Б.Кедров

О творчестве в науке и технике

(НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЕ       ОЧЕРКИ ДЛЯ    МОЛОДЕЖИ)

Москва

«Молодая гвардия»;

1987

ББК 88.4 К 33

Кедров Б.

К 33 О творчестве в науке и технике: (Научно-популярные очерки для молодежи). — М.: Мол. гвардия, 1987. — 192 с, ил. — (Эврика).

В пер.: 50 к. 100 000 экз.

В книге известного ученого, академика Б. Кедрова рассказывается о психологии научного и инженерного творчества, о барьерах, которые необходимо преодолевать в процессе творческого поиска нового

1403000000—050 К   078(02)-87----------²⁶⁹~^{87                                                       ББК 88}"⁴

©   Издательство   «Молодая   гвардия»,   1987   г.

К МОЛОДЫМ ЧИТАТЕЛЯМ

Шел к концу 1920 год. В начале октября с трибуны III съезда комсомола прозвучал страстный ленинский призыв, обращенный к молодежи — учиться. Ответом на этот призыв явилась массовая тяга советской молодежи к учебе, к книге, к практической подготовке для участия в будущем строительстве нового общества. Вскоре после выступления В. И. Ленина «О задачах союзов молодежи» мой отец, М. С. Кедров, и профессор-психолог К. Г. Кекчеев организовали лабораторию по изучению способностей молодых людей с целью помочь им в выборе будущей профессии. В самом конце декабря того же года я вернулся из рядов Красной Армии и стал работать в этой лаборатории, помогая им проводить эксперименты, а главное — обрабатывать собранные материалы. Так я стал понемногу приобщаться к изучению психологии научно-технического творчества. За 60 лет, которые прошли с тех пор, у меня накопился большой материал по данному кругу вопросов, и мне захотелось поделиться с современной молодежью  своими размышлениями  на эту  тему.

Общим стержнем предлагаемой книги служит разработанное мною представление о познавательно-психологических барьерах (ПИВ), которые в дальнейшем для краткости я называю просто барьером. Мне хотелось бы этим понятием выразить двойную роль, которую эти барьеры — «оградительные сооружения» — играют в ходе работы нашей творческой мысли. Их можно представить как некие берега реки: они не дают возможности растекаться воде и определяют очертания русла. Такова первоначальная  конструктивная,  позитивная  функция   барьера.

Когда хотят создать водоем, то реку перекрывают плотиной. Задерживая воду, она обеспечивает наполнение водоема. Когда же необходимость в водоеме отпадает, роль плотины из конструктивной, полезной становится тормозящей поток причиной. Теперь возникает необходимость преодоления барьера (в данном случае ликвидации плотины) с тем, чтобы обеспечить дальнейшее движение воды. Применительно к движению творческой мысли нас будет интересовать именно эта, вторая сторона дела — преодоление тормозящей функции барьера, вставшего на пути к истине. Как увидим ниже, в этом и заключается самая суть научного открытия и технического изобретения, рассмотренных с познавательно-психологической точки зрения.

На эти две последовательно сменяющие одна другую функции (одну — стимулирующую развитие и другую — тормозящую его) как присущие тому, что я назвал барьером, я хочу обратить внимание моих читателей с самого же начала. Возможно, мог быть найден и более  удачный термин, выражающий то, что

3

я   назвал   барьером,   наделяя   его   двумя   отмеченными   функциями, однако такого я не нашел.

В книге главное внимание обращается не на теоретические выводы и обобщения, а на конкретный фактический материал истории науки и техники. Особо выделяются наблюдения над разгадыванием различного рода задач, над вспоминанием забытых слов, что можно рассматривать в качестве своего рода моделей творческих процессов. Это вполне доступно для широкого круга читателей-неспециалистов. Но и тем, кто интересуется логикой и психологией, а также общими вопросами естествознания и техники, сообщаемый в этой книге материал может представить известный интерес.

Введение

О механизме процесса развития. Все процессы в мире так или иначе совершаются диалектически. Это значит, что все они подчиняются основным законам диалектики как наиболее общим законам всякого движения, всякого развития. Из этих законов нас будет сейчас особенно интересовать закон превращения количественных изменений в качественные и обратно, раскрывающий внутренний механизм процессов развития. Короче его формулируют как закон перехода количества в качество. Он неразрывно связан с другими двумя основными законами: законом единства и борьбы противоположностей, который выражает источник (пружину) развития, и законом отрицания отрицания, выражающим как бы траекторию относительно завершенного развития, то есть пройденный им путь.

Закон перехода количества в качество свидетельствует, что процесс развития совершается ступенеобразно в порядке последовательного восхождения с более низкой ступени на более высокую. Каждая такая ступень характеризуется своим особым качеством, особенной качественной определенностью, которая выступает явно, открыто и резко. Поэтому ее изменение в ходе развития обнаруживается быстро и внезапно. Напротив, количественные изменения, совершающиеся внутри достигнутой ступени развития, следовательно, внутри ее качества, протекают скрыто, неявно и медленно. Они выступают попервоначалу как незначительные, не затрагивающие самого качества, присущего данной ступени, однако они обладают способностью суммироваться, а суммируясь, достигать известного предела, когда они уже не в состоянии протекать дальше в границах того же. прежнего качества. Тогда они выходят за его границы и вызывают переход от старого качества к новому качеству и тем самым приводят к восхождению на более высокую ступень процесса развития. Что же представляет собой этот предел, означающий завершение предыдущей ступени развития и кладущий начало новой ступени? Иначе говоря, каковы границы того или иного качества?

Они зависят от характера самого процесса развития, от конкретной природы развивающегося предмета. Этот вопрос будет нас интересовать специально, и на нем мы остановимся ниже. А пока ограничимся только констата-

5

цией, что в этом пункте происходит коренное, качественное изменение, подготовленное предшествующими количественными изменениями. Подобный переход количества в качество происходит скачкообразно. Таким образом, речь идет о том, что предшествующие количественные изменения вызывают и обусловливают последующее качественное изменение, и в этом смысле они «переходят» в него. Таков один из основных законов всякого развития, как учит материалистическая диалектика.

Теперь  посмотрим  на  этот  закон  с  другой  стороны.

Исчерпание достигнутой ступени. Из сказанного выше следует, что переход процесса развития к новому качеству, иначе говоря, на новую ступень, становится возможным и необходимым только после того, как происходившие до тех пор количественные изменения исчерпают себя. А это и значит, что они достигают своего предела. Но одновременно с этим исчерпает себя и та ступень процесса развития, на которой совершались до тех пор количественные изменения. Отсюда можно сделать общий вывод, что весь процесс развития совершается следующим образом: пока не исчерпана достигнутая ранее ступень развития, перехода на следующую ступень не происходит. Так совершаются реально все процессы развития, протекающие естественным, или (позволим себе так выразиться)  нормальным путем.

Однако в некоторых случаях возможны известные отклонения от этого нормального хода вещей. Такие отклонения могут быть вызваны искусственным путем, о чем тоже речь будет ниже. Такого рода феномены относятся к области человеческой психики, к деятельности нашего сознания и мышления. Такие явления тоже, как и явления внешнего мира, охватываются основными законами диалектики. Здесь эти законы действуют, как известно, особым образом. Но так или иначе и в сфере нашей психики, нашего сознания имеет место то, что было сформулировано выше, а именно: необходимым условием перехода к следующей, более высокой ступени развития является исчерпание достигнутой ранее его ступени.

Если же делаются попытки (поскольку это от нас зависит) осуществить такой переход без соблюдения указанного условия, то мы будем иметь дело с неподготовленным, преждевременным переходом, который не оправдывает себя. Напротив, если указанное условие соблюдено, а переход на новую ступень все же по той или иной причине  не  осуществился,  то  это  может  быть  вызвано

С

произвольной, искусственной задержкой. Именно этот последний случай нас будет особенно интересовать при анализе научно-технического творчества.

Превращение форм развития в его око-в ы. Пока достигнутая ступень развития не исчерпала себя, мы видим, как некоторые факторы, связанные с развивающимся предметом, выступают как формы его развития, способствующие тому, чтобы исчерпать данную ступень. Другими словами, на данном историческом этапе эти факторы (о них речь ниже) выступают как способствующие процессу развития, стимулирующие его. Однако после того, как данная ступень исчерпана и актуальным становится вопрос о необходимости и возможности перехода на более высокую ступень, те же самые факторы устаревают и становятся сильнейшим тормозом. В работе «К критике политической экономии» К. Маркс вскрыл подобный механизм процесса развития на примере взаимосвязи производительных сил и производственных отношений. Он писал, что из форм развития производительных сил они превращаются в их оковы.

Поэтому возникает необходимость ломки устаревших производственных отношений, что и составляет основное содержание социальных революций.

С этой точки зрения само понятие «революция» предполагает, что речь идет о таком скачке в процессе развития, когда преодолевается коренным образом препятствие, вставшее на пути развития и затормозившее его, мешающее переходу на его более высокую ступень. Скажем, до тех пор, пока сложившиеся ранее производственные отношения не исчерпали заложенные в них прогрессивные возможности, то есть пока не устарели, они не препятствуют развитию производительных сил в рамках этих отношений. Но как только они превращаются в оковы для производительных сил, возникает общественно-историческая необходимость в их ломке и преодолении, однако не раньше этого.

К. Маркс свидетельствовал: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества». В этом положении содержится ключ к пониманию всей разбираемой нами проблемы. Обобщая приведенное положение, мы можем сказать, что

7

при прохождении очередной своей ступени процесс развития может быть ограничен некоторыми рамками. На первой стадии эти рамки не дают развитию преждевременно выйти за них, пока еще не исчерпана данная ступень, выполняя тем самым прогрессивную роль; на второй стадии, когда уже вполне назрела необходимость выхода за них, они как бы по инерции продолжают играть ту же роль, а в действительности начинают тормозить весь процесс развития, задерживать его на уже исчерпавшей себя ступени. Такие рамки мы назвали «барьерами». Их преодоление в общественном развитии и составляет сущность социальных революций.

Так обстоит дело в развитии всего человеческого общества. Но нас в дальнейшем будут интересовать процессы развития, совершающиеся не во внешнем мире, а в нашем мышлении, причем творческом мышлении, которое открывает объективную истину и находит, то есть изобретает способы ее практического применения. А для рассмотрения подобных процессов нам прежде всего необходимо выяснить ступени, которые проходит человеческое мышление, открывающее законы природы или же изобретающее способы их технического использования.

Ступени познания. Как известно, основные ступени познания истины выражаются тремя категориями диалектической логики: единичное, особенное и всеобщее. Об этом хорошо сказал Ф. Энгельс в своей «Диалектике природы».

В самом деле, всякое познание начинается с установления опытным путем одиночных фактов, пока еще не связанных ничем между собой (единичное).

Затем познание переходит к их первичной сортировке, к их группировке по определенным признакам, общим внутри отдельных групп (особенное). Как правило, эти признаки касаются сходства наблюдаемых фактов (предметов, явлений) или же их несходства между собой. Например, в одну группу могут быть соединены все предметы красного цвета, в другую — окрашенные в любые другие цвета и т. д.

Наконец, возникает задача найти нечто общее между всеми подобными особенными группами, то есть найти общий закон, связывающий их воедино (всеобщее)

Так, Ф. Энгельс показал, что именно по этим трем ступеням (единичное, особенное, всеобщее) двигались человеческое познание и человеческая практика при открытии  закона  сохранения   и  превращения  энергии.   В  да-

8

лекой древности первобытный человек научился добывать огонь трением   Это была ступень единичности.

Много тысячелетии спустя учеными было открыто, что одна особая форма движения, а именно механическая, при особых обстоятельствах (путем трения) может переходить в другую особую форму движения — тепловую. Это была ступень особенности

Вскоре же после этого был открыт фундаментальный закон природы, что любая форма движения при определенных условиях может и должна переходить в любую другую его форму Так была достигнута ступень всеобщности, представленная новым законом природы

В дальнейшем мы увидим, каким образом на достигнутой ступени познания,  например  на  ступени  особен-

9

ности, те факторы, которые ранее способствовали ее исчерпанию, иначе говоря, были формами развития, превращались затем в его тормоз и оковы. И нас будет интересовать, каким образом преодолеваются подобные трудности, возникшие в процессе познания, и как преодолевается противоречие, возникшее между необходимостью перейти на более высокую ступень познания и фактором, мешающим этому переходу, тормозящим его Но нам необходимо остановиться еще на некоторых вопросах философского    общеметодологического характера.

Необходимое и случайное. Всякий процесс развития совершается закономерно, в силу действия определенных причин, вызвавших его и лежащих в его основе. Однако на его протекание оказывает воздействие, как         правило, множество различного рода обстоятельств и фактов, так что это протекание при всей его детерминированности не происходит строго однозначным образом. Если некоторое событие должно произойти и происходит необходимым образом, будучи закономерным, то форма или способ его осуществления могут быть случайными, в зависимости от конкретных условий, в которых оно протекает и протекало реально.

Здесь мы подходим к вопросу о соотношении необходимости и случайности. Материалистическая диалектика учит, что случайность есть форма проявления необходимости и дополнение к ней. Это положение имеет исключительно важное значение для понимания того, как соотносятся между собою логика и психология.

Логика (диалектическая) есть учение об истине, о достижении истинного знания. Она раскрывает общие, необходимые для всего человечества пути достижения этого знания, но не ставит задачу изучать тот или иной отдельный случай, как такое знание было достигнуто в голове отдельного человеческого индивидуума. Логику интересует итог, а не случайные, часто весьма извилистые пути и перепутья, которыми развивалась мысль в сознании отдельного человека.

Напротив, именно эти пути и перепутья интересуют психологию, которая стремится раскрыть малейшие детали того, как протекала мысль данного человека, какие зигзаги и почему она совершала, меняя свои позиции, пока не дошла в конце концов до истины.

Нас же будет интересовать в дальнейшем не чясто логическое и не чисто психологическое, а их взаимное сочетание,    которое    мы позволили    себе именовать

10

областью      познавательно-психологических      феноменов.

Великое и малое. Великое и малое в природе и в обществе, а также и в личной жизни человека, в его мышлении кажутся на первый взгляд слишком различными и по своему масштабу и по своему значению. Но это их различие получает новое освещение, если то и другое — великое и малое — мы будем рассматривать как различные звенья единого процесса развития. В таком случае малое выступит как нечто массовидное, обыденное, повседневное, миллиарды раз повторяющееся, можно сказать, как «клеточка» наблюдаемого нами процесса. Другими словами, как его зародышевая, зачаточная форма, как нечто неразвитое, как начальный пункт развития. Напротив, великое предстанет как развитое, раскрывшее и развернувшее все богатство заложенных в нем качественных определенностей. Короче говоря, как высшая ступень развития.

Именно так В. И. Ленин в «Философских тетрадях» ставил вопрос об изложении диалектики по методу восхождения от абстрактного к конкретному, следуя в этом отношении за «Капиталом» К. Маркса. В другом месте он пояснял: «Когда решается какой-нибудь сложный и запутанный общественно-экономический вопрос, то азбучное правило требует, чтобы сначала был взят самый типичный, наиболее свободный от всяких посторонних, усложняющих влияний и обстоятельств, случай и уже затем от его решения чтобы восходили далее, принимая одно за другим во внимание эти посторонние и усложняющие обстоятельства».

Как мы увидим ниже, этот вопрос имеет прямое отношение к анализу открытия законов природы, когда с особой ясностью выявляется соотношение между великим и малым как звеньями единого познавательного    процесса.

Чрезвычайно глубокую мысль по этому поводу мы находим у Д. Менделеева. Отвечая на вопрос, как он открыл периодический закон химических элементов, он привел следующее сравнение: «Искать... чего-либо — хотя бы грибов или какую-либо зависимость — нельзя иначе как смотря и пробуя». Как видим, здесь Д. Менделеев сопоставил открытие великого закона природы с собиранием грибов, великое с малым. Это сравнение шокировало некоторых лиц, усмотревших здесь случайную обмолвку ученого. На деле же он подчеркнул единство великого и малого в творческой деятельности человека, когда малое (поиски грибов) выступает как зародыш ве-

11

ликого (открытия закона). Ведь отыскивая грибы и замечая нечто похожее на грибную шляпу (сухой лист, отвалившуюся кору дерева и т. д.), пробуем увиденное и проверяем догадку — не гриб ли это? Точно так же, только в несравненно больших масштабах, те же познавательные приемы применяются при открытии законов природы, как показывает Д. Менделеев.

Основываясь на этих соображениях, мы можем сказать, что в данном случае малое можно рассматривать как зародыш великого, как его «клеточку», а потому и закономерности этого великого можно прослеживать на материале малого.

Как известно, «клеточка» выступает двояко по отношению к развитому телу, во-первых, генетически — как его зародышевая форма; во-вторых, структурно — как элемент его сложного строения. Основываясь на этом, малое можно при известных условиях рассматривать как некоторую модель великого в генетическом и структурном отношениях.

Этим мы закончим философское введение в книгу. В дальнейшем в различной связи перед нами выступят как проблемы те или иные отдельные стороны изучаемого нами предмета. Наша задача будет состоять, в частности, в том, чтобы показать внутреннюю связь и единство таких, казалось бы, далеких между собою разделов человеческой психики, нашего мышления, как научно-техническое творчество, разгадывание детских элементарных задач, и вспоминание забытых слов, имен и названий, и поиск истин в научной работе. Все эти области трактуются нами с единых теоретических позиций, согласно которым в психике человека существует некий познавательно-психологический феномен, именуемый нами барьером (ППБ). Его нормальное функционирование может, на наш взгляд, в какой-то мере объяснить процессы научно-технического творчества и помочь раскрытию некоторых сторон  их внутренних механизмов.

При рассмотрении такого рода проблем мы попытаемся прежде всего ответить на три вопроса. Во-первых, существуют ли в действительности названные барьеры (ППБ) и можно ли привести проверенные доказательства их реальности? Во-вторых, если они реальны, то как они возникают в нашей психике, в нашем мышлении и как они там функционируют? В-третьих, как они устаревают, становясь из формы развития его оковами, и как они в конце концов преодолеваются?

Часть I

Открытия и революции

в естествознании как

преодоление ППБ

ГЛАВА 1 Открытие  периодического  закона  Д.  Менделеевым

Что способствовало подготовке открытия? Мы начинаем с анализа великого менделеевского открытия, поскольку оно было детально и всесторонне изучено нами в течение многих лет по архивным материалам. Но сначала необходимо сказать несколько слов о его предыстории.

В ходе познания химических элементов можно четко выделить три последовательные ступени, о которых говорилось во введении. Начиная с глубокой древности и вплоть до середины XVIII века элементы открывались и изучались человеком порознь, как нечто единичное. С середины XVIII века начался постепенный переход к открытию и изучению их целыми группами, или семействами, хотя одиночные открытия элементов продолжались и позднее. Групповое их открытие и изучение основывалось на том, что у некоторых из них обнаруживались общие физические или химические свойства, равно как и совместное присутствие ряда элементов в природе.

Так, во второй половине XVIII века в связи с возникновением пневматической (газовой) химии были открыты легкие неметаллы, которые в обычных условиях находятся в газообразном состоянии. Это были водород, азот, кислород и хлор. В тот же период были открыты кобальт и никель в качестве природных спутников железа.

А уже с первых лет XIX века открытие элементов стало происходить целыми группами, члены которых обладали общими химическими свойствами. Так, посредством электролиза были открыты первые щелочные металлы — натрий и калий, а затем щелочноземельные — кальций, стронций и барий. Позднее, в 60-х годах, с помощью спектрального анализа были открыты тяжелые щелочные металлы — рубидий и цезий, а также более тяжелые металлы будущей третьей группы — индий и таллий. Эти открытия основывались на близости химических свойств членов открываемых групп, а потому эти их члены связывались между собою уже в самом процессе их открытия.

В начале того же XIX века было открыто семейство платиновых металлов (кроме рутения, открытого позднее)  в качестве природных спутников платины. В тече-

14

ние всего XIX века открывались редкоземельные металлы как члены единого семейства.

Вполне естественно, что первые классификации элементов строились на основе общности их химических свойств. Так, еще в конце XVIII века А. Лавуазье разделил все элементы на металлы и неметаллы. Такого деления придерживался и И. Берцелиус в первой половине XIX века. Тогда же стали выделяться первые естественные группы и семейства элементов. И. Деберейнер, например, выделил так называемые «триады» (скажем, литий, натрий, калий — «триада» щелочных металлов и т.д.). К числу «триад» относились такие, как хлор, бром, йод или сера, селен, теллур. При этом вскрывались такие закономерности, что значения физических свойств среднего члена «триады» (его удельный и атомный веса) оказывались средними по отношению к крайним членам. Что же касается галоидов (галогенов), то агрегатное состояние среднего члена (жидкий бром) было промежуточным по отношению к крайним членам — газообразному хлору и кристаллическому йоду. Позднее число включаемых в одну группу элементов стало увеличиваться до четырех и даже пяти.

Вся эта классификация строилась на основе учета лишь сходства элементов внутри одной естественной группы. Такой подход давал возможность образовывать все новые подобные группы и раскрывать взаимоотношения элементов внутри них. Этим готовилась вероятность последующего создания общей системы, охватывающей все элементы путем объединения уже найденных их групп в одно целое.

Что препятствовало переходу от особенного ко всеобщему? Примерно к началу 60-х годов XIX века ступень особенности в познании элементов практически была уже исчерпана. Возникла необходимость перехода на ступень всеобщности в их познании. Такой переход мог быть осуществлен путем взаимного связывания различных групп элементов и создания их единой общей системы. Подобного рода попытки все чаще стали предприниматься в течение 60-х годов в различных странах Европы — Германии, Англии, Франции. Некоторые из этих попыток содержали в себе уже явные намеки на периодический закон. Таков был, например, «закон октав» Ньюлендса. Однако, когда Дж. Ньюлендс доложил о своем открытии на заседании Лондонского химического общества, ему был задан ехид-

15

ный вопрос: а не пытался ли автор открыть какой-либо закон, располагая элементы в алфавитном порядке их названий?

Это показывает, насколько чужда была химикам того времени сама идея выйти за пределы групп элементов (особенного) и искать пути раскрытия общего закона, охватывающего их (всеобщего). В самом деле, чтобы составить общую систему элементов, надо было сближать и сопоставлять между собой не только сходные элементы, как это делалось до тех пор внутри групп, но все вообще элементы, в том числе и несходные между собою. Однако в сознании химиков прочно засела мысль, что сближать между собою можно только одни сходные элементы. Эта мысль настолько глубоко укоренилась, что химики не только не ставили перед собой задачи перейти от особенного ко всеобщему, но полностью игнорировали и даже не замечали первых отдельных попыток осуществить такой переход.

В итоге сложилось серьезное препятствие, вставшее на пути открытия периодического закона и создания общей естественной системы всех элементов на его основе. Существование подобного препятствия неоднократно подчеркивал сам Д. Менделеев. Так, в конце своей первой статьи о сделанном им великом открытии он писал: «Цель моей статьи была бы совершенно достигнута, если бы мне удалось обратить внимание исследователей на те отношения в величине атомного веса несходных элементов, на которые, сколько то мне известно, до сих пор не обращалось почти никакого внимания».

Спустя два с лишним года, подводя итог разработке своего открытия, Д. Менделеев вновь подчеркнул, что «между несходными элементами и не искали даже каких-либо точных и простых соотношений в атомных весах, а только этим путем и можно было узнать правильное соотношение между изменением атомных весов и других свойств элементов».

Спустя двадцать лет после открытия в своем Фараде-евском чтении Д. Менделеев вновь вспоминал о препятствии, стоявшем на пути к этому открытию. Он привел первые выкладки на этот счет, в которых «видны действительные задатки и вызов периодической законности». И если последняя «высказана с определенностью лишь к концу 60-х годов, то этому причину... должно искать в том, что сравнению подвергали только элементы, сходственные между    собой.    Однако мысль сличить

16

все элементы по величине их атомного веса... Ч5ыла чужда общему сознанию...». А потому, отмечает далее Д. Менделеев, попытки, подобные «закону октав» Дж. Ньюлендса, «не могли обратить на себя чьего-либо внимания», хотя в этих попытках «видно... приближение к периодическому закону и даже его зародыш».

Эти свидетельства самого Д. Менделеева для нас исключительно важны. Их глубокий смысл заключается в признании того, что основным препятствием на пути открытия периодического закона, то есть на пути перехода ко всеобщему в познании элементов, лежала привычка химиков, ставшая традицией, мыслить элементы в жестких рамках особенного (их сходства внутри групп). Такая привычка в мышлении не давала им возможности выйти за рамки особенного и перейти на ступень всеобщего в познании элементов. В результате открытие общего закона задержалось почти на 10 лет, когда, по свидетельству Д. Менделеева, ступень особенного была уже в основном исчерпана.

ППБ и его функция. Подобное препятствие, которое носит одновременно и психологический и логический (познавательный) характер, мы и называем познавательно-психологическим барьером (ППБ). Такой барьер необходим для развития научной мысли и выступает в качестве ее формы, удерживая ее достаточно долгое время на достигнутой ступени (в данном случае на ступени особенности) с тем, чтобы она (научная мысль) могла полностью исчерпать эту ступень и тем самым подготовить переход на следующую, более высокую ступень всеобщности.

Сейчас мы не можем рассматривать механизм возникновения подобного барьера и ограничимся лишь указанием на то, что он возникает автоматически. Однако после выполнения им своей познавательной функции он продолжает действовать и не снимается столь же автоматически, а как бы закрепляется, окостеневает и из формы развития научной мысли превращается в ее оковы. В таком случае научное окрытие происходит не само собой, легко и просто, но как преодоление стоявшего на пути познания препятствия,ППБ.

Сказанное мы относим пока что к данному разбираемому нами историко-научному событию и не ставим еще задачи выяснить, насколько часто подобная ситуация наблюдается. При этом мы идем не путем индуктивных обобщений,    основанных на    рассмотрении     множества

17

различных открытий, а путем теоретического анализа пока только одного открытия, а именно — периодического закона. В дальнейшем нас будет интересовать, каким конкретным способом Д. Менделеев преодолел барьер, стоявший на пути процесса открытия, то есть на пути перехода со ступени особенного на ступень всеобщего в познании химических элементов.

Преодоление ППБ Д. Менделеевым. Периодической закон был открыт Д. Менделеевым 17 февраля (1 марта) 1869 года. (Очень подробно об открытии периодического закона рассказано в книгах Б. М. Кедрова «День одного великого открытия» и «Микроанатомия великого открытия». — Ред.) На обороте только что полученного им письма он стал делать выкладки, положившие начало открытию. Первой такой выкладкой была формула хлорида калия КС1. Что она означала?

Д. Менделеев писал тогда свои «Основы химии». Он только что закончил первую часть и приступил ко второй. Первая часть завершилась главами о галоидах (галогенах), в число которых входил хлор (О), а вторая начиналась главами о щелочных металлах, к которым относился и калий (К). Это были две крайние, диаметрально противоположные в химическом отношении группы элементов. Однако они сближены в самой природе путем образования, например, хлористых солей соответствующих металлов, скажем, поваренной соли.

Создавая «Основы химии», Д. Менделеев обратил на это внимание и стал искать объяснение этому в близости атомных весов. У обоих элементов — калия и хлора: К = 39,1, С1 = 34,5. Значения обоих атомных весов примыкали непосредственно одно к другому, между ними не было других промежуточных значений, атомных весов других элементов. Два с лишним года спустя после открытия, подводя итоги разработки, Дмитрий Иванович отмечает, что ключом к периодическому закону явилась идея сближения между собой по близости количественной характеристики (атомного веса) элементов, качественно совершенно несходных между собой. Он писал: «Переход от О к К и т. п. также во многих отношениях будет соответствовать некоторому между ними сходству, хотя и нет в природе других столь близких по величине атома элементов, которые были бы между собой столь различны».

Как видим, здесь Д. Менделеев обнажил скрытый смысл своей первой записи  «КС1»,  с которой     начался

18

процесс открытия. Оговоримся, что нам неизвестно, что натолкнуло его на мысль о сближении калия и хлора по величине их атомного веса. Возможно, он вспомнил в этот момент, что писал о хлористом калии в конце первой или в начале второй части «Основ химии». Но возможно, и какое-либо иное обстоятельство навело его на мысль о сближении калия и хлора по атомному весу. Мы могли зафиксировать лишь ту запись на бумаге, которая появилась из-под пера Д. Менделеева, но не то, что предшествовало ей в его голове. Как увидим ниже, история науки и техники знает немало случаев, когда известен не только первый шаг к открытию, но и мысль, мелькнувшая в голове его автора в качестве наводящей. Пока же нам важно установить, в чем состоял барьер (ППБ) на пути к открытию периодического закона и как он был преодолен ученым.

Добавим, что теперь мы можем более конкретно разъяснить, в чем состоял переход Д. Менделеева от особенного ко всеобщему в познании элементов. Под их несходством он фактически понимал их химические различия, а сближение несходного по их атомному весу достигалось на основании присущего им общего физического свойства — их массы. Таким образом, переход от особенного ко всеобщему соответствовал переходу от рассмотрения их с химической стороны к рассмотрению с физической стороны.

Ниже мы еще не раз вернемся к подобному же варианту. Однако этот случай нельзя трактовать как переход от учета одних лишь качественных различий элементов к учету количественного их сходства. Количественная характеристика элементов учитывалась уже на ступени особенного, как мы видели на примере «триад» и теории атомности.

Итог преодоления ППБ. Итак, отмеченный Д. Менделеевым барьер был успешно преодолен, и познание элементов в результате этого вышло за пределы ступени особенности и поднялось на ступень всеобщности. Заметим, что до этого момента сам ученый не видел, в чем именно заключается препятствие, стоявшее на пути к открытию периодического закона. В его подготовительных работах, в частности в планах «Основ химии», составленных до 17 февраля (1 марта) 1869 года, нет даже намека на то, что надо сближать друг с другом несходные элементы. Только после того, как он догадался, что ключ к решению всей задачи лежит в этом сближе-

19

нии, он понял, в чем заключалось и препятствие, лежавшее на пути к открытию, то есть, говоря нашим языком, что за барьер стоял на этом пути.

Переступив ППБ в первый раз, Д. Менделеев тут же начал в деталях осуществлять переход от особенного к только еще открываемому всеобщему (закону). При этом он показывал, как надлежит включать в строящуюся общую систему элементов одну их группу за другой, то есть сближать несходные между собой элементы по величине их атомных весов. Другими словами, все построение общей системы элементов совершалось в процессе последовательного включения особенного (групп) во всеобщее  (в будущую периодическую систему).

Позднее в «Основах химии» он писал по поводу приведенной им таблички:

F = 19;    С1 = 35,5;    Вг = 80;    J = 127. Na = 23;    К = 39;    Rb = 85;    Cs = 133. Mg = 24;    Ca = 40;    Sr = 87;    Ba = 137.

«В этих трех группах видна сущность дела. Галоиды обладают меньшими атомными весами, чем щелочные металлы, а эти последние —меньшими, чем щелочноземельные».

Так, осуществляя переход от ступени особенного на ступень всеобщего в познании элементов, Д. Менделеев довел до завершения свой замысел, включив в общую систему не только все уже известные тогда группы элементов, но и отдельные элементы, стоявшие до тех пор вне групп.

Замечу, что некоторые химики и историки химии пытались представить дело так, будто Дмитрий Иванович в своем открытии шел не от групп элементов (особенного), сопоставляя их одну с другой, а непосредственно от отдельных элементов (единичного), образуя из них последовательный ряд в порядке возрастания их атомных весов. Анализ многочисленных черновых записей Д. Менделеева полностью отвергает эту версию и неоспоримо доказывает, что открытие периодического закона было совершено в порядке четко выраженного перехода от особенного к всеобщему. Тем самым подтверждается, что барьер здесь возник именно как познавательно-психологическое препятствие, мешавшее выходу научной мысли химиков за пределы ступени особенного.

Обратим теперь внимание, что в итоговой периодической системе элементов представлены в единстве обе ис-

20

ходные противоположности — сходство и несходство (химические) элементов. Это можно показать уже на приведенной выше неполной табличке из трех групп. В ней по горизонтали располагаются химически сходные элементы (то есть группы), а по вертикали — химически несходные, но с близкими атомными весами (образующие периоды).

Так представление о ППБ и о его преодолении по-звовяет понять механизм и ход сделанного Д. Менделеевым великого открытия.

Конкретнее это открытие можно представить как преодоление барьера, разрывавшего до тех пор элементы на такие противоположные классы, как металлы и неметаллы. Так, уже первая    менделеевская запись     «КС1»

21

свидетельствовала о том, что здесь сближены между собою не вообще несходные элементы, а элементы двух противоположных классов — сильный металл с сильным неметаллом. В итоговой развернутой системе элементов сильные металлы заняли левый нижний угол таблицы, а сильные неметаллы — правый верхний угол. В промежутке же между ними расположились элементы переходного характера, так что открытие Д. Менделеева и в этом отношении преодолевало барьер, мешавший выработать единую систему элементов.

Преодоление еще одного барьера. До сих пор мы говорили о барьере, стоявшем на пути познания от особенного ко всеобщему. Условно такой путь можно сравнить с индуктивным. Однако после открытия закона и даже в самом процессе его открытия возможен был обратный путь — от общего к особенному и единичному, который мы столь же условно можем сравнить с дедуктивным. Так, до открытия периодического закона атомный вес какого-либо элемента устанавливался как нечто сугубо единичное, как отдельный факт, могущий быть проверенным лишь опытным способом. Периодический же закон давал возможность проверять, уточнять и даже исправлять полученные эмпирически значения атомного веса в соответствии с местом, которое должен занять данный элемент в общей системе всех элементов. Например, подавляющее большинство химиков вслед за И. Берцелиусом считало бериллий полным аналогом алюминия и приписывало ему атомный вес Be = 14. Но место, соответствующее этому значению атомного веса в строящейся системе, было прочно занято азотом: N=14. Пустовало же другое место — между литием (Li=7) и бором (В=11) в группе магния. Тогда Д. Менделеев исправил формулу окисла бериллия с глиноземной на магнезиальную, в соответствии с чем получил вместо Ве= = 14 новый атомный вес — Ве=9,4, то есть значение, лежащее между 7 и 11. Тем самым он показал, что всеобщее (закон) позволяет устанавливать единичное — свойство отдельного элемента, которое подчинено этому закону, причем устанавливать без нового обращения к опытному исследованию,

По этому поводу сам ученый писал через 20 лет после открытия своего закона: «Веса атомов элементов, до периодического закона, представляли числа чисто эмпирического свойства до того, что... могли подлежать критике лишь по методам их определения, а не по их вели-

22

чине, то есть в этой области приходилось   идти ощупью, покоряться акту, а не обладать им...»

Можно сказать, что сугубый эмпиризм, или «покорение фактам», исключал возможность определять величину атомного веса, исходя из теоретических соображений, и требовал идти только опытным путем. Соответственно сказанному выше такое препятствие назовем тоже своеобразным барьером, который заставлял химиков быть рабами фактов, подчиняться им, но не владеть ими. Д. Менделеев в ходе построения своей системы преодолел этот барьер, показав, что всеобщее (закон) может служить критерием правильности установленного факта.

При этом и в данном случае мы видим, что на ступени эмпирического познания подобный барьер играет положительную роль (пока эта ступень не исчерпана), препятствуя неоправданному выходу научной мысли за пределы фактов, в область умозрительных натурфилософских построений. Когда же ступень односторонне проводимых эмпирических исследований исчерпана, названный барьер становится препятствием для дальнейшего прогресса научной мысли и должен быть преодолен. Это мы покажем ниже еще на одном примере, который продемонстрировало все то же открытие Д. Менделеева.

Еще о переходеот всеобщего к единичному и особенному. Речь идет о возможности наперед предсказывать не открытые еще элементы с их свойствами на основании пустых мест в только что построенной периодической системе. Уже в день открытия периодического закона Д. Менделеев предсказал три таких неизвестных еще металла; среди них — аналог алюминия с предположительным атомным весом ? = 68. Вскоре после этого он вычислил теоретически, опираясь нз открытый им закон (всеобщее), многие другие свойства этого металла, назвав его условно экаалюминием, в том числе его удельный вес. равный 5,9 — 6, летучесть его соединений (откуда заключил, что он будет открыт с помощью спектроскопа). Именно так и открыл новый металл (галлий) П. Лекок де Буабодран в 1875 году.

Однако удельный вес галлия он нашел значительно меньшим по сравнению с предсказанным. Поэтому заключил, что галлий — это вовсе не экаалюминий, предвиденный автором закона, а какой-то совершенно другой

23

металл. В результате менделеевское предсказание объявлялось не подтвержденным. Но это не обескуражило Д. Менделеева. Он сразу догадался, что галлий восстанавливался с помощью металлического натрия, у которого удельный вес очень мал, меньше, чем у воды. Легко было допустить, что первые порции восстановленного галлия были недостаточно хорошо очищены от примесей натрия, который и снизил полученное в опыте значение удельного веса найденного металла. Когда же П. Лекок де Буабодран, следуя совету Дмитрия Ивановича, очистил свой галлий от примесей, то найденное новое значение его удельного веса в точности совпало с предсказанным и оказалось равным 5,95.

Получилось так, что Д. Менделеев своим теоретическим взором видел новый элемент лучше, нежели П. Лекок де Буабодран, державший этот элемент в руках. Таким образом, и здесь барьер, выступающий как слепое, некритическое отношение к любым полученным на опыте данным, был преодолен, а периодический закон выступил как критерий проверки правильности данных опыта.

Иногда дело представляется так, что сначала Д. Менделеев шел в своем открытии путем индукции (от частного к общему), а потом — путем дедукции (от общего к частному). В действительности же уже в ходе самого открытия нового закона он все время проверял правильность еще только строящейся общей системы элементов посредством дедуктивных умозаключений, как это мы видели на примере бериллия и будущего экаалюминия. Это значит, что индукция и дедукция у Д. Менделеева как логические приемы не были разорваны между собою, а функционировали в полном согласии и единстве, органически дополняя друг друга.

Можно сказать, что до Д. Менделеева в сознании химиков утвердился своего рода барьер, который исключал возможность какого-либо предвидения новых элементов и целенаправленного их поиска. Такой барьер тоже был разрушен сделанным открытием. «До периодического закона, — писал ученый, — простые тела представляли лишь отрывочные, случайные явления природы, не было поводов ждать каких-либо новых, а вновь находимые в своих свойствах были полной неожиданной новинкой. Периодическая законность первая дала возможность видеть неоткрытые еще элементы в такой дали, до которой не вооруженное    этой    закономерностью химическое

24

зрение да тех пор не достигало, и при этом новые элементы, еще не открытые, рисовались с целой массой свойств».

Итак, из анализа истории великого открытия мы уже можем сделать определенные выводы, ответить на вопросы, которые мы поставили в конце нашего методологического введения:

1.  ППБ действительно существуют.

2.  Они возникают и действуют, не допуская преждевременного выхода за рамки данной ступени развития, пока она себя не исчерпала  (ступени особенности).

3.  Поскольку, однако, эта функция ППБ выполнена, сами ППБ становятся тормозом для дальнейшего прогресса науки (для перехода ко всеобщему), а потому они преодолеваются, что и составляет самую суть научных открытий.

Но, разумеется, мы отлично понимаем, что нельзя ограничиться разбором одного только открытия, хотя бы и великого, для подтверждения выдвинутого положения о ППБ как общего. Для этого нужно, конечно, рассмотреть другие открытия, причем в достаточно большом числе. Этим мы и займемся в следующих главах, причем начнем издалека.

ГЛАВА 2 Преодоление ППБ в  истории  науки

Детство человеческой мысли. Попытаемся в этой главе рассмотреть, какого типа барьеры возникали на различных этапах развития человеческой мысли и какими революционными способами эти барьеры каждый раз преодолевались. Начнем с самых ранних ступеней развития человечества, когда только еще пробуждалось мышление у людей.

Сложившиеся в это время представления и соответственно с этим закрепившиеся тогда барьеры (ППБ) мы будем относить, условно говоря, к детству человеческой мысли. Их общей чертой было наивное признание, что наблюдаемая видимость вещей и явлений и есть их сущность, есть сама действительность. Подобное отождествление видимости (или кажимости) с реальностью и явилось историческим первым ППБ в становлении знаний человека о внешнем мире, о природе. Такой барьер

25

возник в свое время в каждой отрасли донаучного естествознания, причем всякий раз он выступал сообразно предмету данной отрасли.

Между тем картина реальной действительности не просто отличается от ее видимости, а часто диаметрально противоположна ей. Поэтому преодоление первоначально сложившегося ППБ в каждом случае сводилось к тому, чтобы перевернуть то, что давала видимость, на обратное, иначе говоря, ППБ заставлял людей видеть окружающий их мир поставленным на голову, а преодоление ППБ сводилось к тому, чтобы поставить его на ноги. Соответственно этому первые революции в естествознании так или иначе сводились к «перевертыванию» первоначально созданной людьми картины, в правильность которой они твердо уверовали перед тем в течение столетий и даже тысячелетий.

Интересно провести параллель между этим филогенезом человеческой мысли, ее детством, и самой ранней ступенью индивидуального развития (онтогенеза) ребенка. В силу особенностей физического строения зрительного аппарата новорожденный ребенок видит предметы в перевернутом виде, и только потом он научается «переворачивать» зрительные образы с тем, чтобы изображение предметов в нашем глазу соответствовало самим предметам.

Рассмотрим конкретные случаи образования ППБ и их революционного преодоления в истории отдельных наук.

Начнем с астрономии.

С незапамятных времен люди научились наблюдать движение небесных светил по небосводу. У них даже не могло возникнуть сомнения в том, что движутся именно Солнце и звезды, а что Земля, на которой мы живем, неподвижна. Здесь особенно прочно утвердился ППБ, преграждавший переход от видимости к действительности.

Вместе с тем этот ППБ позволял накапливать фактический материал, касающийся небесных явлений, составлять и вычерчивать извилистые и зигзагоподобные пути планет, включая их «попятное движение», которое они будто бы совершают, двигаясь не вокруг Солнца, а якобы вокруг Земли

Такова была геоцентрическая система Птолемея, просуществовавшая до XVI века.

Н. Коперник, опираясь на фактический материал птолемеевской  астрономии,    перевернул  картину  мироз-

26

Дания на обратную: в центре нашего мирового острова он поместил не Землю, а Солнце, вокруг которого обращаются Земля и другие планеты. Нам это только кажется, что мы стоим на месте, а вокруг нас обращаются Солнце и звезды. В действительности же как раз наоборот: наша Земля вместе с нами обращается вокруг собственной оси (суточное движение) и вокруг Солнца (годовое).

Это открытие вызвало, как известно, целую революцию в науке, суть которой состояла в преодолении первого ППБ, мешавшего переходу от старого, геоцентрического учения к новому, гелиоцентрическому. Н. Коперник хорошо разъяснил источник познавательно-психологической ошибки прежнего учения:  когда мы стоим на

27

палубе отходящего от берега корабля (при тихой погоде), то нам кажется, что не мы отъезжаем от берега, а берег — от нас.

Так в середине XVI века был преодолен первый ППБ в науке. Однако его защитники бешено сопротивлялись, жестоко преследуя сторонников нового учения (вспомним судьбы Джордано Бруно и Г. Галилея).

В механике XVII—XVIII веков мы видим такую же картину, хотя в деталях она весьма отлична от предыдущей. Здесь тоже за видимостью механических явлений скрывались их законы, которые не были даны чувственно. Например, еще Аристотель полагал, будто различные тела падают на землю с различной скоростью: легкие — медленнее, тяжелые — быстрее. Но Г. Галилей доказал обратное — что все тела падают на землю с одинаковой скоростью, но что воздух задерживает падение легких тел.

Таким образом, и здесь был преодолен ППБ, разделявший видимое и действительное и тормозивший переход от первого ко второму.

Особенно впечатляющим был все тот же ППБ, сложившийся в химии и прочно вошедший в сознание человека со времен открытия способа получения огня. Казалось бы, не может быть никакого сомнения в том, что горение есть распад тел: ведь всякий непредубежденный человек, видя, как горят дрова в печи или хворост в костре, а тем более наблюдая пожар, видит непосредственно, как распадаются на части горящие предметы, как буквально рушатся деревянные постройки и т. д. При этом он не может не заметить, что из горящих предметов вырывается яркое пламя и темный дым, а потом остается пепел. Человеку наблюдения как бы подсказывают, что горение есть распад тела на три его более простые составные части: пламя (огонь), дым и пепел (золу). Так убедительно свидетельствует непосредственная видимость.

Начиная с далекой древности, когда огонь рассматривался в качестве одного из первоначал мироздания или даже единственного его первоначала, в сознание людей твердо вошел и удерживался до конца XVIII века ППБ: горение есть распад тел, гореть могут только сложные тела.

На протяжении целых столетий эта идея, отождествлявшая видимость с действительностью, видоизменялась в деталях, но    сохранялась в    своей основе неизменной.

28