущений, в особенности если принять еще во внимание выверку аппаратов, что должно предшествовать самим определениям. С физиком, незнакомым с психологией своих операций, легко может случиться, что он, не видя, по пословице, за деревьями леса, не заметит ощущений как основы своих понятий... Психологический анализ учит нас, что удивительного здесь ничего нет, так как физик всегда оперирует ощущениями. Мах указывает здесь на очень важную вещь. Физики не считают себя обязанными знать психологию и не считают необходимым считаться с ней в своих заключениях. Когда же они знают психологию и считаются с ней, то у них получается самая фантастическая раздвоенность мнений ортодоксально верующего человека, старающегося примирить догматы веры с доказательствами рассудка и принужденного одновременно верить и в сотворение мира в семь дней семь тысяч лет тому назад -ив геологические периоды, продолжавшиеся сотни тысяч лет, причем, конечно, роль сотворения мира играет атомистическая теория и эфир с его волнообразными колебаниями или электроны и энергетическая теория. Или бывает еще хуже, что физик в глубине души знает, где правда, -- знает, чего стоят в действительности все атомистические и энергетические теории, но он боится повиснуть в воздухе, остаться с одним отрицанием. У него нет стройной системы взамен той, ложность которой он уже знает. Он боится сделать прыжок в пустоту. И, не имея достаточно смелости открыто признать, что он уже ни во что не верит, он носит на себе все материалистические теории как официальный мундир только потому, что с этим мундиром связаны права и преимущества, как внешние, так и внутренние, состоящие из известной уверенности в себе и в окружающих, отказаться от которых у него нет сил и решимости. 'Неверующий материалист' -- это трагическая фигура нашей современности, подобная 'атеисту' или 'неверующему священнику' времен Вольтера. Из этого же страха пустоты вытекают все дуалистические теории, признающие 'дух' и 'материю' разными началами, одновременно существующими и не зависящими одно от другого. Вообще, для постороннего наблюдателя современное состояние нашей 'науки' представляло бы большой психологический интерес. Во всех областях научного знания набирается множество фактов, нарушающих стройность систем. И системы могут существовать только благодаря героическим усилиям ученых, старающихся закрывать глаза на целые длинные ряды новых фактов, грозящих затопить все неудержимым потоком. Хотя в действительности если собрать эти факты, то их в каждой области окажется, вероятно, больше, чем фактов, на основании которых утверждаются научные системы. И систематизирование того, чего мы не знаем, может дать нам больше для правильного познания мира и себя, чем систематизирование того, что мы, по мнению 'точной науки', знаем.
ГЛАВА II Новый взгляд на проблему Канта. -- Идеи Хинтона. -- 'Чувство пространства' и его эволюция. -- Система развития чувства четвертого измерения при помощи упражнений с разноцветными кубами. -- Геометрическое понятие пространства. -- Три перпендикуляра. -- Почему их три? -- Все ли, что существует, может быть измеряемо тремя перпендикулярами? -- Факты физические и факты метафизические. -- Признаки существования. -- Реальность идей. -- Недостаточная очевидность существования материи и движения. -- Материя и движение -- только логические понятия, как 'добро' и 'зло' Я уже сказал, что Кант поставил проблему, но разрешения ее не дал и пути к ее разрешению не указал. Точно так же ни один из известных комментаторов, толкователей, последователей и противников Канта не нашел ни этого разрешения, ни пути к нему. Первые проблески правильного понимания проблемы Канта и первые намеки на возможный путь к ее разрешению я нахожу у С. X. Хинтона (С. Н. Hinton), автора книг 'Новая эра мысли' и 'Четвертое измерение'. Хинтон говорит, что при комментировании идей Канта обыкновенно берется только их отрицательная сторона. Именно тот факт, что мы можем чувственно познавать вещи только во времени и в пространстве, рассматривается как препятствие, мешающее нам видеть, каковы в действительности вещи сами в себе, не дающее нам познавать их так, как они есть, налагающее на них то, что им не присуще, закрывающее их от нас. Но, -- говорит Хинтон, -- если мы возьмем положение Канта просто как оно есть -- не видя непременно в пространственном восприятии препятствия к правильному восприятию -- и скажем себе, что мы воспринимаем вещи при помощи пространства, тогда мы можем рассматривать наше чувство пространства (space) не как отрицательное условие, мешающее нам воспринимать мир, а как положительное средство, при помощи которого ум получает свои опыты, то есть при помощи которого мы познаем мир. Существует много книг, в которых вопрос, поставленный Кантом, трактуется с некоторым унынием -- как будто познание в пространстве есть род завесы, отделяющей нас от природы. Но нет никакой надобности разделять это уныние. Мы должны признать, что при помощи пространства мы познаем то, что есть. Пространство есть орудие ума. Очень часто бывает, что высказываемое положение кажется очень глубоким, темным и трудным для понимания просто вследствие того, что глубокие мыслители заключили в непонятную форму простое и практическое замечание. Но попробуем посмотреть на великую кантовскую идею пространства с практической точки зрения. Мы приходим к следующему. Необходимо развивать чувство пространства, потому что это есть средство, при помощи которого мы думаем о реальных вещах. Согласно Канту, -- пишет Хинтон дальше, -- чувство пространства или интуиция пространства есть самая основная сила ума. Но я нигде не встречал идеи систематического воспитания чувства пространства. Это предоставляется случаю. Между тем специальное развитие чувства пространства знакомит нас с целыми сериями новых понятий. Фихте, Шеллинг, Гегель развили некоторые из идей Канта и написали замечательные книги. Но истинными преемниками его являются Гаусс и Лобачевский. Потому что если интуиция пространства есть средство, при помощи которого мы познаем, то из этого следует, что могут быть различные роды интуиции пространства. Интуиция пространства должна быть, так сказать, окрашена условиями (психической деятельности) существа, пользующегося ею. Замечательным анализом упомянутые великие геометры показали, что пространство не ограничено, как, по-видимому, позволяет нам думать обычный опыт, но что мы вполне способны постигать новые роды пространства. (A Newof Thought). Хинтон изобрел сложную систему воспитания и развития чувства пространства при помощи упражнений с сериями разноцветных кубов. Изложению этой системы посвящены его упомянутые книги. По моему мнению, упражнения Хинтона интересны со стороны теории, но практическое значение могут иметь только в отдельных случаях, для людей одного склада ума с самим Хинтоном. Упражнения ума по системе Хинтона должны, прежде всего, повести к развитию способности представлять вещи не так, как их видит глаз, то есть не в перспективе, а как они есть -- геометрически, то есть, например, они должны приучить представлять куб сразу со всех сторон. А установление такой способности представления не в перспективе должно в свою очередь необыкновенно расширить пределы деятельности нашего сознания, создавая новые понятия и усиливая способность аналогии. * * * Кант установил, что расширение знаний при существующих условиях восприятия не приблизит нас к вещам в себе. Хинтон же утверждает, что можно при желании изменить сами условия восприятия и таким образом приблизиться к истинным сущностям. Наше пространство, как мы обыкновенно думаем о нем, постигается ограниченным -- не в протяжении, но в некотором отношении, которое мы можем реализовать только тогда, когда мы думаем о наших способах измерения пространственных объектов. Найдено, что существуют только три независимых направления, в которых может быть измерено тело. Оно должно иметь высоту, длину и ширину, но оно не имеет более этих измерений. Всякое новое измерение будет слагаться из этих старых. В теле нет точки, которой бы мы не могли достигнуть, двигаясь по комбинации этих трех направлений. Но почему пространство должно быть ограничено тремя независимыми направлениями? Геометры находят, что нет никакой причины, почему тела должны быть так ограничены. Но в действительности тела, которые мы можем измерять, ограничены именно так. Поэтому мы приходим к заключению, что пространство, которое мы употребляем для познания обычных объектов в мире, ограничено тремя измерениями. Но весьма возможно, что в мире есть существа, способные познавать пространство четырех измерений. Можно сказать очень много относительно пространства высших измерений, чем наше, и можно разработать аналитически много проблем, относящихся к нему, которые представятся по пути. Но можем ли мы познать четырехмерное пространство таким же способом, каким познаем наше пространство? Можем ли мы думать о теле четырех измерений, как о единице, имеющей свои свойства, таким же способом, каким мы думаем о теле, имеющем определенную форму в пространстве, с которым мы знакомы. В четырехмерных телах нет никакой тайны, и если мы идем правильным путем, то познание их представляет не больше трудности, чем познание обыкновенных трехмерных форм. Когда приобретена способность познавать в четырех измерениях или, говоря вернее, когда эта способность сделана сознательной, потому что в несовершенной форме она существует во всех, -- открываются новые горизонты. Способности ума развиваются, и пользование более широким пространством как орудием мышления раскрывает перед сознанием новый путь. Причем мы пользуемся здесь той самой истиной, которая, когда ее впервые высказал Кант, по-видимому, запирала ум в такие тесные границы. Наше восприятие подвержено условиям бытия в пространстве. Но пространство не ограничено, как мы сначала думали. Следующим шагом, после того, как мы образовали эту силу понятия в более обширном пространстве, должно быть исследование природы и выяснение, какие феномены могут быть объясняемы четырехмерными отношениями. Мысль прошедших веков пользовалась понятием трехмерного пространства, на основании его классифицировала многие явления -- и выработала много полезных правил для практического действия. Путь, который открывается перед нами в будущем, заключается в применении понятия четырехмерного пространства к явлениям природы и к исследованиям того, что может быть найдено этими новыми способами познания. Для расширения познания необходимо насколько возможно дальше отделить элементы себя, то есть личные элементы, вкладываемые нами во все познаваемое нами, от того, что познается, чтобы наше внимание не отвлекалось (на нас самих) от свойств собственно воспринимаемого. Только освободившись от элементов себя в восприятии мы становимся в положение, в котором можем задавать разумные вопросы. Только освободившись от идеи кругового движения Солнца вокруг Земли (то есть вокруг нас -- элемент себя) мы получаем возможность изучать Солнце. Худшая сторона элемента себя в восприятии заключается в том, что мы даже не подозреваем в себе этого элемента, пока не освободимся от него. Чтобы понять, что значит элемент себя в нашем восприятии, вообразим себя внезапно перенесенными в другую часть Вселенной, где мы находимся среди разумных существ, с которыми мы вступаем в разговор. Представим себе, что мы начинаем описывать им наш мир и наше Солнце и говорим, что Солнце это -- яркое, горячее тело, движущееся кругом нас. Они ответят на это: 'Вы сказали нам нечто относительно Солнца, но в то же время вы сказали нечто относительно себя'. Поэтому, желая знать что-нибудь относительно Солнца, мы должны прежде всего освободиться от элемента себя, внесенного в наше познание Солнца, движением вокруг него Земли, на которой мы находимся. Одна из серьезных частей работы по воспитанию и развитию чувств пространства должна заключаться в освобождении от элементов себя в познании расположения предметов. Каковы могут быть отношения нашей Вселенной, или нашего пространства, ко Вселенной четырехмерного пространства -- совершенно не определено. Чтобы понять эти отношения, потребуется очень много работы и изучения, и, когда они будут поняты, -- они покажутся такими же естественными и простыми, как кажется нам теперь простым и естественным положение Земли среди других планет. Изучение расположения должно быть разделено на два класса: первое, создающее эту способность, и второе, дающее возможность упражнять ее. Математика представляет собой такое упражнение, но я не думаю, что она может создать эту способность. И, к несчастью, в математике, как она теперь обыкновенно преподается, ученика пускают сразу в море символов, не давая ему возможности схватить их смысл и значение. Из всех единиц, которые могут служить для изучения расположения, я выбираю куб. Я нашел, что, когда я брал какую-нибудь другую единицу, я сбивался и терял путь. С кубом мы пойдем не очень быстро, но все будет совершенно очевидно и ясно и мы построим целое, каждая часть которого будет видна. Наша работа будет заключаться в следующем: изучение при помощи кубов фактов расположения; и процесс изучения будет состоять в действительном построении кубов. Таким образом мы приведем наш ум в соприкосновение с природой. * * * К книгам Хинтона мне придется несколько раз возвращаться. Но прежде необходимо установить наше отношение к идеям, которых касается проблема Канта. Что такое пространство? Взятое как объект, то есть представляемое вне нашего сознания, пространство есть для нас форма Вселенной, или форма материи во Вселенной. Пространство обладает бесконечной протяженностью по всем направлениям. Но при этом оно может быть измеряемо только в трех независимых друг от друга направлениях, в длину, ширину и высоту; эти направления мы называем измерениями пространства и говорим, что наше пространство имеет три измерения, что оно трехмерно. Независимым направлением мы в этом случае называем линию, лежащую под прямым углом к другой. Таких линий, то есть лежащих одновременно под прямым углом одна к другой и не параллельных между собою, наша геометрия (то есть наука об измерении Земли или материи в пространстве) знает только три. Если бы мы независимым направлением назвали линию, лежащую не под прямым углом к другой, то есть не под углом в 90°, а под углом, скажем, в °, то тогда число измерений у нас было бы не три, а девять. Из этого видно, что трехмерность нашего пространства есть просто геометрическая условность и зависит от того, что при измерении мы пользуемся как единицей прямым углом. Но в то же время в нашем пространстве мы знаем только три перпендикуляра, то есть только три независимых прямых угла. Почему именно три, а не десять и не пятнадцать? Этого мы не знаем. Бесспорен только один факт, что больше трех перпендикуляров мы -- или в силу какого-то таинственного свойства Вселенной, или в силу ограниченности своего умственного аппарата -- представить себе не можем. Но мы называем пространство бесконечным. А так как первое условие бесконечности -- это бесконечность по всем направлениям и во всех возможных отношениях, то мы должны предположить в пространстве бесконечное число измерений, то есть предположить возможность бесконечного числа линий, перпендикулярных и не параллельных одна другой. И предположить при этом, что из этих линий мы почему-то знаем только три. В таком виде является вопрос о высших измерениях обычному сознанию. И так как больше трех перпендикуляров мы построить все-таки не можем, то должны во всяком случае признать, что если трехмерность нашего пространства условна, то ограниченность нашего пространства по отношению к геометрическим возможностям -- несомненный факт. Хотя, конечно, если свойства пространства создаются какими-то свойствами нас самих, то и ограниченность лежит в нас самих. От чего бы эта ограниченность ни зависела, факт тот, что она существует. Данная точка может быть вершиной только восьми независимых трехсторонних прямоугольных пирамид. Из данной точки можно провести только три перпендикулярные и не параллельные одна другой линии. Исходя из этого, мы определяем мерность пространства количеством возможных в нем линий, лежащих под прямым углом одна к другой. На линии другой линии не может быть. Это одномерное пространство. На поверхности возможны два перпендикуляра. Это двумерное пространство. В 'пространстве' -- три перпендикуляра. Это трехмерное пространство. Идея четвертого измерения возникла из предположения, что кроме трех известных нашей геометрии измерений существует еще четвертое, нам почему-то недоступное и неизвестное. То есть что кроме трех нам известных возможен таинственный четвертый перпендикуляр. Практически это предположение основывается на том соображении, что в мире существует очень много вещей, несомненно реально существующих, но совершенно неизмеримых в длину, ширину и высоту. * * * Реально существующими мы можем считать то, что производит известное действие, что имеет известные функции, является причиной чего-либо другого. То, что не существует, не может произвести никакого действия, не имеет функции, не может быть причиной. Но есть разные виды существования. Есть физическое существование, узнаваемое по известного рода действиям и функциям, и есть метафизическое существование, узнаваемое по своим действиям и по своим функциям. И дом существует, и идея существует. Но они существуют не одинаково. Один и тот же способ доказательства существования не годится для доказательства существования дома или человека и для доказательства существования идеи. Дом -- это физический факт, идея -- метафизический факт. И физический и метафизический факты существуют, но существуют различно. Для того чтобы доказать, что идея, то есть метафизический факт, существует, я должен доказать ее возможность. Этого будет уже достаточно. Но если я докажу, что человек или дом, то есть физический факт, может существовать, то это еще совсем не значит, что он действительно существует. И наше отношение к идеи и к дому или к человеку совершенно различное. Дом известным усилием можно уничтожить -- сжечь, сломать, человека можно убить. Дом перестанет существовать, человек умрет, но попробуйте уничтожить идею. Чем больше бороться с ней, спорить, опровергать, осмеивать, тем больше будет расти идея, увеличиваться и усиливаться. Напротив -- молчание, забвение, неделание, 'непротивление' уничтожат, во всяком случае ослабят идею. Молчание, забвение не повредят дому, не повредят камню. Ясно, что существование дома и существование идеи -- это разные существования. Таких разных существований мы знаем очень много. Существует книга, и существует содержание книги. Существуют ноты, и существует заключенная в них музыка. Существует монета, и существует покупная сила монеты. Существует слово, и существует заключенная в нем энергия. Мы видим, с одной стороны, ряд физических фактов, с другой стороны -- ряд метафизических факторов. Как факты пер
|
| Аудиокниги | Музыка | онлайн- видео | Партнерская программа |
| Фильмы | Программы | Ресурсы сайта | Контактные данные |
|
Этот день у Вас будет самым удачным! Добра, любви и позитива Вам и Вашим близким!
Грек
|
 |
каталог |
