Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

Аномальное   

Здоровье

Рейки  

Астрал  

Йога

Религия  

Астрология

Магия

Русь  

Аюрведа  

Масоны

Секс

Бизнес 

НЛП

Сознание

Боевое  

Он и она

Таро  

Вегетарианство  

Ошо

Успех

Восток  

Парапсихология

Философия

Гипноз  

Психология  

Эзотерика  

ДЭИР

Развитие

900 рецептов бизнеса

Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

Теория и практика речевой коммуникации.

скачать

Выдержки из произведения

Посвящается

моему учителю академику РАН

Андрею Анатольевичу Зализняку

Е.Н. ЗАРЕЦКАЯ

РИТОРИКА

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

РЕЧЕВОЙ

КОММУНИКАЦИИ

Академия народного хозяйства

При Правительстве Российской Федерации

Москва · Издательство «Дело» · 2002

УДК 82.085

ББК 83.7я73

3-34

Автор:

Е.Н. Зарецкая, доктор филологических наук, профессор,

зав. кафедрой социально-гуманитарных дисциплин

факультета экономических и социальных наук

Академии народного хозяйства при Правительстве РФ

Зарецкая Е. Н.

3-34        Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. — 4-е изд. — М.: Дело, 2002. — 480 с.

ISBN 5—7749—0114—9

Книга создана на основе авторского курса риторики, читаемого в МГУ и АНХ.

Содержание монографии соответствует проблематике, которую условно можно было бы назвать наукой и искусством общения, куда риторика, изу­чающая целесообразную речь, входит в качестве важнейшего компонента, так как основная нагрузка в человеческом общении падает на общение ре­чевое.

Рассчитана на широкий круг настоящих и будущих специалистов, профессиональная деятельность которых связана с речевым поведением: педа­гогов, депутатов, юристов, бизнесменов, а также на любого человека, кото­рый хочет научиться находить "верный тон" в общении с людьми.

УДК 82.085       

ББК 83.7я73

ISBN 5—7149—0114—9                                        © Издательство "Дело", 1999  

Введение

От полноты мысли зависит богатство речи.

                                                                                                    В. Гюго

Проблема культуры речевого поведения лежит в сфере, охватыва­ющей ответы на следующие четыре вопроса:

1. Для чего мы говорим?

2. Что мы хотим сказать?

3. Какими средствами мы это делаем?

4. Какова реакция на нашу речь?

Ответ на первый вопрос определяет цель речи (Ц), на второй — замысел будущей речи (З), на третий — конкретный текст речи (устный или письменный) (Т), на четвертый — уровень адекватности реакции слушателей или читателей на поставленную говорящим цель (Р). По­нятно, что цель должна быть достигнута, иначе это разговор слепого с глухим: мы говорим, а нас не слышат.

Цель — это та мотивация, которая лежит в основе любого речевого поступка. Замысел — это информация, которую вы хотите передать слушающему, потому что сама по себе эта информация работает на реализацию вашей цели. Замысел состоит из тезиса (самой идеи, которую вы собираетесь донести) и аргументов в защиту этого тезиса. Текст — это конкретная речь, устная или письменная, которая поступает на слу­ховой анализатор или на зрительный аппарат. Реакция — это конк­ретное поведение слушающего в речевой коммуникации. Поэтому оче­видно, что для адекватного описания речевого общения необходимы данные многих наук: психологии, логики, теории информации, лин­гвистики, этики, философии, поэтики, кибернетики, эстетики, семи­отики, физиологии, — а также ораторского и актерского мастерства.

Риторика в широком смысле слова есть некий тип филологическо­го мировоззрения, который составляет часть духовной культуры человеческой цивилизации. Это методология гуманитарного знания, поэтому часть общекатегориальных определений, используемых в работе, взята из энциклопедических словарей (они приведены без кавычек). Ри­торика является культурной основой знания и социальной деятель­ности, она позволяет человеку быть гражданином правового общества и определять форму мыслей и направления действий в будущем. Одно­временно она соединяет человечество с историей культуры.

Оратор создает свой образ посредством речи, поэтому, если он абсолютно искренен, то, как правило, проигрывает: его речь приводит к дезорганизации публики. Образ оратора, как и всякий авторский об­раз, зависит от: 1) аудитории, 2) предмета речи, 3) типа речи. Три кате­гории характеризуют акт речетворчества: риторический логос, ритори­ческий пафос и риторический этос. Риторический логос — это аргумен­тация в речи, связанная с пониманием действительности. По Платону, знание уместности речи. Он имеет дело с прогнозом, с будущей реаль­ностью. И предполагает изменение мировоззрения посредством речи, т.е. формирует состояние аудитории, что является реализацией соеди­нения реальности с образом.

Риторический пафос определяется эмоциями оратора (Аристотель часто говорил о ложном пафосе, вызывающем комический эффект). Риторический пафос описывается как волевая категория (пафос — страсть), основной мотив которой — стремление к тому, чтобы аудитория при­няла решение. В этой ситуации возникает воля к конструированию действительности с помощью слова. Риторический пафос есть соединение общего пафоса и ораторской эмоции. Общий пафос бывает героичес­ким, сентиментальным, романтическим, натуралистическим и ироничес­ким. Героический пафос исключает внутреннюю рефлексию. И делает своим героем личность в трагической ситуации. Героический пафос характеризуется соответствующим отбором слов — высоким стилем — и исключительностью персонажей. Аристотель советовал обращаться к молодежи с героическим пафосом.

Антиподом героического пафоса является сентиментальный пафос, который соотносится с рефлексирующим человеком, разбирающим мо­тивы своих поступков и переживающим их. Чтобы прекратить творчес­кую деятельность, надо применить сентиментальный пафос, поскольку он препятствует принятию решения.

Романтический пафос также включает рефлексию, но задает необходимость выбора, поскольку в нем в явном виде присутствует мотив хаоса. Романтический пафос применяется там, где вы хотите принудить к сильному решению:

обстоятельства ® мотив исключительности человека ® необходи­мость решения.

Натуралистический пафос предполагает, что публика ставится на реалистические позиции — того, что осязаемо, видно. Частное имя противопоставляется абстрактным идеям, в результате чего создается об­щее, стандартное восприятие действительности. Натуралистический пафос ведет к критицизму, к стагнации действий. Если хотят препят­ствовать принятию решения, обычно используют именно этот пафос.

Иронический пафос демократичен. Его значение в том, что он разрушителен, поэтому применение его опасно, так как основная задача оратора — добиться согласия с аудиторией посредством диалога.

Риторический этос представляет собой категорию доверия. Статус, имидж, доброжелательность и чувство справедливости говорящего определяют эту категорию.

Последовательность Ц — З — Т — Р представляет собой системное образование, поэтому изменение одного из ее элементов приводит к изменению всех остальных.

Речь является средством человеческой коммуникации, она направ­лена от человека к человеку или множеству людей. Процесс коммуни­кации упрощенно состоит в следующем. Имеется, с одной стороны, го­ворящий (в общем виде отправитель или субъект) и, с другой — слуша­ющий (получатель, адресат). Отправитель и адресат вступают в опреде­ленный контакт с целью передачи сообщения, представленного в виде некоторой последовательности сигналов: звуков, букв и т.д. Для того чтобы информация была принята, должна существовать определенная система соответствий между элементарными сообщениями и действи­тельностью, которая известна как отправителю, так и адресату. Эту систему соответствий между сообщениями и действительностью назы­вают системой языка или просто языком, противопоставляя ее множе­ству сообщений, которые принято называть речью. Наиболее важное различие между языком и речью состоит в том, что в речи мы всегда имеем дело с непрерывным рядом (континуумом), в то время как в сис­теме языка мы имеем дело с категориями.

Таким образом, процесс общения или коммуникации слагается из следующих шести компонентов (Р. Якобсон):

                          контакт                                         сообщение

отправитель ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® адресат

                          код                                          действительность

В связи с этим выделяются шесть функций языка, каждой из кото­рых соответствует определенная коммуникативная установка:

1) установка на отправителя, т.е. передача состояния отправителя (например, эмоций);

2) установка на адресата, т.е. стремление вызвать определенное состояние у адресата (например, эмоциональное);

3) установка на сообщение, т.е. на ту форму, в которой передано сообщение;

4) установка на систему языка, т.е. на специфические особенности того языка, на котором передается сообщение;

5) установка на действительность, т.е. на то событие, которое выз­вало данное сообщение;

6) установка на контакт, т.е. на само осуществление общения.

Действительность — это континуум, который каждый язык членит по-своему. К проблеме такого членения можно подойти со следующей точки зрения. Действительность представляется в виде ряда ситуаций как физических, т.е. отдельных расположений объектов физического мира или воздействий на эти объекты со стороны человека, так и соци­альных, т.е. взаимодействий людей между собой. Понятие ситуации как конкретной или абстрактной действительности является одним из ос­новных исходных понятий риторики. В определенных случаях именно ситуация определяет текст, отвечая на вопрос: "Что говорят в подоб­ных случаях?" К сожалению, анализ ситуаций с лингвистической и шире — семиотической точек зрения еще не проведен.

Пока ясно одно. Ситуация, в особенности социальная, должна описываться на так называемом уровне восприятия или коллективной оценки. Одной и той же физической вещи могут соответствовать совершенно разные семантические описания — в зависимости от того, в рамках какой цивилизации рассматривается эта вещь. Это верно не только для терминов непосредственной оценки (хороший, плохой), но и для предметов и явлений природы, животных и т.д. (например, корова в Европе и в Индии, где она является священным животным). Риторика исходит из наличия некоторого набора ситуаций, характерных для образа жиз­ни и культуры народа, говорящего на данном языке.

Необходимо также помнить, что в пределах одной культуры для разных наборов ситуаций могут употребляться разные языковые сред­ства и иногда даже разные языки. В связи с этим для риторики большое значение приобретает понятие подъязыка. Подъязыком называется ми­нимальный набор лексических и грамматических категорий, входящих в систему данного языка и необходимых для описания данной предмет­ной области, т.е. определенной сферы действительности.

Деление на подъязыки обобщает то, что в стилистике называют в одних случаях делением на функциональные стили, а в других — деле­нием на терминологические области.

Источником речи всегда является один человек, а точнее, одна человеческая личность. Говорит не человек — говорит его личность. Это, в частности, означает, что по конкретной речи может быть дешифрова­на личность говорящего (иногда вопреки его желанию, об этом следует знать!). Поэтому в любой стране с высоким уровнем развития юрис­пруденции существует право отказаться от дачи показаний, т.е. пра­во не входить в речевую коммуникацию.

Целевых установок речи множество, так как они связаны с потребностями человека в коммуникативном воздействии на других людей: желании убедить в чем-либо, заставить совершить определенный по­ступок, вызвать ту или иную эмоцию и т.д. Существуют также целевые установки речи, не являющиеся в прямом смысле слова коммуникатив­ными (например, заключенный в камере-одиночке произносит тексты для того, чтобы не сойти с ума или не забыть устную речь).

Каждая из целевых установок имеет свои лингвистические и экстралингвистические средства выражения, начиная со структуры построения текста и выбора лексики и кончая интонационным контуром, ми­микой и жестами.

Любая целевая установка речи должна иметь дополнительный ас­пект нравственности, т.е. исключать сознательную установку на обман, клевету, дезинформацию и зло вообще. Предосудительная с нравствен­ной точки зрения цель приводит к созданию лжетекстов и в конечном итоге к лжекультуре или антикультуре. Человек должен говорить толь­ко то, во что верит! Множество лжетекстов, произнесенных и напи­санных во времена советской власти, в которых отчетливо ощущает­ся неверие авторов в то, что они говорили и писали, привело к созда­нию в СССР уникального в истории человечества феномена антикуль­туры, который, по-видимому, является самым тяжким грехом этой си­стемы, сделавшей всех нас актерами театра абсурда. Предосудитель­ные цели либо прямо имплицируют ложные предложения, либо иска­жают картину действительности.

Рассматривая вопрос о смысловом аспекте речи, очень важно подчеркнуть, что даже при самой гуманной цели, если у человека нет самостоятельных идей и четкой, убедительной аргументации, ему лучше про­молчать. "Импровизация — не что иное, как внезапное и произвольное открытие резервуара, называемого мозгом, но нужно, чтобы этот резервуар был полон. От полноты мысли зависит богатство речи. В сущ­ности, то, что вы импровизируете, кажется новым для слушателей, но старо для вас. Говорит хорошо тот, кто расточает размышления целого дня, недели, месяца, а иногда и целой своей жизни в речи, которая длит­ся час" (В. Гюго).

Блестящим примером нарушения этой установки могут служить многолетние дискуссии в отечественных эшелонах власти разного уров­ня. Главный их недостаток — отсутствие идей. Интеллектуальный де­фицит в нашей стране сейчас наиболее ощутим. Это и есть тяжелей­шее следствие антикультуры, в которой мы были воспитаны.

Речь должна быть построена таким образом, чтобы в ней чувство­вался высокий уровень компетентности. "Невозможно быть во всех от­ношениях достохвальным оратором, не изучив всех важнейших пред­метов и наук. Речь должна расцветать и разворачиваться только на ос­нове полного знания предмета; если же за ней не стоит содержание, ус­военное и познанное оратором, то словесное ее выражение представля­ется пустой и даже ребяческой болтовней" (Цицерон).

Огромное значение имеет здесь воспитание, которое получил чело­век, в частности семейное, уровень его образования, эрудиция, умение логически мыслить и анализировать. И именно эти способности подав­ляются любым тоталитарным режимом. Носители наиболее стойкого интеллекта (а интеллект свободен по самой своей природе, ему ничего нельзя навязать!) отправляются такими режимами на эшафот или в из­гнание. К сожалению, за примерами далеко ходить не надо.

Непреходящую ценность в этой связи имеет культурный уровень человека. Безусловно, нельзя допускать невежду к управлению, но нельзя и к микрофону. Следует помнить, что "культура ненавязчива, самолю­бива и иронична, а бескультурье дидактично, себялюбиво и кровожад­но. Невежда начинает с поучения, а кончает кровью" (Б. Пастернак).

Какими средствами передается то, что мы хотим донести до слуша­теля или читателя? Эти средства делятся на две группы: лингвистичес­кие (т.е. средства естественного языка) и паралингвистические (мими­ка, жесты т.д.). Основную нагрузку несут лингвистические средства. Однако бывают случаи, когда один жест может перечеркнуть смысл целого текста.

И все-таки основная нагрузка падает на средства естественного язы­ка: фонетические, морфологические, лексические, синтаксические. Эти средства за некоторыми исключениями уникальны для каждого естественного языка. Излишне говорить о степени стилистической безграмотности наших людей, об их поразительном косноязычии. При этом печально, что под гласностью отечественные средства массовой информации, которые должны точно реализовывать речевую норму, видимо, понимают, кроме всего прочего, возможность говорить в эфире "кто что хочет" и "кто как умеет".

Для выражения мысли язык использует все уровни своей структу­ры. Поэтому, для того чтобы правильно говорить, надо знать:

а) как произнести слово (фонетико-стилистический уровень);

б) в какую грамматическую форму его поставить (грамматико-стилистический уровень);

в) какое слово или словосочетание выбрать (лексико-стилистический уровень);

г) как расположить слова в предложении (синтаксико-стилистический уровень);

д) как сконструировать связный текст из определенного набора предложений (стилистический уровень сверхфразового единства);

е) как средствами голоса передать нужную интонацию (стилистический уровень интонационного контура).

Для письменной речи пункты а) и е) нерелевантны. Однако опыт показывает, что ошибки на одном уровне автоматически сопровожда­ются ошибками на других.

Человеку конкретный язык дан не от природы, он овладевает им в процессе коммуникации; генетически ему дана только языковая способ­ность (competence), а не ее реализация (performance). Поэтому если ре­бенок с детства находится в стилистически чистой среде, в его речи ошиб­ки встречаются крайне редко. Только где она, стилистически чистая сре­да? Кто в ней рос с рождения? Многим приходится заполнять пробелы в образовании с опозданием на много лет; однако следует знать, что эта задача разрешима.

ЧАСТЬ  I

ОСОБЕННОСТИ РЕЧЕВОЙ

КОММУНИКАЦИИ

Глава 1

НРАВСТВЕННОСТЬ РЕЧИ                                                  

Что ненавистно тебе самому,                                                                    не делай никому.

Ев. от Матфея. 7 гл. 12 стих

Две проблемы — нравственность речи и позиция слушающего — представляются на первый взгляд малосоответствующими друг другу, нa самом же деле они находятся в тесной зависимости.

Когда человек находится в определенном психологическом состоя­нии, скажем агрессивном, или подавленном, или депрессивном, и это состояние связано с деятельностью или речью других людей, у него воз­никает желание совершить агрессивный поступок. И нет такого челове­ка, которого не "душила бы ярость" в определенной ситуации. Но су­ществуют социальные, нравственные, личные ограничения. Не каждое действие доходит до своей реализации, многие из них умирают как бы в зачатке мотивации. Это означает, что в сознании человека есть нечто, дозволяющее ему в определенных ситуациях одни поступки со­вершать, а другие не совершать. Это и есть нравственный барьер че­ловеческой личности. Он, конечно, имеет определенную корреляцию с нравственным уровнем развития общества, но в то же время индиви­дуален (что соотносится с теоретическим представлением о возможно­сти совмещения противоположных тенденций в одном объекте). Все, что связано с внутренним нравственным барьером, определено тем, что окружает человека, тем, что он видел с момента появления на свет. При формировании нравственного барьера людей старшего и более молодого поколений, живущих в России, было очень много лицемерия, и поэтому он по сравнению с общечеловеческим достаточно неве­лик, что создает дополнительные межнациональные коммуникатив­ные проблемы. В "Московской саге", рассказывая о провинциальном юноше, впервые попавшем в послевоенную Москву и с восторгом рас­сматривающем витрины магазинов, автомобили, улыбающихся про­хожих, В.П. Аксёнов с болью замечает, что юноша даже не подозре­вал, что каждый кирпич этого города, который ему так понравился, пропитан "жестокостью и ложью". В попытке освободиться от жесто­кости и лжи мы продвинулись очень незначительно. Это особенно заметно при анализе взаимоотношений с иностранными партнерами, которые неблагоприятно складываются часто из-за значительного несоответствия нравственного уровня.

В риторике существует первый (главный) постулат, в соответствии с которым с речью можно обращаться только к тем людям, к которым относишься доброжелательно, что накладывает запрет на значитель­ное количество речей. Если довести это положение до логической точ­ки, становится понятно, что каждый человек, который вызывает у вас раздражение, не может быть объектом вашей речи. Это очень жесткое условие, но стремление к его соблюдению, безусловно, необходимо. Почему не следует обращаться ни с какой речью к человеку, который вам неприятен?

В основе любого поступка лежит набор целевых установок, кото­рый называется мотивацией поступка. Речь — тоже поступок, и в осно­ве этого поступка всегда лежит конкретная психологическая цель. Пред­положим, вы обращаетесь к человеку, который вам неприятен. Цель у вас может быть любая. Например, уговорить его выбрать в качестве изучаемого языка — французский. Казалось бы, в самой цели ничего негативного нет, это нейтральная целевая установка. Но реальный текст является производным от всего множества целей, имеющихся у челове­ка в момент речи. И в нем реализуется не только основная цель (убедить выбрать французский язык), но также и внутренние, психологические цели, многие из которых говорящий сам до конца не понимает. Челове­ческий интеллект делится на сознательное и бессознательное, и мотива­ция наших поступков может находиться в обеих зонах (как сознатель­ной, так и бессознательной). Некоторые поступки человек совершает, понимая, для чего он это делает (сознательная мотивация), а некоторые — не понимая (бессознательная мотивация). Тем не менее цель существует всегда. Основой бессознательной мотивации являются эмоции, нали­чие которых человек не всегда ощущает в себе, но которые подчас зас­тавляют его совершать неожиданные поступки (например, оказаться в определенном месте в определенное время без всяких видимых причин). Это и есть работа блока бессознательного, который мотивирует опре­деленную часть цели. Человек устроен таким образом, что скрыть в коммуникации зону бессознательного он, как правило, не может. Зона бессознательного — это предатель человека: она всегда открыта. Все ваши внутренние эмоции по отношению к какому-либо человеку в момент общения помимо вашей воли видны и слышны. В основном — видны, потому что знаковой системой бессознательного является Body Language (язык человеческого тела: мимика, жесты, выражение лица, поза, глаза, движения рук и т.д.). Эта знаковая система существует в речи парал­лельно с естественным языком (т.е. звуковой волной, поступающей на барабанные перепонки слушателя). Естественный язык — знаковая си­стема сознательного, поэтому ее реализация подлежит интеллектуаль­ной коррекции (например, человек может обмануть другого человека, т.е. передать ему неверную информацию, если считает это целесообраз­ным). В реализации знаковой системы Body Language обмануть невоз­можно: все, что человек чувствует, так или иначе отражается на его лице, в выражении глаз, в позе и т.д. (любой педагог знает, как легко определить впечатление, которое производит его речь на каждого ученика и отношение к этой речи во время занятия). Это касается всех участников коммуникации. Слушатели также легко могут судить о говорящем и о том, как он относится к своей речи и к ним самим. Здесь открываются нестандартные возможности человеческой коммуникации. Итак, скрыть блок бессознательного невозможно. Поэтому если на фоне вполне ра­зумной целевой установки (уговорить изучать французский язык) вы испытываете к человеку недобрые чувства (кратковременные или дли­тельные), во время речевой коммуникации эти чувства будут заметны. О чем бы вы ни говорили с другим человеком, хотите вы того или нет, вы одновременно сообщаете ему, как вы к нему относитесь. И если это опытный слушатель, наблюдательный человек, умный, а тем более под­готовленный, ваше разоблачение неминуемо. Это первая причина, по которой не следует обращаться с речью к людям, которые вам неприятны. Любая цель требует достижения. Сознательно вы ставите толь­ко одну цель, но одновременно реализуется весь блок бессознательных целевых установок. И в качестве реакции слушающего на вашу речь вы можете получить то (иногда — только то), что соответствует эмоци­ональному бессознательному, а вовсе не основной сознательной цели (вы можете уговаривать человека записаться во французскую группу, он вас будет долго слушать и поймет, что вы его не любите, — и это единственное, что он поймет). Риторика — это наука о целесообразной речи. И именно с точки зрения целесообразности обращение к челове­ку, который вам неприятен, нежелательно. Кроме, естественно, тех случаев, когда такое обращение не может не быть совершено: в некото­рых административных ситуациях (вы вынуждены общаться с началь­ником, которого подчас недолюбливаете), в личных (речь, обращен­ная к мужу перед разводом, которая необходима для решения финан­совых и бытовых проблем) и т.п. Конечно, такие ситуации бывают, но следует по возможности сводить их к минимуму. Обществом выра­ботаны механизмы, помогающие человеку в подобных случаях (на­пример, сложные финансовые и личные переговоры ведет адвокат, потому что это нейтральная фигура, в целевых установках речи ко­торой нет ничего негативного).

Вторая причина, по которой не следует обращаться с речью к лю­дям, к которым вы плохо относитесь, носит собственно нравственный характер и абсолютно неформализуема, более того, не может быть до­казана. Это положение, которое человек или принимает, или не прини­мает, связано с тем, что по возможности не надо приносить людям зла. Во-первых, его и так очень много. Во-вторых, если вы принесли чело­веку зло, то все равно в качестве реакции получите ответное зло (если не сразу, то через какое-то время).

Второй риторический постулат, который вытекает из первого: свою речь следует ориентировать на добро. Это означает, что во внутренней мотивации, в наборе поставленных перед собой целей, обязательно дол­жна быть установка на добрые чувства, которые вы хотите донести до людей, вас окружающих. Что есть добро? Понятия добра и зла принад­лежат к неопределяемым общефилософским категориям, любые словар­ные толкования которых носят характер условный, неточный и неаб­солютный. Однако на неформальном уровне эти категории понятны всем людям (правда, всем по-разному). По Библии добро изначально, оно появилось раньше зла. Зло противопоставлено добру. Зло — это то, что вы бы сами себе не пожелали. [Для богословских текстов это определе­ние универсально. "Что ненавистно тебе самому, не делай никому" (Ев. от Матфея), "Чего не хочешь себе, не делай другому" (Конфуций), "Что вредно тебе, не делай другому" (Талмуд) и т.п.] Каждый человек ощущает это в себе, но важно понять, что эти ощущения индивидуаль­ны. Адресуясь с речью к человеку, следует поставить себя в позицию слушающего и задаться вопросом: "А хотел бы я это услышать?" Зна­чительная часть ваших речей сразу будет "забракована", потому что очень часто, намереваясь сказать что-то другому, сами бы мы услышать это не захотели. Очень простой и (увы!) распространенный пример. Мо­лодой человек встречается с девушкой. Подруга девушки, увидев его в ресторане с другой женщиной, немедленно обо всем рассказывает. А кто хотел бы это услышать?! В соответствии со вторым правилом такая речь запрещена риторикой, потому что она во зло (по определе­нию). Благими намерениями в этой ситуации ничего не объясняется: не следует забывать, что ими "устлана дорога в ад". Когда встречаются два человека, встречаются два необъятных космических мира. Они так сложно накладываются один на другой в попытке взаимопроникнове­ния, что в личностном отношении это изначально конфликтная ситуа­ция. Она конфликтна по самой своей природе. В ней ощутимы мгнове­ния гармонии, но это только мгновения, как вторая сторона диалекти­ческого противоречия. Личная жизнь — всегда ситуация конфликта. И если в эту изначально конфликтную ситуацию вторгается третий мир, даже с благими намерениями, он может только разрушить так трудно достигаемое единство первых двух. Любая попытка внешнего воздей­ствия на личную жизнь (со стороны соперника, родителей, друзей, педагогов, духовных наставников, просто любого человека) кончается всегда для двоих плохо. Не следует никого допускать в свою личную жизнь, позволять на нее воздействовать. Свою меру страданий человек получает сам, желательно ему в этом не помогать. Рассмотрим один до­стоверный пример, сильный и убедительный. Восторженная молодая женщина часто говорила своим сослуживцам: "Знаете, мой муж пишет диссертацию, до утра работает в ночном зале Государственной пуб­личной библиотеки". Библиотека эта закрывается в 21.30, но женщина не знала об этом. Однажды доброжелательная сотрудница ей сказала: "Пойди посмотри часы работы библиотеки". Ближайшим результатом этой речи явился развод, а более отдаленным — разбитая судьба жен­щины, несостоявшаяся карьера ее мужа и невроз у двух их детей, обо­жавших отца. Всего несколько слов привели к тому, что разрушена жизнь как минимум четверых людей, более того, пострадали еще и будущие семьи этих детей, так как человек, выросший в разрушенной семье, обя­зательно обладает определенной системой комплексов, и не передать эти комплексы своим детям он не может. Итак, даже короткая речь может при­нести огромное зло. Язык — самый эффективный из всех известных че­ловечеству видов оружия. Нравственное воспитание человека в любви и сострадании к ближнему должно начинаться очень рано в собствен­ном доме. Но и в более позднем возрасте человек может постичь это сам: стоит только глубоко и объективно проанализировать жизнь любого из людей — быстро появится понимание того, что жизнь — это цепь человеческих страданий. Любовь и жалость сами придут в сердце.

Во многих странах случай, подобный рассмотренному, очень ре­док. У нас же он возможен вовсе не потому, что русский человек по природе злодей, а потому, что он вырос в обстановке лживой и жесто­кой коммуникации, навязанной тоталитарным режимом, где тексты подобного рода есть норма. Кого из нас учили в детстве, что подоб­ные вещи говорить нельзя, потому что другому человеку их слушать больно? А ведь это норма цивилизованного мира, основным прави­лом которого является невмешательство в приватную жизнь другого человека. Речевая коммуникация должна создавать благоприятную психологическую обстановку. Так учат общаться с детства.

Свои речевые поступки следует совершать во благо людям, а не во вред. К собеседнику нужно обращаться как к наместнику Бога на Земле с причитающейся ему мерой любви и уважения. Кто дал право вторгаться в личную жизнь других людей, быть судьей? Кто позволил воздействовать на проблемы, которые жизненно интересуют другого? Никто никому не судья. Поэтому современное общество выработало сложную систему правил, которые позволяют людям сосуществовать вместе и выполнение которых строго обязательно для каждого.

Глава 2

ПОЗИЦИЯ СЛУШАЮЩЕГО                                              

Что является убедительным основанием для чего-то —  решаю не я.

Л. Витгенштейн

Слушающий — это и есть тот человек, которому не надо делать больно. Слушающий — это объект речи. Позиция слушающего выдвигается на первый план в паре "говорящий — слушающий", в речевой коммуникации его позиция приоритетна. Этот приоритет имеет два аспекта: психологический и физиологический.

Рассмотрим сначала психологический аспект. Мы выстраиваем систему речевой коммуникации в виде четверки: цель — замысел — текст — реакция (см. выше). С позицией слушающего, с его личностной психологией связан, в первую очередь, замысел речи. Предположим, вы хотите в соответствии с имеющейся у вас целью в чем-нибудь человека убедить, например провести с вами вечер в театре. Убеждая его, вы можете использовать самые разнообразные аргументы: 1) очень интересная пье­са; 2) спектакль поставил Роман Виктюк; 3) в буфете театра продают пиво "Tuborg"; 4) есть возможность провести вечер вне дома; 5) всегда приятно заменить выполнение обязанностей удовольствием и т.д. По­нятно, что вся система аргументов одним человеком никогда не вос­принимается. В соответствии с его культурным уровнем, его желаниями и приоритетами одному человеку можно сказать: "Пошли, это Виктюк поставил", — и этот аргумент будет единственно действенным для него. Если же вы обращаетесь к человеку другого типа, можно сказать: "Там есть "Tuborg", а больше нигде нет", — и он туда пойдет. А кто поставил спектакль, ему не важно. Третьего человека, которому очень тяжело находиться дома, убедят слова: "Слушай, еще один вечер на сво­боде" — и т.д. Иногда для человека нужен набор аргументов. Таким образом, выбирать аргументацию следует в зависимости от того, како­вы психологический тип человека, его возраст, пол, национальность, язык, на котором он говорит, каков уровень его интеллектуального развития, каковы его психологическое состояние и состояние здоровья в данную минуту. Рассмотренный пример прост, но принцип универса­лен при доказательстве любых, даже самых сложных тезисов, подчас определяющих человеческую судьбу, или проблемных научных тезисов. Так как только личность слушающего определяет выбор аргумен­тации, очевидно, что его позиция оказывается приоритетной. Это озна­чает, что перед тем, как начать говорить, следует произвести немалую аналитическую работу, особенно если вы обращаетесь к незнакомому человеку. Например, уговариваете пойти с вами в театр привлекатель­ную, экстравагантно одетую девушку, которую впервые увидели и о которой ничего не знаете, опираясь в аргументации на ее внешность. А девушка эта, хоть и выглядит несколько вызывающе, на самом деле умна и образованна, пива не пьет, все постановки Виктюка смотрела, всю мировую классику перечитала. Вы ей предлагаете: "Давай я тебя на машине покатаю", а у нее "Volvo" за углом стоит. Вы делаете неверный выбор аргументации и, конечно, не добиваетесь своей цели, а, кроме того, в качестве дополнительной реакции на вашу речь можете полу­чить в свой адрес целый набор таких саркастических, издевательских реплик, что будете долго приходить в себя. Не проанализировав чело­веческую личность заранее, говорящий обычно попадает с аргумента­цией впросак, речь его становится предельно нецелесообразной, а ре­зультат непредсказуемым. Многие оказывались в подобных жизненных ситуациях. Поэтому интеллектуальный труд по анализу человеческой личности в преддверии речи — процедура совершенно необходимая. В случаях спонтанной речевой коммуникации, т.е. когда перед вами че­ловек, которого вы не знаете, но в силу каких-то обстоятельств должны вступать с ним в диалог, требуется особенно большая интеллектуаль­ная работа: следует обратить внимание на возраст, пол, одежду, тональ­ность голоса, наличие (отсутствие) стилистических ошибок в первых произнесенных фразах, место, где вы с ним (с ней) встретились (комму­нистическая сходка или Большой зал Московской консерватории — это уже значительная информация), т.е. проанализировать буквально все, что вы наблюдаете в человеке, а после этого мягко начать "настраи­ваться на его волну", не произнося ничего категоричного и вниматель­но следя за реакцией на каждое ваше слово, т.е. осуществить "психологическое зондирование". Такова модель получения коммуникативного приоритета на уровне первого контакта по схеме один говорящий с од­ним оппонентом.

Более сложным коммуникативным случаем является контакт по схе­ме один говорящий со многими оппонентами. Это фактор аудитории. Как воздействовать на публику, если перед вами много людей с разной ценностной ориентацией, иногда с разной системой убеждений, находящихся в разном психологическом состоянии? Сделать это можно, только поняв, что если в определенное время в некотором месте встретилось много людей, значит, существует единообразная причина, которая их собрала. Если кругом обозначить пространство одной человеческой личности, то, нарисовав множество кругов, можно получить личностное пересечение, т.е. то общее, что есть у этих людей:

Речь, направленная на публику, должна быть ориентирована на зону такого пересечения. Необходимо предварительно эту зону логически вычислить, т.е. догадаться, что собрало людей в одно время в одном месте. Это может быть принудительное попадание (например, обяза­тельное посещение занятий в учебном заведении); может быть интерес, вызванный личностью оратора, интерес к предмету речи и многое дру­гое.

Аудитория бывает более сложной и менее сложной. Скажем, студенческая аудитория — очень легкая, потому что она состоит из людей с общим уровнем мотивации, объединенных единым языком, единым фактором национальной культуры, возрастом, приоритетом выбран­ного пути и т.д. Примером сложной аудитории является публика, при­шедшая на встречу с кандидатом в депутаты. Любой политический дея­тель — это профессиональный оратор. Человек, который хочет быть избранным, скажем, в Государственную Думу, стремится к тому, чтобы как можно больше людей за него проголосовало. Эта цель, как правило, имеет более глубокую основу: стремление к власти, желание послу­жить Отечеству, жажда славы и др. На уровне замысла формируется тезис "Я — социально полезен: голосуя за меня, люди получают шанс жить лучше, который посредством аргументов доказывается разным группам избирателей. Предвыборная программа — это и есть система аргументов в защиту искомого тезиса, ориентированная на самые раз­ные социальные группы: военнослужащих, творческую интеллигенцию, инвалидов и т.д. Предположим, кандидат в депутаты приезжает в дом инвалидов и подробно излагает ту часть своей программы, в которой рассматриваются проблемы армии: социальная защита военнослужа­щих, уменьшение срока обязательной службы и т.д., но слушающим это малоинтересно, и речь его становится бесполезной. (Люди устроены так, что им невозможно навязать интерес, у них всегда существует собствен­ный.) Аналогичный провал ждет оратора в воинской части, если он бу­дет рассказывать о проблемах инвалидов. Это очевидно. Но как стро­ить свою предвыборную речь в актовом зале избирательного округа, куда в назначенное время приходит каждый, кто хочет, — люди разно­го возраста, социального происхождения, уровня жизни, образования и т.д. (некоторые в состоянии полной психологической неуправляемос­ти)? Это очень трудная аудитория, которую, кажется, убедить ни в чем невозможно. Однако это не так: убеждаема любая аудитория. Это воп­рос интеллектуального приоритета: вы уже успели подумать, а люди еще по вашему поводу не размышляли, они пока не подготовлены. И этот приоритет позволяет вам завоевать аудиторию. Надо задаться вопросом, зачем все эти люди сюда пришли, ведь они сделали это доб­ровольно? Пусть у каждого существует множество своих причин, но определенно должна существовать (хоть и очень узкая) зона пересе­чения, которая для всех едина: пришли люди, которые чем-то неудов­летворены (сытый, благополучный, довольный, богатый человек ни­когда на встречу с депутатом не пойдет), с элементом внутренней обездоленности (иногда обездоленности личной, а вовсе не социальной, но этот элемент, подсознательно сублимируясь, трансформируется в ощущение социальной несправедливости). Такое ощущение неуверен­ности, неудовлетворенности тем, что происходит сегодня с человеком, собирает всю эту совершенно разнородную группу людей в одном по­мещении. Как должен поступить оратор в этой ситуации? Выйти в се­редину зала, встать там (а лучше сесть) и попытаться внушить аудито­рии следующую мысль: "Все отвратительно живем. Я — в том числе". Оратор должен стать частью зоны психологического пересечения ауди­тории и начать вести приватный человеческий разговор с людьми о том, что на душе плохо, потому что это и есть та причина, которая собрала всех в одном зале. Разговаривать с людьми можно только на уровне того, что их волнует. Эмоциональная солидарность в конечном итоге примиряет оратора с аудиторией, они становятся друзьями, и несмотря на то, что конкретных обещаний никто не давал, люди получили главное — они немного успокоились, потому что  на миру и смерть красна (это точное психологическое наблюдение). Возможность понять, что и другим тоже плохо, вывела человека, может быть, из состояния стресса. Он пойдет и проголосует. Цель оратора будет достигнута.

В речевой коммуникации приоритет слушающего над говорящим связан также с физиологическим аспектом: слушать труднее, чем гово­рить.

То, что делает говорящий, называется синтезом речи по заданному смыслу. В соответствии с замыслом говорящий синтезирует речь. На глубинном уровне находится зона смысла, которая называется семантическим представлением (Сем.П). Это ядра информации (смысловые кванты). Набор смысловых квантов линейно не упорядочен. В нашем сознании они присутствуют, организуясь в сложную многомерную структуру. Речь же на уровне реализации линейна: за каждым словом, которое несет определенный смысл, следует другое слово. Поэтому из многомерного смыслового пространства необходимо выстроить линей­ную последовательность. Эту задачу решает синтаксический блок, или синтаксическое представление (Синт.П). Синтаксис — это линейная упорядоченность смысловых единиц. В этой упорядоченности еще не существует членения на слова, еще не заданы грамматические правила (например, правило, в соответствии с которым значение множественного числа присоединяется в русском языке к слову в виде грамматического показателя, а в китайском выступает как отдельное слово). Это задача так называемого морфологического представления (Морф.П), т.е. грам­матики, которая линейные единицы членит на словоформы. На самом поверхностном уровне расчлененные морфологические единицы (т.е. слова) в тексте предстают на уровне звуков (т.е. артикулируются) или букв. Это фонетическое представление (Фон.П) в устной словесности или графическое представление (Граф.П) в письменной словесности.

Синтез речи — это переход от смысла к тексту, где под текстом понимается набор фонетических или графических единиц:

Сем.П ® Синт.П ® Морф.П ® Фоп.П (Граф.П).

Анализ текста (т.е. работа слушающего) представляет собой ту же последовательность, только направленную в обратную сторону. В момент слушания на слуховой анализатор поступает звуковая волна, которую мозг затем членит на осмысленные единицы (в непрерывном потоке речи различаются слова). Это — морфологическое представление. Слова воспринимаются в речи как линейно упорядоченные, и в соответствии с этим порядком возникает понимание (например, субъекта и объекта речи). Это — синтаксическое представление. Затем происходит выход в зону идей, которые линейно не упорядочены, не имеют четкой системы ассоциаций и, вообще говоря, индивидуальны в сознании каждого человека. Это движение в обратном по отношению к синтезу направлении:

Фон.П (Граф.П)  ® Морф.П  ® Синт.П ® Сем.П.

С точки зрения оценки сложности структуры двух последовательностей, приоритет анализа над синтезом не очевиден: обе процедуры соотносимы по сложности реализации (это движение по одному марш­руту в противоположные стороны).

Чем же тогда обусловлена большая трудоемкость анализа по сравнению с синтезом? Когда человек говорит, он работает в условиях отсутствия шума. Во-первых, ему почти не мешает физический шум, пото­му что гортань и артикуляционные органы человека расположены очень близко к его уху, а ухо всегда контролирует речь самого человека. Оно расположено так близко, что только очень сильный шум может челове­ку помешать говорить. Это, в частности, означает, что шум в учебном помещении меньше всего мешает преподавателю — он себя всегда услышит. Таким образом, говорящий работает вне физического шума. Но он работает и вне интеллектуального шума. Человеческий мозг так ус­троен, что невозможно думать об одном, а говорить о другом. Этого не умеет делать ни один человек: он молниеносно собьется, и осмысленной речи не получится. Это означает, что у говорящего существует един­ство мыслительной и речевой деятельности, а следовательно, ему не мешает внутренний (психологический, интеллектуальный) шум. Когда же человек слушает, он декодирует звуковую волну, что, вообще гово­ря, не так просто, особенно если говорящий имеет патологию дикции. В этом случае дешифровка речи еще более сложна. Кроме того, любой шум прерывает звуковую волну, т.е. выбивает из потока часть блоков, и мозг вынужден декодировать смысл по неполному внешнему выраже­нию; но он все равно будет декодировать, даже когда плохо слышно; если спровоцирован интерес к теме, человек будет, переспрашивая, слу­шать то, что ему говорят (поэтому, в частности, в учебных заведениях те, кто на занятиях переговариваются, шелестят бумагой и т.п., очень мешают тем, кто слушает; при этом у слушающих устает нервная систе­ма и к концу занятия болит голова). И еще один аспект: в момент слу­шания присутствует внутренний шум. Если человека что-то мучает, он будет думать об этом постоянно. И поэтому часто происходят парал­лельно два действия: человек размышляет о том, что его беспокоит, а кроме того, он декодирует звуковую волну, которая направлена на его слуховой анализатор. Именно поэтому деятельность мозга во вре­мя анализа речи гораздо сложнее, чем во время синтеза: как процессы, они соотносимы по трудоемкости, но условия реализации этих про­цессов несоизмеримы. Говорящему легче, и потому приоритетная по­зиция в речевой коммуникации принадлежит слушающему.

Глава 3

СОЗНАТЕЛЬНОЕ/БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ЛОЖЬ

В РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Наиболее верное средство казаться — это быть.

                                           Сократ

Человеческий интеллект делится, как уже было сказано, на сознательное и бессознательное; мотивы человеческого поведения могут лежать в зоне как сознательного, так и бессознательного. В конкретном              человеческом поступке, в частности в речевом, проявляется и то, и дру­гое: сознательные мотивы и бессознательные.

Рассмотрим эту проблему подробнее применительно к особому виду речевой коммуникации — попытке обмануть.

Когда человек говорит, особенно когда вы его видите, он передает: 1) собственно информацию, которая является обычно зоной сознатель­ного; 2) свое отношение к этой информации; 3) свое отношение к тем людям, к которым он обращается с речью. Свое отношение к информа­ции и людям человек, как правило, хочет скрыть, потому что отноше­ние к людям у него не всегда достаточно доброжелательное, а если он обманывает, то и отношение к информации у него — как к недостовер­ной. На уровне естественного языка (ЕЯ) в письменной речи разоблаче­ние его отношения к информации и к речевым коммуникантам может быть затруднено, а на уровне устной речи практически не может быть скрыто, потому что знаки Body Language (BL) демонстрируют бессоз­нательное желание скрыть эмоциональную информацию. Следует понимать, что разоблачив вас во лжи, слушающий сделает это внутренне, для себя и не будет декларировать, что он не очень доверяет вашим сло­вам. Если вы его обманываете, он почувствует ваше негативное отно­шение к себе (если вы к нему именно так относитесь) и даст соответству­ющую ответную эмоциональную реакцию (см. пример в гл. "Нравствен­ность речи"). Причем любопытно, что эту информацию он, как прави­ло, также примет не сознательно, а бессознательно, т.е. почувствует внут­реннее неудовлетворение по поводу речевой коммуникации, и в резуль­тате этого неудовлетворения ответная реакция может быть весьма для нас нежелательной. Таким образом, BL сам по себе есть предатель чело­веческого бессознательного, и, наверное, так и должно быть: если суще­ствует грех, то должно быть и наказание (данная дихотомия как диа­лектическое противопоставление обязательно присутствует в человечес­кой коммуникации).

Естественный язык и Body Language как знаковые системы принципиально отличаются друг от друга. Основное отличие заключается в том, что ЕЯ линеен, a BL — это вертикально организованная парадигматическая колонка, где много знаков реализуются одновременно, а пос­ледовательный текст выстроить невозможно. Надо сказать, что с точки зрения оценки интеллектуальных человеческих возможностей одновременное существование в поведении человека двух функционирующих знаковых систем поражает. Чтобы понять, насколько это сложно, дос­таточно попробовать левой и правой рукой совершить принципиально разные действия (скажем, одной рукой совершать горизонтальные дви­жения, а другой — колющие). Это трудно и требует специальной трени­ровки, так как мозг с большим трудом подает разные импульсы на раз­ные части тела, т.е. координирует разнонаправленную деятельность внутри одного организма. В устной же речи постоянно работают две разные знаковые системы, и в принципе человек не испытывает боль­шого дискомфорта. Это означает, что все мыслительные усилия в этот момент падают на сознательное: человек напряженно думает о том, что говорит, а знаковая система BL функционирует совершенно стихийно и еще больше его выдает, потому что для контроля над ней не остается интеллектуальных сил. И мы действительно не контролируем эту сти­хию. Даже понимая, что надо следить за выражением своего лица, особенно в определенных ситуациях, люди справляются с этим, как прави­ло, плохо. Тренинг, связанный с профессиональной деятельностью ак­теров, резидентов и т.п., оказывается очень трудоемким и продолжи­тельным. Человеку очень нелегко демонстрировать знаки BL в соответ­ствии с определенным внутренним замыслом.

Адресатом эмоций, передаваемых BL, может быть, кроме собствен­но информации и речевого коммуниканта, сам говорящий. То есть в речи человек может выразить свое внутреннее состояние, не связанное с данной речью, — состояние, которое является продолжением предыду­щих событий и в котором он речь начал. Эти эмоции также выражают­ся знаками BL.

Отношение говорящего к речевому коммуниканту может меняться в соответствии с изменением реакции слушающего в ходе беседы. Если оратор видит скучающие лица, это вызывает в нем ответную негатив­ную реакцию. С учетом этой реакции он меняет тональность своей речи или частично ее содержание, чтобы привлечь внимание аудитории, и видит, что слушатели начинают реагировать более осмысленно, появ­ляется заинтересованность в глазах и т.д. Как ответная реакция на это впечатление у оратора улучшается настроение, и он доводит речь до еще большей выразительности. Происходит цепная реакция. Поэтому, когда говорят об отношении к речевому коммуниканту, имеют в виду и отношение, сформированное до начала речи (может быть, целая жизнь связана у оратора с человеком, к которому он обращается), т.е. отноше­ние предварительное, а также отношение, выработанное в процессе речи, которое обладает свойством изменчивости. Бывает так, что сложные, неблагополучные отношения с человеком в результате серьезного раз­говора улучшаются, как бы "растаивает лед", и вас заполняет волна человечности (к сожалению, чаще наоборот).

Таким образом, может меняться сама психологическая ситуация, связывающая вас с речевым коммуникантом, и тогда другие знаки BL демонстрируют ваше тело и лицо. Это неконтролируемый процесс. Именно поэтому вы можете обратиться к человеку с каким-нибудь за­ветным вопросом, и он не сразу ответит вам на этот вопрос, а, скажем, ответит через 10 секунд, но уже в первую секунду по тому, покраснел он или нет, по тому, как он на вас смотрит в этот момент, по тому, ежится он или нет, вы уже знаете ответ. И даже если этот ответ через 10 секунд окажется не таким, как первая реакция, то этот ответ будет неточным. Известная мысль: "Бойтесь первых порывов души — они, как прави­ло, самые благородные", с точки зрения психологии, должна была бы звучать так: "Бойтесь первых порывов души — они, как правило, са­мые искренние". Именно на уровне BL это нескрываемая реакция: она и есть правда. Чаще других можно уловить такую эмоцию, как досада, которую обычно через несколько секунд человек в речи начинает тща­тельно скрывать. Радость и огорчение тоже улавливаются довольно легко (особенно, если эти эмоции вы вызвали в человеке своим появле­нием). Как только начинает работать сознательная система ЕЯ, обна­руживается множество противоречий и несоответствий по сравнению с первой, самой откровенной реакцией. На что же ориентироваться в пос­ледующем поведении: на эту первую реакцию человека или на то, что он потом сказал? Ответ неоднозначен. С одной стороны, вы узнали ис­тинное отношение человека по знакам BL; с другой — человек, имея свои внутренние цели, может впоследствии вести себя в соответствии с тем решением, которое ему выгодно и которое он принял на логичес­ком уровне, а вовсе не в соответствии с истинной эмоциональной реак­цией. Так что вопрос, учитывать ли в дальнейшей коммуникации первую реакцию слушающего, решается в разных ситуациях по-разному. Скажем, человек раздосадован каким-то вашим заявлением, но он "взял себя в руки" и решил по своим внутренним причинам общаться с вами дальше, как бы пренебрегая досадой. Он, видимо, и будет это делать, но знание о том, что он, тем не менее, был раздосадован, — небезынтерес­ное знание для выбора дальнейшей коммуникативной тактики, и следу­ет его учитывать.

Человек сохраняет свое психологическое состояние, как правило, на протяжении долгого времени. Например, если утром он поссорился с домашними или в транспорте его ввели в стрессовое состояние, то иног­да в этом состоянии он входит в речевую коммуникацию со всеми людь­ми в течение целого дня. Знаки BL будут отражать его состояние, кото­рое никак с конкретными речами не скоррелировано. Это крайне невы­годно для говорящего. Представьте, что, будучи раздосадованы семей­ной сценой, вы приходите на работу или в учебное заведение и встреча­етесь с человеком, который вам очень нужен и интересен. Не имея влас­ти над своими эмоциями, досаду от домашнего инцидента вы проявля­ете с ним в разговоре, ничего про инцидент не рассказывая. На вашем лице написаны и печаль, и неудовольствие, и злоба — гамма отрица­тельных эмоций. На уровне бессознательного человек, с которым вы разговариваете, эту гамму улавливает и принимает на свой счет. Объяс­нить недоразумение впоследствии будет очень трудно. По этой причи­не подчас ломаются судьбы. Человека мучает какая-то большая про­блема (связанная со здоровьем или с работой), он встречается с женщи­ной, которую любит, при этом все время мрачен и подавлен. Естествен­но, что женщина начинает воспринимать их общение как вызывающее у него подавленность и делает выводы. Одна из причин патологичес­кой, деформированной в информационном отношении коммуникации — та, что коммуникация происходит между людьми, находящимися в не­адекватном состоянии, никак не связанном с конкретной речью, но про­являющемся в ней, что вызывает трансформированное или ложное впе­чатление у речевого коммуниканта. Даже профессионал, человек хоро­шо подготовленный, владеть знаками BL может лишь в известной сте­пени. Чтобы лучше совладать с собой, успеть дать себе некоторые ко­манды относительно движения частей тела, выражения глаз и лица, нуж­но некоторое время, и это время следует себе дать, подержав коммуни­кативную паузу.

Следует также учитывать, что если человек находится под воздействием эмоции, он часто не хочет ее исчезновения, она становится ему необходимой — так поразительно устроена наша психика. Даже отрицательная эмоция может оказаться желанной. Если вы находитесь в состоянии озлобления и вас начинают успокаивать, часто возника­ет внутреннее сопротивление — нежелание выходить из этого эмоци­онального состояния. Из приятного, легкого, возвышенного состоя­ния души тоже, конечно, не хочется выходить.

Во всех случаях следует попытаться взять себя в руки и не переда­вать своего душевного состояния в речевой коммуникации именно по­тому, что люди вас на бессознательном уровне неправильно поймут. Они примут на свой счет то, что вы несете в себе и что на самом деле с ними абсолютно не связано. В известной мере позитивная реакция хуже, чем негативная. Когда вы находитесь в эйфорическом состоянии (на­пример, удовлетворенной влюбленности), каждый, с кем вы входите в речевую коммуникацию, чувствует это ваше состояние и считает, что оно направлено на него, а это иногда достаточно опасно, так как человеку свойственно вызывать в другом человеке конгруэнтную эмо­цию, т.е. такую, какую испытывает он сам. Поэтому свое душевное состояние волевым усилием следует держать в тайне: оно восприни­мается правильно, но переносится на другой объект, меняется направ­ленность — и это тоже реализуется в знаках BL. Если находишься в сильном эмоциональном состоянии, лучше меньше общаться с людь­ми, с этим состоянием не связанными. Интуитивно это многие понимают, что является, в частности, причиной того, что влюбленные не испытывают потребности в общении с другими людьми. Когда пре­бываешь в гневе, также не хочется, чтобы рядом находился кто-то по­сторонний. Периоды сильных эмоций — это не время для коммуника­ции с людьми, которые не являются их причиной, — пощадите людей. Следует заметить, что люди отличаются в этом отношении друг от друга очень значительно: одни сдержанны, все, что их волнует, они скрывают и не навязывают вам свое душевное состояние, другие же чрезвычайно навязчивы, всегда готовы переложить на ваши плечи свои душевные проблемы, и вы никак не можете от этого груза осво­бодиться. Представьте себе, что вас окружают только люди второго типа. Как вы будете существовать под эмоциональным прессом, ска­жем, двадцати человек, даже если это люди более или менее близкие? От каждого из нас требуется известная доля коммуникативной скром­ности. Хотя, конечно, бывают экстремальные ситуации, когда человек не справляется с эмоциями, и ему необходима помощь.

Отношение говорящего к информации — тоже эмоция. Как любая эмоция, она передается блоком BL. Эта проблема связана с категория­ми истинности и ложности в речевой коммуникации. Людям свойствен­но обманывать друг друга, потому что в силу внутренней целесообразности лучшим выходом из положения иногда представляется ложь. С древнейших времен человечеством обсуждался вопрос, насколько этич­но обманывать, имеет человек право это делать или нет, и какова долж­на быть кара за ложь. Ответ не найден. Что, вообще, есть ложь в речи? Понятно, что прежде следует понять, что есть истина, а что не-истина, что соответствует действительности, а что не соответствует. И здесь воз­никает противореч