На фронтах грешт подзем-ная гроза. С гулом развер­зается земля, ослепительные молнии взлетают к небу. Ло­паются фашистские танки, рушатся >мосты, рассыпаются бетонные укрепления.

Тем“ой ночью в глубоком немецком тылу партизан со­крушил стальную громадину —-железнодорожный мост. Строили тот мост сотни человек много дней и ночей, а партизан был один. В один миг разметал он мост, как уда­ром молнии.

Откуда такая сила у партизана?

Об этом будет дальше рассказ.

Это будет рассказ о подземной грозе, рассказ о минах.

СИЛА МИЛЛИАРДОВ Превращения самовара

'Для начала давайте поставим самовар. Подождем, пока вода закипит, и начнем разговор издалека.

Было углей в самоваре полно, а вскипел самовар — и на дне одна зола. Где угли?

Как где? Сгорели. С кислородом” соединились. Оберну­лись летучим газом и улетели в трубу. Это каждый знает:

1*                                                  /                                                      3

А кто не поверит, те могут газ.лзловить.

Газ, конечно, не конь, в упряжку его не возьмешь. Ну, а если сплести упряжку из множества тонких нитей, да так плотно, чтобы ни щелки между ними не оставалось,— из такой упряжки и газ, пожалуй, не ускользнет.

Если взять, говоря проще, мешок поплотнее и побольше и пристроить его к самоварной трубе, станет мешок от газов толстеть и раздуваться. Вздуется огромным шаром, величиной с комнату. А теперь держись! Взмоет шар квер,-ху, да и нас с-собйй унесет.

Вот сколько газов получилось из самоварных углей. А нельзя ли побыстрее вскипятить самовар? Можно. Дайте больше воздуху в топку. Садитесь рядом и дуйте в под­дувало. Весело загудит огонь в трубе. Быстрее сгорят угли, быстрей закипит вода.

Это понятно. Жадная воздушная струя лижет угли. Со всех сторон подступает к ним кислород. Потому такое жар­кое пламя.

И если по-серьезному поставить дело и приделать к самовару -насоо, чтоб качал в поддувало горячий воздух, то такой нестерпимый, жар разовьется в топке, что не только вода — железо расплавится'и закипит в самоваре.

Самовар превратится в домну — маленькую доменную печь.

А нельзя ли еще быстрее?

Трудное это дело. Уголь пронизан по толще множест­вом тонких, тоньше волоса, канальцев.

В этих канальцах нет огня. Мало воздуху. Задыхается огонь в канальцах. Уголь горит снаружи, медленно, слой за слоем.

Вот если б воздух в самоваре сжать, чтоб и в канальцы проник кислород, чтоб и в толще загорелся уголь, быстрее пошло бы дело. Только как его сожмешь в самоваре?

Но не будем от этого отступаться. Можно, слышалп мы, воздух так охладить, что осядет он жидкими каплями, точ­но пар из самовара на холодном блюдце. Существуют для этого холодильные машины. Получается жидкий воздух. В одну кастрюлю можно собрать воздух из целой комнаты.

Подольем жидкого воздуха в самовар с углем. Пропи­тается воздухом уголь, точно губка водой; засосет его в тончайшие канальцы.

Поднесем лучину.

Взрыв!

Самовар — вдребезги. Окна и двери — вон!

Самовар превратился в мину.

 

Непокорный состав

Получилось нечаянно взрывчатое вещество: В такую тесную смесь перемешалось горючее с кисло­родом, что сгорела она в один миг — какое там>! — в одну тридцатитысячную мига. В тридцать тысяч раз быстрее, чем успеет мигнуть человек. В одну стотысячную секунды превратились угли в раскаленный газ.

Молниеносно исчезли угли, и остался  в трубе крепко сжатый газовый кулак. Расширяясь, рванулись газы по сто­ронам, двинули в стенки трубы с силою в тридцать тонн на квадратный сантиметр. Что устоит перед такой силой? Мы открыли с вами новый порох. Скорей   бежим*   1ц   артиллеристам',    похвалимся   своей находкой.

Артиллеристы пороху не удивятся, но поглядеть — по­глядят.

Пробуем взорвать — взрыва нет. И туда и сюда, и так и эдак — все бестолку: уголь как уголь, порохом и не пах­нет. А это пока мы состав несли, жидкий воздух из него испарился. Высох по дороге уголь, улетучился кислород. — Виноваты, — спохватимся мы, — кислород упустили! Ну, не беда, подольем нового. Главное, пушку дайте.

Пушки   нам,  конечно,   не   дадут. Артиллеристы   народ осторожный, опытный. Всякую всячину в пушку сыпать не позволят. Они наперед знают, что получится. А получится вот что.

Если   заложить   этот   состав   и   выстрелить,   разнесет пушку вдребезги.

Если совсем маленький заряд засыпать, с чайную лож­ку, он не вытолкнет снаряд из дула, но выщербит в ме-

талле лунку.

Потому и не подпустят нас к пушкам с этим взрывча­тым веществом.

Опасно шутить с огнем, еще опаснее — с порохом!

— Вы сначала сами, — скажут артиллеристы, — в своем порохе разберитесь, а потом уж пушки требуйте.

Китайский снег

Шутки шутками, а распутать их надо. Трудная выда­лась нам задача.

Прежде всего требуется, чтобы кислород из угля не улетал, чтобы кислород держался в этом “порохе”.

Может быть, так поступить: .подмешать к углю ржав­
чину. Ржавчина — окись железа. В ржавчине много кисло­
рода. Кислород в ней связан с железом, н ему из нее не
улететь.                                                                                                     . ' •>

""Только ничего нз этой смеси не выйдет. Не отпустит ржавчина свой кислород. Слишком прочно скован он же­лезом.

Надо искать. Хоть тысячу веществ перепробовать, а
найти наконец среди них такое, в котором кислород дер­
жался бы непрочно. Чтоб придерживало оно кислород до
поры до времени и внезапно, по первому знаку, отдавало
бы углю.                                                                                '

Долго искать не придется — люди до нас это вещество отыскали. Они нашли его много веков назад, не разбираясь еще толком^ что к чему.

Лет девятьсот назад настоящей химии не было, а была алхимия — полунаука, полуколдовство. Занимались ею ал­химики — полу-ученые, получародеи.

Прячась друг от друга в укромных лабораториях, они ночи напролет плавили, толкли, кипятили всевозможные ве­щества, бормоча под нос волшебные заклинания.

Алхимики надеялись совершить чудо — превратить де­шевые материалы в драгоценное золото.

Золота делать они не научились, но открыли попутно множество новых веществ, важнее и полезнее золота.

Рассказывают такую историю.

Шестьсот лет назад немецкий монах Бертольд Шварц — ал-хим'ик из Фрейбурга — смешал в ступе уголь с селитрой, тем веществом, которым мы удобряем наши ого­роды.

Едва он ударил пестиком, как смесь взорвалась. Вы­шибло из рук пестик, обожгло лицо.

Так, говорят, и был изобретен наш обычный черный по­рох.

Если вы эту историю услышите, не верьте. Ее немцы выдумали. Они давно старались доказать, что немпы .это высшая раса и все, что есть на свете толкового, придумано ими.

Паровая машина    пыхтит — немцы.

Автомобиль едет — немцы.

Самолеты гудят — опять немцы.

Ну и порох, конечно, тоже немецкое изобретение:

Умные люди давно над этими баснями потешались:

— Слышали? И обезьяну немец выдумал, и луну, .оказы­вается, делают в Гамбурге!

 

• А -простака этяи россказням верили да на ус мотала да в книжки записывали. От них и пошла фальшивая слава про Бертольда Шварца. ,

Порох придумали арабы и китайцы. С Востока он в XIII веке попал в Европу. Европейские алхимики, и Шварц вместе с ними, лишь исследовали свойства пороха, только и всего.

Самая главная часть пороха — селитра — была извест­на в Китае давно. Ее добывали в подземных залежах. На земле она лежала высокими белыми кучами. Арабы ее на­зывали “китайский снег”.

Селитра! Вот что нам нужно.

Она почти наполовину состоит из кислорода и легко расстается с ним, легко отдает его любому горючему ве­ществу.

Химики хорошо знают свойства селитры и даже умеют делать ее сами.

Кислород в селитре связан с азотом. Это очень непроч­ная связь. Азот вещество ленивое и не любит завязывать прочные связи. Кругом нас в воздухе четыре части азота и одна часть кислорода. Они тесно перемешаны между собой, но почти никогда не соединяются. Нужен удар молнии, чтобы связать азот с кислородом.

'На химических заводах в огромных электрических печах
день и ночь ревет неугасимая искусственная молния. Фио­
летовый дымок   заполняет печи. Это окисел азота-—соеди-
•нениё азота с кислородом!     •                                             *

Фиолетовый дым пропускают через воду, и вода стано­вится едкой и жгучей, как огонь. Железная подкова рас­творяется в ней быстрее, чем” кусок сахара в чае. Получает­ся свирепая азотная кислота^

Если подействовать ею на щелочь, то щёлочь превратит­ся в селитру. В селитру переходит кислород, связанный азотом.

В обычном порохе селитра смешана с углем. Получается
так, что в щепотке пороха каждое угольное зерно окруже­
но со всех сторон твердыми зернами сильно уплотненного
кислорода.                         - . .

Кислород сидит в селитре непрочно и ждет только случая, чтобы удрать. Он ждет первой_лскры, удара, толч­ка, чтобы разорвать слабые путы азота и'вырваться прочь, наружу.

Тут он набрасывается на горючие частицы угля и момен­тально их сжигает. Происходит взрыв.

Метательные и дробящие

Химики знают теперь сотни способов тесного переплете­ния горючего с кислородом, сотни различных способов по­лучения взрывчатых веществ.

И когда мы шутя торопили самовар и смешали жидкий кислород с углем, мы наткнулись .нечаянно на самый про­стой и самый новый способ.

Это у изо оксиликвит в самоваре получился.

Но не всякое взрывчатое вещество — порох.

Порох взрывается медленно, всего лишь в одну сотую секунды. В подрывном деле это целая вечность. Стреми­тельное пламя охватывает частицы, как огонь травинки в стоге сена. Не слишком сильно, но длительно давят поро­ховые газы вокруг.

Пороха не дробят предметы, они лишь отталкивают их от себя, мечут в стороны. Можно спокойно заряжать по­рохом пушку: он без всяких недоразумений вытолкнет из дула снаряд.

Потому и называют пороха метательными взрывчаты­ми веществами.

Другие вещества рвутся во сто крат быстрее пороха. Например, оксиликвит. Газы за время взрыва не успевают разойтись по сторонам. В ничтожном объеме скопляется целое облако газов. Ог этого сила взрыва получается боль­шей. При взрыве одной из частиц газы бьют по соседним с такой силой, что частицы раскаляются, словно гвозди под ударами гигантских молотов. Весь заряд взрывается почти одновременно.

Если сделать из такого вещества рельс длиною в семь километров и взорвать один конец, то другой взорвется через секунду."

Такой молниеносный взрыв называют детонацией, а йзрывчатое вещество, в отличие от пороха, дробящим.

И взрыв и детонацию можно уставить в шеренгу раз­личных видов горения, разложения вещества. Как бойцов ставят по росту, так и мы их поставим по скоростям.

Первым с конца пойдет тление. Оно может длиться ты­сячелетия. В древних постройках находят остатки бревен, которые тлели тысячи лет.

За ним — обычное горение. Длится оно  часы.

Затем вспышка — секундное дело.

Дальше — взрыв.

Наконец, молниеносный сверхвзрыв — детонация.

Нажим  газов  при детонации  напоминает  сокрушитель-

 

ный удар. Потому и разорвало самовар оксиликвитом. Тут не только самовар, но и ствол орудийный разнесет на куски. Так стеклянный стакан от толчка отлетает в сторону, а от удара разбивается вдребезги.

ящие взрывчатые вещества — не порох.    Они    не

в стороны, они их дробят. Р^{аз и} нужно подрывникам.

подрывников это свойство — настоящий клад.    • Лишь дробящие  взрывчатые  вещества  будут действо вать в этой книжке.

Железная буря

Как это может газом ударить? Газ ведь это почти пу­стота.

Я пытался в детстве потрогать газ. У меня был воздуш­ный шарик с летучим газом в резиновой оболочке. Я осто­рожно разорвал оболочку, но газ ускользнул от меня из пальцев, неосязаемый и незримый.

Впрочем, незачем даже объяснять, какой он — газ. Мы живем среди газа. Кругом нас воздух. Мы ходим, бегаем среди воздуха и его не замечаем. Не было случая, чтобы кто-нибудь из нас разбил о воздух нос.

Но если подумать хорошенько, то воздух не так уж не­заметен. Особенно в ветреную погоду, когда воздух" дви­жется.

В морских рассказах пишут: “Дул ветер силою в восемь баллов”.

Моряки оценивают силу ветра по двенадцатибалльной системе — шкале Бофорта. Вот она:

Шкала ветров по Бофорту

Сила ветра (в баллах)	Скорость в секунду (в метрах)	Шзвлпне   ветра	Действие ветра
1 0 3	1 о    ° — — о 4-5	тихий легкий слабый	отклоняет дым ощущается лицом  и   ру­ками колышет' листья.

Это все слабые ветры. Воздух тут    почти   не    чувст­вуется.

Пропустим несколько строк.

14—17     |         крепкий         | колеблет                          небольшие

стволы

18—20     |   очень крепкий    [ раскачивает деревья,  за­держивает едущего  против

Как быстро нарастает сила ветра с увеличением сти!

Только в четыре раза выросла скорость, а уже раскачи­ваются деревья. Неистово свищет ветер, камнем навали­вается на грудь...

срывает железо с крыш вырывает с корнем де­ревья

Еще в полтора раза выросла скорость. Ревет буря, гро­хочет железо, сорванное с крыш. С шумом падают древес­ные стволы.

Дальше!

разрушает   дома   и   по­стройки

Описаний действия урагана в таблице Бофорта нет. Вместо них прочеркнута черта. Но черта эта красноречивее слов.

Теперь люди встречаются с ветром в пять раз быстрее урагана — сто пятьдесят метров в секунду. С этой скоро­стью обтекает воздух летящий самолет. Кто -летал, знает, что такое воздух. Бьет из-под пропеллеров неукроти­мая железная струя, держит навесу тяжелую машину. Из иного самолета высунуться опасно — голову напрочь ото­рвет.

Скорость газов при детонации — три тысячи метров в секунду. В сто раз быстрее урагана! \

Яростен их порыв. Стальные рельсы и балки лопаются, как ледяные сосульки, броневые плиты крошатся, как куски зеркального стекла.

В старом парке стояла узорная ограда — тяжелое кру­жево из железных ветвей и листьев, плоских, как цветы, засушенные меж книжных страниц. Этой осенью в парке взорвалась немецкая мина.

Взрыв разметал ограду.

10

 

Словно дохнула железная буря, и рванулись и вытяну­лись вслед её порыву могучие Железные ветви и застыли так навсегда.

И железная листва осыпалась на дорожки.

Сила миллиардов

Если обычный ураган разрушает целые поселки, то что способен наделать взрыв — железная буря?

Взрыв, пожалуй, сдунет дома в целом городе, словно крошки с чайного стола.

На деле этого не случается.

Бывает, конечно, что взлетает от взрыва дом. Но со­седним домам зачастую ничего'. Стоят дома как ни в чем не бывало.

Значит, на деле взрыв не так уж свиреп.

Заметили, как обернулся рассказ? Начали обсуждать, почему так могучи взрывы, а приходится выяснять, почему они так слабы.

А дело вот в чем.'

Уже на коротком расстоянии от очага взрыва удар газов ослабевает. Замедляется скорость движения газов. На рас­стоянии метра от взрыва давление падает в сто раз, а на расстоянии двух метров — раз в восемьсот.

Сокрушительная сила взрывов уменьшается. Потому и получается такая разница в разрушениях домов, стоящих на различных расстояниях от места взрыва.

Но главное не в этом.

Взрыв очень короток, а разрушение не может совер­шиться мгновенно. Для того чтобы согнуть и сломать бал­ку, нужно время. И тем” большее, чем¹ прочнее балка.

У Жюль Верна описан занятный случай. Висячий же­лезнодорожный мост в Скалистых горах был поврежден и грозил рухнуть. Тем не менее машинист—отчаянный па­рень — все же решил провести по нему пассажирский со­став.

— Но мост может обрушиться!                        . -

— Не успеет! Пустив поезд на всех парах, мы имеем шанс проехать.

Поезд пошел вперед с невероятной скоростью. Поршни делали двадцать ходов в секунду. Оси дымились. Поезд словно не касался рельсов...

Мост был пройден. Поезд перепрыгнул через него с од­ного берега на другой.

11

*

Так и проскочил машинист через мост.

Это потому, что поезд ехал быстро. Хоть и велико бы­ло давление, да коротко. Мост не успел обрушиться под поездом.

Теперь понятно, почему ураганы и бури творят подчас больше бед, чем любой, даже самый сильный взрыв.

Ветры давят слабее взрыва, но длительно и непрерывно: А взрыв — хоть и сильно, но один миг.

Подсчитали однажды инженеры мощность взрыва    за- • ряда дробящего вещества в полкилограмма весом.

Подсчитали и глазам! не верят. Равноценна эта мощ­ность одновременному усилию всех людей на земном шаре.

Что-то тут не так. Полукилограммом многого не натво­ришь.

Думали, ошиблись где. Нет, все правильно.

После сообразили — ведь и длится взрыв всего лишь одну стотысячную секунды. За такой короткий срок даже два миллиарда человек многого сделать не успеют.

Велика разрушительная сила дробящих взрывчатых ве­ществ.

В этом секрет силы партизана-подрывника, мгновенной, как удар молнии.

Взрывчатое вещество притащил подрывник в заплечном

мешке. Сила многих миллионов людей таилась у   него  за

плечами. Правда, мог он использовать ее всего лишь в тече-

'ние крохотной доли мгновения.    Но    и   этого   достаточно

вполне.

ПОДЗЕМНАЯ ВОЙНА Атаки в галлереях

Стремителен и прекрасен бой орлов в небесной высоте*¹ Сложив могучие крылья, камнем падает орел на-врага.

Но вообразите бой кротов в подземных глубинах. Кро--ту, быть может, месяц пришлось бы землю рыть, чтобы сблизиться с противником.

Так и  на войне.

Нередко такая складывается обстановка, что один исход — воевать по-кротовьему.

Как бы ни были сильны стенобитные машины и орудия,' всегда находились крепости с такими толстыми и прочны­ми стенами, что ни ядром, ни тараном их не проломаешь.¹ 12

 

Тут и завязывалась подземно-минная война. Первые мины применяли египтяне четыре тысячи   лет назад.

Миной тогда называли обычный подкоп, подземный ход. Тайно рыли под крепостными стенами подземный ко­ридор, и внезапно в ограде крепости из-под земли появля­лись вооруженные люди. Решительным ударом они овладе­вали воротами. В ворота врывались войска и довершали победу.

Брали подкопом не только крепости, но и большие укрепленные города.

Так знаменитый персидский царь Дарий взял греческий город Халкедонию. Его солдаты-минеры вынырнули из-под земли прямо посреди рыночной площади. Они узнали ее под землей по корням оливковых деревьев.

Время шло, и умней становились осажденные, приуча­лись держать ухо востро.

Когда римский полководец Флавий осадил греческий город Амбракию, жители проследили подкоп и, заслышав шум под землей, пробили потолок подземной галлереи. В отверстие втолкнули бочку с горящим пухом и перьями. И такой удушливой гарью потянуло в галлерею, что ковар­ные римляне, задыхаясь и кашляя, отступили. .

При защите города Аполлония рассвирепевшие греки проломили потолок римской галлереи в нескольких местах Они бросали в проломы зловонные нечистоты, сыпали рас­каленный песок, лили кипящую воду, горячую смолу. Маль­чишки кидали осиные гнезда. Один грек, войдя в раж, су-кул в пролом улей с пчелами.

Римляне не отступали.

Но когда горожане, окончательно разойдясь, разнесли зверинец и впихнули в дыру двух огромных крокодилов, нервы римлян не выдержали. Воины с воплями кинулись прочь из галлереи.

Пришлось осаждающим менять свою тактику.

При осаде города Газы воины Александра Македонского не стали рыть сквозной коридор. Они вырыли   тупик.   Он . кончался как раз под городской стеной.

Принялись конец тупика расширять, выгребать из-под стен землю.

Чтобы не осел, не обрушился потолок подземной комна­ты, каменную стену снизу подперли деревянными столба­ми — подпорками.

Все проделали скрытно, незаметно.

Не знали защитники крепости, что стоит их стена не на

 
 

 

 
 

 

твердой земле, а на шатких подземных сваях; что обложе­ны сваи горючей соломой и хвороотом~и стоит в галлерее воин с факелом наготове. _

И когда войска подступили к городу для атаки, загу­дел, бушуя, огонь в подземелье — разгорелся подземный пожар.

С треском надломились обгорелые сваи. Дрогнув, осел кусок стены, рухнул в огненную яму. Взвился над стеной крутящийся столб дыма, пыли и пламени. Через пролом в стене двинулись войска...

Так пал город Газа, город Пирей, так пали Афины.

Мины и контрмины

После того как люди придумали поро подземно-минная война.

В 1552 году царь Иван Грозный осадил город Казань.

Русские войска овладели речкой Казанкой,. отрезав та­тар от воды.

От перебежчика царь узнал, что татары ходят за водой в подземелье к “тайнику” — подземному ключу. Ключ про­текал за городскими стенами.

Белено было тот ключ перекопать, чтобы воду в сто­рону отвести. Но снаружи подступиться к ключу не было возможности — тучами стрел засыпйли татары землекопов.

Были у царя Ивана искусные минеры: воевода Василий Серебряный и Алексей Адашев. Помогал им англичанин Бутлер, по прозванию Розмысл. Они вызвались подкопаться под тайник.

Тридцать сажене5^”ошел под землей Василий Серебря­ный с учениками. _?||||р$$ешй день кончил рыть и прислу­шался. Были слыц||р тшаги татар, ходивших с кувшинами над галлереей. Щ

В конец галлереи русские минеры заложили одинна­дцать бочек с порохом — без малого тонну. Это было много больше, чем нужно, но минеры пороху не пожалели.

Взрыв превзошел все ожидания. Он не только засыпал родник, но и выломал часть городской стены.

Но татары не дали прорваться в город. Они отбили атаку, заделали пробой, начали рыть в городе колодцы.

Тогда царь приказал начать генеральный подкоп — сразу в двух местах.

Одну большую галлерею, почти в двести метров длиной, повели под крепостную башню. Другую, на пятнадцатимет-16

 

ровой глубине под крепостным рвом, наполненным водой, повели к городским воротам.

Через тридцать девять дней обе галлереи главного под­копа были готовы. В них заложили по четыре тонны по­роху.

Чтобы не причинить беды своим, русские незаметно оттянули свои войска подальше от городских стен.

2 октября 1552 года, едва взошло солнце, грянул пер­вый взрыв, разрушивший башню.

Кинулись татары прикрывать брешь.                                  _:

Тут прогремел второй взрыв, сокрушивший ворота. Русские с двух сторон хлынули в город.

К полудню все было кончено. Казань была взята.

Подземные мины, или, иначе, минные галлереи, стали грозою крепостей. Бывало обложат крепость круговой оса­дой и сейчас же начинают рыть мину. Роют и посмеивают­ся: “Сидите, ^отсиживайтесь, голубчики, все равно до вас доберемся!”

В крепости нервничают. Знают, что роют, видят, откуда идет подкоп, чувствуют—все ближе подползает к стенам подземная беда, а поделать ничего не могут.

Не остановить подземного врага ни пулей, ни картечью. Глубоко под землей идут враги в незримую и грозную атаку.

Не стерпел однажды комендант осажденной крепости, собрал своих офицеров и говорит:

— Мы здесь все пропадем, если будем сидеть сложа руки. Надо под землей перехватить врага и не допустить его к стенам. Надо рыть встречный ход! ,

Вырыли встречную галлерею шагов в пятьдесят длиной.

Прополз комендант на четвереньках в самый конец и
прислушался.                        . _зд

“Тук-тук-тук!” едва слышно доносились глухие подзем­ные удары. Это противник кирками и лопатами проклады­вал путь к крепостным стенам.

Комендант приказал тащить мешки с порохом. Ими на­били конец галлереи.

“Тук-тук-тук!” все явственней раздавались зловещие удары.

Прошел день.

“Тук-тук-тук!” грохотало за земляной стеной; с шоро­хом сыпалась порода.

И тогда комендант ринулся прочь из коридора.

2    Подземная гроза                                                                                                   17

 

 

 

Грянул взрыв. Рухнули земляные своды, завалив непри-ятельских землекопов.

Рассвирепели враги. Кинулись восстанавливать галле-рею.

Но и в крепости не зевали: быстро продолжили встреч­ный ход. Снова притащили порох. Снова взрыв!

И пришлось отступиться врагам. Нашла коса на камень. . Отбили подземную атаку.

С тех пор поняли, что    встречные    ходы,   а   иначе — ''контрминные галлереи, это такая же важная часть крепо­сти, как стены и башни.

Их стали строить заранее; вместе со стенами и башнями. И в московском Китай-городе были такие галлереи. В ста­рой Руси их называли “слухи”.

Стоит крепость в поле, а под землей в глубину и по сторонам расходятся контрминные галлереи, словно корни могучего пня. Заложены в них многопудовые заряды. Си­дят в них испытанные слухачя. Хороший слухач шагов за пятьдесят услышит' работу неосторожного врага.

Еще напряженнее стали подземные бои. Теперь осаж­дающий заранее знал,что наткнется на контрминную галле-рею. Первой задачей стало — неслышно, тайком подкопать­ся к контрминным геллереям и сокрушительным взрывом засыпать подземную оборону.

Но и в крепости уже кипит работа. Проворно углубляют контрминные галлереи, чтобы вновь неожиданнр, на полдо­роге перехватить врага.

Роют друг другу навстречу и вслушиваются: кто кого опередит?

Глухо колотятся сердца. Здесь тот осилит, чьи нервы крепче. •Рано взорвешь — плохо, заряд истратишь даром. А упус-' тишь момент — тут тебе смерть.

Атакующий стремится побольше заряд заложить,'чтобы прорвался взрыв наружу — получилась на поверхности зем­ли воронка. Воронка — тот же окоп. Выгодно иметь свой окоп поближе к крепости.

А защитники — наоборот. Для тех воронка — неприят­ность. Не годится рыть скопы для противника. Вот и стре­мятся защитники так соразмерить заряды в контрми­нах, чтобы грянул взрыв под спудом, чтобы вспучилась земля под напором взрывных газов, а наружу взрыв не прорвался. Такой подспудный взрыв называется каму­флет. 18

 

На весь мир прославились своими^контрминными галле-реями защитники Севастополя в знаменитую севастополь­скую страду 1854—1855 годов.

Руководил подземной обороной Севастополя инженер Мельников.

До начала войны контрминных галлереи в Севастополь­ской крепости вообще не имелось. За семь месяцев минной войны саперы-севастопольцы прошли под землей в общей сложности семь километров. В это время противник не успел пройти и полутора.

Временами нельзя было понять, кто же, собственно, на­ступает. Русские контрмины не только задерживали про­движение врага, но отодвигали его постоянно назад, слов­но контрмины обороны это и были наступательные мины

атаки.

Такой энергичной, такой зубастой была эта оборона, что, казалось, саперы Мельникова гонятся под землей по пятам за отступающим в страхе противником.

Это беспримерный случай в истории  подземной   войны.

Подрыв фронта

К началу первой мировой войны появились лушки такой скорострельности и снаряды такой разрушительной силы, что, ^азалось, не устоит перед ними ни одно оборонитель­ное сооружение. Стали поговаривать, что подземная война устарела, что будет теперь молниеносная война и солдатам некогда будет в земле копаться. Особенно шумели немцы. Они еще тогда мечтали о молниеносной войне.

Но история рассудила иначе. Года етсце не прошло, а уж встали друг против друга многомиллионное^:армии, окопа­лись, спутались проволокой, залепшись^йетоном, ощетинго-лись пушками и пулеметами — ни туда ;НЙ сюда. Нечем рвать фронт, да и только. Танков тогда не было, авиации настоящей — тоже. День и ночь артиллерия месит* земшю, день и ночь передвигаются войска вдоль фронта на тысяч­ный манер, да что толку-то! Эдак можно их и десять лет передвигать.

И сидят генералы над картами, как шахматисты над шахматными досками, раздумывают:

— Что же это творится, господа? Вроде — ничья!

Но война — не    шахматы.' На войне ничьих не бывает.

Надоело англичанам стоять, упершись в немецкие укреп­
ления. Просят инженеры командование:
2*                                                                                                                              19