|
Выдержки из произведения
Мэри К. Нэф
"Личные мемуары Е. П. Блаватской"
ПРЕДИСЛОВИЕ
АВТОРА-СОСТАВИТЕЛЯ
Эта книга предназначена для тех, кто интересуется оккультизмом и
его современной интерпретацией. Автор-составитель постаралась
собрать и изложить в хронологическом порядке все события, факты и
опыт яркой, сильной, загадочной и прекрасной жизни Елены Петровны
Блаватской. В предисловии к своей книге "Разоблаченная
Изида" Е.П.Б. писала: "В процессе работы свои мысли я
сравниваю с брусочками и пластинками из дерева различной формы и
цвета, как в детской игре "casse tete" (головоломка). Я
прикладываю их друг к другу и стараюсь получить в результате
красивую геометрическую фигуру". Применив этот метод, я сложила
факты ее жизни, используя различные источники. Сбору материалов и
тщательному их анализу было посвящено семь лет.
Началось же все в 1927 году, когда г-н К.Джинараджадаса пригласил
меня приехать в Адьяр. Там по указанию д-ра Анни Безант мне было
поручено разобрать и систематизировать архивы Теософского Общества.
Для выполнения поставленной задачи потребовалось перебрать массу
бумаг, книг, газет, журналов, писем и брошюр. Вскоре мне стало
очевидным, что в архивах Теософского Общества хранится большое
количество документов, связанных с Е.П.Б., с помощью которых можно
было заполнить многие пробелы в ее биографии. По предложению д-ра
Джорджа Арундейла, я опубликовала серию статей о жизни и
деятельности Блаватской. Написав затем эту книгу, я во-первых,
выражаю надежду, что в ней создан правдивый портрет Е.П.Б., который
завершают неизвестные ранее детали и штрихи. Во-вторых, книга
отчасти проливает свет на великую науку Оккультизма. Е.П.Б. часто
спрашивала: "Разве трудно поверить тому, что человек должен
развивать свои новые способности и чувства, ближе соприкасаясь с
природой?" И отвечала: "Вся логика эволюции учит нас этому
правильному выводу". Я благодарна д-ру Анни Безант и д-ру
Джорджу Арундейлу за предоставленную возможность исследовать
архивы Теософского Общества. Значительное количество использованных
в этой книге материалов получено из данного источника. В сносках
они помечены как "Архивы" и "Альбомы". Я также
благодарна м-ру Тревору Баркеру за возможность использовать его
книги "Письма Махатм к А.П.Синнету" и "Письма
Е.П.Блаватской А.П.Синнету" и д-ру Евгению Роллин Корсону за
такую же возможность относительно его книги "Некоторые
неопубликованные письма Е.П.Блаватской". И наконец, хочу
выразить искренню признательность мисс Константин Ришбит из
Аделаиды, которая помогла осуществить издание этой книги.
Мэри К.Нэф
Адьяр, Мадрас, Индия
27 февраля 1935 г.
ГЛАВА 1
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ДЕТСТВО
"Мое детство? В нем баловство и проказы с одной стороны,
наказания и ожесточение с другой. Бесконечные болезни до
семи-восьми лет, хождение во сне по наущению дьявола. Две
гувернантки " француженка мадам Пенье и мисс Августа София
Джефрис, старая дева из Йоркшира. Несколько нянек, и одна
наполовину татарка. Родилась в Екатеринославле в 1831 году. Солдаты
отца заботились обо мне. Мать умерла, когда я была ребенком".
[14, с.149]
Следует добавить, что в то время ей было одиннадцать лет. "Мисс
Джефрис... пришла в отчаяние от своей ученицы, и девочку опять
отдали ее нянькам почти до шести лет, после чего ее с младшей
сестрой отправили к отцу. В течение следующих двух или трех лет
маленькие девочки находились под опекой ординарцев отца; старшая
всегда предпочитала их общество компании женщин. Военные брали их
везде с собой и всячески баловали как "детей полка". [20,
с.17]
Госпожа Блаватская продолжает: "Странствовали с отцом и его
артиллерийским полком до восьми-девяти лет, иногда навещая бабушку
и дедушку. Когда мне исполнилось одиннадцать лет, бабушка взяла
меня к себе. Жила в Саратове, где дедушка был губернатором, а
прежде он занимал эту должность в Астрахани и под его началом было
несколько тысяч (80 тыс. или 100 тыс.) калмыцких буддистов".
[14, с.150]
"В детстве я познакомилась с ламаизмом тибетских буддистов. Я
провела месяцы и годы среди ламаистских калмыков Астрахани и с их
первосвященником.
...Я была в Семипалатинске и на Урале вместе со своим дядей,
владельцем обширных земель в Сибири у самой границы с Монголией,
где находилась резиденция Терахан Ламы. Совершала также путешествия
за границу, и к пятнадцати годам я узнала многое о ламах и
тибетцах" [8, ХХ, с.190].
Старый друг семьи, Е.Ф.Писарева говорила: "У Е.П.Б. очень
интересное происхождение " среди ее предков были французы, немцы,
русские. Ее отец принадлежал к роду наследных макленбургских
принцев Ган фон Роттенштерн-Ган. Ее мать была правнучкой гугенота
Бандрэ де Плесси, изгнанного из Франции по религиозным причинам; в
1784 году его дочь вышла замуж за князя Павла Васильевича
Долгорукого; их дочь " княжна Елена Павловна Долгорукая вышла
замуж за Андрея Михайловича Фадеева " это была бабушка Елены
Петровны Блаватской, которая воспитывала рано осиротевших детей
своей дочери. Она была выдающейся, высококультурной и исключительно
образованной женщиной необыкновенной доброты; она переписывалась со
многими учеными, например с м-ром Мурчесоном, президентом
Лондонского Географического Общества, и другими известными
ботаниками и минералогами...
Она знала пять иностранных языков, прекрасно рисовала и была во
всех отношениях замечательной женщиной. Свою одаренную натуру она
передала дочери " Елене Андреевне, матери Елены Петровны. Елена
Андреевна писала романы и рассказы, была известна под
псевдонимом "Зинаида Р." и пользовалась широкой
популярностью в 40-х годах. Многие горевали из-за ее ранней
кончины, а Белинский посвятил ей несколько лестных строк, назвав ее
"русской Жорж Санд".
Я много слышала о семье Фадеевых от Марии Григорьевны Ермоловой,
обладавшей прекрасной памятью и хорошо знакомой с ними по Тифлису,
где ее муж в 40-х годах был губернатором. Она вспоминала Елену
Петровну как весьма одаренную, но очень своенравную девочку, не
подчинявшуюся никому. Их семья пользовалась высокой репутацией,
особенно о бабушке окружающие были самого хорошего мнения, и хотя
она почти не выезжала с визитами, весь город приходил к ней
"засвидетельствовать свое уважение". Кроме дочери Елены
Андреевны, ставшей женой артиллерийского офицера Гана, и другой
дочери (в браке Витте) у нее было еще двое детей: Надежда Андреевна
и Ростислав Андреевич Фадеевы...
Рано осиротев, Елена Петровна большую часть своего детства провела
у своего деда Фадеева, вначале в Саратове, а затем и в Тифлисе.
Летом вся семья выезжала в летнюю резиденцию губернатора " большой
старинный особняк, окруженный садом с множеством таинственных
уголков, прудом и глубоким оврагом, за которым до самого берега
Волги простирался густой лес. Пылкая девочка наблюдала загадочную
жизнь природы; она часто разговаривала с птицами и животными. Зимой
же кабинет ее ученой бабушки был самым интересным местом,
разжигающим даже менее богатое воображение. В этом кабинете было
много удивительного: чучела различных животных " оскаленные морды
медведей и тигров, а также изящные маленькие колибри, совы, соколы
и ястребы, и над ними под самым потолком огромный орел раскинул
свои величественные крылья. Но самым впечатляющим был белый
фламинго, вытянувший, как живой, свою длинную шею. Когда дети
приходили в кабинет бабушки, они садились верхом, как на коня, на
белого тюленя и в сумерках им начинало представляться, что чучела
оживали и приходили в движение, а маленькая Елена Петровна
рассказывала им многие страшные и захватывающие истории, например о
фламинго, чьи бело-розовые крылья, казалось, были забрызганы
кровью.
Кроме видимой всеми части природы она наблюдала и кое-что другое. С
раннего детства маленькая ясновидящая видела какого-то
величественного индуса в белом тюрбане. Она знала его так же
хорошо, как своих родных, и называла своим Хранителем. Она часто
говорила, что он всегда спасал ее во всех бедах.
Один из таких случаев произошел, когда Блаватской было 13 лет.
Лошадь, на которой она ехала верхом, внезапно испугалась и встала
на дыбы. Девочка была выброшена из седла и повисла, запутавшись в
стременах. Все то время, пока не остановили лошадь, она
чувствовала, что чьи-то руки поддерживают ее тело.
Другой похожий случай произошел в более раннем возрасте, когда она
была совсем еще маленькой. Ей очень захотелось лучше рассмотреть
одну картину, которая висела высоко на стене и была прикрыта белым
покрывалом. Она попросила снять покрывало, но ее желание не
исполнили. Тогда однажды, когда девочка была одна, она пододвинула
к стене стол, поставила на него еще один маленький столик и на нем
установила стул. Затем взобралась на этот стул, одной рукой
опираясь на стену, а другой схватила за край покрывала. Но тут
потеряла равновесие и больше уж ничего не помнила. Когда же она
пришла в себя, то увидела, что лежит на полу, здоровой и
невредимой, а оба стола и стул стоят на своих прежних местах.
Единственным свидетельством, подтверждающим, что это событие
действительно имело место, были следы ее маленьких ручек на пыльной
стене под картиной". [23, январь, 1913, с.503]
Предоставим г-же Блаватской продолжить рассказ о своем детстве:
"Поездка в Лондон? Впервые я была в Лондоне вместе с отцом в
1844, а не в 1851 году... Отец привез меня в Лондон для занятий
музыкой. Позднее брала уроки музыки у старого Мошеле. Жили мы
где-то недалеко от Пимлико " но я за это не поручусь". [14,
с.150]
А.П. Синнет пересказывал забавный случай, происшедший во время ее
первого приезда в Лондон: "Что касается ее знаний английского
языка, то здесь ее самолюбию был нанесен тяжелый удар. Говорить
по-английски ее учила первая гувернантка мисс Джефрис; но на юге
России не очень разбирались в диалектных тонкостях. А так как
гувернантка была родом из Йоркшира, то стоило мадемуазель Ган
начать говорить, как это вызвало дружный смех среди ее знакомых.
Смесь йоркширского диалекта с екатеринославским производила столь
комический эффект, что мадемуазель Ган вскоре решила, что больше не
станет подобным образом развлекать своих друзей и оставила попытки
освоить английский язык". [20, с.38]
Госпожа Блаватская продолжает: "Мы с отцом провели неделю в Бат
и целыми днями были оглушены колокольным звоном. Я захотела
проехать верхом по-казацки, но он мне не разрешил, и я закатила
истерику. Он благословил небеса, когда мы наконец вернулись домой.
Путешествовали два или три месяца по Франции, Германии и России. В
России наш экипаж преодолевал за день 25 миль". [14, с.150]
"В письмах, написанных по-французски, мы добавляли de к своей
фамилии " как благородные. Если же фамилия писалась по-немецки, то
добавляли von. Мы были и мадемуазель de Han и von Han. Мне это не
нравилось, и я никогда не ставила de к фамилии Блаватского, хотя
он и был знатного происхождения; его предок, гетман Блаватко
оставил две ветви " Блаватских в России и Графов Блаватских в
Польше.
Что еще? Отец был капитаном артиллерийского полка, когда женился на
моей матери. После ее кончины он оставил службу в чине полковника.
Служил в 6-й бригаде и имел чин помощника капитана уже по выходе из
Пажеского Корпуса. Дядя Иван Алексеевич фон Ган был директором
департамента портов России в Санкт-Петербурге. Первая его жена
demoiselle d'honneur (достойная дама) " графиня Контоузова, en
secondes noces (во втором браке) он был женат на еще одной
достойной даме (правда изрядно высохшей) " мадам Чатовой.
Дядя Густав в первом браке был женат на графине Адлерберг, дочери
генерала Броневицкого и т.д. и т.д. У меня нет нужды стыдиться
своих родственников, но мне стыдно, что я Блаватская, и если бы я
приняла британское подданство и стала какой-нибудь миссис Снукс или
Тафматтон, то, как говорят здесь, "целовала бы за это
руки". Я не шучу. В противном случае я не смогу вернуться в
Индию". [14, с.150]
"Моя сестра Вера на три года младше меня. Сестра Лиза родилась
от второго брака моего отца; он женился, насколько я помню, в 1850
году на баронессе фон Ланге. Года через два она умерла. Лиза
родилась, не помню точно, но кажется в 1852 году. Моя мать умерла
через шесть месяцев после рождения моего брата (Леонида) в 1840 или
1839 году, точно не помню". По сведениям ее сестры Веры
Желиховской, более точной в датах, их мать умерла в 1842 году.
Желиховская писала: "Наша мать Елена де Ган, nee (урожденная)
Фадеева умерла в возрасте 27 лет. Несмотря на раннюю кончину, она
успела завоевать литературную известность, позволившую назвать
ее "русской Жорж Санд" одному из наших лучших критиков "
Белинскому. В шестнадцать лет она вышла замуж за Пьера де Гана,
артиллерийского капитана и вскоре полностью отдалась воспитанию
детей.
Старшая дочь, Елена, была не по годам очень развитым ребенком и уже
с раннего детства обращала на себя внимание всех окружающих. Она не
признавала никакой дисциплины, не прислушивалась к наставлениям
воспитателей, обо всем имела собственное мнение. Она была
исключительно оригинальной, самоуверенной и отчаянной. Когда после
смерти нашей матери мы стали жить у ее родственников, наши учителя
теряли с Еленой всякое терпение, но несмотря на ее
пренебрежительное отношение к урокам, их поражала необыкновенная
одаренность, особенно легкость, с которой она изучала иностранные
языки и ее музыкальные способности. Ей были свойственны все черты
характера мальчишки, как хорошие, так и дурные; она любила
путешествия и приключения, презирала опасности и была абсолютно
равнодушной к указаниям старших.
Перед самой кончиной... мать очень беспокоилась о дальнейшей судьбе
своей старшей дочери, и для этого беспокойства были все основания.
"Ну что ж, " говорила мать, " может оно и к лучшему, что я
умираю: по крайней мере, не придется мучиться, видя горькую участь
Елены! Я совершенно уверена, что доля ее будет не женской и в жизни
ей суждено много страдать".
Какое верное пророчество!" [14, с. 160; 15, ноябрь, 1894]
ГЛАВА 2
РЕБЕНОК-МЕДИУМ
Блаватская описала следующий случай: "Вспоминаю одну из своих
гувернанток. У нее была привычка прятать фрукты пока они не
сгнивали в ящиках ее письменного стола. Эти ящики были постоянно
полны подгнивающими фруктами. Она была уже немолодой и однажды
заболела. В то время моя тетя, в доме которой я тогда жила,
вычистила все эти ящики и выбросила испорченные фрукты. Эта
больная, близкая к смерти женщина вдруг попросила, чтобы ей дали
одно из любимых ею "поспевших" яблок. Все прекрасно поняли,
что она под этим подразумевала, и моя тетя сама пошла в людскую
распорядиться, чтобы дали ей какое-нибудь гнилое яблоко. И вдруг
сообщили, что больная скончалась. Тетя моя бросилась бегом наверх,
а я и некоторые из служанок побежали за ней. И вот когда мы
проходили мимо комнаты, где стоял ее письменный стол, тетя в испуге
вскрикнула. Мы поспешили за ней и увидели, что гувернантка моя
стоит в комнате и ест яблоки, а потом она исчезла. Когда же мы
вбежали в спальню, то на постели увидели умершую и рядом были
сиделки, которые ни на минуту ее не оставляли... Так реализовалась
последняя мысль умирающей. Это совершенно правдивый рассказ о том,
что я видела сама". [23, апрель 1884]
Еще рассказывает Блаватская: "В течение примерно шести лет (в
возрасте от восьми до пятнадцати) ко мне каждый вечер приходил
какой-то старый дух, чтобы через мою руку письменно передавать
различные сообщения. Это происходило в присутствии моего отца, тети
и многих наших друзей, жителей Тифлиса и Саратова. Дух этот
(женщина) называл себя Теклой Лебендорф и подробно рассказывал о
своей жизни. Родилась она в Ревеле, вышла замуж. Рассказывала о
своих детях: захватывающую историю старшей дочери З. и о сыне Ф.,
который покончил с собой. Иногда и сам этот сын приходил и
рассказывал о своих посмертных страданиях. Старая дама говорила,
что она видит Бога, Деву Марию, толпы ангелов. Двух из ангелов она
представила нам всем, и к великой радости моих родных ангелы
обещали охранять меня и т.д., и т.д.
Она сама описала свою смерть, дала адрес лютеранского священника,
который дал ей святое причастие.
Рассказывала и о некоем прошении, которое она подала царю
Николаю, и я записала текст его слово в слово, своим почерком, моей
детской рукой.
Так я писала в течение примерно шести лет, четким, старинным
почерком и на немецком языке (язык, которому я никогда не обучалась
и на котором я и теперь еле говорю), и на русском. Все это
составило бы с десяток томов.
Тогда это еще не называли спиритизмом и считали одержанием. Так как
священника нашей семьи интересовал этот феномен, то и он часто
приходил на наши вечерние сеансы, окропив, однако, себя
предварительно святой водой.
Один из моих дядей поехал в Ревель и выяснил, что там действительно
жила когда-то очень богатая женщина, Текла Лебендорф. Из-за
распутной жизни своего сына она разорилась, уехала к своим
родственникам в Норвегию и там скончалась. Мой дядя узнал также,
что сын ее покончил жизнь самоубийством в каком-то небольшом
поселке на побережье Норвегии (все точно, как у духа).
Когда мой дядя вернулся в Петербург, он разыскал в министерском
архиве упомянутое прошение Лебендорф и сравнил его с записанным
мною. Оказалось, что оба они идентичны, включая даже пометку царя,
которую я с полной точностью репродуцировала, как искусный гравер
или фотограф.
Был ли это дух миссис Лебендорф, водивший моей рукой? Или это был
дух ее сына Ф., записавший через меня своим почерком его посмертные
страдания?
Казалось бы, что все это было лучшим доказательством того, что
человек живет после смерти и что он имеет возможность посещать
после смерти землю и общаться с живущими.
Но в действительности это было не так.
Примерно через год после приезда моего дяди в Санкт-Петербург,
когда возбужденные умы успокоились, Д., офицер, служивший в полку
моего отца, приехал в Тифлис. Он знал меня еще пятилетним ребенком,
играл со мной, показывал свои семейные портреты, позволял мне
рыться в своем письменном столе, играть с письмами и т.д. Среди
многих вещей он часто показывал мне миниатюру старой дамы с белыми
локонами, в шляпе и в зеленой шали. Это была его старая тетя, и он
дразнил меня, говоря, что однажды и я буду такой же старой и
некрасивой.
Не стоит рассказывать всю эту длинную историю, короче говоря, Д.
был племянником Л., сыном ее сестры.
Он часто бывал у нас (тогда мне было четырнадцать лет) и однажды
попросил, чтобы нам, детям, разрешили прийти к нему в гости. Мы
отправились к нему вместе с гувернанткой. Над его письменным столом
я увидела миниатюру его тетки " моего духа! Я совсем забыла, что
когда-то в детстве видела ее и узнала в ней того духа, посещавшего
меня в течение шести лет и писавшего моей рукой.
"Это, это дух! " воскликнула я, пораженная, " это миссис
Текла Лебендорф". "Конечно, это моя старая тетя, но неужели
ты помнишь те старые вещи, с которыми когда-то играла?" "
спросил Д., ничего не знавший о моем духе.
"Я хочу сказать, что вижу вашу умершую тетю, если это ваша
тетя, каждую ночь вот уже несколько лет, она приходит и пишет через
меня".
"Умершую?" " усмехнулся он. " "Но она не умерла. Я
только что получил от нее письмо из Норвегии", " и он стал
подробно рассказывать о ней.
В тот же день мои тетки посвятили Д. в тайну моего медиумизма.
Трудно передать изумление Д. и удивление моих почтенных тетушек,
неосознанных спириток.
Затем выяснилось не только то, что его тетя не умерла, но и что сын
Ф., больной рассудком только пытался покончить с собой, его рану
залечили, и в то время он работал в Берлине в какой-то конторе.
Но кто же был тот, диктовавший, кто давал такие точные сведения,
например, о своей смерти, страдании сына после самоубийства и т.д.?
Несмотря на полную идентичность это не были духи достопочтенной
миссис Теклы Лебендорф или ее неуравновешенного сына Ф., так как
оба они были еще живы.
"Это дьявол", " сказали мои набожные тетки. "Дьявол,
конечно", " подтвердил священник.
Один из братьев объяснил мне, что это была моя ментальная
деятельность. У меня были врожденные сверхнормальные психические
способности, хотя я тогда и не подозревала об этом.
Когда я играла с портретом старой госпожи, с письмами и другими
вещами, мой пятый принцип (можно назвать его животная душа,
физический ум или еще как-нибудь) читал и видел в них все в
астральном свете. Все это запечатлелось в моей дремлющей памяти,
хотя я не сознавала этого. После многих лет неожиданный случай,
какая-нибудь ассоциация восстанавливала в уме связь с давно
забытым, вернее " никогда сознательно не воспринятым. Мало-помалу
ментал выследил эти видения в астральном свете, втянулся в личные,
индивидуальные ассоциации и эманации госпожи Лебендорф. И так как
медиумический импульс был дан, ничто уже не могло его остановить, и
ей надо было передать то, что она видела в астральном свете.
Необходимо вспомнить, что я была слабым и болезненным ребенком и
обладала сверхнормальными психическими способностями, которые могли
развиться при дальнейшей тренировке, но в том возрасте не
использовались, не имея физической свободы между материей и духом.
По мере того, как я росла, набирая силу и здоровье, мой ум
становился привязанным к моей физической оболочке так же, как и у
других людей, и феномены исчезли.
Откуда такая точность, как смерть матери, самоубийство сына, его
посмертные страдания, " трудно объяснить.
Но с самого начала все вокруг меня были убеждены, что этот дух
принадлежал мертвому человеку. Кто был лютеранский священник,
совершивший последний печальный обряд, я так и не узнала, "
возможно, я слышала какое-то имя или прочитала о нем в книге,
соотнесенное с обрядом похорон.
О самоубийстве, вероятно, было написано в письмах или же оно
предстало передо мной в астральном свете и в моем сознании
утвердилась его смерть. Несмотря на ранний возраст, я хорошо знала,
каким грехом считалось самоубийство, и мой ментал подсказал его
посмертные страдания. Конечно, не обошлось без Бога, Девы Марии и
ангелов " таких привычных в нашем благочестивом доме.
Что было выдумкой, а что реальностью, я не осознавала. Пятый
принцип трудился как мог, мой шестой принцип, или духовное начало,
духовное сознание, еще дремал, а седьмой принцип, можно сказать, у
меня в то время вообще не существовал". [11, с.120]
ГЛАВА 3
В ДОМЕ ДЕДУШКИ
"Пять лет, которые Блаватская провела в доме своего дедушки,
оставили в ней глубокий след, повлиявший на всю ее дальнейшую
жизнь. Мисс Джефрис уехала, и у детей появилась другая гувернантка
" скромная молодая девушка родом из Англии, на которую никто из
детей не обращал никакого внимания. В том же положении были еще
регент из Швейцарии и гувернантка-француженка... Дикие леса
окружали огромную усадьбу, где проводили летние месяцы бабушка и
дедушка мадемуадель Ган. Только гуляя в лесах или на норовистом
коне с казацким седлом девочка чувствовала себя абсолютно
счастливой". [20, с.20, 21]
Любимая тетя Блаватской, Надежда Фадеева, писала о ней следующее:
"С раннего детства Елена отличалась от обыкновенных детей.
Очень живая, невероятно одаренная, полная юмора и отваги, она
удивляла всех своим своеволием и решительностью поведения. Было бы
большой ошибкой обходиться с ней как с другими обыкновенными
детьми. Ее беспокойный и очень нервный темперамент, ее неразумное
тяготение к умершим и в то же время страх перед ними, ее страстная
любовь и любопытство в отношении всего неизвестного, скрытого,
необыкновенного, фантастического и, более всего, ее стремление к
независимости и свободе, которое никто и ничто не могло обуздать,
" все это, соединенное с необычайно богатым воображением и
исключительной чувствительностью, показывало, что ее воспитателям
надо применять к ней особые методы воспитания...
Малейшее противоречие вызывало в ней раздражение, доходящее часто
до конвульсий. Когда же вблизи не было никого, кто мог бы помешать
ей, девочка могла часами, а иногда и днями, спокойно сидеть и
что-то сама себе, как полагали люди, шептать и одна, в темном углу,
рассказывать об удивительных случаях, сверкающих звездах и других
мирах. Ее гувернантки называли это глупыми выдумками. Любое
поручение, какое ей давалось, она не выполняла, любой запрет она
немедленно переступала. Ее няня серьезно верила, что ребенок
одержим всеми семью духами зла и непокорности. Ее гувернантки были
в своем роде мученицами. Лишь лаской можно было подействовать на ее
необузданный характер.
Уже в детстве окружающие только портили ее характер " льстивым
отношением слуг и преданной любовью родных, которые все прощали
"бедной сиротке". Позже, в юности, ее своенравный характер
открыто восстал против всех общественных правил. К мнению
окружающих она не проявляла ни малейшего уважения. Как это было в
10 лет, так и тогда, когда ей стало 15. Она ездила верхом в
казацком мужском седле! Ни перед кем она не склонялась, ни
общепринятые традиции, ни мнения окружающих не могли ее в
чем-нибудь сдержать. Она не поддавалась ничему и никому.
Как это было в детстве, ее симпатии были всегда на стороне людей
невысокого положения. Ей всегда нравилось играть больше с детьми
своих слуг, чем с детьми, равными ей. В детстве за ней постоянно
следили, чтобы она не убегала из дому и не дружила с оборванными
уличными мальчишками. Так же и в дальнейшем она была совершенно
равнодушной к так называемому "дворянству", к которому она
по рождению принадлежала". [20, с.19,20]
Была все же одна женщина, которая в известной мере могла совладать
с этим ребенком, у которой хватало на это ее огненного
Долгоруковского темперамента. Это была ее бабушка по Долгоруковской
линии. Полковник Олькотт в своей книге "Страницы старого
дневника" описал один случай:
"В детстве ее темперамент не поддавался какому-либо послушанию,
так как отец ее после смерти жены всячески баловал дочь, прямо
боготворил ее. Когда в 11 лет она оказалась под руководством своей
бабушки по материнской линии, то была предупреждена, что такой
неограниченной свободы для нее уже не будет.
Однажды раздраженная Елена закатила пощечину своей няне. Когда об
этом узнала бабушка, ребенка привели, расспросили и она признала
свою вину. Тогда бабушка велела зазвонить в колокол, чтобы
собрались все слуги, и сказала своей внучке, что она ударила
беспомощного, ниже ее стоящего человека, который не смеет сам себя
защитить, что она вела себя недостойно и что она должна просить
прощения у няни и поцеловать ее руку. Вначале девочка сильно
покраснела и хотела возражать. Но тогда старая дама сказала, что
если сейчас же девочка не послушается, то со стыдом будет отослана
обратно, и прибавила, что благородный человек не отказывается
исправлять ошибку, совершенную им в отношении слуги, особенно
такой, которая своим преданным служением заслужила доверие своих
господ. Будучи от природы великодушной и всегда внимательно
относившейся к стоящим ниже ее людям, девочка залилась слезами,
упала перед няней на колени и поцеловала ее руку, прося прощения.
Ясно, что после этого случая вся прислуга молилась на нее".
[18, т.III, с.9]
В книге "Детские воспоминания, собранные для моих детей"
писательница Желиховская (Вера " сестра Елены Петровны)
вспоминала:
"Дача, на которой мы жили в Саратове, была старым, громадным
зданием с подземными галереями, давно покинутыми ходами, башнями и
укромными уголками. Это был скорее полуразрушенный средневековый
замок, чем дом постройки прошлого века. Нам было разрешено в
сопровождении слуг обследовать эти старые "катакомбы". Мы в
них нашли больше битого бутылочного стекла, чем костей, и больше
паучьих сетей, чем железных цепей, но в каждой тени, отраженной на
стене, нашему воображению чудились какие-то духи.
Однако Елена не ограничилась одним-двумя посещениями, оказалось,
что это страшное место она сделала своим убежищем, где укрывалась
от учебных занятий. Много времени прошло, пока это убежище не было
обнаружено. Каждый раз, когда Елена исчезала, на поиски ее посылали
большую группу прислуги во главе с тем или иным
"жандармом", человеком, который не побоялся бы выловить ее
силой. Из сломанных столов и стульев она соорудила в углу, под
окном, закрытым решеткой, некое подобие башни. Там она долго
пряталась, читая книгу с разными легендами, которая называлась
"Мудрость Соломона".
Раза два ее лишь с большим трудом удалось найти где-то в сыром
коридоре, так как, стараясь избежать погони, она зашла в лабиринт и
там заблудилась. Но это ничуть не испугало ее, ибо она утверждала,
что никогда не бывала там одна, а всегда в обществе своего
"маленького горбуна" " ее товарища по играм.
Она была сверх меры нервной и чувствительной, во сне громко
говорила и часто ходила во сне. Случалось, что ее находили ночью
крепко спящей в далеких от дома местах, и когда ее уносили наверх в
ее комнату, то она при этом не просыпалась. Однажды, когда ей было
12 лет, ее нашли в таком состоянии в одном из подземных коридоров,
разговаривающей с каким-то невидимым существом.
Она была совершенно необыкновенной девочкой, по природе
двойственной: с одной стороны " боевой, озорной, упрямой, с другой
же стороны " мистически настроенной, со стремлением ко всему
метафизическому. Ни один мальчишка школьного возраста не был таким
озорным, совершающим самые невообразимые проказы, какой была она.
Но когда кончались шалости, ни один ученый не мог бы быть более
прилежным в своих занятиях. Ее нельзя было оторвать от книг,
которые она прямо глотала, днем и ночью. Казалось, что вся большая
домашняя библиотека не сможет удовлетворить ее жажду знаний.
У дома был старинный, запущенный сад, вернее парк, с разрушенными и
полуразрушенными беседками и другими строениями. Сад этот
постепенно переходил в девственный лес с еле заметными тропинками,
покрытыми мхом, где столетиями не ступала нога человека. Этот лес
славился тем, что в нем скрывались беглые преступники и дезертиры.
И вот, когда "катакомбы" уже перестали гарантировать Елене
безопасность, она нашла себе убежище в этом лесу.
Воображением, вернее тем, что все мы тогда считали воображением,
Елена была наделена с самого раннего детства. Часами она могла
рассказывать детям моложе и старше ее невероятные истории с
уверенностью очевидца, который знает, о чем он говорит.
Будучи в одних случаях храброй, бесстрашной маленькой девочкой, в
других " она была охвачена сильным страхом, порожденным ее же
галлюцинациями. Она говорила, что ее преследуют "ужасные,
светящиеся глаза", часто боялась неживых предметов. Никто на
это не обращал внимания, а многим ее поведение казалось смешным. В
таких случаях она крепко зажимала глаза и отчаянно кричала, пугая
весь дом, и старалась укрыться от взгляда "привидения", за
которое она принимала какую-нибудь висящую одежду или мебель.
Иногда на нее находил приступ смеха. Она объясняла, что этот смех
вызван шалостями ее невидимого друга. Невидимых друзей своих игр
она находила в каждом укромном уголке, в каждом кусте нашего
старого парка. Зимой, когда наша семья переезжала в город, она с
этими друзьями играла в большой гостиной в нижнем этаже дома,
который с полуночи до утра всегда пустовал. Несмотря на запертые
двери, Елену много раз находили ночью в этом темном помещении,
иногда в полусознательном состоянии, иногда крепко спящей, но
никогда она не могла объяснить, как она туда попала из нашей общей
спальни, которая была в верхнем этаже.Таким же таинственным образом
умудрялась она пропадать и днем. После долгих поисков ее находили
тогда в каком-нибудь никем не посещаемом месте. Однажды ее нашли на
темном чердаке, под самой крышей, среди голубиных гнезд. Возле нее
толпились сотни птиц, и она объяснила, что она "укладывает их
спать" (по законам "Мудрости Соломона"). И,
действительно, на ее руках были голуби, которые, если и не спали,
то во всяком случае были неподвижными, как бы одурманенными.
Иногда после многих часов поисков ее обнаруживали в бабушкином
зоомузее доисторических ископаемых, птиц и животных, в серьезной
беседе с чучелом крокодила или тюленя. Елена объясняла, что голуби
воркуют ей интересные сказки, а также и другие птицы и животные,
когда она с ними одна, передают ей интересные рассказы, взятые из
их жизни.
Для девочки вся природа была одушевленной. Она слышала голос каждой
вещи и приписывала вещам сознание, существование в них скрытых сил,
которые видела и слышала только она одна. Так она относилась ко
всем видимым, хотя и неживым, предметам: фосфоресцирующему пню,
камешкам, холмам и т.д.
Чтобы пополнить бабушкину энтомологическую коллекцию, нас, детей,
часто снаряжали на экскурсии. Но и здесь маленькая Елена отстаивала
свой независимый подход. Она старалась уберечь тех бабочек, которых
называли "сфинксами", на темных пушистых тельцах которых
ясно виделся череп. Она говорила: "природа на каждой из них
нарисовала череп какого-нибудь умершего героя, поэтому эти бабочки
священны и их нельзя умерщвлять, так как это означает уничтожение
останков ушедшего".
Верстах в десяти от летней дачи губернатора была песчаная площадка,
где можно было найти окаменевшие останки рыб, ракушек, зубов
неизвестных чудовищ и т.п.
По-видимому, в древние времена это место было морским дном или дном
большого озера. Удивительным было то, что Елена рассказывала нам на
этом месте. Это были ее видения, а не просто рассказы. Улегшись
плашмя на землю и упершись подбородком на руки, почти зарывшись
глубоко в песок, она описывала нам все это подводное царство, его
жизнь, борьбу, которая в нем происходила, уверяя при этом, что все
это она видит. Своим крошечным пальчиком она рисовала на песке
давно вымерших морских чудовищ, и перед глазами слушающих ее
проходили картины фауны и флоры в то древнее время.
Слушая ее рассказы о небесно-голубых волнах, которые в радужных
красках отсвечивали на песке морского дна игру солнечного света, о
коралловых рифах и сталактитовых пещерах, о морской траве с
прекрасными блестящими на ней анемонами, мы как бы ощущали
прикасание прохладных вод к нашим телам, которые превращались в
прекрасные морские существа. Наше воображение следовало за ее
рассказами, теряя представление о действительности.
Позднее она уже никогда нам так не говорила, как это было в раннем
детстве. Ее источник иссяк. Но тогда она завладевала своей
аудиторией и вела ее за собой, заставляя видеть то, что видела она,
хотя бы и не так ясно.
Однажды она всех нас напугала почти до нервного припадка. Заведя
нас в эту сказочную страну, она внезапно перевела нас из прошлого в
настоящее время, потребовала, чтобы мы представили себе, что все
то, что она говорила о прохладных синих волнах и их населении,
находится сейчас вокруг нас.
"Только подумайте! Удивительно! " говорила она, " Земля
внезапно раскрывается, воздух сгущается и превращается в морские
волны... Смотрите, смотрите! Вот волны уже видны и надвигаются на
нас. Повсюду вода! Нас окружают тайны подводного мира!.." Она
стояла уже на ногах и говорила с таким убеждением, в ее голосе
звучало такое неподдельное изумление и ужас, а на детском личике
отразились одновременно и безумная радость и страх, что в тот
момент, когда она закрыла глаза обоими руками и с надсадным воплем
рухнула на песок, вскричав: "Вот она эта волна!.. Она пришла!..
Море, море, мы тонем!.." " вслед за ней и все мы попадали ниц,
отчаянно крича. Мы тоже искренне поверили, что нас действительно
поглотила морская пучина и теперь нас уже нет в живых!..
Елена очень любила в сумерки собирать вокруг себя маленьких детей,
вести их в музей бабушки и там поражать их воображение
сверхъестественными рассказами, неслыханными приключениями, в
которых главной героиней была она сама. Каждый экспонат музея
доверял ей свои тайны, передавал свои предыдущие воплощения или
эпизоды из их жизни.
Где она могла услышать про перевоплощение? Кто ей в нашей
православной семье мог рассказать о переселении душ? Она любила
ложиться на своего огромного тюленя, гладить его серебристую шкуру
и рассказывать нам приключения, которые он ей передавал. Она
говорила так красноречиво, таким красочным языком, что даже
взрослые незаметно для себя оказывались увлеченными ее волнующими
рассказами. Младшая же аудитория верила каждому ее слову.
Однако Елена не только любила рассказывать, но и слушать рассказы
других людей. В семье Фадеевых жила старая няня, которая славилась
своими сказками, число которых было бесконечным.
"Иван-царевич", "Кащей бессмертный", "Серый
волк", "Ковер-самолет", "Прекрасная Мелетреса",
которая томилась в подземном царстве, пока ее не освободил царевич,
отперев дверь золотым ключом, " все это очень волновало нас всех.
Только обыкновенные дети быстро забывали эти сказки, а Елена
никогда их не забывала и вовсе не считала их фантазией. Она глубоко
переживала приключения этих героев, их заботы и стремления и
уверяла, что все эти события вполне естественны. Люди могут
превращаться в зверей и принимать любой вид, если только они знают,
как это делается, люди могут летать, если только они сильно это
пожелают. Такие мудрые люди существовали во все времена и
существуют в наши дни. Но они показываются только тем, кто их
почитает, кто им верит и не смеется над ними...
В доказательство этого она любила указывать на столетнего старца,
который жил недалеко от их поместья в лесном овраге. Этот старец
"Бараниг Буряк" был, как говорили люди, настоящим
волшебником, но добрым волшебником. Он охотно лечил всех больных,
которые к нему обращались, но мог и наслать болезнь на грешников.
Он хорошо знал оккультные свойства растений, цветов, и про него
говорили, что он умеет предсказывать будущее. Рядом со своей
избушкой он устроил пасеку с множеством ульев. Летом в
послеобеденное время его всегда можно было увидеть на этой пасеке,
медленно проходящим среди ульев, увешанным с ног до головы роями
своих любимиц " пчел. Он прислушивался к их жужжанию, безнаказанно
погружал свои руки в ульи и беседовал с пчелами. Пчелы замолкали,
как бы вслушиваясь в его непонятную речь, похожую не то на
монотонное пение, не то на бормотание. По-видимому, златокрылые
труженицы и их хозяин хорошо понимали друг друга. В этом Елена была
совершенно убеждена.
"Бараниг Буряк" интересовал девочку, и она при каждом
удобном случае навещала его. Она задавала ему вопросы, с серьезным
вниманием вслушивалась в его объяснения о том, как понять язык
птиц, животных, насекомых*. Что касается столетнего мудрого старца,
то он не раз нам говорил: "Эта маленькая барышня совсем
отличается от всех вас. Большие события ожидают ее в будущем. Жаль,
что я не доживу до того, чтобы увидеть исполнившимся предсказанное
мною, но оно исполнится обязательно!" [20, с.21-30]
ГЛАВА 4
ЮНОСТЬ И ЗАМУЖЕСТВО
Очень мало известно о юности Елены фон Ган, быть может потому, что
юность эта была очень уж короткой: она вышла замуж, когда ей еще не
исполнилось семнадцать лет. Е.Ф.Писарева (автор известной биографии
Е.П.Блаватской) писала: "Одним из ее качеств, которое
притягивало к ней друзей, но в то же время и очень вредило ей, был
ее меткий, блестящий юмор, чаще всего доброжелательный, но нередко
сильно задевавший мелких честолюбивых людей. Кто знал ее в
молодости, с удовольствием вспоминает ее веселую, открытую, чистую,
умную, полную юмора речь. Она любила шутить, волновать,
поддразднивать людей". [23, январь, 1913]
Девочка, ездившая верхом на неоседланной казацкой лошади, не
склонявшаяся ни перед чьим авторитетом, сохранила эти черты
характера и в юности. Она сама говорила: "Я ненавидела так
называемое "высшее общество", как ненавидела лицемерие в
любом его проявлении, и устремлялась всегда против этого общества с
его нормами приличия". "Я ненавижу наряды, украшения и
цивилизованное общество; я презираю балы, залы. Как сильно я их
презирала, показывает следующий случай. Когда мне исполнилось 16
лет, меня заставили однажды пойти на большой бал у царского
наместника Кавказа. Мои протесты никто не хотел слушать, и мне
сказали, что велят прислуге насильно меня одеть, вернее раздеть,
соотвественно моде. Тогда я умышленно сунула ногу в кипящий котел и
потом должна была 6 месяцев сидеть дома. Как я говорила вам, во мне
нет никакой женственности. Если бы в моей юности какой-то молодой
человек посмел заговорить со мною о любви, я застрелила бы его, как
собаку, стремящуюся меня укусить. До 9 лет единственными
"нянями", которых я признавала, были артиллерийские солдаты
и калмыкские буддисты". [8,XXII, с.32]
Ее раннее замужество и поспешное бегство от супруга вызвало
всеобщее непонимание. Е.Ф.Писарева высказывает следующие
предположения: "Ее брак в 17-летнем возрасте со старым
нелюбимым человеком, с которым у нее не могло быть ничего общего,
можно объяснить лишь страстным ее желанием добиться большей
свободы. Если представить себе жизнь женщины из "высшего
общества" в провинции, со всеми предрассудками этого общества и
скучнейшим этикетом, то можно легко понять, как все это подавляло
такое впечатлительное, несдержанное, свободолюбивое юное
существо". [22, январь, 1913]
По мысли же ее тети, Н.А.Фадеевой, у нее не было столь серьезных
соображений. Причем трудно понять, как брак с человеком более
высокого положения мог освободить ее "от цивилизованного
общества, нарядов и украшений". По мнению Фадеевой, причиной
брака был ее легкомысленный характер. "Просто ее на это
спровоцировала гувернантка, говоря, что при ее характере и
темпераменте вряд ли найдется мужчина, который согласился бы
жениться на ней. Чтобы еще более усилить свои слова, гувернантка
добавляла, что даже тот старый человек, над которым она так
смеялась и называла "ощипанной вороной", даже он не пожелал
бы иметь ее своей женой! Этого было достаточно, чтобы через три дня
она сделала ему предложение и затем, испугавшись, старалась
увильнуть от своего обещания, но было уже поздно". [20, с. 39]
Можно спросить: "Почему поздно?". Ведь в России обручение
расторгалось и раньше, почему же его нельзя было расторгнуть в этом
случае? Блаватская в 1885 году, когда Синнет с большим трудом
старался вытянуть у нее некоторые данные для своих мемуаров, писала
ему: "Если бы вы были в моей шкуре, когда всю зиму семья моя
бомбардировала меня письмами, наставляя меня не делать того или
иного шага, не нарушать того или иного семейного обычая, не ругать
то или иное из их достоинств и т.д., и т.д., то вы бы поняли,
насколько эти воспоминания действуют мне на нервы. Дело обстояло
так, что если бы я хотя бы одной фразой напомнила о своих
многочисленных просьбах не выдавать меня замуж за старого
Блаватского, то это вызвало бы протест со стороны моих родных,
которые стремились доказать, что не тетя моя и другие родные, но
мой отец и я сама виновны в этом смехотворном браке". [14,
с.214]
В другом письме она писала: "Моя тетя, г-жа Витте, клялась, что
она проклянет меня в свой смертный час, если разрешу опубликовать
свои мемуары, пока мои родственники еще живы". [14, с.217]
"Более подробные сведения о моем браке? Смотрите, теперь они
говорят, что я сама хотела выйти замуж за это старое чучело. Пусть
будет так. Мой отец был в четырех тысячах миль от меня, моя бабушка
была слишком больной; было так, как я вам уже говорила. Я
обручилась, чтобы отомстить моей гувернантке, не думая о том, что
не смогу расторгнуть обручение, ну, а карма последовала за моей
ошибкой. Нет возможности сказать правду, не обижая людей, и я ни за
что на свете не хотела бы осудить их теперь, когда они давно уже
умерли. Пусть это останется на моей совести. Был спор между сестрой
моей и тетей, когда первая, всегда осуждавшая меня, говорила, что я
своим браком опозорила своих покойных родственников.Пусть будет
так". [14, с.157]
Видя, что просить членов семьи напрасно, измученная девушка
пыталась убедить своего жениха, чтобы он освободил ее от данного
ему слова, но и это не привело к результату. Ее сестра,
Желиховская, однажды писала: "Семнадцатилетняя Елена вышла
замуж за человека в три раза старше ее. Она думала, что он ближе к
70 годам, чем к 60, но он сам не хотел в этом сознаться и говорил
мне о 50 годах. Ее муж, вице-губернатор Эриванской губернии в
Закавказье, был во всех отношениях очень хорошим человеком, только
с одним недостатком, " он женился на молоденькой девушке, которая
обращалась с ним без малейшего уважения и которая откровенно ему
говорила, что единственной причиной ее выбора было то, что ей было
менее горестно делать несчастным его, чем кого-либо другого.
"Вы делаете большую ошибку, женясь на мне, " говорила она
жениху перед венцом, " Вы очень хорошо знаете, что достаточно
стары, чтобы быть мне дедушкой. Вы сделаете кого-то несчастным, но
это не буду я. Что касается меня, то я не боюсь вас, но
предупреждаю, что вы ничего не получите от этого брака". Он
действительно мог бы сказать, что получил не то, чего ожидал".
[15, ноябрь, 1894]
"Вынужденная спешить с браком, она казалась успокоенной, думая,
что ей, как замужней женщине, будет большая свобода действий. Отец
в этом деле не принимал никакого участия, он был далеко от нее со
своим полком. Венчание состоялось в Джелалогли 7 июля 1848
года". [20, с.41] А 30-31 июля по старому календарю или 12
августа по новому " ей исполнилось 17 лет.
Ее тетя далее говорит: "Потому и сделан был этот роковой шаг.
Когда было уже поздно, она поняла, что теперь вынуждена признать
себя под властью этого старого человека, который был ей совершенно
безразличен, которого она презирала, но что по законам страны она
связана теперь по рукам и ногам. Ее обуял ужас, как она объясняла
позже, все ее существо было охвачено одним непреодолимым желанием,
которое велело ей порвать с ним, действуя инстинктивно, как бы
спасая свою жизнь от смертельной опасности.
Когда во время венчания священник произнес слова: "Ты должна
будешь чтить своего мужа и слушаться его", она, услышав это
ненавистное слово " "ты должна", покраснела, потом
смертельно побледнела и сквозь зубы пробормотала: "Конечно,
нет". С этого момента она решила взять все в свои руки и
оставить своего "мужа" навсегда, не давая ему возможности
даже подумать о ней, как о жене. Так Блаватская в 17 лет оставила
свою родину и провела долгих 10 лет в чужих, трудно-доступных
местах " в Центральной Азии, Индии, Южной Америке, Африке и
Восточной Европе".* [20, с.40]
Синнет так продолжает рассказывать эту историю: "Конечно,
взгляды генерала Блаватского и его невесты на семейную жизнь были
совершенно противоположными и привели они к конфликту, начиная со
дня свадьбы: непривычная откровенность, несдерживаемое негодование,
сожаления о непоправимом заполнили этот день... Через день после
свадьбы генерал повез ее в Даретчичаг, свою эриванскую летнюю
резиденцию. Уже во время этого путешествия Елена пыталась бежать
через персидскую границу, но казак, который обещал сначала быть ей
проводником, привел ее обратно к генералу. Это заставило генерала
еще больше усилить охрану, и в губернаторский летний дом они
прибыли уже без приключений, чтобы провести там свой "медовый
месяц". [20, с.41-45]
Много лет спустя об этом "медовом месяце" пришло нам
неожиданное напоминание.
В 1874 году Блаватская поехала в Читтенден (США, штат Вермонт),
чтобы встретиться там с полковником Олькоттом, тогдашним репортером
газеты "New York Daily Graphic", который в это время
исследовал спиритические феномены, происходившие на ферме Эдди. На
одном спиритическом сеансе появился дух Сафар Али-Бека. В газетной
статье под заголовком "Удивительные манифестации духа"
Блаватская среди прочего писала следующее: "Сафар Али-Бек,
молодой предводитель курдских "нукеров", всегда сопровождал
меня в моих поездках верхом у горы Арарат в Армении. В одной из
этих поездок он спас мне жизнь".
Полковник Олькотт так описывает этот случай: "Последний дух,
который показался нам в этот вечер, был самым впечатляющим из всех
400, которые мы видели. В 1851 году* г-жа Блаватская проводила лето
в Даретчичаге (это дачное место в Армении, в долине Арарата. Слово
"Даретчичаг" означает "долина цветов"). У ее мужа,
эриванского вице-губернатора, были телохранители-курды, около 50
человек. Самым смелым из них был Сафар Али-Бек Ибрагим Бек-оглы
(что означает " сын Ибрагима). Он всегда сопровождал ее во всех ее
прогулках верхом, и ему нравилось показывать ей свою удаль и
замечательное мастерство верховой езды. И вот, дух этого человека,
материлизовавшись, вышел из кабинета Вильяма Эдди, до последних
мелочей одетый так, каким г-жа Блаватская видела его в последний
раз в Азии. Она в этот вечер играла на пианино в гостиной и, так
как спинка инструмента была приставлена вплотную к эстраде, то она
была на расстоянии 3-4 шагов от двери кабинета, из которого
выходили духи. Она не могла ошибиться. Он вышел с пустыми руками,
но именно в тот момент, когда мне показалось, что он уже уходит, он
наклонился вперед, как бы поднимая с земли горсть песка, посыпал им
перед собой и прижал руку к груди " жест, свойственный лишь
жителям Курдистана. Внезапно в его правой руке оказалось самое
чудесное оружие, какое я когда-либо видел. Это было копье примерно
12 футов длиной (может быть и больше, так как казалось, что конец
его был за дверью кабинета). Острие его было особой формы, а
основание его было украшено кольцом из страусовых перьев. Г-жа
Блаватская рассказала мне потом, что такие копья носят курдские
наездники и очень ловко ими орудуют. За мгновение перед этим рука
его была пустой, через мгновение блестящее копье было в его руках.
Откуда он пришел? От читтенденских господ-скептиков?" [17,
с.320]
Синнет продолжает: "Три месяца молодожены прожили под одной
кровлей, борясь каждый за свои права, пока в конце концов, после
очень бурного спора, молодая госпожа вскочила на коня и поехала в
Тифлис. На состоявшемся семейном совете было решено, что
легкомысленную даму следует отправить к ее отцу, который встретит
ее в Одессе. Старому слуге было поручено проводить ее в Поти, чтобы
оттуда пароходом она смогла доехать до своего места назначения...
Генерал Блаватский сам пытался добиться официального развода на том
основании, что его брак был лишь формальностью и что жена его
сбежала, но законы того времени не разрешали расторжения брака, и
ему ничего не удалось". [20, с.42, 44]
В 1875 году в номере газеты "New York Mercury" от 18 января
была напечатана статья, озаглавленная "Героические
женщины". В ней было сказано, что Блаватская, 17-ти лет, вышла
замуж за русского помещика, которому было 73 года, что много лет
они прожили вместе в Одессе, пока не вышло постановление о
расторжении брака. Ее муж недавно умер 97 лет от роду, а его вдова
живет в Нью-Йорке".
На эту статью Блаватская ответила: "Если я и вышла замуж за
русского помещика, то все же с ним не жила, так как через три
недели после венца я его покинула по причинам для меня достаточным,
как и для мирских глаз "пуритан". Я не знаю, умер ли он в
97 лет от роду, ибо этот патриарх после моей разлуки с ним
совершенно исчез с поля моего зрения и из моей памяти". [23,
май, 1923]
В письме "Моя исповедь" она писала: "... в 1848 г. я,
ненавидя мужа, Н.В.Блаватского (может быть и несправедливо, но уж
такая натура моя, Богом дарованная), уехала от него, бросила "
девственницей (приведу документы и письмо, доказывающее это,
да и сам он не такой свинья, чтобы отказаться от этого)". [4,
с.214; 21, с.85]
В одном интервью, которое было опубликовано 14 июля в 1878 г. в
Нью-Йоркской газете "Star", она говорила: "Я " вдова,
счастливая вдова, и я благодарю Бога. Я не хотела бы быть рабой
самого Всевышнего, не говоря уже о рабстве у человека".
Так она сбежала от ненавистного ей замужества и исчезла на десять
лет. Ее сестра Вера писала: "Никто не знал, где она, и мы
считали ее умершей".*
Почему ее заставили венчаться? Требовала ли это семейная честь или
в замужестве родственникам представилась счастливая возможность
избавиться от такой трудной, вспыльчивой, стремительной девушки?
Каким бы ни был мотив у ее родных, это было безжалостно в отношении
бедной Елены фон Ган. Она так резюмирует свое горькое замужество:
"Женщина находит свое счастье в приобретении сверхъестественных
сил. А любовь является только дурным сном, бредом".**
ГЛАВА 5
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Двоюродный брат Е.П.Блаватской, граф Сергей фон Витте, в своих
"Воспоминаниях" писал о ней: "...вскоре она бросила
мужа и переехала из Эривани в Тифлис к деду... Когда Блаватская
появилась в доме Фадеевых, то мой дед счел, прежде всего,
необходимым отправить ее скорее в Россию к ее отцу, который в то
время командовал батареей где-то около Петербурга. Так как тогда
железных дорог на Кавказе еще, конечно, не было, то отправка
Блаватской совершилась следующим образом: дед назначил доверенного
человека " дворецкого, двух женщин из дворни и одного малого из
молодой мужской прислуги; был нанят большой фургон, запряженный
четырьмя лошадьми. Вот таким образом совершались эти дальние
поездки. Блаватская была отправлена с этой свитой до Поти, а из
Поти предполагали далее отправить ее морем в один из Черноморских
портов и далее уже по России. Когда они приехали в Поти, там стояло
несколько пароходов, и в их числе один английский пароход.
Блаватская снюхалась с англичанином, капитаном этого парохода, и в
одно прекрасное утро, когда люди в гостинице встали, они своей
барыни не нашли: Блаватская в трюме английского парохода удрала в
Константинополь". [3, т.1, с.6-8]
Синнет так описывал это происшествие: "Проезжая по пути в Поти
по Грузии, Блаватская постаралась устроить так, что все они, прибыв
в Поти, на пароход опоздали, он уже отправился в Одессу. В порту в
это время стоял английский пароход "Коммодор". Блаватская
поднялась на него и за богатое денежное вознаграждение уговорила
капитана взять на пароход всю группу. Однако пароход этот
отправлялся не в Одессу, а сначала в Керчь, потом он должен был
пойти в Таганрог на Азовском море и оттуда в Константинополь.
Блаватская приобрела билеты до Керчи для себя и для слуг. В Керчи
она послала слуг на берег, чтобы они нашли и подготовили до утра
для всех помещение. Однако ночью она решила порвать все связи с
прошлым и, оставшись на "Коммодоре", плыть на нем дальше.
Дальнейшее путешествие было также полно приключений. По прибытии в
Таганрог английский пароход должен был подвергнуться таможенному
осмотру. Надо было устроить так, чтобы у таганрогской полиции не
возникло подозрения, что на пароходе прячется лишний пассажир.
Предложенный способ укрыться в угольном трюме парохода пассажирка
забраковала. Решили, что там будет спрятан пароходный юнга, а она
займет его место. Для безопасности ее как больного юнгу уложили
в гамак. В Константинополе возникли новые затруднения: ей пришлось
с помощью стюарда поспешно бежать на берег, чтобы избавиться от
преследований капитана.
В Константинополе ей посчастливилось встретиться с одной знакомой
русской дамой " княгиней Киселевой, с которой она отправилась на
некоторое время в путешествие по Египту, Греции и другим местам
Восточной Европы". [20, с.42]
А.Л.Погосская высказывала следующую гипотезу: "В мемуарах г-жи
Ермоловой, которая хорошо знала Блаватскую в ее молодые годы и
обстоятельства ее жизни, мы обнаружили одну маленькую, никем еще не
замеченную деталь, которая, возможно, сыграла большую роль в судьбе
Блаватской. В то время в Тифлисе проживал князь Голицын,
родственник царского наместника Кавказа. Он часто бывал в доме
Фадеевых и очень заинтересовался необычной юной девушкой. Г-жа
Ермолова сообщает, что Голицын "слыл франк-масоном, магом и
предсказателем". На мой вопрос родные Е.П.Блаватской ответили,
что до замужества Елены князь Голицын действительно часто посещал
Фадеевых. Был ли он оккультистом, они не могут сказать, но это
возможно.
Действительно, после отъезда князя Голицына из Тифлиса Елена
Петровна вышла замуж за очень старого человека Н.Блаватского.
Сопоставим это обстоятельство с последующим бегством ее из дома
мужа. Кажется возможным, что беседы ее с "магом" " князем
Голицыным, человеком хорошо знакомым с медиумическими и
ясновидческими феноменами " породили в ней мысли, которые
вдохновили ее на решение избежать чуждой ей жизни дамы высшего
общества. Также возможно, что она рассказала ему, симпатизирующему
ей, о своих видениях, о своем "Хранителе", и он дал ей
некоторую информацию, может быть даже адрес того египетского копта,
который стал, как полагают, ее первым учителем Оккультизма.
Это подтверждает тот факт, что, прибыв в Керчь, она отсылает слуг
на берег, а сама едет не к отцу, как полагали ее родные и слуги, а
в Египет, и не одна, а с другом своим, княгиней Киселевой. Может
быть встреча с Киселевой была не счастливой случайностью, а все
было заранее договорено. Если догадка моя верна, то меняется весь
характер ее исчезновения, " это не бесцельные поиски приключений
(что надо совершенно исключить), а договоренная встреча с
определенной целью". [23, июль, 1913]
Что Блаватская находилась под водительством и охраной своего
Учителя, это видно из письма ее к генералу Липпиту от 16 февраля
1881 г., в котором она писала: "С этой силой я знакома уже с
детства, но видела Его облик впервые много лет тому назад в одном
путешествии (когда была в Эривани " столице Армении)". [23,
февраль, 1909]
ГЛАВА 6
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ЕГИПТЕ И АФРИКЕ
Синнет, в своей книге "Эпизоды из жизни Блаватской" писал:
"В путешествии с княгиней Киселевой по Египту госпожа
Блаватская начала знакомиться с некоторыми оккультными учениями,
хотя и примитивными, отличающимися от тех, которые она познала
позже.
В то время в Каире жил один старый копт, богатый и влиятельный
человек, который окружающими признавался как маг.*
По-видимому, Блаватская стала его ученицей, он заинтересовался ею,
и она с воодушевлением приняла его учение. Позже она вновь
встретила этого человека и провела с ним некоторое время в Булаке.
Ее первое знакомство с ним не было продолжительным, она тогда
провела в Египте всего лишь около трех месяцев". [20, с.44]
Полковник Олькотт рассказывал о некоторых событиях, происшедших с
Блаватской в то время: "Однажды, " рассказывала она с большим
юмором, " я путешествовала по пустыне с одним коптом, белым магом.
Как-то на ночном привале я призналась ему, что мне очень хочется
выпить чашечку кофе по-французски, с молоком. "Ну конечно, если
вы этого хотите", " сказал мне копт. Затем он подошел к
верблюду с нашей поклажей, набрал там воды и через некоторое время
вернулся с чашкой горячего кофе в руках". Она его сердечно
поблагодарила и с наслаждением стала пить кофе, говоря, что даже в
парижском кафе она не пила лучшего. Маг на это ничего не ответил,
только любезно поклонился и продолжал стоять, как бы ожидая
получить чашку обратно. Е.П. Блаватская пила кофе маленькими
глотками, весело беседуя. Но что вдруг случилось? Кофе исчез, а в
ее чашке оказалась простая вода. Там никогда и не было ничего
другого. Она пила простую воду, ощущая иллюзорный вкус и аромат
кофе мокко". [18, т.1, с.432]
В "Разоблаченной Изиде" Блаватская описывает многие из
своих приключений. Вот одно из них, происшедшее в Египте:
"Музыка волнует каждого. Мелодичное пение, слабое
посвистывание, сладкий напевный звук флейты, привлекают
пресмыкающихся, где бы они ни находились. Это факт, который мы
наблюдали часто. В Верхнем Египте каждый раз, когда наш караван
останавливался, один молодой человек из нашей группы
путешественников, вообразивший, что он прекрасно играет на флейте,
развлекал нас своей игрой. Погонщики верблюдов и другие арабы в
таких случаях всегда останавливали его, так как им очень досаждало
неожиданное появление целых семей пресмыкающихся, которые обычно,
наоборот, уклоняются от встреч с путешественниками. Однажды мы
встретились с другой группой туристов, среди которых были
профессиональные укротители змей, и наш виртуоз был приглашен ими
показать свое искусство.
Только он начал играть, послышался легкий шелест и музыкант наш
задрожал от ужаса, увидев у своих ног огромную змею. Змея эта с
поднятой головой пристально глядела на него и медленно, как бы
бессознательно, ползла, раскачивая свое тело и следя за каждым
движением музыканта. Затем показалась вторая змея, третья,
четвертая, за ними последовали другие. Мы все оказались таким
образом в их избранном обществе. Некоторые туристы в испуге
взобрались на своих верблюдов, другие спешили найти иные убежища.
Но паника была напрасной: искусные чародеи из второй группы, их
было трое, начали петь и вскоре они оказались покрытыми змеями с
ног до головы. Когда змеи приближались к ним, они как бы
оцепеневали, погружаясь в глубокую каталепсию с полузакрытыми
глазами. Осталась непокорной только одна большая змея с блестящей
кожей. Этот "меломан" пустыни продолжал грациозно кланяться
и раскачиваться, как если бы она всю жизнь танцевала на своем
хвосте, сохраняя при этом в своих движениях прежний ритм флейты.
Змея эта не захотела поддаваться арабским чарам, всецело отдавшись
музыке флейтиста, который в конце концов не выдержал и сбежал.
Тогда присутствовавший заклинатель змей вынул из своей сумки
полузавядший росток какого-то растения, сильно пахнущего мятой и
повеял этим ростком перед змеей. Змея, продолжая стоять на своем
хвосте, стала приближаться к растению. Еще через несколько секунд
этот "исконный враг человека" оказался обвитым вокруг руки
чародея и застывшим.
Многие полагают, что змеи, участвующие в таких экспериментах,
специально к ним подготовлены, тренированы, или что у них вырваны
ядовитые зубы, или зашиты рты. Может быть и существуют такие
фокусники-обманщики, которые дали повод к возникновению подобных
домыслов, однако настоящие заклинатели змей на Востоке
настолько овладели своим искусством и так бесспорно его
демонстрировали, что у них не возникает необходимости прибегать к
такому дешевому обману. Это подтвердили многие знаменитые
ученые-путешественники, так что нельзя этих заклинателей змей
обвинять в шарлатанстве. То, что танцующие, ставшие безвредными,
змеи все же остаются ядовитыми, показал Форбес. Он говорил:
"Замолкла ли вдруг внезапно музыка или по какой-то другой
причине, но змея, которая танцевала в кругу крестьян, вдруг
бросилась на наблюдавших ее и ужалила одну женщину в шею. Через
полчаса женщина скончалась". [5, т.1, с.382]
ГЛАВА 7
ПУТЕШЕСТВИЯ ПО АМЕРИКЕ
Блаватская никогда не вела дневников, поэтому трудно указать даты
ее путешествий. По сведениям Синнета, в Америке она была три раза:
в 1851 году она пропутешествовала из Канады в Мексику через Новый
Орлеан, в 1853-55 годах она проделала путь из Нью-Йорка в
Сан-Франциско и, наконец, в июле 1873 года она вновь прибыла в
Соединенные Штаты и прожила там до декабря 1878 года, после чего
вместе с полковником Олькоттом уехала в Индию. Имеется записка,
найденная Анни Безант, в которой указано, что дважды, в 1851 году и
в 1853-55 годах она побывала в Южной Америке.
Из тех фактов, которые она сама привела в "Разоблаченной
Изиде" видно, что она два раза была в Перу...
В связи с этим Блаватская писала: "Многочисленные пещеры и
руины, обнаруживаемые в обеих Америках, а также на Вест-Индских
островах, " все они связаны с затонувшей Атлантидой. В то время,
как иерофанты Старого Света во времена Атлантиды были связаны с
Новым Светом наземными путями, маги несуществующей теперь страны,
имели целую сеть подземных коридоров, расходящихся по всем
направлениям. В связи с этими таинственными катакомбами мы приведем
здесь одну интересную историю, рассказанную нам старым перуанцем,
давно уже умершим, с которым мы путешествовали по стране.
Рассказанное им было подтверждено известным итальянцем, посетившим
то же место. Итальянца этого информировал старый священник,
которому эту тайну передал на исповеди перуанский индеец.
Мы должны добавить, что священник был вынужден совершить этот
проступок, находясь полностью под месмерическим влиянием
путешественника.
История эта рассказывает о знаменитых сокровищах, принадлежавших
последним инкам. Перуанец утверждал, что после убийства последнего
из вождей инков, совершенного Пизаро, история эта была известна
всем индейцам, но ее скрывали от метисов, которым нельзя было ее
доверить. Содержание ее следующее:
Вождь инков попал в плен к Пизаро и за его освобождение жена его
предложила выкуп " целую комнату, наполненную золотом. "От
пола к потолку на высоту, до которой мог коснуться победитель".
Она выполнила это обещание, но Пизаро нарушил слово, как это было
обычным у испанцев. Придя в восхищение от этого богатства, Пизаро
сказал, что он не освободит пленника и убьет его, если королева не
откроет того места, откуда это золото было взято. Он слышал, что
инки имеют где-то неисчерпаемые золотые прииски. Несчастная
королева попросила об отстрочке и пошла за советом к оракулу. Во
время священного обряда первосвященник показал ей в магическом
"черном зеркале", что муж ее неизбежно будет убит, покажет
ли она место пребывания сокровищ страны или не покажет. Тогда
королева отдала приказ заделать вход " это было отверстие,
пробитое в скальной стене узкого ущелья. Под руководством
священника и магов ущелье потом было заполнено доверху огромными
обломками скал и поверхность была заделана так, что не осталось
следов этой работы. Короля убили испанцы, а несчастная королева
покончила с собой. Место, где находятся сокровища, осталось
известно лишь немногим верным перуанцам.
Наш перуанский информатор добавил, что вследствие происходивших в
различные времена нарушений тайны, разные правительства направляли
экспедиции на поиски сокровищ под предлогом, что они будут вести
научные исследования. Они обыскали всю страну, но сокровищ не
нашли. Это подтверждается отчетами д-ра Чудди и других перуанских
археологов.
Много лет спустя после того, как я слышала этот рассказ и
подтверждение его упомянутым итальянцем, я снова оказалась в Перу.
Мы поплыли морем из Лимы на юг и к заходу солнца достигли места
вблизи Арики, где мы были поражены видом огромной скалы, почти
отвесной, стоявшей в угрюмом одиночестве на берегу, в стороне от
гряды Андских вершин. Это было место расположения могил вождей
инков. Когда последние лучи заходящего солнца осветили поверхность
этой скалы, то с помощью обыкновенного театрального бинокля на этой
поверхности можно было различить высеченные иероглифы.
Когда город Куско был еще столицей Перу, в нем был храм солнца,
прославившийся своим великолепием по всем, даже самым отдаленным
местам. Храм имел крышу из толстых золотых плит, стены были покрыты
также золотом и карнизы-водостоки были из того же металла. В
западной стене архитекторы проделали отверстие таким образом, что
когда лучи заходящего солнца проходили через него, они
фокусировались последовательно в различных местах внутри здания,
освещая одну за другой мрачные статуи идолов так, что можно было
увидать на них мистические знаки, в другое время невидимые. Только
прочитав эти иероглифы (идентичные с теми, которые имеются на
могилах инкских королей), можно было узнать тайну туннеля и ведущих
к нему путей. Один из этих путей, расположенный вблизи Куско,
совершенно замаскирован. Он приводит к огромному туннелю, который
ведет из Куско в Лиму, а затем поворачивает на юг к Боливии. В
одном месте он проходит через королевскую гробницу. Это большое
помещение имеет две двери, вернее две огромные плиты, вращающиеся
вокруг вертикальных осей. Их можно отличить от других частей
оснащенных скульптурами стен только по тайным знакам, ключи к
которым известны только верным хранителям. Одна из этих вращающихся
плит прикрывает южный конец туннеля, ведущего к Лиме, другая "
северный конец туннеля, по которому можно перейти в Боливию. Этот
последний, идущий к югу туннель, проходит через Трапаку и Кобихо в
Арику, недалеко от маленькой речки Пейакина, которая является в
этом месте границей между Перу и Боливией.
Вблизи расположены три горные вершины, образующие треугольник; они
являются частью горной цепи Анд. Единственное место, откуда можно
войти в этот туннель, находится на одной из этих вершин. Однако без
подробных планов найти этот вход невозможно и даже если кому-нибудь
удалось бы это сделать, то попытка повернуть вращающуюся плиту у
входа в святилище привела бы к падению близлежащих скал, которые
похоронили бы все и всех. По сторонам туннеля расположены многие
комнаты, полные золота и драгоценных камней " сокровищ, собранных
многими поколениями инков". [5, т.1, с.546-548]
"Мы имели в своем распоряжении точный план туннеля, внутренних
гробниц и дверей, данный нам старым перуанцем. Для того, чтобы
воспользоваться этим секретом, нам потребовалось бы участие
перуанского и боливийского правительств. Не говоря уже о физических
препятствиях, один человек или небольшая группа не могли бы
провести подобную разведку без столкновения с целой армией
контрабандистов и разбойников, наводнивших побережье и которыми
являлось все его население. Простая задача очищения воздуха в
туннелях, которые никто не посещал в течение многих веков,
оказалась бы очень серьезной. Но там лежат сокровища, и они будут
там находиться до тех пор, пока последние признаки испанского
владычества не исчезнут по всей Северной и Южной Америке.
Сокровища, открытые д-ром Шлиманом в Миккенах, пробудили
человеческую жадность, и глаза спекулянтов ищущих приключений
обратились к районам, где предположительно захоронены богатства
древних народов.
Еще больше рассказов, чем о Перу, имеется о пустыне Гоби. Если они
правдивы, то во время Монгольского владычества на этом месте была
одна из богатейших в мире империй.
Говорят, что под песками Гоби лежит такое количество золота,
драгоценных камней, скульптур, оружия, посуды, какого не найти во
всем мире. Пески Гоби, гонимые сильными ветрами, передвигаются с
востока на запад. Случалось, что одно-другое из скрытых сокровищ
при этом открывалось, но никто из местных жителей не смел к ним
притронуться, так как все население верило в то, что нарушивший
запрет умрет. Бахты, невежественные, но верные стражи, хранят эти
скрытые богатства, ожидая дня, когда новый цикл откроет
человечеству эту его историю.
Согласно местным сказаниям, гробница Чингисхана находится недалеко
от озера Табасун-Нор. Там, как бы спит этот монгольский Александр.
Через три столетия он проснется и поведет свой народ к новым
победам. Хотя это сказание следует принять за легенду, но все же
могу утверждать, что существование гробницы не является выдумкой, а
также не преувеличены сведения о бесценных богатствах.
Пустыня Гоби, как и вся независимая монгольская территория и Тибет
защищены от проникновения туда посторонних. Те, кому разрешено
ступить ногой на эти земли, находятся под особой охраной и
водительством и они не смеют рассказать об известных им местах и о
тех, кто пребывает там. Если бы не было этого запрета, я многое
могла рассказать об этих местах, что читалось бы с большим
интересом. Однако, рано или поздно наступит время, когда пески
пустыни раскроют свои долго скрываемые тайны и тогда нашему
самомнению придется пережить не одно унижение". [5, т.1,
с.595-599]
Что в путешествиях Блаватской по Америке была определенная цель, в
этом не может быть сомнений. В Мексику она отправилась в 1851 году,
в Перу она была дважды и говорит, что у нее там были "дела"
с каким-то "местным старцем, перуанским жрецом", и что она
была в центре страны с каким-то "таинственным перуанцем".
Когда в 1872 году окончились ее поездки и началась ее настоящая
работа, она попыталась сначала "одухотворить спиритуализм"
и тогда, когда эта попытка не удалась, она помогла организации
Теософского Общества.
ГЛАВА 8
ЕЕ УЧИТЕЛЬ
Когда Синнет настойчиво просил Блаватскую дать ему материалы для
рассказа об ее прошлом, она писала:
"В своих видениях в раннем детстве я видела Учителя. Еще до
моего пребывания в Непале, я повстречалась с ним лично и узнала Его
во время посещения им Англии в 1850-1851 гг. Это было дважды. В
первый раз он вышел из толпы и велел мне встретить его в
Гайд-парке. Я не имею права об этом рассказывать". [14, с.150]
О своей второй поездке в Лондон она пишет: "Визит в Лондон? С
отцом я была в Лондоне и во Франции в 1844 году, а не в 1851 г. В
этом последнем году я была в Лондоне одна и некоторое время жила в
меблированных комнатах на ул. Сесилия, а потом в гостинице
Майверта. Так как я жила при старой княгине Багратион, то никто не
знал там моего имени. В отношении названий и нумераций вы с таким
же успехом могли бы спросить у меня номер дома, в котором вы жили в
своем последнем воплощении". [14, с.150]
Графиня Вахмейстер в своих "Воспоминаниях о Е.П.Блаватской"
[25, с.56-58] так описывает встречу Елены Петровны с Учителем:
"В детстве своем она часто видела рядом с собой астральный
образ, который всегда появлялся ей в минуты опасности, чтобы спасти
ее в критические моменты. Е.П.Б. привыкла считать его своим
ангелом-хранителем и чувствовала, что всегда находится под Его
охраной и водительством.
В 1851 г. она была в Лондоне со своим отцом, полковником Ганом.*
Однажды, во время одной из прогулок, которые она обычно совершала в
одиночестве, она с большим удивлением увидела в группе индийцев
того, который являлся ей ранее в астрале. Первым ее импульсом было
" броситься к Нему и заговорить с Ним, но Он дал ей знак не
двигаться, и она осталась стоять, остолбеневшая, пока вся группа не
прошла мимо.
На следующий день она пошла в Гайд-парк, чтобы там наедине спокойно
подумать о происшедшем. Подняв глаза, она увидала приближающуюся к
ней ту же фигуру. И тогда Учитель сказал ей, что Он приехал в
Лондон с индийскими принцами для выполнения какого-то важного
задания и захотел ее встретить, так как Ему необходимо ее
сотрудничество в некоем начинании. Затем он рассказал ей о
Теософском Обществе и сообщил ей, что желал бы видеть ее
основательницей. Вкратце, Он поведал ей о всех трудностях, которые
ей придется преодолеть, и сказал, что до этого ей надо будет
провести три года в Тибете, чтобы подготовиться к выполнению этого
очень трудного дела.
После трех дней серьезных размышлений, посоветовавшись с отцом,
Е.П.Б. решила принять предложение и вскоре после этого она покинула
Лондон и направилась в Индию".
В 1885-1886 г., когда Блаватская вместе с графиней Вахмейстер была
в Вюрцбурге, произошло следующее. Тетя Е.П.Б., Фадеева, прислала ей
ящик со всяким "хламом", как она писала. Графиня Вахмейстер
вскрыла посылку и, вынимая вещи одну за другой, передавала их
Е.П.Б. Вдруг Е.П.Б. вскрикнула: "Смотрите, что я здесь
написала!" " и протянула ей альбом, где под каким-то рисунком
было написано: "Незабываемая ночь! Значительная ночь, когда
месяц зашел в Рамсгите, 12 августа (это 31 июля по русскому
календарю) мой день рождения " мне исполнилось тогда 20 лет. Я
встретила М .'., Учителя из моих снов!"
На вопрос графини, почему она написала Рамсгит вместо Лондона,
Е.П.Б. ответила, что она это сделала умышленно, из
предосторожности, чтобы какой-нибудь случайный читатель этой записи
не узнал, где она встретила своего Учителя, но что ее первая беседа
с Учителем действительно произошла в Лондоне.
ГЛАВА 9
В ПОИСКАХ УЧИТЕЛЯ
Графиня Вахмейстер пишет, что после встречи с Учителем Блаватская
оставила Лондон, направляясь в Индию. Однако приехала она туда не
сразу. Ее путешествие длилось более года, пока в конце 1852 года
она прибыла в Бомбей. Она сначала посетила Канаду, Новый Орлеан,
Техас и Мексику.
Синнет так рассказывал об ее путешествии по Америке: "В Канаду
ее привлек большой интерес к жизни краснокожих индейцев и
восхищение ими. В Квебеке она встретилась с некоторыми индейцами и
была рада, что смогла познакомиться с этими детьми природы и их
женами " "скво". С некоторыми из них она завела
продолжительную беседу о тайных методах лечения, известных
индейцам. Однако, когда появились индианки и с их появлением
исчезли некоторые из ее вещей и среди них пара очень удобных сапог,
которых нельзя было купить в Квебеке, тогда ее увлечение ослабело:
индейцы настоящего времени уничтожили то представление о них,
которое жило в ее воображении. Она отказалась от дальнейшего
посещения индейских вигвамов и составила новую программу
путешествия.
Она направилась в Новый Орлеан, где ее больше всего интересовали
"вуду" " секта, состоявшая из негров и метисов с
южноамериканскими индейцами, которая отдавалась изучению магии и
совершала такие магические действия, что никто из обученных
учеников оккультизма не стал бы иметь с ними дело. Но Е.П.Б.,
которая тогда еще не умела различать разные направления в магии,
интересовали и эти люди.
Знакомство с членами этой секты могло привести ее к страшным
осложнениям. И, вдруг, та удивительная защита, которая проявлялась
в ее детские годы, и сейчас еще более отчетливо проявила себя. Тот
Дух, которого она встретила теперь уже как живого человека и узнала
по своим видениям, пришел ей на помощь. В одном ее видении Он
показал ей те ужасы, которые грозили ей от этих "вуду". Не
задерживаясь, она отправилась дальше.
Она посетила Техас, затем Мексику, где встретилась с разными
народами и отдельными людьми, как цивилизованными, так и дикими, и
успела познакомиться с большей частью этой небезопасной страны. Ее
хранило ее собственное бесстрашие, абсолютное неподчинение
различным магнетическим влияниям и, главное, появление время от
времени людей, которые заботились о ее благополучии. Надо отметить,
что путешествовала она в мужской одежде". [20, с.45-48]
"Во время ее путешествия по Америке она получила большое
наследство от ее крестной матери " 85 тысяч рублей. Как она
умудрилась за 2 года истратить эту сумму, этого она сама не
помнила. В памяти ее осталось только то, что среди других покупок
она где-то в Америке приобрела участок земли. Но где это было, она
забыла и все относящиеся к этой покупке документы она
потеряла". "Долгое время с нею был огромный пес
ньюфаундлендской породы, которого она водила на тяжелой золотой
цепочке". [20, с.48; 18, т.1, с.459]
Во время путешествия по Мексике она решила направиться в Индию. Она
ясно понимала, что ей надо пересечь северную границу этой страны и
там искать великих Учителей, обладающих высочайшей мудростью, с
которыми был тесно связан Дух из ее видений. Вместе с одним
англичанином, с которым познакомилась в Германии два года назад и у
которого, как она знала, были те же устремления, она поехала в
Индию. (Может быть это капитан Ремингтон, о котором Учитель К.Х. в
1880 году писал следующее: "В нашем Братстве имеется отдельная
группа или секция, которая занимается случайными и весьма редкими
допущениями в Братство лиц других рас и кровей; это они провели
через наш порог капитана Ремингтона и двух других англичан в
течение этого столетия". [16, с.19]
К ним присоединился еще один индеец, которого Блаватская встретила
в Мексике и который, как она вскоре убедилась, был "челой"
или учеником Наставников, восточных адептов оккультных знаний. Все
трое отправились сначала на Цейлон, оттуда в Бомбей, куда и прибыли
в конце 1852 г. Дальше пути их разошлись, так как у каждого была
своя цель.
Она решила попытаться попасть через Непал в Тибет. Однако в этот
раз попытка не увенчалась успехом. Ее задержал английский военный
патруль, когда она хотела переправиться через реку Рангит... Это
произошло в 1853 г., накануне Крымской войны, к которой англичане
готовились"... [20, с.48, 49]
"Г-жа Блаватская отправилась тогда на юг Индии, оттуда на Яву и
в Сингапур, а затем в Англию. В Англии она долго не осталась из-за
своих патриотических чувств по поводу начавшейся Крымской войны, и
в конце 1853г. вернулась в Америку. Сначала она некоторое время
побыла в Нью-Йорке, оттуда поехала в Чикаго, а затем с караваном
эмигрантов через Скалистые горы направились в Сан-Франциско. Это
пребывание ее в Америке длилось около 2 лет, после чего она решила
во второй раз отправиться в Индию, через Японию. В 1855 г. она
приехала в Калькутту... В 1856 году произошла ее встреча в Лахоре с
другом ее отца Кюльвейном, который вместе с двумя спутниками
путешествовал по Востоку, и которого полковник Ган просил разыскать
его странствующую дочь". [20, с.49, 50]
Госпожа Блаватская об этом писала следующее: "В 1856 году я
поехала в Индию только потому, что тосковала по Учителю. Ездила из
одного места в другое, никому не говоря, что я русская. Встретила
Кюльвейна и его друзей где-то около Лахора. Если бы мне довелось
описать эту мою поездку по Индии за один только год, то получилась
бы целая книга.* Но как же я могу об этом теперь
рассказать?" [14, с.151]
Синнет сообщал далее, что в этом путешествии их сопровождал один
"татарский шаман", который позднее помог ей попасть в Тибет
" тогда совершенно недоступную страну. Но пусть госпожа Блаватская
сама, своими словами расскажет об этом.
ГЛАВА 10
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ТИБЕТЕ
"Много лет тому назад небольшая группа путешественников шагала
по трудному пути из Кашмира в Лех, ладакский город в Центральном
Тибете. Среди наших проводников был монгольский шаман очень
таинственного вида. Товарищи мои по путешествию придумали для себя
неразумный план попасть в Тибет в переодетом виде, но не понимая
при этом местного языка. Только один из них (Кюльвейн) немного
понимал по-монгольски и надеялся, что этого будет достаточно.
Остальные не знали и этого. Понятно, что никто из них в Тибет так и
не попал.
Спутников Кюльвейна очень вежливо отвели обратно на границу прежде,
чем они успели пройти 16 миль. Сам Кюльвейн (он когда-то был
лютеранским пастором) и этого не прошел, так как заболел лихорадкой
и принужден был вернуться в Лахор через Кашмир. Но зато он смог
увидеть нечто, что было для него так же интересно, как если бы он
присутствовал при самом воплощении Будды. Он раньше слыхал об этом
чуде и в течение многих лет его самым горячим желанием было увидеть
и разоблачить этот "языческий трюк", как он его называл.
Кюльвейн был позитивистом и очень гордился этим, однако его
позитивизму суждено было получить смертельный удар.
Примерно в четырех днях ходьбы от Исламабада мы остановились на
отдых в одной маленькой, ни чем не примечательной деревушке. Наш
лама рассказал нам, что недалеко, в пещерном храме остановилась
большая группа святых ламаистов с целью основать там монастырь.
Среди них находились "Три Почитаемых".*
Эти Бхикшу (монахи) способны творить великие чудеса. Кюльвейн сразу
же нанес им визит и между двумя группами установились самые
дружественные отношения.
Однако, несмотря на все предосторожности со стороны Кюльвейна и его
богатые подарки, настоятель монастыря, который был Pase-Budhu
(аскет высокой ступени), отказался показать нам феномен
"инкарнации" (воплощения), пока пишущая эти строки не
показала ему принадлежащий ей талисман. Увидев его, они сейчас же
начали подготовительные работы, а в соседнем поселке у бедной
женщины по договоренности был взят 3-4-х месячный ребенок.
Кюльвейну пришлось поклясться, что в течение 7 лет он не разгласит
увиденное им и услышанное.
Принадлежащий мне талисман " это обыкновенный агат. В Тибете и
других местах его называют "А-ю" и ему присущи таинственные
свойства. На нем выгравирован треугольник и в этом треугольнике
мистические слова**.
Прошло несколько дней, пока все было приготовлено. Ничего за это
время не случилось, исключая только того, что на какой-то приказ
Бхикшу из глубины озера на нас взглянули некие лица. Одним из этих
лиц оказалась сестра Кюльвейна, которую он оставил дома здоровой и
радостной, но которая, как мы узнали позже, умерла незадолго до
начала его странствий. Вначале появление этого лица взволновало
Кюльвейна, но он призвал на помощь весь свой скептицизм и попытался
разъяснить нам, что это видение " лишь тень от облаков или
отражение веток дерева и т.п., как это делают все подобные ему
люди.
В назначенное послеобеденное время ребенок был принесен в вихару и
оставлен в вестибюле, так как дальше этого места, внутрь святилища,
Кюльвейн не решился идти. Ребенка положили посреди пола на
покрывало. Всех посторонних выслали вон. У дверей поставили двух
монахов, которым поручили задерживать любопытных. Затем все ламы
уселись на пол, спиной к гранитным стенам, так, что каждый был в
десяти футах от ребенка. Настоятель сел в самый дальний угол на
кожаный коврик. Только Кюльвейн поместился поближе к ребенку и с
большим интересом следил за каждым его движением.
Единственное, что требовалось от всех нас, " это соблюдать
абсолютную тишину. В открытые двери ярко светило солнце. Постепенно
настоятель погрузился в глубокую медитацию, а остальные монахи,
пропев вполголоса краткую молитву, единственным звуком был лишь
плач ребенка.
Прошло несколько мгновений и движения ребенка прекратились.
Казалось, что маленькое его тельце окоченело. Кюльвейн внимательно
наблюдал. Оглядевшись кругом и обменявшись взглядами, мы убедились,
что все присутствовавшие сидят неподвижно. Взор настоятеля был
обращен на землю, он даже не глядел на ребенка. Бледный и
неподвижный, он больше похож был на статую, чем на живого человека.
Внезапно, к нашему большому удивлению, мы увидели, что ребенок, как
бы какой-то силой, был переведен в сидячее положение. Еще несколько
рывков и этот четырехмесячный ребенок, как автомат, которым движут
невидимыми нитями, встал на ноги. Представьте себе наше смущение и
испуг Кюльвейна. Ни одна рука не пошевелилась, ни одно движение не
было сделано, ни одно слово не было сказано, а этот младенец стоял
перед нами прямо и неподвижно, как взрослый.
Далее процитируем записи самого Кюльвейна, которые он сделал в тот
же вечер и передал нам:
"После минуты-другой ожидания, " пишет Кюльвейн, " ребенок
повернул голову и взглянул на меня с таким умным выражением, что
мне стало просто страшно. Я задрожал. Я щипал себе руки и кусал
губы до крови, чтобы убедиться, что я не сплю. Но это было лишь
начало. Это удивительное существо приблизилось на два шага в
направлении ко мне, приняло вновь сидячее положение и, не спуская с
меня глаз, начало на тибетском языке произносить, фразу за фразой,
те слова, которые, как мне раньше сказали, принято говорить при
воплощении Будды, и которые начинаются так: "Я есмь Его Дух в
новом теле" и т.д.
Я был по-настоящему в ужасе. Волосы у меня стали дыбом и кровь
застыла. Я не мог бы произнести и слова. Тут не было никакого
обмана, никакого чревовещания. Губы младенца шевелились и глаза его
казалось искали мою душу с таким выражением, которое заставляло
меня думать, что это был сам настоятель, его глаза, его выражение
глаз. Было так, как будто бы в малое тельце вошел его дух и
глядел на меня сквозь прозрачную маску личика ребенка.
Я почувствовал головокружение. Ребенок потянулся ко мне и положил
свою маленькую ручку на мою руку. Я вздрогнул, как будто бы меня
обжег горячий уголек. Не в силах больше выдержать этот взгляд, я
закрыл глаза руками. Это длилось лишь мгновение. Когда я отнял руки
от глаз, младенец снова стал плачущим ребенком: он снова лежал на
спине и плакал, как в начале. Все вошло в свою колею и начались
разговоры.
Только после того, как этот эксперимент был повторен еще несколько
раз с промежутками в 10 дней, я осознал, что был свидетелем
невероятного, сверхъестественного феномена, подобного тем,
которые некоторые путешественники описывали ранее, но которые я
всегда считал обманом. Среди многих ответов, которые настоятель дал
на мои вопросы, есть один, который следует считать особенно
значительным. "Что случилось бы, " спросил я его с помощью
нашего ламы, " если бы в то время, когда ребенок говорил, а я в
страхе, принимая его за черта, убил бы его?" Настоятель
ответил: "Если бы удар не был сразу смертельным, то был бы убит
лишь ребенок". "Но, " настаивал я, " допустим, что удар
был бы быстрым как блеск молнии?" "В таком случае, "
последовал ответ, " вы убили бы меня"." [5, т.II,
с.598-602]
"Выше мы упоминали агат, который принадлежал мне и который
оказал столь неожиданное и доброжелательное воздействие.
У каждого шамана имеется подобный талисман. Он носит его
привязанным к шнурку и держит под левой мышкой. "Какая польза
вам от него и какова его роль?" " Это были вопросы, которые мы
часто задавали нашему проводнику. На них он никогда не отвечал
прямо, а ограничивался некоторыми разъяснениями, обещая, что когда
появится подходящий случай и мы будем одни, он попросит, чтобы
камень сам ответил. С этой, весьма неопределенной надеждой
мы оставались во власти собственных представлений.
Все же день, когда камень "заговорил", пришел скоро. Это
было в критический момент нашей жизни, когда душа странника "
автора этих строк, завела его в такие далекие страны, каким
незнакома никакая цивилизация и где безопасность человека не
гарантирована ни на миг. В один послеобеденный час, когда все
мужчины и женщины покинули монгольскую юрту, которая уже более двух
месяцев была нашим домом, чтобы присутствовать на церемонии
изгнания чутгура. (Tshoutgour " демон-элементал, в которых верит
каждый азиатский житель). Этого демона обвинили в том, что он в
какой-то семье, жившей на расстоянии двух миль от нас, ломает и
разбрасывает все предметы быта этих бедных людей. Используя этот
случай, мы напомнили нашему проводнику его обещание.
Он вздохнул, попытался оттянуть его выполнение, но после некоторого
молчания поднялся со своей овечьей шкуры, на которой сидел, и
вышел. Затем он надел на деревянный кол высохшую козью голову с
большими рогами, закрыл брезентовый вход в палатку и поставил перед
ней этот кол, сказав при этом, что козья голова это знак, что он
занят и что никто не смеет входить.
Затем он вынул камень, величиной примерно с лесной орех, заботливо
обтер его и, как нам казалось, проглотил. Через несколько минут его
члены стали коченеть и он упал на пол, холодный и неподвижный, как
труп. При каждом заданном ему вопросе губы его слегка шевелились.
Все это выглядело умопомрачающе и даже страшно.
Солнце садилось, и если бы его угасающие лучи не отражались о
стенки палатки, то к подавлявшей тишине присоединилась бы и полная
темнота. Я бывала и в западных прериях, и в южных русских
бескрайних степях, но тишина в них была совершенно не сравнимой с
той тишиной, которая наступает в монгольских песчаных пустынях в
час захода солнца. Это переживание нельзя сравнить и со смертельным
одиночеством американской пустыни, хотя Монголия частично заселена.
В африканских пустынях не меньше жизни. На счастье наше тишина не
продолжалась долго.
"Маханду! " выдохнул голос, который, казалось, исходил из
глубины земли, " Да будет мир с вами. Чего вы желаете? Пусть это,
доброе, я сделаю для вас". Это было потрясающим, хотя, однако,
я была к этому вполне подготовленной, так как с подобными явлениями
встречалась раньше. "Кто бы ты ни был, " мысленно сказала я,
" пойди к К... и попытайся передать нам ее мысли. Скажи, что она
делает, и расскажи ей, что делаем мы и где находимся".
"Я у нее, " ответил тот же голос, " Старая г-жа (Кокона)
сидит в саду. Она надела очки и читает письмо". "Сейчас же
передай содержание письма", " торопила его я, и быстро
приготовила записную книжку и карандаш. Содержание письма
передавалось медленно, как будто невидимое существо хотело дать мне
время записать слова, отмечая их произношение. Я поняла, что это
валахский язык, с которым я не знакома.
"Смотрите на запад, в сторону третьего столба юрты, " сказал
монгол своим естественным голосом, (голос звучал глухо, как бы
издалека), " Ее мысли тут".
Тогда в конвульсивном движении шамана верхняя часть его туловища
поднялась и голова его тяжело упала к ногам автора этих строк;
обеими руками я ее поддержала. Положение становилось все более
неприятным, но любопытство мое взяло верх. На западной стороне
палатки, слабо светясь, появился призрак моей старой приятельницы,
валахской румынки. Она по природе своей мистик, но абсолютно не
верит в феномены подобного рода.
"Ее мысли здесь, но тело ее спит в бессознательном состоянии,
иначе я не мог бы ее привести", " произнес голос.
Я попросила ее дать нам доказательство, что это она, ответив на
вопрос, но напрасно: щеки ее дрожали, все тело жестикулировало, как
бы в страхе, агонии, но ни звука не слетало с ее уст. Мне только
показалось, но может быть это было моим воображением, что я
услышала как бы издалека румынские слова: "Non se pote!"
("Это невозможно!")
Более двух часов нам давались реальные, необъяснимые доказательства
того, что астральное тело шамана выполняло мои невысказанные
желания. Через 10 месяцев я получила письмо от моей приятельницы из
Валахии. Она писала, что в то утро она сидела в саду и была занята
приготовлением консервов. Письмо, которое она тогда читала, было от
ее брата и его содержание соответствовало тому, что я записала и
потом письмом передала ей. Внезапно она потеряла сознание, как ей
казалось, из-за жары. В состоянии сна она увидела группу людей в
каком-то пустынном месте, сидящих в "цыганской палатке".
Но наш опыт оказался для нас очень полезным. Я послала дух шамана к
одному своему другу. Это Кутчи из Лхассы. Он постоянно путешествует
из Лхассы в Британскую Индию и обратно. Тем же способом мы сообщили
ему о нашем критическом положении в пустыне и через несколько часов
пришла к нам помощь. Нас освободили верховые, которых начальник
прислал прямо в то место, где мы были и о котором ни один человек
не мог знать. Начальник этот был "адептом". Ни раньше, ни
позже, мы его не встречали, так как он никогда не покидал своего
ламаистского монастыря. Для нас он был недоступен. Но он был личным
другом Кутчи.
Все рассказанное, конечно, вызовет у читателей только недоверие, но
я пишу для тех, кто верит, кто, как и автор этих строк, понимает
безграничные возможности астральных сил. В этом случае, я знаю,
"астральный двойник" шамана не работал один, так как он не
являлся адептом, а лишь обыкновенным медиумом. Шаман всегда
говорил, что как только он возьмет камень в рот, показывается его
отец, освобождает его от тела и ведет туда, куда пожелает, куда
прикажет". [5, т.II, с.626-628]
ГЛАВА 11
С УЧИТЕЛЕМ ПО ИНДИИ
Хотя в 1856 г. Е.П.Б. попала в Тибет, ей все же не удалось вступить
тогда в ашрам Учителя. Это не значит, что она Его не видела. Он мог
посещать Индию и она могла встречаться с ним во время своего
пребывания в Индии в 1852-1853 и 1855-1857 гг. Синнет уверяет, что
обучение оккультизму началось в ее двадцатипятилетнем возрасте и
что "в 1857 году ее оккультный Руководитель посоветовал ей
оставить Индию. Это было перед началом беспорядков" "
восстанием сипаев. [20, с.45-48]
Е.П.Б. говорила: "Учитель предложил мне уехать на Яву с
некоторым поручением. Там жили два человека, о которых я думала,
что они чела. В 1869 г. я видела одного из них в доме Махатмы и
узнала его, но он это отрицал". Это означало, что Е.П.Б. была
теперь окончательно принята Учителем и ей надо было выполнять Его
поручения в разных частях света. [14, с.151]
Доказательством того, что Е.П.Б. встретила Учителя и путешествовала
с Ним по Индии, может послужить и другой источник. В 1879 году, в
апреле, она и полковник Олькотт посетили Карли, пещеры недалеко от
Бомбея. Олькотт об этом писал в своем "Дневнике", а Е.П.Б.
в своей книге "Из пещер и дебрей Индостана", которая
состоит из писем, посылавшихся ею в журнал "Русский
Вестник". [18, т. II, гл. IV; 1, гл. II, III]
Эти два источника несколько противоречат друг другу.
По описанию Олькотта, группа путешественников состояла из него,
Е.П.Б., и Мулджи Текерси. Их провожал слуга Бабула.
Е.П.Б. в своей книге пишет: "Мы ехали с тремя знакомыми
индусами. Двое из них когда-то высокой касты, ныне исключены из нее
и "отлучены" от пагоды за сообщество и сношения с нами,
презренными иностранцами. На станции к нам присоединились еще двое
приятелей из туземцев, с которыми мы переписывались из Америки уже
несколько лет. Все они члены нашего Общества, реформаторы юной
Индии и враги браминов, каст и предрассудков, сговорились
отправиться вместе с нами на ежегодную ярмарку храмового праздника
в пещерах Карли, посетив сперва Матаран и Кхандалу. Один из них был
брамин из Пуны, другой мудельяр " помещик из Мадраса, третий
сингалезец из Кераллы, четвертый земиндар " землевладелец из
Бенгала, пятый " громадного роста раджпут, независимый такур из
провинции Раджистана, которого мы давно знали под именем Гулаб Лалл
Синга, а звали просто Гулаб-Синг".* [1, с.41]
В чем причина противоречий в рассказах? Объяснение мы можем найти в
одном из писем Е.П.Б. Синнету; в нем она возражает Селину, который
высказал сомнение в правильности рассказанного ею случая "Может
ли двойник убить?" только потому, что она спутала какие-то
даты. Е.П.Б. в этом письме Синнету настаивала на своих авторских
правах: "Я писала рассказы, основываясь на фактах, которые
происходили в разных местах с живыми людьми, только переводила их
слова... Разве я писала дневник? Или давала какие-то показания, в
которых мне надо было, обрисовывая факты, вспоминать точно, строго
повторять сказанные слова?.. Так же было и с моими "Русскими
письмами" из Индии.
Разве мне надо было сообщать географические названия и т.п. так,
чтобы эти письма служили путеводителем по Индии? Я описывала факты,
как они были, называла имена действующих участников событий, но в
этом литературном произведении я соединила события, происходившие в
разные годы, и описала некоторые феномены, показанные Учителем в
разное время. Разве это преступление?" [14, с.153]
Еще одно подтверждение дал В.С.Соловьев, который в 1884 году
познакомился с Е.П.Б. в Париже:
" Надолго вы здесь? " спросил я.
" А и сама еще не знаю... Хозяин послал...
" Какой хозяин?
" Мой хозяин, учитель, гуру мой, ну назовите его хоть Гулаб Лалл
Сингом из "Пещер и дебрей Индостана". [4, с.14]
После обследования пещер Карли и осмотра ближайшего базара,
путешественники решили провести ночь на какой-то террасе. Заметьте,
как по-разному описывают следующие далее события Е.П.Б. и полковник
Олькотт. Он пишет: "На террасе перед пещерами нас угостили
горячим ужином и после того, как мы налюбовались освещенной луной
панорамой и в последний раз закурили, мы завернулись в одеяла,
легли на каменный пол и проспали спокойно до утра. Бабу Рао сел у
входа на террасу, чтобы заботиться о костре, защищавшем нас от
хищных зверей... То, что в "Пещерах и дебрях" говорится о
нападении ночью огромного тигра, все это фантазия".
Е.П.Б. пишет: "Был организован ужин по восточному обычаю. Мы
сидели на покрытом полу и ели на банановых листах. Тихие,
скользящие шаги слуг, их белые муслиновые одежды и красные тюрбаны,
безграничные просторы земли перед нами, освещенные луной, за нами
старинные темные пещеры, выкопанные людьми неизвестных рас
неизвестно как давно в честь неизвестных доисторических божеств, "
все это увело нас в сказочную страну другой эпохи, которая так
отличалась от нашей".
Здесь без сомнения Е.П.Б. описывает какое-то другое посещение
Карли, с другими дорожными спутниками, среди которых был и Гулаб
Лалл Синг. Е.П.Б. далее пишет: "Я распространюсь о нем более,
нежели о других, потому что об этом странном человеке шли самые
удивительные и разнообразные толки. Ходила молва, что он
принадлежит к секте радж-йогов, посвященных в таинства магии,
алхимии и разных других сокровенных наук Индии. Он был человек
богатый и независимый, и молва не смела заподозрить его в обмане,
тем более, что если он и занимался этими науками, то старательно
скрывал свои познания от всех, кроме самых близких ему друзей.
Гулаб Лалл Синг был независимым такуром из Раджистана, название
которого означает буквально "обитель или земля царей".
Такуры почти все ведут свой род от Сурии (солнце) и потому
называются сурьяванзами, потомками солнца, в гордости не уступая
никому. По их выражению: "земная грязь не может пристать к
лучам солнца", т.е. к раджпутам; поэтому они не признают
никакой касты, кроме браминов, отдавая почести лишь одним бардам,
воспевающим их военные доблести, которыми они так справедливо
гордятся. Англичане страшно боятся их и не решились их обезоружить,
как другие народы Индии. Гулаб Лалл Синг приехал со слугами и
щитоносцами".
"Такуры играют в Индии ту же роль, какую играли в Европе
средневековые бароны феодальных времен. Номинально они подвластны
своим владетельным принцам, или же британскому правительству; но
de facto они ни от кого не зависят. Построенные на
неприступных скалах, их замки, кроме явного затруднения добраться
до них иначе как по одному человеку, гуськом, представляют еще ту
выгоду, что каждый из них сообщается с подземными ходами, тайна
которых переходит лишь наследственно, от отца к сыну. Мы посетили
два из таких подземных покоев; один из них способен поместить в
своих обширных залах целую деревню. Одни йоги (кроме владельцев) и
посвященные адепты имеют свободный к ним доступ. Хорошо известно,
что никакая пытка, " тем более, что они саморучно и ежедневно
прибегают к пытке сами, " не в состоянии заставить их выдать
тайну".
"...До сих пор в разных местах Индии имеются обширные
библиотеки, доступ куда пролил бы яркий свет не только на древнюю
историю самой страны, но и на самые темные гипотезы всемирной
истории. Некоторые из этих наполненных драгоценными рукописями
библиотек находятся во владении туземных принцев и подвластных им
пагод; но большая часть в руках джаинов (самой древней секты) и
такуров Раджпутаны, старинные, наследственные замки которых
разбросаны по всему Раджистану, как орлиные гнезда, на вершинах
скал".
В этом месте своего рассказа Е.П.Б. сообщает, что к их группе
присоединились еще двое: мисс Х. и господин У. Последний был
архитектором и секретарем полковника, а первая " пожилая
художница.
Далее она продолжает: "В эту ночь все мои спутники, кроме меня,
спали как убитые. Свернувшись возле догорающих костров, они нимало
не обращали внимания ни на гул доносившихся с ярмарки тысяч
голосов, ни на продолжительный, глухой, словно раскаты далекого
грома, рев тигров, поднимавшийся из долины, ни даже на громкое
моление пилигримов, шествие которых по узкому карнизу скалы, с
которого мы чуть было не слетели днем, продолжалось взад и вперед
всю ночь. Они приходили партиями по два, по три человека; иногда
шли одинокие женщины. Так как им не было доступа в большую вихару,
на веранде которой мы лежали, то, поворчав, они отправлялись в
боковую келью, нечто вроде часовенки, с изображением Деваки-Мата
(богини-матери) и с наполненным водой танком. Подойдя к дверям,
пилигрим простирался на земле, клал приношение у ног богини и затем
или окунался в "святую воду очищения", или же, зачерпнув
рукой воды из танка, мочил себе лоб, щеки, грудь; потом снова
простирался и шел уже назад, спиной к дверям, где опять
простирался, пока с последним воззванием к "мата, маха
мата!" (матери, великой матери) окончательно не исчезал в
темноте. Двое слуг Гулаб-Синга с традиционными копьями и щитами из
носорожьей кожи, получив приказание охранять нас от диких зверей до
рассвета, сидели на ступеньке над пропастью. Не в состоянии уснуть,
я следила за всем окружающим с возрастающим любопытством. Не спал в
ту ночь и Такур. Каждый раз, как я полуоткрывала отяжелевшие от
усталости веки, мне бросалась в глаза гигантская фигура нашего
таинственного друга...
Поместясь по восточному (с ногами) на одной из высеченных в скале
скамеек, у самой окраины веранды, он сидел неподвижно, обвив обеими
руками приподнятые колена и вперив глаза в серебристую даль.
Раджпут сидел так близко к краю, что малейшее неосторожное
движение, казалось, должно было свергнуть его в зиявшую у ног его
пропасть. Но он двигался не более стоявшей наискось от него
гранитной богини Бхавани. Обливавшее все впереди его сияние месяца
было так сильно, что черная тень под нависшею над ним скалой
делалась еще непроницаемее, оставляя его лицо совершенно во мраке.
Только вспыхивавшее по временам яркое пламя догорающих костров,
обливая темно-бронзовое лицо горячим отсветом, дозволяло порой
разглядеть неподвижные черты сфинксоподобного лика, да как угли
светящиеся, такие же неподвижные глаза.
Что это? Спит он или замер? Замер, как замирают посвященные
радж-йоги, о которых он сам рассказывал утром... О Боже мой! Хоть
бы заснуть!.. Вдруг громкое продолжительное шипение, раздавшееся у
самого уха, как бы из-под сена, на котором мы свернулись, заставило
меня внезапно вскочить с какими-то неясно определенными
воспоминаниями о "кобре". Затем пробило раз, другой... То
был наш американский дорожный будильник, как-то нечаянно попавший
под сено. Сделалось смешно, и стыдно за невольный испуг.
Но ни шипение, ни громкий бой часов, ни мое быстрое движение,
заставившее мисс Б*** сонливо приподнять голову, не пробудили
Гулаб-Синга, который все также висел над пропастью, как и прежде.
Прошло еще с полчаса. Несмотря на долетавший издалека гул
празднества, все кругом было тихо и неподвижно; сон бежал от
меня все более и более. Подул свежий предрассветный и довольно
сильный ветер, разом зашелестевший листьями и вскоре закачавший
кругом нас вершинами торчавших из бездны деревьев. Все мое внимание
было теперь сосредоточено на группе трех сидевших предо мною
раджпутов: на двух щитоносцах и их господине. Не знаю почему, но
оно было особенно привлечено в эту минуту длинными развевающимися
на ветру волосами слуг, сидевших сбоку веранды и более защищенных
от ветра, нежели их саиб. При взгляде в его сторону, мне
показалось, будто вся кровь у меня застыла в жилах: висевшую возле
него крепко привязанную к колонне кисейную вуаль (топи) хлестало со
всех сторон ветром; длинные же волосы саиба лежали неподвижно,
словно приклеенные к плечам: ни один волос не шевелился, ни
малейшего движения в легких складках обвивавшей его белой кисеи;
изваянная статуя не может казаться неподвижнее...
Да что ж это такое? Бред, галлюцинация или изумительная, непонятная
действительность? Крепко зажмурив глаза, я было решилась не глядеть
долее. В эту минуту что-то захрустело в двух шагах от ступени, и
длинный черный силуэт " не то собаки, не то дикой кошки " ясно
очертился на светлом фоне неба. Животное стояло на краю обрыва
боком, и высокий, трубою хвост то подымался, то опускался в
воздухе... Оба раджпута быстро, но неслышно встали и повернули
голову к Гулаб-Сингу, как бы ожидая приказаний... Да где же сам
Гулаб-Синг? На месте, где за минуту до этого он так неподвижно
сидел, никого не оказалось; лежала лишь одна сорванная ветром
топи... Страшный, продолжительный рев вдруг оглушил меня, заставив
вскочить на ноги; рев этот, проникнув в вихару, казалось, разом
пробудил уснувшее эхо и отозвался глухими раскатами вдоль всего
обрыва. Господи... тигр! Не успела эта мысль еще ясно сложиться в
уме моем, как захрустели деревья, и словно чье-то тяжелое тело
покатилось в пропасть. Все мгновенно вскочили; мужчины схватились
за ружья и револьверы; произошла страшная суматоха...
" Что с вами? " раздался спокойный голос Гулаб-Синга со скамьи,
где он снова сидел, как ни в чем не бывало. " Что это вас всех
испугало?
" Тигр! Ведь это был тигр? " посыпались вопросы европейцев и
индусов. Мисс Б*** дрожала, как в лихорадке.
" Тигр, или что другое, теперь это для нас очень мало значит. Что
бы ни было, теперь оно лежит на дне пропасти, " отвечал, зевая,
раджпут. " Вы, кажется, особенно встревожены? " добавил он с
легкой иронией в голосе, обращаясь к истерически рыдавшей
англичанке, которая, видимо, колебалась, упасть ли ей в обморок или
нет.
" И почему это правительство не уничтожит всех этих ужасных
зверей? " всхлипывала наша мисс, вполне веровавшая во
всемогущество своего правительства.
" Вероятно потому, что наши повелители приберегают порох на
нас самих, делая нам честь считать нас опаснее тигров, " отрезал
Гулаб-Синг.
Чем-то грозным и вместе насмешливым звучало это слово
"повелители" в устах раджпута.
" Но каким же образом вы отделались от "полосатого?" "
допытывался полковник. " Разве кто стрелял?
Огнестрельное оружие только у вас, европейцев, считается
единственным или по крайней мере самым верным способом одолевать
диких зверей. У нас, дикарей, есть другие средства, даже более
опасные, " пояснил бабу Нарендро Дас-Сен. " Вот, когда вы
приедете к нам в Бенгалию, то будете иметь хороший случай
познакомиться с тиграми; они приходят к нам непрошенные и днем и
ночью, даже в городах...
Начинало светать, и Гулаб-Синг предложил спуститься вниз и до
первых жаров осмотреть другие пещеры и развалины крепости. В пять
минут все было готово к завтраку, и в половине четвертого мы
отправились другою, более покатою дорогой в долину, на этот раз без
особенных приключений. Только Махрат, не говоря ни слова, отстал от
нас и исчез".
"Осмотрев Логарх, крепость, взятую Сиваджи в 1670 году у
могулов, и ныне разрушенные покои, где вдова Нана Фарнавиза под
предлогом протекции и 12000 рупий пенсии со стороны Англии
сделалас ь de facto пленницей генерала Уэлеслея в 1804 году,
мы поехали в богатую и когда-то укрепленную деревню Варгаон. Там мы
решили переждать знойные часы (от 9 утра до 4 пополудни) и потом
ехать в исторические знаменитые пещеры Бирзы и Баджах, милях в трех
от Карли.
Часа в два пополудни, когда, обвеваемые огромными протянутыми через
всю длину комнаты панками, мы, несмотря на то, сильно охали от
жары, неожиданно предстал нам исчезнувший с дороги приятель наш "
махратский брамин. Сопровождаемый полдюжиной дакни (жителей
Деканского плато), он тихо ехал верхом, сидя почти на ушах лошади,
которая фыркала и очень неохотно шла; когда же он подъехал к
крыльцу веранды и спрыгнул с коня, мы увидали в чем дело: поперек
седла лежал, волоча по земле хвост, громадный тигр. Из полуоткрытой
пасти висела кусками запекшаяся черная кровь. Его сняли и положили
у порога.
Неужели это наш ночной посетитель? " мелькнуло у меня в уме. Я
взглянула на Гулаб-Синга. Он лежал в углу на ковре, опершись
головой на руку и читал; брови его слегка нахмурились, но он не
произнес ни слова. Молчал и брамин, привезший тигра, тихо отдавая
приказание, словно он приготовился к торжественному таинству. По
народному суеверию, то было действительно "таинством", как
мы это скоро узнали...
Клочок шерсти тигра, убитого не пулей или каким-либо холодным
оружием, а словом, считается самым верным талисманом против
нападения ему подобных. "Такие случаи чрезвычайно редки, "
говорил нам махрат, " так как чрезвычайно трудно встретить
человека, обладающего этим словом. Отшельники йоги и садду
не убивают их, считая убиение даже тигра или кобры грехом, а просто
отстраняют от себя зверей. Есть только одно братство
в Индии, члены коего обладают всеми секретами и для которых нет
в природе тайн... А что тигр был убит не вследствии падения со
скалы (они никогда не оступаются), не пулей и не каким-либо другим
орудием, а просто словом Гулаба Лалл Синга, то в этом нам
порукой тело самого зверя". "Я нашел его очень скоро, "
продолжал рассказывать брамин, " в кустах, где он лежал, прямо под
нашей вихарой, и у подножия скалы, с которой он скатился вниз уже
мертвым... Гулаб Лалл Синг, " ты радж-йог, и я тебе
кланяюсь!..", " добавил гордый брамин, присоединяя к слову
дело и простираясь перед Такуром на землю.
" Не говори пустого, Кришнарао! " перебил его Гулаб-Синг, "
Вставай и не представляй из себя шудры... Тигр просто свалился со
скалы и сломал себе при падении шею. Иначе нам пришлось бы
употребить в дело оружие, а не слова...
" Повинуюсь тебе, саиб, но... прости, что верю все-таки в
свое... Ни один радж-йог еще не сознавался, что он
принадлежит к братству, с тех пор, как существует гора Абу.
Он стал оделять нас клочками шерсти, вырываемой им у мертвого
зверя. Все молчали. Со странным чувством любопытства я стала
наблюдать над группой моих спутников. Полковник (президент нашего
общества) сидел, потупив глаза в землю и очень бледный; секретарь
его, мистер У***, курил сигару и лежал навзничь, вперив холодные,
ничего не выражающие глаза в потолок. Он молча принял клочок шерсти
и спрятал его в портмоне. Индусы стояли над тигром, а сингалезец
чертил какие-то каббалистические знаки на лбу у зверя. Один
Гулаб-Синг продолжал лежать, спокойно читая в углу. Мисс Б*** тихо
предложила мне вопрос: "Знает ли наше правительство о
существовании этого братства, и дружелюбно ли расположены радж-йоги
к англичанам?"
" О, чрезвычайно дружелюбно! " серьезно отвечал раджпут, прежде
чем я успела раскрыть рот, " Если они только существуют: одни
радж-йоги мешали до сей поры индусам перерезать всем вашим
соотечественникам горло, удерживая их... словом.
Англичанка не поняла". [1, с. 41, 42, 58, 76-78]
Описание путешествия, приведенное в "Пещерах и дебрях" и
то, которое сделано Олькоттом в его "Страницах старого
дневника", отличаются, начиная с пещер Карли. В то время, как
полковник говорит лишь о действительном путешествии 1879 года в
Аллахабад, Конпур, Бхартпур, Джайпур, Амбер, Агру, Сахаранпур и
Мируту, " Е.П.Б. использует свои воспоминания о более ранних
путешествиях, когда она поехала в Насик, чтобы осмотреть там
пещерные храмы; в Чандвад, где находятся так называемые Энке-Тенке,
также пещерные храмы; в "мертвый город" Манду и в пещеры
Багх в 50 милях оттуда.
В 1879 г. действительное путешествие продолжалось только три
недели. Е.П.Б., после того, как в "Пещерах и дебрях"
описала почти весь маршрут, пишет: "В нашем распоряжении было
еще 7 недель. Куда следовало бы направиться? Как лучше всего
использовать это время?".
Характер путешествия в обеих экспедициях был очень различным. В
1879 г. это была поспешная поездка по железной дороге, но в
"Пещерах и дебрях" она пишет: "Ежедневно бродили мы
через реки и джунгли, по селам и развалинам старых крепостей, по
проселочным дорогам между Насиком и Джепельпуром; днем, проезжая из
одной деревни в другую, частью в арбах на волах, иногда на слонах,
а не то так и в пальках (в паланкинах) и верхом, а ночью "
обыкновенно разбивали палатку, где ни попало... Гулаб-Синга не было
с нами, но благодаря магическому его влиянию мы всюду встречали
привет. Он послал провожать нас и руководить нами в дороге своего
доверенного слугу. И если бедные, голые крестьяне дичились и часто
запирали перед нами двери, то все брамины были так услужливы, как
только можно было пожелать..." [1, с.98, 99]
По-видимому в этой экспедиции у Е.П.Б. была определенная цель:
исследование пещер и пещерных храмов. Очень интересен один из ее
выводов. Она пишет: "Весьма замечательно то обстоятельство, что
почти все без исключения пещерные храмы Индии вырыты в
конусообразных скалах и горах, словно древние строители нарочно
отыскивали такие природные пирамиды. О странной и необычайной,
нигде не виданной мною, кроме Индии, форме уже замечено при
описании поездки в Карли. Случай ли это, или же одно из правил
религиозного зодчества тех далеких времен? А кто тут подражатель?
Зодчие ли египетских пирамид, или же неизвестные строители
подземных храмов Индии? Как в пирамидах, так и в храмах, все
кажется геометрически рассчитанным и, подобно пирамидам, вход во
храмы находится не внизу, но на известном расстоянии от подножия
горы. Природа, как известно, никогда не подражает искусству, а
напротив, последнее всегда старается воспроизвести формы природы. И
если даже в этом сходстве между символами Египта и Индии не
найдется ничего, кроме случайности, то остается только сознаться,
что игра случая бывает иногда необъяснима. Далее нам придется, быть
может, представить более веские доказательства тому, что Египет
заимствовал многое у Индии".
Подобное же пишет Е.П.Б. о пещерах Насика: "Первые пещеры
вырыты на конусообразном холме саженях в сорока от подножия...
Затем целый лабиринт келий, очевидно, буддистских
отшельников..." [1, с.94] (См. также о пещерах Багх, где
говорится то же самое).
О пещерах Энкай-Тенкай: "В 12 милях на юго-восточной стороне
Чандвада находится целый город пещерных храмов... Опять, как и в
прочих пещерах, храмы на высоте ста футов над подножием, а холм
пирамидальный".* [1, с.104]
О цели своих путешествий по Индии она пишет: "Бенарес, Праяга
(ныне Аллахабад), Насик, Хардвар, Бадринат, Матура " вот те
священнейшие места древней доисторической Индии, которые одно за
другим мы собирались посетить, но конечно не так, как их
обыкновенно посещают туристы "a vold'oiseau" ("с
птичьего полета"), с дешевым гидом в кармане и под командой
сбивающего вас и с ног и с толку чичероне. Нет, мы хорошо знали,
что вокруг всех этих мест, словно плющ на развалинах старых замков
обвилось предание, веками наросли сорные травы фантазии, пока,
наконец, по примеру этих паразитных растений, постоянно сдавливая в
своих холодных объятиях стены, они совсем не разрушили первобытные
формы здания, и археологу также трудно по обезображенным, усыпающим
окрестности остаткам судить об архитектуре когда-то целого здания,
как и для нас из этой массы легенд отделить плевелы от настоящего
зерна". [1, с.84]
Еще раз она говорит об этом последнем маршруте, но несколько иначе:
"Мы приготовлялись увидеть Бенарес, город 5000 храмов и
стольких же обезьян; Каунпур, прославленный кровавым мщением
Нана-Саиба, и развалины города солнца, разрушенного, по мнению
Кольбрука, около 6000 лет тому назад; Агру и Дельхи, и затем,
объехав весь Раджистан, с его тысячами такурских укрепленных
замков, крепостей, разрушенных городов и легенд, намеревались
проехать в Лахор, столицу Пенджаба, и остановиться наконец в
Амритсаре". [1, с.83]
Надо заметить, что в Лахоре Е.П.Б. закончила записи, а Лахор был
тем городом, где в 1856 г. она встретила Кюльвейна и его спутников,
и они вместе пытались попасть в Тибет через Кашмир и Ладакх.
ГЛАВА 12
ПЕЩЕРЫ БАГХ
В главе книги "Из пещер и дебрей Индостана", которая так
озаглавлена, Блаватская рассказывает о другом случае, когда
Гулаб-Синг спас путешественников. Он на время их покинул, но
вернулся в самый критический момент. Она пишет:
"Подобно всем пещерным храмам в Индии, вырытым, как я
подозреваю, аскетами с целью искушать человеческое терпение, и эти
кельи находятся на вершине почти отвесной горы... Семьдесят две
высеченные в скале ступени, заросшие мхом и колючками, с глубокими
выбоинами, которые громко свидетельствовали о несметных миллионах
ног пилигримов, выбивавших их в продолжении двух тысяч лет, "
таков для начала парадный ход в Багхские пещеры. Прибавьте к
прелестям подобного подъема множество горных ручьев,
просачивающихся между камнями, никто не удивится, что мы в то утро
положительно изнемогали под бременем жизни и археологических
затруднений. Бабу, который, сняв туфли, скакал по колючкам с такой
же легкостью, как если бы у него вместо человеческих подошв были
копыта, посмеивался над "слабыми европейцами" и только еще
больше бесил нас...
Но взобравшись на вершину горы, мы перестали роптать, почувствовав
с первого взгляда, что будем вполне вознаграждены за всю нашу
усталость. Едва мы взошли на небольшую расстилавшуюся под далеко
нависшею над ней бурою скалой площадку, как перед нами открылась
через прямоугольное отверстие, футов в шесть шириной, целая
амфилада темных пещер. Мы были поражены мрачным великолепием этого
давно покинутого храма. Не теряя времени на подробный осмотр
потолка над площадкой, очевидно служившего когда-то верандой, над
портиком с его торчащими сверху, как большие черные зубы отломками
того, что некогда было колоннами, и не останавливаясь даже
осмотреть две комнаты по обеим сторонам древней веранды, одну с
разбитым идолом какой-то плосконосой богини, другую с Ганешей, "
мы приказали зажечь факелы и вошли внутрь первой залы...
Прямо против входа дверь ведет в другую залу, продолговатую, с
двумя шестиугольными колоннами и с нишами по бокам, в которых стоят
довольно хорошо сохранившиеся статуи: богини в 10 футов вышины и
несколько богов в 9 футов. За этою " вход в комнату с алтарем. Это
правильный шестиугольник в три фута между углами, под высеченным из
цельной скалы куполом. Сюда не впускался, как и ныне не впускается,
никто, кроме посвященных в таинства адитума. Кругом " кельи
бывших жрецов; их около двадцати. Осмотрев алтарь, мы было уже
собрались идти далее, как полковник, взяв из рук одного из слуг
факел отправился с двумя другими осматривать эти боковые комнаты.
Через несколько минут раздался его голос, громко звавший нас из
второй кельи налево. Он нашел секретный ход и кричал нам:
"Пойдемте далее... надо увериться, куда он ведет!.."
" В берлогу одного из "оборотней"... Смотрите в оба,
полковник... берегитесь тигров!.. " прокричал за нас в ответ Бабу.
Но по дороге к "открытиям" нашего президента было нелегко
остановить. Мы пошли на его зов.
" Комната... потайная келья!.. Лезьте все за мною... целый ряд
комнат!.. Мой факел потух!.. несите спички... факелы!..
Но лезть за ним и нести факелы оказывалось легче на словах, чем на
деле. Факельщики наотрез отказались лезть и чуть было не
разбежались со страха. Мисс Б*** брезгливо посматривала на
закопченную стену и на свой туалет, а У*** поместился на
отвалившемся куске колонны и решил, что не пойдет, а закурит сигару
и, окруженный отрядом трусливых факельщиков, станет нас ожидать. В
стене было несколько выступов, очевидно, высеченных позднее пещеры,
а на полу валялся большой, как бы нарочно высеченный в неправильную
форму камень, соответствующий своей формой дыре в стене. Бабу на
своем живописном языке тотчас же указал нам на него, как на бывшую
"затычку" потаенного хода. При тщательном осмотре мы
убедились в очевидном намерении каменщика-строителя сделать его
похожим и даже ничем не отличающимся от прочих неровностей грубо
обтесанной стены. К тому же, мы нашли в нем нечто вроде стержня, на
котором его, вероятно, и поворачивали, когда являлась надобность
открывать этот выход.
Первым полез в дыру, продолговатую, фута в три вышины, но не более
двух в ширину " наш мускулистый "воин божий", а так как
дыра, когда он стал на кусок колонны, приходилась почти на середине
груди этого пенджабского Еруслана Лазаревича, то он и влез довольно
легко. За ним, с ловкостью обезьяны, спрыгнул Бабу и, втащив факел,
осветил всю комнату. Затем, с помощью Акали, который втаскивал меня
сверху за руки, и Нараяна, помогавшего снизу, меня благополучно,
хотя и с усилием, перегрузили через отверстие, в котором я,
впрочем, изрядно застряла, сильно оцарапав при этом о стены руки.
Как ни тяжелы археологические расследования при пяти пудах бренного
тела, я однако же чувствовала, что с двумя такими геркулесами, как
Рам-Рунджит-Дас и Нараян, смело могла бы отправиться хоть на самые
вершины Гималаев. Последними полезли мисс Б***, которая чуть было
не проглотила горсть свалившихся ей в вечно открытый рот пыли и
камешков, а за нею Мульджи. Но У***, который предпочел на этот раз
чистоту своих белых панталон осмотру святынь незапамятной
древности, остался внизу с людьми...
Что касается нас, то мы полезли во второе отверстие под
водительством на этот раз Нараяна. Он бывал здесь и прежде, и по
этому поводу рассказал нам весьма странную историю. Он уверял, и
весьма серьезно, будто такие комнаты тянутся одна за другою до
самой вершины горы. Затем они повертывают в сторону, спускаясь вниз
до огромного подземного жилища, где по временам живут радж-йоги.
Желая удалиться на время от света и провести несколько дней в
уединении, радж-йоги находят его там, в подземном жилище. Наш
президент как-то сбоку странно покосился через очки на Нараяна, но
промолчал. Индусы не противоречили.
Вторая келья была во всем подобна первой и имела такое же
отверстие. Через него мы пролезли в третью, где и сели отдохнуть.
Здесь я почувствовала, что мне становится трудно дышать; но, приняв
это просто за одышку, действие усталости, ничего не сказала
товарищам, и мы полезли в четвертую келью. Только отверстие в эту
было завалено до двух третей мелкими камнями и землей, и нам
пришлось минут двадцать откапывать его прежде, чем мы могли
пролезть далее. Как нам сказал Нараян, комнаты все шли в гору; пол
одной находился на уровне с потолком предыдущей. Четвертая келья
была в развалинах, но две повалившиеся колонки составили как бы
ступени к отверстию пятой кельи и, казалось, представляли менее
затруднения. Но тут полковник, остановив занесшего уже было ногу
Нараяна, лаконически заметил, что теперь пришло время держать
совет. "Выкурить трубку совещания", сказал он, употребляя
выражение краснокожих индейцев.
" Если Нараян говорит правду, то ведь этак мы можем путешествовать
из одного отверстия в другое до завтрашнего дня?
" Я сказал правду, " как-то торжественно отвечал Нараян, " но с
тех пор, как я был здесь, мне говорили, будто несколько отверстий
уже завалено, а именно в следующей за этой келье.
" Ну, стало быть, нечего и думать идти далее. Но кто же завалил
их? Или просто они от времени обрушились?
" Нет... их завалили нарочно... они...
" Кто они? Оборотни, что ли?..
" Полковник, " промолвил с усилием индус, и даже при постепенно
слабеющем свете факелов можно было заметить, как задрожали у него
губы, а сам он побледнел, " полковник... Я говорю серьезно, и не
шучу!
" Да и я не шучу. Кто же это они?
" Братья... Радж-йоги; некоторые из них живут недалеко
отсюда.
Полковник откашлялся, поправил очки и, помолчав немного, с заметным
неудовольствием в голосе наконец проговорил:
" Послушайте, мой милый Нараян, не думаю, чтобы вашей целью могло
быть желание морочить нас... Но неужели вы хотите нас заставить
поверить или сами верите, что кто-либо в мире, даже спасающийся в
джунглях аскет, мог жить в местах, куда не залезают даже тигры и
откуда сами летучие мыши ретируются за недостатком воздуха?
Посмотри на огонь факелов... Еще такие две комнаты " и мы
задохнемся! " Действительно, наши факелы совсем потухали, и мне
становилось чрезвычайно трудно дышать. Мужчины тяжело переводили
дух, а Акали громко сопел.
" И однако же, я говорю святую истину, далее живут они... Я сам
был там.
Полковник задумался и стоял в видимой нерешимости перед входом.
" Вернемся назад! " неожиданно заорал Акали. " У меня кровь идет
из носа.
В эту самую минуту со мной произошло нечто столь же неожиданное,
как и странное для меня тогда: я почувствовала, как вдруг у меня
сильно закружилась голова, и я почти в беспамятстве скорее упала,
нежели опустилась на обломок колонны, прямо под отверстием в пятую
келью. Еще секунда, и несмотря на тупую, но сильную, как удары
молота, боль в висках, мною стало овладевать невыразимое чувство
отрадного, чудного спокойствия; я смутно сознавала, что был уже не
грозящий, а действительный обморок; что через несколько секунд,
если меня не вынесут на воздух, я должна буду умереть. И однако же,
хотя я не могла уже пошевельнуть ни одним пальцем, ни произнести и
одного звука, я не испытывала ни малейшей агонии, ни искры страха в
душе: одно только апатичное, но невыразимо приятное чувство
успокоения, полное затишье всех чувств, кроме слуха. На минуту я,
должно быть, совсем потеряла сознание, но помню как перед тем глупо
внимательно прислушивалась к мертвенному вокруг меня молчанию.
Неужто это смерть? " раз неясно мелькнуло у меня в голове. Затем
мне показалось, будто меня стали обвевать чьи-то мощные крылья:
"Добрые, добрые крылья, ласковые, добрые крылья"... словно
выбиваемые маятником, отчеканивались у меня эти слова в мозгу, и я
идиотически внутренне засмеялась им. Потом я стала отделяться от
колонны и знала скорее, чем чувствовала, что падаю в какую-то
бездну, все ниже и ниже, среди глухого отдаленного грома. Но вдруг
раздался громкий голос: я его не слухом услыхала, а словно
почувствовала... В нем было что-то осязательное, что-то разом
задержавшее меня в моем беспомощном падении и остановившее его. То
был давно известный, хорошо знакомый мне голос, признать который в
эту минуту я не имела сил. Среди грома голос этот сердито раздался
издалека, как будто из самого поднебесья, и, прокричав на языке
хинди: "Диувана Тумере у анека кья кама тха?" (Безумцы!
Какая нужда была вам сюда заходить?) замолк...
Как меня протащили затем через пять узких отверстий, останется для
меня навеки тайной... Я пришла в себя уже внизу на веранде, где дул
со всех сторон ветер, так же скоро, как и повалилась наверху, в
наполненной гнилым воздухе келье. Когда я совсем оправилась, то
прежде всего мне бросилась в глаза нагибавшаяся надо мною высокая
мощная фигура, вся с головы до ног в белом, и черная как смоль,
раджпутская борода. Но лишь только я узнала обладателя бороды, как
разом изъявила свою искреннюю радость, спросив его тут же:
"Откуда Вы взялись?" То был наш друг, Такур
Гулаб-Лалл-Синг, который обещав встретить нас в Северо-Западных
провинциях, теперь являлся нам, как будто спадший с неба или
выросший из-под земли, " в Багхе!
Действительно, можно было полюбопытствовать и спросить у него,
откуда и как это он пожаловал к нам, тем более, что не меня одну
поразило его присутствие. Но мой несчастный обморок и плачевное
состояние прочих исследователей подземелья делали всякие расспросы
на первое время почти невозможными. С одной стороны, мисс Б***
насильно закупоривала моим носом свою склянку с нашатырным спиртом;
с другой, "божий воин" " весь в крови, как будто и в самом
деле только-что сражался с афганами; далее Мульджи с сильной
головной болью. Один полковник да Нараян отделались легким
головокружением. Что же касается Бабу, то его никакие углекислые
газы, кажется, не в состоянии были доканать, а также как и свирепые
солнечные лучи, убивавшие других наповал, безвредно скользили по
этой неуязвимой бенгальской оболочке. Ему только очень хотелось
есть... Наконец, из запутанных восклицаний, междометий и
объяснений, мне удалось узнать следующее:
Когда Нараян, первый заметив, что я в обмороке, бросился ко мне и
мигом оттащил назад к отверстию, из верхней кельи раздался вдруг
голос Такура и как громом поразил их на месте. Прежде чем они могли
прийти в себя от изумления, Гулаб-Синг вышел из верхнего отверстия
с фонарем в руках, и соскочив вниз, кричал им из следующего
отверстия, чтобы они поскорее "подавали" ему "бай"
(сестру). Это "подавание" такого грузного предмета, как моя
тучная особа, и представившаяся моему воображению вся эта картина
чрезвычайно рассмешили меня тогда. Но мисс Б*** сочла священным
долгом своим обидеться за меня, хотя на нее никто и не обратил
внимания. Сдав с рук на руки полумертвую поклажу, они поспешно
последовали за Такуром; но Гулаб-Синг, по их рассказам, все как-то
умудрялся, несмотря на затруднение, причиняемое ему подобным
багажом, действовать и без их помощи. По мере того, как они
пролезали через верхнее отверстие, он был уже у другого, нижнего и,
сходя в одну келью, они только успевали видеть мельком его
развевающуюся белую садру, исчезающую из одного хода в следующий,
нижний. Аккуратный до педантизма, точный во всех своих
исследованиях, полковник никак не мог сообразить, каким это образом
Такур мог препровождать так ловко почти бездыханное тело из одного
конца отверстия в другой! "Не мог же он выбрасывать ее перед
собою из прохода вниз; иначе она разбилась бы...", " рассуждал
он. "Еще менее возможно думать, чтобы сойдя вниз первым, он
затем протаскивал ее за собою. Непостижимо!.." Мысль эта долго
преследовала полковника, пока не стала чем-то вроде задачи: что
появилось первым " птица или яйцо? А Такур на все вопросы только
пожимал плечами, отвечая, что не помнит; что он просто выносил меня
из келий как можно скорее и поступал, как только умел; что ведь они
все шли вслед за ним и должны были видеть, и, наконец, что в
подобные минуты, когда всякое мгновение дорого, "люди не
думают, а действуют", и тому подобное.
Но все эти соображения и трудность объяснить процедуру загадочного
передвижения явились лишь впоследствии, когда нашлось время думать
и размышлять о случившемся. Теперь же никто ничего еще не знал о
том, как и откуда явился в такую минуту наш Гулаб-Синг. Сойдя вниз,
они нашли меня, лежавшую на ковре на веранде, и Такура, отдающего
приказания двум слугам, подъехавшим из-за горы верхами, а мисс Б***
в "грациозном отчаянии" с открытым ртом, таращившую изо
всей мочи глаза на Гулаб-Синга, которого она, кажется, серьезно
принимала за "материализованного духа".
Между тем, объяснение нашего друга было, на первый взгляд, и
просто, и весьма естественно. Он был в Хардваре с Суами
[Даянандой], когда тот послал нам письмо, чтобы отложить наш приезд
к нему на время. Приехав из Джабельпура в Кандву, по Индорской
железной дороге, он побывал у Холькара по делам и, узнав, что мы
здесь, решил присоединиться к нам, ранее, чем предполагал.
Достигнув Багхи поздно вечером, накануне, и не желая тревожить нас
ночью, узнав, наконец, что мы будем в пещерах утром, он заранее
приехал встретить нас. Вот и вся тайна...
" Вся?.. " воскликнул полковник, " Разве Вы знали, что мы
залезем в кельи, когда забрались туда ожидать нас?..
Нараян едва дышал и смотрел на Такура глазами лунатика. Тот даже
бровью не повел.
" Нет, не знал. А в ожидании вашего приезда зашел посмотреть на
кельи, которые давно не видел. А там замешкался и пропустил
время...
" Такур-саиб, вероятно, вдыхал в себя свежий воздух в кельях... "
ввернул словцо Бабу, скаля зубы.
Наш президент ударил себя по лбу и даже привскочил.
" И в самом деле!... Как же Вы могли выдержать так долго?.. Да!..
Но откуда же Вы прошли в пятую келью, когда выход был завален в
четвертую, и нам пришлось самим откапывать его?
" Есть и другие ходы. Я прошел внутренним, давно известным мне
путем, " спокойно отвечал Гулаб-Синг, раскуривая гэргэри. " Не
все следуют по одной и той же дороге, " добавил он медленно и
как-то странно, и пристально взглянул в глаза Нараяну, который
согнулся и почти припал к земле под этим огненным взглядом. " Но
пойдемте завтракать в соседнюю пещеру, где все должно быть готово.
Свежий воздух вас всех поставит на ноги...
Выйдя из главной пещеры, в 20 или 30 шагах на юг от веранды, мы
наткнулись на другую такую же пещеру, к которой надо было идти по
узкому карнизу скалы. В эту вихару нас Такур не пустил, боясь после
нашего несчастного опыта с кельями, что у нас сделается
головокружение. Мы сошли по раз уже пройденным ступеням на берег
реки и, повернув по направлению к югу, обогнули гору, шагов на 200
от лестницы, и оттуда поднялись в "столовую", по выражению
Бабу. В качестве "интересной больной", меня понесли по
крутой тропинке в собственном складном стуле, привезенном мною из
Америки, никогда меня не покидавшем в дороге, и благополучно
высадили у портика третьей пещеры". [1, с.179, 183-190]
"В ту ночь мы ночевали в долине на берегу ручья, разбив палатки
под тенистою смоковницей. Нарочно свернув с пути в Бомбей, чтобы
повидаться с нами и исполнить поручение Суамиджа, санньязи сидел с
нами далеко за полночь, рассказывая о своих странствиях и чудесах
своей когда-то великой родины, о старом "льве" Пенджаба
Рунжит-Синге и его геройских подвигах...
Но наш новый знакомый был уроженец Амритсара в Пенджабе и воспитан
в "Золотом храме", что на Амрита-Сарас (Озере Бессмертия).
Там находится их верховный гуру-учитель сикхов, который никогда не
выходит за пределы своего храма, где он сидит целые дни, изучая
священное писание этой странной, воинственной секты " книгу
Адигранта... Сикхи взирают на него как тибетские ламы
взирают на своего далай-ламу. Как последний есть воплощение Будды
для лам, так амритсарский маха-гуру " воплощение основателя секты
сикхов, Нана ка, хотя по их понятиям Нанак никогда не был
божеством, а только пророком, вдохновляемым духом Единого Бога....
Наш саньязи... был настоящим акали " одним из шестисот
священников-воинов, приставленных к "Золотому храму" для
божественного служения и его охраны от нападения жадных мусульман.
Звали его Рам-Рунджит-Дас, и его наружность вполне соответствовала
принадлежащему ему титулу "Божьего воина", как себя
величают храбрые акали... Он скорее походил на геркулесоподобного
центуриона древних римских легионов, нежели на кроткого служителя
алтаря, хотя бы и сикхского.
Рам-Рунджит-Дас предстал перед нами верхом на прекрасной лошади...
Еще издали он был признан нашими индусами за акали по совершенно
отличному от других туземцев костюму. На нем была яркоголубая
туника-безрукавка " совершенно такого покроя, как мы видели на
изображениях римских воинов; на его мускулистых огромных руках были
широкие стальные браслеты и щит за спиной. На голове конической
формы синий тюрбан..." [1, с.156, 157]
"После завтрака мы простились с "божьим воином",
который направлялся по дороге в Бомбей. Почтенный cикх крепко пожал
нам всем руки и, приподняв правую руку ладонью вперед, с серьезным
и важным видом давал нам всем поочередно свое пастырское
благословение по обычаю последователей Нанака. Но когда он дошел до
полулежавшего на земле Такура, облокотившегося на седло вместо
подушки, с ним произошла резкая перемена. Она была до того резка и
очевидна, что всем нам бросилась в глаза: до того времени он быстро
переходил от одного к другому, пожимая каждому руки и затем
благословляя; но когда его взгляд опустился на рассеянно глядевшего
на приготовления к отъезду Гулаб-Синга, то он внезапно остановился,
и важное, немного горделивое выражение его лица перешло во что-то
словно униженное и сконфуженное. Затем вместо обычного
"намасте" ("кланяюсь вам"), наш акали совершенно
неожиданно для нас простерся перед Такуром на землю. Благоговейно,
словно перед своим амритсарским гуру, отчетливо прошептал он:
"Апли аднья, садду саиб, аширват"... ("Повелевай
слугою... святой саиб... благослови раба") " и так и замер на
земле...
Мы были так поражены этой выходкой, что сами как будто чего-то
сконфузились; но ни один мускул не дрогнул на спокойном и
бесстрастном лице таинственного Раджпута. Он медленно отвел глаза
от реки и перевел их на лежащего пред ним акали; а затем просто, не
проронив ни одного слова, слегка дотронулся до его головы
указательным пальцем и, встав, заметил, что и нам пора ехать...
Всю дорогу он следовал за нашим, тихо ехавшим по глубокому песку
экипажем, верхом и рассказывал о местных преданиях Хэрвара и
Раджистана, сложившихся с незапамятных времен в народе эпических
легендах и о великих деяниях Гери-Кула ("Гери-Кула"
буквально: из фамилии или семейства Солнца. Кула по санскритски:
фамилия, прозвище. Раджпутские принцы, особенно Махарани
Уйдейпурские, чрезвычайно гордятся своим астрономическим
происхождением), принцев-богатырей расы Гери (Солнца). Это имя
"Гери-Кула" заставляет серьезно предполагать многих
ориенталистов, что кто-нибудь из этой фамилии эмигрировал в Египет,
в темные доисторические времена первых фараоновских династий,
откуда древние греки и переняли вместе с именем и предания, сложив
таким образом свои легенды о боге-солнце Гер-Кулесе. Древние
египтяне боготворили сфинкса под именем "Гери-мукха" " или
Солнца на небосклоне. На той горной цепи, что обрамляет
Кашмир, к северу находится, как известно, громадная, похожая на
голову вершина (13000 футов над уровнем моря) и называется
Гери-Мукх. Имя это встречается в древнейших Пуранах. Почему гг.
филологи не позаймутся этим странным совпадением имен и легенд?
Кажется, почва богатая..." [1, с.192,193]
Так как следующий рассказ длинен и сложен, то ему следует отвести
особую главу, и она будет озаглавлена так же, как в "В пещерах
и дебрях Индостана".*
ГЛАВА 13
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
"Вечером нас завезли в какую-то кругом обрамленную лесом глухую
лощину, из которой мы выехали на берег огромного озера. Здесь снова
приключилось с нами нечто на первый взгляд не совсем обыкновенное,
но в сущности весьма загадочное. Мы вышли из экипажей; у берега,
густо заросшего тростником (не по нашим русским понятиям
"тростником", а тростником, скорее соответствующим
Гулливеровским описаниям Бробдингнагской природы) стоял большой,
новый, привязанный к тростнику паром. Около парома не было никого,
и берег казался совершенно пустым. Оставалось еще часа полтора, два
до солнечного заката. В то время, как наши люди с телохранителями и
слугами Такура выкладывали из таратайки наши узелки и поклажу и
переносили их на паром, мы уселись на какой-то развалине у самой
воды, любуясь великолепным озером. У*** собирался срисовать вид,
который был действительно прелестен.
" Не торопитесь снимать эту местность, " остановил его
Гулаб-Синг. " Через полчаса мы будем на острове, где виды гораздо
красивее этого. Там мы можем провести ночь и даже все завтрашнее
утро.
" Боюсь темно будет через час... А завтра нам придется рано
выехать, " сказал У***, открывая ящик с красками.
" Нет... Можем остаться и до трех часов пополудни... До станции
железной дороги всего три часа, а поезд в Джебельпур отходит только
в восемь часов вечера. К тому же, сегодня вечером вы увидите и
услышите на острове странный и чрезвычайно интересный натуральный
феномен: я угощу вас концертом... " добавил он с привычной ему
загадочною улыбкой.
Мы все навострили уши.
" Да на какой же это мы едем остров? " полюбопытствовал
полковник. " Разве мы ночуем не здесь у берега, где так прохладно
и где...
" Лес так полон игривыми леопардами, а тростник скрывает змей,
хотели вы сказать, " перебил его, осклабясь, Бабу. " Вон,
взгляните направо, возле мисс Б***, под тростником! Полюбуйтесь
счастливым семейством в пустыне: отец, мать, дяди, тетки, дети, "
начал он громко считать, " я даже подозреваю в этой компании
тещу...
Мисс Б*** взглянула по направлению тростника и, заголосив так, что
весь лес застонал ей в ответ, опрометью бросилась, как к
спасительному ковчегу " к тонге. В трех шагах от нее, сверкая
блестящей кожей в лучах заходящего солнца, играло штук сорок змей
со своими детенышами. Они кувыркались, свивались, развивались,
переплетались хвостами, представляя картину полного и невинного
счастья. Такур присел было на камень возле У***, который уже
собирался начинать рисунок, но тут бросил его и стал смотреть на
опасную группу змей, хладнокровно покуривая свой неугасимый гэргэри
(раджпутский кальян).
" Криком вы только заранее привлечете сюда из леса уже
собирающихся на ночной водопой зверей, " немного насмешливо
заметил он мисс Б***, которая пугливо высовывала из тонги свое
бледное, искаженное ужасом лицо. " Бояться никому из нас
решительно нечего. Не троньте зверя, и он вас оставит в покое и
даже убежит от вас скорее, чем вы от него...
С этими словами он слегка махнул чубуком по направлению семейной
группы. Как громом пораженная, вся эта живая масса мгновенно стала
недвижимою, а в следующую затем секунду исчезла с громким шипением
и шуршанием в тростнике.
" Да это чистый месмеризм!.. " воскликнул полковник, не
проронивший ни одного жеста Раджпута и сверкая глазами из-под
очков.
" Как вы это сделали, Гулаб-Синг? Как научиться этому искусству?..
" Как сделал? Просто спугнул их движением чубука, как вы видели.
Что же касается "искусства", то в этом действии решительно
нет никакого "месмеризма", если под этим современным и
довольно модным, кажется, словом вы подразумеваете то, что мы,
дикие индусы, называем вашикаран видья, т.е. наука
очаровывать людей и зверей силою воли. Змеи убежали потому, что
испугались направленного против них движения...
" Но ведь вы не отвергаете, что изучили это древнее искусство и
имеете этот дар?
" Нет, не отвергаю. Всякий индус моей секты обязан изучать вместе
с другими тайнами, переданными нам нашими предками, тайны
физиологии и психологии. Но что ж в этом? Боюсь, мой дорогой
полковник, что вы вообще слишком склонны смотреть на мои малейшие
действия сквозь призму мистицизма, " добавил он, улыбаясь. " Это
вам Нараян видно наговорил про меня; не так ли?..
И он ласково, хотя и с тем же загадочным выражением опустил взор на
сидевшего у его ног и редко спускавшего с него глаза деканца.
Колосс потупился и молчал.
" Да, " тихо, но весьма иронически ответил за него принявшийся за
рисовальный аппарат У***, " Нараян видит в вас нечто более своего
бывшего бога Шивы и весьма немногим менее Парабрамы... Поверите
ли?.. Он нас серьезно уверял в Насике, будто "радж-йоги", в
том числе и вы (хотя, признаюсь, еще до сих пор я не понимаю, что
такое именно "радж-йог"), могут кого и что угодно, и одной
силою воли, заставить, например, видеть не то, что у тех
действительно перед глазами и что видят и все другие, а то, чего
совсем нет и не было, и что находится в воображении магнетизера или
"радж-йога"... Ха, ха,... он называл это, сколько помню,
майя, иллюзией.
" И что ж?.. Вы, конечно, довольно посмеялись над нашим Нараяном?
" также спокойно осведомился Такур, смотря в темнозеленую глубь
озера.
" Гм! да... немножко, " рассеянно признался У***, который, очинив
карандаш и разложив на коленях папку, внимательно начал
всматриваться вдаль, выбирая самое эффективное для рисунка место.
" Я, признаюсь, скептик в подобных делах, " добавил он...
" Нет... да, впрочем, правда. Я, действительно, кажется, и тогда
не поверил бы, и скажу почему. Если бы я увидал перед собою
несуществующее, или скорее существующее лишь для одного меня, то
как бы эти предметы ни были для меня лично объективны, прежде чем
принять галлюцинацию за нечто вещественное, кажется, уж в силу
одной простой логики, я был бы прежде всего обязан скорее
заподозрить самого себя, увериться, что я еще не сошел с ума, чем
позволять себе верить, что то,что я один вижу, не только есть
действительность, но что эти картины суть рефлексия мысли,
управляемой волей другого человека, " человека, который, таким
образом, временно управляет и моим оптическим нервом и мозгом...
Что за чепуха!.. неужели кто-нибудь в состоянии меня уверить, что
есть на свете такой магнетизер или радж-йог, который бы заставил...
ну, хоть бы меня, видеть то, что ему заблагорассудится, а не то,
что я сам вижу и знаю, что и другие видят?
" И однако же есть люди вполне верующие, ибо они убедились, что
такой дар возможен, " небрежно заметил Такур.
" Что ж, что есть?.. Есть, кроме таких, еще двадцать миллионов
спиритов, верующих в материализацию духов! Только не включайте меня
в их число.
" Но вы верите, однако, в существование животного магнетизма?
" Конечно, верю... до известной степени. Если человек в оспе или
другой прилипчивой болезни может заразить здорового человека, то,
стало быть, и здоровый человек может передать больному избыток
своего здоровья и вылечить его. Но между чисто физиологическим
магнетизмом и влиянием одной особы на другую " бездна:
переступать же эту бездну, в силу одной слепой веры, не считаю
нужным...
" Но разве так трудно убедиться в том, что то, что вы видите, или
по крайней мере думаете, что видите в минуту галлюцинации, есть
только отражение картины, созданной с этой целью в мысли того, кто
испытывает над вами свою власть?..
" Позволяю себе думать, что для удостоверения в подобном явлении
необходимо прежде всего получить дар распознавать чужие мысли и,
вследствии этого, получить возможность безошибочной проверки их. Я
не обладаю таким даром...
" Могут найтись и другие средства убедиться в возможности явления.
Например, если пред вами предстанет картина местности действительно
существующей, но отдаленной и вам совершенно незнакомой, хотя не
только известной магнетизеру, но даже той самой, о которой он
заранее условился со скептиками, " что именно эту, а не другую
местность вы увидите и опишете. Затем, вы ее действительно и
аккуратно описываете... Разве это не доказательство?
" Быть может, во время транса, припадка эпилепсии или
сомнамбулизма подобная передача впечатлений и возможна. Не спорю,
хотя сам сильно сомневаюсь. Но в одном, по крайней мере, я вполне
уверен и всегда поручусь за это: на совершенно здорового человека,
вполне в нормальных условиях, магнетизм не способен иметь ни
малейшего влияния. Медиумы и ясновидящие провербиально болезненны.
Желал бы я посмотреть, какой магнетизер или "радж-йог"
повлиял бы на меня?
" Ну, У***, мой милый, не хвастайте! " вмешался дотоле молчавший
полковник.
" Никакого тут нет хвастовства. Я просто ручаюсь за себя потому,
что лучшие европейские магнетизеры пробовали свою власть надо мною,
и каждый раз проваливались. Поэтому, вызываю всех магнетизеров "
живых и мертвых, как и всех индусских радж-йогов в прибавку,
попробовать чары своих токов надо мною... Все сказки...
У*** начинал горячиться, а Такур замял разговор, перейдя на другие
предметы...
Бабу и Мульджи ушли торопить людей нагружать паром: все приутихли и
над нами, как говорится, "тихий ангел пролетел". Нараян,
погруженный по обыкновению в созерцание Гулаб-Синга, сидел на песке
неподвижно, обхватив колена руками, и молчал. У*** прилежно и
торопливо рисовал, лишь изредка подымая голову, и как-то странно
хмурился, вглядываясь в другой берег, весь погруженный в свою
работу... Такур продолжал покуривать, а я, усевшись на свом
складном стуле, внимательно наблюдая за всем, не могла теперь
оторвать глаз от Гулаб-Синга...
"Кто и что такое, наконец, этот загадочный индус?" "
думалось мне. " "Кто такой этот человек, соединяющий в себе
как бы две совершенно отличные одна от другой личности: одну "
внешнюю, для глаз, света и англичан, другую " внутреннюю,
духовную, для близких друзей? Но даже эти самые друзья его, разве
они во многом более других людей знают что о нем? И что они знают,
наконец? Они видят в нем мало отличающегося от других образованных
туземцев индуса, разве только наружностью, да тем, что он еще
более, чем они, презирает все общественные условия и требования
западной цивилизации... Вот и все. За исключением еще разве того,
что он хорошо известен всем в центральной Индии; что его знают за
довольно богатого человека, за Такура, то есть за феодального
начальника, раджа, " одного из сотней других подобных ему в Индии
раджей. Затeм, он вполне преданный нам друг, который сделался нашим
покровителем в дороге и посредником между нами и подозрительными и
необщительными индийцами. Но кроме этого мы ровно ничего более о
нем не знаем. Правда, нечто более, нежели другим, известно мне. Но
я клялась молчать и молчу; да и то, что даже знаю я, до такой
степени странно, что все это скорее походит на сон, нежели на
действительность...
Давно, очень давно, двадцать семь с лишком лет тому назад, мы
встретились с ним в чужом доме, в Англии, куда он приезжал с одним
туземным, развенчанным принцем, и наше знакомство ограничилось
двумя разговорами, которые хотя тогда и произвели на меня сильное
впечатление своей неожиданной странностью, даже суровостью, но как
и многое другое, все это кануло с годами в Лету... Около семи лет
тому назад он написал мне письмо в Америку, припоминая разговор и
данное обещание; и вот мы опять свиделись на его родине " в Индии!
И что ж? Изменился он в эти долгие годы, постарел? Нисколько. Я
была молода тогда, и давно успела сделаться старухой. Он же,
явившись мне впервые человеком лет 30, как бы застыл на этих
годах... Тогда его поразительная красота, особенно рост и сложение,
были до того необычайны, что заставили даже чопорную, сдержанную
лондонскую печать заговорить о нем. Журналисты, заразясь отходящею
Байроновскою поэзией, наперерыв воспевали "дикого
Раджпута", даже тогда, когда на него сильно негодовали за то,
что он напрямик отказался предстать перед королевины очи, побрезгав
великою честью, для которой являлись из Индии все его
соотечественники... Его прозвали тогда "Раджей
Мизантропом", а солонная болтовня " "Принцем
Джальмой-Самсоном", сочиняя о нем всевозможные сказки до самого
дня его отъезда."
Все это взятое вместе разжигало во мне мучительное любопытство, не
давая мне покоя и заставляя забывать все остальное.
Вот почему я теперь сидела перед ним, вперив в него глаза не хуже
Нараяна. Я вглядывалась в это замечательное лицо с чувством не то
страха, не то необъяснимо благоговейного уважения. Вспоминалось мне
и про таинственную смерть тигра в Карли, и про спасенье собственной
моей жизни, за несколько часов до того, в Багхе, и про многое
другое. Он явился к нам только в утро того дня, а сколько дум
расшевелило его присутствие во мне, сколько загадочного он уже
принес с собою!.. Да что же это такое, наконец? " чуть не
вскрикнула я. Что это за существо, которое я встретила столько лет
тому назад, молодым и полным жизни, но еще суровее, еще непонятнее?
Неужели это брат его, а может и сын? " вдруг мелькнуло в голове.
Нет, это он сам: тот же старый шрам на левом виске, то же самое
лицо. Но, как и за четверть века назад, ни одной морщинки на этих
правильных, прекрасных чертах, ни одного седого волоса в черной,
как вороново крыло, густой гриве; то же выражение окаменелого
спокойствия в минуты молчания на темном, словно вылитом из желтой
меди лице... Что за странное выражение; какое спокойное,
сфинксообразное лицо!..
" Сравнение не совсем удачное, мой старый друг! "вдруг как бы в
ответ на мою последнюю мысль раздался тихий, добродушно насмешливый
голос Такура, заставив меня страшно вздрогнуть. " Оно уже потому
неправильно, " продолжал он, " что вдвойне грешит против
исторической точности. Во-первых, хотя Сфинкс и крылатый лев, но он
в то же время и женщина, а раджпутские Синги (Синг " лев на языке
Пенджаба), хотя и львы, но никогда еще не имели чего-либо
женственного в своей природе. К тому же Сфинкс " дочь Химеры, а
иногда и Эхидны, и вы могли бы выбрать менее обидное, хотя и
неверное сравнение.
Словно пойманная на месте преступления, я ужасно сконфузилась, а он
весело расхохотался. Но мне от этого не легче.
" Знаете что? " продолжал Гулаб-Синг, уже серьезнее и вставая. "
Не ломайте себе головы понапрасну: хотя в тот день, как загадка
будет разгадана, раджпутский Сфинкс не бросится в море, но,
поверьте, и русскому Эдипу от этого ничего не прибавится. Все то,
что вы когда-нибудь можете узнать, вы уже знаете. А остальное "
предоставьте судьбе...
" Паром готов! Идите!.. " кричали нам с берега Мульджи и Бабу.
" Я кончил, " вздохнул У***, торопливо собирая папку и краски.
" Дайте посмотреть, " лезли к нему проснувшаяся Б*** и подошедший
полковник.
Мы взглянули на свежий, еще мокрый рисунок и остолбенели; вместо
озера с его синеющим в бархатистой дали вечернего тумана лесистым
берегом, пред нами являлось прелестное изображение морского вида.
Густые оазисы стройных пальм, разбросанные по изжелта-белому
взморью, заслоняли приземистый, похожий на крепость туземный
бенглоу, с каменными балконами и плоскою крышей. У дверей бенглоу
" слон, а на гребне пенящейся белой волны " привязанная к берегу
туземная лодка.
" Да где же вы взяли этот вид? " недоумевал полковник. " Для
того, чтобы рисовать виды из головы, не стоило сидеть на солнце...
" Как из головы? " отозвался возившийся с папкой У***. " Разве
озеро не похоже?
" Какое тут озеро! Видно, вы рисовали во cне.
В это время вокруг полковника столпились все наши спутники, и
рисунок переходил из рук в руки. И вот Нараян, в свою очередь,
ахнул и остановился в полном изумлении.
" Да это "Дайри-боль", поместье Такур-Саиба! "
провозгласил он. " Я узнаю его. В прошлом году во время голода я
жил там два месяца.
Я первая поняла в чем дело, но молчала. Уложив вещи, У*** подошел
наконец, по своему обыкновению, вяло и не торопясь, как будто
сердясь на глупость зрителей, не узнавших в море озера:
" Полноте шутить и выдумывать; пора ехать. Отдайте мне эскиз... "
говорил он нам.
Но, получив его, он при первом взгляде страшно побледнел. Жаль было
смотреть на его глупо-растерянную физиономию. Он поворачивал
злополучный кусок бристоля во все стороны: вверх, вниз, на изнанку,
и не мог придти в себя от изумления. Затем он бросился, как
угорелый, к уложенной уже папке и, сорвав завязки, разметал в одну
секунду сотню эскизов и бумаг, как бы ища чего-то... Не найдя
желаемого, он снова принялся за рисунок, и вдруг, закрыл лицо
руками, обессиленный и точно сраженный, опустился на песок.
Мы все молчали, изредка переглядываясь и даже забывая отвечать
Такуру, стоявшему уже на пароме и звавшему нас ехать.
" Послушайте, У***, " ласково заговорил с ним добродушный
полковник, словно обращаясь к больному ребенку. " Скажите, вы
помните, что вы рисовали этот вид?..
Англичанин долго молчал; наконец произнес хриплым, дрожащим от
волнения голосом:
" Да, помню все. Конечно, я его рисовал, но рисовал с натуры,
рисовал то, что видел все время пред глазами своими. Вот
это-то и есть самое ужасное! (У*** сохранил этот рисунок, но
никогда не намекает на его происхождение).
" Но почему же такое "ужасное"? Просто временное влияние
одной могучей воли над другою, менее мощною... Вы просто находились
под "биологическим влиянием", как говорят д-р Карпентер и
Крукс.
" Вот это именно и страшит меня. Теперь припоминаю все. Более часа
я рисовал этот вид: я его увидал с первой минуты на противоположном
берегу озера и, видя его, все время не находил в этом ничего
странного. Я вполне сознавал или скорее воображал, что рисую то,
что все видят пред собою. Я совершенно утратил воспоминание о
береге, как я его видел за минуту до того, и как я его снова вижу.
Но как объяснить это? Великий Боже! Неужели эти проклятые индусы
действительно обладают тайной такого могущества? Полковник, я сойду
с ума, если бы мне пришлось верить всему этому!..
" Ни за что, " шепнул ему Нараян с блеском торжества в пылающих
глазах, " вы теперь не в состоянии более отвергать великую древнюю
науку йог-видьи моей родины!..
У*** не отвечал. Шатаясь, словно пьяный, он взошел на паром и,
избегая взгляда Такура, сел спиной ко всем у края и погрузился в
созерцание воды". [1, с.193-203]
"Островок был маленький, весь поросший высокою травой, и имел
издали вид плавающей среди голубого озера пирамидальной корзинки
зелени. За исключением нескольких пучков широких, тенистых манго и
смоковниц, на которых при нашем появлении страшно засуетилась целая
колония обезьян, он был, по-видимому, необитаем. В этом девственном
лесу густейшей травы нигде не было заметно и следа ноги
человеческой. Читая слово "трава", и здесь не следует
забывать, что я говорю об индийской траве, а не о европейском
подстриженном под гребенку газоне и даже не о русской траве; трава,
под которой мы стояли, как букашки под лопухом, высоко
развевала свои перистые разноцветные вершины не только над нашими
головами, но даже и над белыми пэггери Такура и Нараяна: первый из
них стоял, по общеупотребительному английскому выражению "шесть
с половиною футов в чулках", а второй был разве на вершок ниже.
Эта трава показалась нам с парома тихо волнующимся морем черных,
белых, желтых, голубых, преимущественно же розовых и зеленых
цветов. Выйдя на берег, мы нашли, что то был большею частью
обыкновенно растущий отдельными группами бамбук, перемешанный с
гигантской травой сирки, потрясающею разноцветными перьями своих
верхушек почти в уровень с манговыми и другими высокими деревьями.
Невозможно себе представить что-либо красивее и грациознее сирки и
бамбука. Изолированные букеты бамбуковой травы, колоссальной, но
все же не более, как травы, начинают при малейшем дуновении ветерка
развевать в воздухе свои зеленые головы, словно разукрашенные
страусовыми перьями. От времени до времени, при каждом порыве
ветра, слышался легкий металлический шелест в тростнике; но в
хлопотах устраивания ночевки мы не обратили на это особого
внимания.
Пока наши кули и слуги возились, приготовляя нам ужин и палатку, да
прочищали кругом дорогу, мы пошли познакомиться с обезьянами.
Уморительнее мы еще ничего не встречали. Без преувеличения их было
штук до 200. Собираясь на покой, макашки вели себя очень прилично:
каждое семейство выбирало себе ветку и защищало ее от нападения
других квартирантов на дереве, но защищало без сражения,
довольствуясь лишь угрожающими гримасами. Мы переходили от одного
дерева к другому осторожно и тихо, боясь их спугнуть. Но видно, что
много лет, проведенных с факирами (которые очистили остров только в
прошлом году), приучили обезьян к людям. То были священные
обезьяны, как мы узнали, и они не проявляли ни малейшего страха при
нашем приближении. Они допускали нас совсем близко и, приняв
приветствие, а некоторые так и кусочек сахарного тростника,
смотрели на нас с высоты своих древесных тронов спокойно, чопорно
скрестив ручки и даже с некоторым важным презрением в умных карих
глазках.
Но вот зашло солнце, и все мигом всположились на деревьях. Нас
стали звать ужинать. Бабу, преобладающей страстью коего было (по
понятиям ортодоксальных индусов) "покощунствовать", залез
на дерево, откуда, перенимая все позы и жесты своих соседей, к
благочестивому ужасу наших кули, отвечал на угрожающие гримасы
обезьян еще безобразнейшими; затем он спрыгнул с ветки и заторопил
нас "домой".
С последним, исчезнувшим за горизонтом золотым лучем вся
окрестность будто разом подернулась светлофиолетовою прозрачною
дымкой. С каждой минутой сгущались тропические сумерки:
постепенно,но быстро утрачивали они свой мягкий, бархатистый
колорит, делались все темнее и темнее. Словно невидимый живописец
накладывал на окружающие нас леса и воды одну тень за другою, тихо,
но непрерывно работая гигантской кистью своей по чудным декорациям
на фоне нашего островка... Уже слабые фосфорические огоньки
зажигались вокруг нас: блистая против черных древесных стволов и
величественных бамбуков, они исчезали на ярко перламутровых
серебристых просветах вечернего неба... Еще минуты две-три, и
тысячи этих волшебных живых искр, предвестники царицы ночи,
запылали, заиграли кругом, то вспыхивая, то потухая, сыплясь
огненным дождем на деревья, кружась в воздухе над травой и над
темным озером... А вот и сама ночь. Неслышно спустившись на землю,
она вступает в свои верховные права. С ее приближением все
засыпает, все успокаивается; под ее прохладным дыханием утихает вся
деятельность дня. Как нежная мать, она убаюкивает природу, бережно
окутывая ее своим легким черным покровом; а усыпив, стоит настороже
над усталыми, дремлющими силами до первой зари...
Все спит в природе; не спит в этот торжественный вечерний час лишь
человек. Не спали и мы. Сидя вокруг костра, мы разговаривали почти
шепотом, словно боясь пробудить эту уснувшую природу. У*** и мисс
Б*** давно улеглись, да их никто и не удерживал. А мы, то есть
полковник, четыре индуса, да я, забившись под эту пятисаженную
"травку", не могли решиться проспать такую чудную ночь. К
тому же мы ожидали обещанного нам Такуром "концерта".
" Имейте терпение, " говорил нам Гулаб-Лалл-Синг, " перед
восходом луны явятся наши музыканты.
Месяц всходил поздно, почти в десять часов ночи. Пред самым его
появлением, когда уже воды озера стали бледнеть на другом берегу, а
небосклон заметно светлел, постепенно переходя в
серебристо-молочный цвет, вдруг засвежело и поднялся ветерок.
Забурлили было уснувшие волны, заплескались и зашуршали они у
подножия бамбуков и затрепетали кудрявые вершины великанов,
зашептали, будто передавая друг другу приказания... Вдруг, среди
общего молчания, мы услышали те же самые музыкальные звуки, какие
подслушали, подъезжая к острову на пароме. Словно со всех сторон
вокруг нас и даже над головами настраивались незримые духовые
инструменты, звякали струны, пробовались флейты. Минуты через две,
с новым порывом пробивающегося сквозь бамбук ветра, раздались по
всму острову звуки как бы сотен Эоловых арф... И вот разом началась
дикая, странная, неумолкаемая симфония!..
Она гудела по окружающим озеро лесам, наполняла воздух невыразимой
мелодией, очаровывала даже наш избалованный европейский слух.
Грустны, торжественны были ее протяжные ноты: они то плавно звучали
похоронным маршем, то вдруг, перейдя в дрожащую дробь, заливались
трелью соловья, гудели словно сказочные гусли-самогуды и, наконец,
с протяжным вздохом замирали... Здесь они напоминали протяжный вой:
заунывный, грустный, как осиротевшей волчицы, утратившей детенышей;
там " они звенели, как турецкие колокольчики, звучали веселою
быстрою тарантеллой; далее, раздавалась заунывная песнь будто
человеческого голоса, неслись плавные звуки виолончели,
заканчиваясь не то рыданием, не то глухим хохотом... А всему этому
вторило из лесу со всех сторон насмешливое эхо, будто голос сотни
аукающих леших, внезапно разбуженных в своих зеленых дубравах,
откликающихся на призыв этого дикого музыкального шабаша!..
Полковник и я переглядывались, обезумев от удивления. "Что за
прелесть!" "Что за чертовщина!" " раздались, наконец,
в унисон наши два восклицания. Индусы посмеивались и молчали; Такур
покуривал свой гэргэри так же безмятежно, как если бы он внезапно
оглох. Но вот после минутного интервала и пока у нас невольно
мелькал в голове вопрос: уж не волшебство ли опять какое? невидимый
оркестр разыгрался, расходился пуще прежнего, и на минуту
совершенно нас было оглушил. Полились звуки, понеслись словно
неудержимою волной в воздухе и снова приковали наше внимание.
Ничего и никогда не слыхали мы подобного этому непонятному для нас
диву... Слышите? Будто буря на море, свист ветра в снастях, гул
бешенных, опрокидывающих друг друга волн! Снежная в глухой степи
метель и вьюга...
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя!
А вот загремели величественные ноты органа... Его могучие звуки то
сливаются, то расходятся в пространстве, обрываются,
перемешиваются, путаются, как фантастическая мелодия во время
лихорадочного сна, музыкальное видение, вызванное завыванием и
визгом ветра на дворе.
Но через несколько минут эти, вначале чарующие слух звуки начинают
будто ножом резать мозг. И вот нам представляется, будто пальцы
незримых артистов бряцают уже не по невидимым струнам, дуют не в
заколдованные трубы, а скрипят по нашим собственным нервам,
вытягивают жилы и затрудняют дыхание...
" Ради Бога перестаньте, Такур! довольно, довольно!.. " вопит
полковник, затыкая обеими руками уши. " Гулаб-Синг... прикажите им
перестать!..
При этих словах трое индусов покатываются со смеху и даже
сфинксообразное лицо Такура озаряется веселой улыбкой...
" Честное слово, вы меня, кажется, не шутя принимаете если не за
великого Парабраму, то, по крайней мере, за какого-то гения, за
Марута, владыку ветра и стихии, " говорит он нам, весело смеясь.
" Да разве в моей власти остановить ветер или мгновенно вырвать с
корнем весь этот бамбуковый лес?.. Просите чего-нибудь полегче!..
" Как остановить ветер? Какой бамбук?.. Разве мы это слышим не под
психическим влиянием?..
" Вы скоро помешаетесь на психологии и электро-биологии, мой
дорогой полковник. Никакой тут нет психологии, а просто
естественный закон акустики... Каждый из окружающих вас бамбуков "
а их ведь несколько тысяч на острове " скрывает в себе природный
инструмент, на котором наш всемирный артист, ветер, прилетает
пробовать свое искусство после солнечного заката, особенно в
последнюю четверть луны.
" Гм! ветер? да... Но ведь он начинает переходить в ужасный шум...
Очень неприятно... Как бы этому помочь? " осведомляется наш
немного сконфуженный президент.
" Уж право не знаю... Ничего, через пять минут вы к нему
привыкнете, отдыхая в те промежутки, когда ветер минутами затихает.
И вот мы узнаем, что таких природных оркестров много в Индии; что
они хорошо известны браминам, которые называют этот тростник
вина-деви (гитарой богов) и, спекулируя народным суеверием, выдают
звуки за божественные оракулы. К этой особенности тростника (на
этот род бамбука постоянно нападает маленький жучок, который
пробуравливает в очень скором времени большие дыры в совершенно
пустом стволе тростника, где и задерживается ветер) факиры
идолопоклоннических сект прибавили и собственное искусство.
Вследствии этого, остров, на котором мы находимся, считается
особенно священным.
" Завтра утром, " говорил нам Такур, " я вам покажу, с каким
глубоким знанием всех правил акустики наши факиры просверлили
различных величин отверстия в тростниках. Смотря по объему ствола,
в каждом колене этих пустых трубок они увеличили выеденные жуками
отверстия, придавая им то круглую, то овальную форму. На эти
усовершенствованные ими, природные инструменты можно по
справедливости смотреть, как на превосходнейшие образцы применения
механики в акустике. Впрочем, удивляться тут нечему: наши
древнейшие санскритские книги о музыке подробно описывают эти
законы, упоминая о многих ныне не только забытых, но даже
совершенно неизвестных нам инструментах...
" А теперь, если это слишком близкое соседство распевшегося
тростника беспокоит ваши нежные уши, я вас, пожалуй, поведу на
поляну у берега " подальше от нашего оркестра. После полуночи
ветер стихнет, и вы уснете спокойно...
Мы пришли на небольшую поляну у озера, шагов за двести, триста от
бамбукового леса. Теперь звуки волшебного оркестра доносились до
нас слабо и урывками. Мы сидели против ветра, и они долетали до нас
как полный гармонии шепот, совершенно уже напоминая тихое пение
Эоловой арфы и не имея в себе более ничего неприятного или резкого.
Напротив, эти звуки придавали еще более поэтический колорит этой
сцене". [1, с.203-207, 210]
ГЛАВА 14
ХАТХА-ЙОГИ И РАДЖА-ЙОГИ
"Удивительный народ эти туземцы! Не думаю, чтобы нашлась в
природе такая штука, на которой бы они не могли усидеть с
величайшим комфортом, только предварительно и слегка
побалансировав. Вспрыгнет индус на колышек, на железную перекладину
немногим толще телеграфной проволоки, ...присядет на корточки, да и
сидит себе по целым часам...
" Салам, Сааб! " говорю я раз сидевшему наподобие вороны на
какой-то жердочке, у взморья, почтенному нагому старичку. " Что,
покойно тебе сидеть, дяденька? И не боишься свалиться?..
" Зачем валиться?.. " серьезно отвечал "дяденька"... "
Ведь я не дышу, мэм-Сааб...
" Как не дышишь? Да разве может человек не дышать? " вопрошала я,
немного ошеломленная таким сведением.
" Нет... не дышу теперь. А вот минут через пять, как стану снова
набирать воздух в легкие, так тогда и попридержусь рукой за
столб... А затем я снова стану сидеть спокойно и не дыша...
...В те дни, однако, мы даже немного обижались подобными
объяснениями, принимая их за насмешку*. Но вот опять, и на этот раз
в Джабельпуре, нам пришлось увидеть явление еще "почище".
Проходя вдоль берега реки, вдоль так называемой "факирской
аллеи", Такур нам предложил завернуть во двор пагоды. Это место
священное, и европейцев туда не пускают, как и мусульман. Но
Гулаб-Синг поговорил с главным брамином, и мы вошли. Двор был полон
паломников и аскетов, между прочими мы заметили трех совершенно
голых и весьма древних факиров. Черные, сморщенные, худые, как
скелеты, с седыми как лунь, шиньонами на головах, они сидели или,
скорее, стояли в самых, как нам показалось, невозможных позах. Один
из них, опираясь буквально одной правой ладонью в землю, стоял,
перпендикулярно вытянувшись, головой вниз и ногами вверх: тело его
было так же неподвижно, как если бы вместо живого человека он был
сухим древесным сучком. Голова не касалась земли, но, приподымаясь
немного вверх в самом ненормальном положении, закатывая глаза,
таращила их прямо на солнце. Не знаю, правду или нет говорили
словоохотливые, подошедшие к нашей компании городские обыватели,
уверявшие, будто этот аскет проводит в подобной позе все дни жизни
своей от полудня до солнечного заката. Но знаю одно: мы провели с
факирами ровно час и двадцать минут и во все это время факир не
пошевелился ни одним мускулом!..
Другой стоял на одной ноге на круглом, вершка в три в диаметре,
камешке, называемом ими "священным камнем Шивы", поджав
другую ногу под животом и выгнув все тело назад дугой; он также
таращил глаза на полуденное солнце. Обе руки были сложены ладонями
вместе и воздевались как бы в молитве... Он казался приклеенным к
своему камешку. Почти невозможно было вообразить себе, каким
способом человек мог дойти до такой эквилибристики...
Наконец, третий сидел, поджав под себя ноги: но как он мог сидеть
" было столь же непонятно. Седалищем ему служил каменный лингам,
вышиной с уличную тумбу, но толщиной не более окружности камешка
Шивы, то есть вершка в три, много четыре в диаметре. Руки сидевшего
были переплетены пальцами за шеей, а ногти глубоко вросли в верхние
части рук.
" Этот никогда не изменяет своей позы, " говорили нам. " Он
сидит в этом положении уже лет семь...
" Но как же он ест? " спрашивали мы в недоумении.
Ему приносили есть " или, скорее, пить " молока раз в 48 часов,
из пагоды, вливая ему в горло посредством бамбука. Его ученики
(всякий такой аскет имеет своих добровольных слуг, кандидатов на
святость) снимают его в полночь и полощут в танке; а обмыв,
ставят назад на тумбу, как неодушевленную вещь, ибо он более
не разгибается.
" Ну, а эти? " спрашивали мы, указывая на двух других. " Ведь
они должны постоянно падать? Малейший толчок может опрокинуть их?..
" Попробуйте... " посоветовал нам Такур, " пока человек
находится в состоянии саммади (религиозного транса) его можно
разбить, разломать на куски, как глиняного идола, но сдвинуть с
места " нельзя...
Дотрагиваться до аскета во время транса считается индусами за
святотатство; но, видно, Такур был хорошо знаком с исключениями
"не в пример прочим". Он опять вступил в переговоры с
нахмуренным, сопровождавшим нас брамином и, окончив быстрое
совещание, объявил, что из нас никому не дозволяется трогать
факира, но что он получил позволение, и покажет нам то, что еще
более удивит нас. С этими словами, приблизясь к факиру на камешке и
осторожно взяв его за костлявые бедра обеими руками, он приподнял
его и поставил на землю немного в стороне. В теле аскета не
пошевелился ни один сустав, словно вместо живого человека то была
бронзовая или каменная статуя. Затем он поднял камешек и показал
нам его, прося однако не дотрагиваться - дабы не оскорбить
присутствующих. Камень был, как уже сказано. плосковатый и довольно
неровный. Лежа на земле, он раскачивался при одном прикосновении
пальца...
" Вы видите, насколько не солиден этот избранный факиром
пьедестал? И, однако же, под тяжестью аскета камень остается
неподвижным, как бы врастая в землю.
И, взяв снова факира в руки, он переставил его на прежнее место.
Тот, несмотря на закон тяготения, которое по всей очевидности
должно было увлечь его далеко перегибающееся назад дугой туловище и
голову, как будто мгновенно и вместе с камнем прирос к земле, не
изменив положения ни на одну линию. Как это они умудряются
достигать такого искусства, про то знают лишь они одни. Я заявляю
факт, а объяснять ничего не берусь.
У ворот пагоды мы снова надели нашу обувь, которую нам велели снять
у входа, и вышли из этого святилища вековых тайн, смущенные более,
чем до входа в него.
В аллее факиров нас дожидались Нараян, Мульджи и Бабу. Главный
брамин и слышать не хотел о том, чтобы впустить их в пагоду. Все
три, они давно уже освободились от кастовых железных цепей. Они
открыто ели и пили с нами, и за это уж одно их всех считали
исключенными из каст, и их соотечественники унижали их даже больше
чем европейцы...
Индия " страна неожиданностей. Даже для обыкновенного наблюдателя
все в ней с точки зрения европейца происходит шиворот-навыворот; от
мотания головой, которое всюду понимается как жест отрицания, а
здесь означает полное утверждение, до обязанности хозяина
выпроваживать самого приятного гостя, который иначе просидит целую
неделю на своем месте и, пожалуй, даже умрет с голоду, но не уйдет
без приглашения, " все здесь противоречит нашим западным идеям.
Спрашивать, например, о здоровье жены, даже если она и знакома с
вами, или сколько у человека детей, и есть ли у него сестры, "
верх оскорбления. Здесь, когда вы находите, что гостю время
уходить, вы кропите его розовой водой и, повесив ему на шею
гирлянду цветов, любезно указываете на дверь, приговаривая:
"Теперь я прощаюсь с вами... Заходите опять!" Странный,
оригинальный народ вообще; но еще страннее и непонятнее их
религия... За исключением некоторых отвратительных обрядов
известных сект, да злоупотреблений со стороны браминов, религия
индусов, должно быть, имеет в себе нечто глубокое и непонятно
привлекательное, если она способна совращать с пути истины даже
англичан. Вот что, например, случилось здесь несколько лет тому
назад.
Появилась одна интересная и чрезвычайно ученая, хотя по содержанию
своему переворачивающая вверх всю современную науку, брошюра. Она
была написана по-английски и напечатана в небольшом издании
полковым доктором медицины и хирургии Н.С.Полем в Бенаресе. Слава
Поля, как ученого специалиста по физиологии, была велика между его
соотечественниками англичанами: он одно время считался авторитетом
в медицинском мире. Брошюра трактовала о виденных доктором между
аскетами примерах "спячки", продолжавшейся в одном случае
восемь месяцев, о саммади и других явлениях, производимых йогами.
Появившись под названием "Трактат о философии йога-видьи",
эта брошюра разом взбудоражила представителей европейской медицины
в Индии и возбудила яростную полемику между англо-индийскими и
туземными журналистами. Д-р Поль провел 34 года в изучении
невероятных, но для него совершенно несомненных фактов
"йогизма". До радж-йогов он никогда не мог добраться, но с
большим прямодушием и видимым сожалением сознается в этом; но он
вошел в дружбу с факирами и светскими йогами, то есть теми, которые
не скрывают своего сана и иной раз соглашаются сделать и европейца
свидетелем некоторых феноменов. Д-р Поль не только описал самые
странные совершавшиеся на его глазах факты, но даже и объяснил их.
Левитация, например, нечто идущее совершенно вразрез с признанными
законами тяготения и против чего так восставал астроном Бабине,
объясняется им научно. Но главное, что помогло ему проникнуть в
некоторые, считавшиеся доселе непроницаемыми, тайны, это его
горячая дружба с капитаном Сеймуром. Последний, лет 25 тому назад,
произвел в Индии, особенно в армии, беспримерный скандал: капитан
Сеймур, богатый и образованный человек, принял браманскую веру и
пошел в йоги. Его, конечно, объявили сумасшедшим и, поймав,
насильно отправили в Англию. Сеймур бежал из Англии и снова явился
в Индию, в одежде саньязи. Его схватили во второй раз, посадили на
пароход, привезли в Лондон и заперли в доме умалишенных. Через три
дня, несмотря на запоры и часовых, он исчез из заведения. Его потом
снова встретили в Бенаресе, а губернатор получил от него письмо из
Гималайских гор. В письме он объявлял, что был посажен в больницу;
он советовал генералу не мешаться более в его частные дела и
говорил, что никогда уже не вернется в цивилизованное общество.
" Я йог (писал он) и надеюсь умереть не ранее, чем
достигнув цели моей жизни: сделаться радж-йогом".
Генерал не понял, но махнул рукой. С тех пор никто из европейцев
уже не видал его, никто, кроме д-ра Поля, который, говорят,
переписывался с ним до самой своей смерти и даже два раза ездил в
Гималаи " ботанизировать. Главный инспектор медицинского
департамента, взирая на сочинение Поля, как "на прямую пощечину
науке в лице физиологии и патологии", приказал скупить по
дорогой цене от частных лиц все вышедшие экземпляры и принести
их в жертву этой науке, предав публичному сожжению. Брошюра
вследствие этого стала редкостью. Из нескольких спасенных книг одна
находится в библиотеке махараджи Бенаресского, а один экземпляр
Такур подарил мне.
Поезд в Аллахабад отправлялся в 8 часов вечера, и нам приходилось
провести всю ночь и до 6 часов утра в дороге. Хотя у нас был свой
десятиместный вагон первого класса, в котором не было мест для
посторонних лиц, однако, по разным причинам, я была уверена, что не
усну всю ночь. Поэтому, заранее запасшись свечами для ручного
фонаря, я приготовлялась преступить железнодорожный закон и читать
всю ночь интересовавшую меня брошюру д-ра Поля. Часа за полтора до
отъезда мы отправились все гуртом отобедать за общим столом в
"Refreshment Rooms", то есть в буфет дебаркадера. Наше
появление произвело видимое впечатление: мы занимали с четырьмя
индусами весь край стола, за которым находилось человек пятьдесят
пассажиров первого класса, таращивших на нас удивленные, полные
нескрываемого презрения, глаза. Европейцы, братающиеся с
индусами!.. Индусы, обедающие с европейцами!.. Сдержанный шепот
стал переходить в громкие восклицания, и одна важная леди даже не
вытерпела: встала из-за стола и ушла. Если бы не внушительное
присутствие, несомненно, родного типа: англичан У***, да мисс
Б***, и полковника, которого все принимали за английского офицера,
наверно случился бы скандал. К Такуру подошли два англичанина и,
пожав ему руку " тоже редкостное происшествие " отвели его в
сторону как будто для дела, но в сущности для удовлетворения
любопытства: они оказались его старыми знакомыми. На других индусов
никто не обратил ни малейшего внимания. Здесь мы узнали в первый
раз, что за нами следит полиция. Такур, указав на розового, с
длинными белокурыми усами капитана в белом кителе, быстро шепнул
мне: "Остерегайтесь"... Тот был агент тайной полиции из
политического департамента, посланный вслед за нами из Бомбея.
Услыхав это приятное для нас известие, полковник расхохотался на
всю залу, что еще больше взволновало кушавших альбионцев. Мы узнали
позднее, что все слуги отеля обязаны шпионить. Но в Индии
обычай " водить за собой всюду собственных слуг, даже на званые
обеды: поэтому и за нашими стульями торчало по одному индусу, а за
Такуром находились его четыре щитоносца и двое слуг. Неприятель
был, таким образом, совершенно отрезан этой армией голоногих
защитников, и отдельным шпионам оставалось мало шансов подслушать
наши разговоры; да нам к тому же и нечего было скрывать. Но,
признаюсь, на меня это известие подействовало очень скверно.
Наконец, этот неприятный обед кончился. Устроившись на ночь в
вагоне, я принялась за свою брошюру...
Между прочими интересными вещами, д-р Поль обстоятельно и весьма
научно объясняет тайну периодически прекращаемого йогами дыхания и
некоторых других, по-видимому, совершенно невозможных феноменов,
которые он наблюдал неоднократно собственными глазами...
"Но все это лишь физические феномены, производимые
хатха-йогами. Каждый из них подлежит исследованию естественных или
физических наук, и всегда интересовал меня гораздо менее феноменов
из области психологии". По этому вопросу д-ру Полю почти нечего
было сказать. В своей 35-летней службе в Индии он встретил только
трех радж-йогов. "Ни один из них не решился открыть мне
малейшей из приписываемых им великих тайн природы, не взирая на их
ко мне расположение. Один напрямик отказался от приписываемого
могущества; другой откровенно сознался, что обладает таким
могуществом и даже не раз доказывал мне оное на деле, но отказался
от всякого по этому поводу объяснения. Наконец, третий согласился
кое-что объяснить мне, если я ему поклянусь никогда и никому не
объявлять того, что от него узнаю, даже на смертном одре. Так как в
этом случае моею единственной целью было желание просветить
погрязший в невежестве и атеизме мир, то, признаюсь, я отказался.
А дар радж-йогов несравненно интереснее и в тысячу раз важнее для
мира, нежели феномены хатха-йогов. Этот дар чисто психический:
радж-йоги к знанию хатха-йогов присоединяют всю шкалу умственных
феноменов. Приписываемые им дары, по крайней мере в священных
книгах, следующие: 1) дар пророчества и предвидения грядущих
событий; 2) понимание всех незнакомых им языков; 3) целение
недугов; 4) искусство читать чужие мысли; 5) слышать разговоры и
все происходящее за несколько тысяч миль; 6) понимание языка зверей
и птиц; 7) Пракамия (Prakamya) " способность останавливать руку
времени, сохраняя юношескую наружность в продолжении долгого, почти
невероятного периода времени; 8) способность оставлять собственное
тело и переходить в другое; 9) Вазитва (Vashitva) " дар укрощать и
даже убивать самых диких зверей одним взглядом; и, наконец, самое
ужасное " месмерическая сила, вполне подчиняющая себе людей и
одним действием воли заставляющая их бессознательно повиноваться
невыраженным приказам йогов". [1, с.227-237]
ГЛАВА 15
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В БИРМЕ, СИАМЕ И КИТАЕ
"Мы не верим ни в какую магию, которая перекрывает возможности
и силы человеческого ума, ни в "чудеса", будь то явления
светлых или темных сил, если они переступают установленные веками
законы природы. Несмотря на это, мы придерживаемся высказываний
одаренного автора " Рестуса о том, что человеческое сердце еще не
полностью исследовано, и мы еще не достигли и даже не поняли
возможностей скрытых в нем сил". [5, т.1, с.XI]
"Многие годы, проведенные среди "варварских" и
"христианских" магов, оккультистов, месмеристов и разных
других представителей белой и черной магии, казалось бы достаточны,
чтобы дать нам право быть компетентными в этом спорном и очень
сложном вопросе. Мы встречались с факирами, индийскими святыми и
наблюдали их связь с Питрисами. Мы наблюдали вытье и танцы
дервишей, у нас были дружеские связи с европейскими и азиатскими
марабутами Турции, дамасскими и бенаресскими укротителями змей и
мало осталось среди них не исследованных нами". [5, т.1,
с.42,43]
"Однажды в Индии мы присутствовали при состязании в психической
силе между святым госсейном (нищим факиром) и неким колдуном... Мы
обсудили вопрос о сравнении силы Питрисов факира (pre-Adamite
spirits) и невидимых союзников колдуна. Испытание их мастерства
было обусловлено и автор была выбрана арбитром. Состязание
происходило в обеденное время на берегу маленького озера в Северной
Индии. На гладкой поверхности воды плавало бесчисленное
количество водяных цветов и большие блестящие листья. Каждый из
состязующихся сорвал один такой лист.
Факир положил его на грудь, скрестил руки и моментально впал в
транс. После этого он положил лист на воду, верхней его стороной
вниз. Колдун утверждал, что он покорит "водяного владыку"
" духа, который живет в воде, и хвастал, что он своей силой
заставит этого духа не дать Питрисам проявиться на листе факира. Он
взял другой лист, произнес чудодейственные слова и бросил его в
воду. Лист колдуна стал кружиться вокруг неподвижного листа факира.
Через несколько секунд оба листа были вынуты из воды. На листе
факира, к большому неудовольствию колдуна, можно было заметить
симметричный рисунок из белых письмен, как если бы сок растения был
употреблен вместо чернил. Когда лист высох и стало возможным
внимательно рассмотреть этот рисунок, оказалось, что это ряд
санскритских букв, выражающих слова высокого морального содержания.
Следует добавить, что факир этот не умел ни писать, ни читать. На
листе колдуна мы обнаружили не письмена, а отвратительные
изображения чертовских рож. Итак, на каждом листе был воспроизведен
оттиск, аллегорически отображающий характер состязающегося,
указывающий на то, какие духовные сущности его окружали". [5,
т.1, с.368, 369]
"В одной английской газете был описан случай удивительного
роста растения, который был вызван индийским колдуном.
Колдун положил на пол пустой цветочный горшок и попросил, чтобы
наполнили его садовой землей с небольшого участка, который
находился внизу. Затем он вынул из корзины сухую косточку манго и
протянул ее ближайшему зрителю, чтобы он осмотрел ее. Потом он
выгреб из середины горшка немного земли, вложил косточку в ямку,
покрыл ее тонким слоем земли и полил водой. На некоторое время
цветочный горшок был затем покрыт простыней. Под хор голосов и
удары в ладоши косточка стала прорастать. Он приподнял часть
покрывала и тогда стал виден прелестный росток с двумя черно-бурыми
листочками.
Он снова опустил покрывало и заклинание продолжалось. Через
небольшое время простыню сняли, и мы увидели уже больше зеленых
листьев, и растение уже имело длину в 9-10 см. В третий раз листья
стали гораздо толще и деревце уже имело в высоту 13-14 см. В
четвертый раз миниатюрное деревце уже было 18 см в высоту и на его
ветвях висело 10-12 плодов манго, величиной в лесной орех. Наконец,
после трех-четырех минут покрывало сняли совсем. Плоды достигли уже
своей естественной величины, но были еще незрелыми. Их протянули
публике, попробовали: оказалось, что они близки к зрелости, стали
кисло-сладкими.
Тут можно добавить, что подобные опыты мы наблюдали в Индии и
Тибете и не раз мы сами наполняли пустой цветочный горшок землей и
сажали в него зернышко, которое давал нам чародей, и до конца
опыта, проводимого в нашем доме, не сводили глаз с горшка.
Результат был такой же, как описано выше". [5, т.1, с.141, 142]
"На Западе, прежде, чем "сенситив" касается огня, его
"переводят" в состояние транса, и ни один "медиум"
не решился бы засунуть руку в тлеющие угли, будучи в нормальном
физическом состоянии. Но на Востоке, человек берет в руки огонь,
раскаленное железо или расплавленный свинец независимо от того,
является ли этот человек святым ламой или корыстолюбивым колдуном,
находится ли он в состоянии транса или в обычном физическом
состоянии. В Северной Индии мы видели, как колдуны держали руки в
раскаленных углях, пока угли не превращались в пепел.
Во время церемонии Шива-Ратри (Ночь Шивы), когда народ всю ночь
бодрствует в молитве, шиваиты пригласили одного тамильского
колдуна, который показал удивительнейшие феномены, призывая в
помощь какого-то духа, которого все звали "Кути-Сатан" "
небольшой демон. Один католический миссионер использовал этот
случай, чтобы объяснить присутствующим, что этот несчастный грешник
предал себя сатане. Тамил, который в это время держал свои руки в
углях, повернул голову, взглянул свысока на покрасневшего
миссионера. "Мой отец и мой дед, " сказал он, " приказывали
этому "малому". Уже 200 лет он верный слуга нашего дома, а
теперь вы хотите внушить людям, что он мой повелитель, но они знают
лучше". И он спокойно извлек руки из огня и показал их".
[5, т.1, с.445, 446]
"В Бенгалии мы были свидетелями очень интересного опыта
проявления высочайшей силы желания. Один адепт магии, взяв
обыкновенное оловянное блюдо, стал производить над ним руками
какие-то манипуляции. Мы наблюдали за ним и нам показалось, что он
как бы загребает горстями какой-то невидимый флюид и бросает его на
поверхность блюда. После этого блюдо было выставлено на яркий свет
на шесть секунд и в это время его блестящая поверхность покрылась
как бы пленкой. Блюду дали постоять еще три минуты, в течение
которых на нем появились пятна более темной окраски, и его показали
нам. Мы увидели на нем картину, вернее фотографию, окружающего нас
пейзажа, безупречного по краскам и рисунку. Пейзаж сохранялся на
блюде в течение 48 часов, а затем постепенно исчез.
Этот феномен можно объяснить. Воля адепта конденсировала на олове
пленку акаши и она на время стала чувствительнее
фотографической пленки. Свет сделал остальное. Такое изучение силы
воли помогло исследователю понять и ее работу при лечении болезней,
когда эту силу прилагают к неодушевленным предметам, а потом такие
предметы прикладывают к телу больного". [5, т.1, с.463, 464]
"Каждое животное обладает способностью почувствовать
присутствие духов или вообще чего-то, что не исчезает, что
обыкновенному человеку остается невидимым, но что могут увидеть
ясновидящие. Для выяснения этого были произведены опыты, сотни
опытов, с кошками, собаками и другими животными, один раз даже с
прирученным тигром.
Один индиец, ранее живший в Диндигуле, а теперь находящийся в горах
Западные Гаты, приручил тигренка, которого привезли ему с
Малабарского побережья, той области Индии, где тигры особенно
свирепы. Как прославленные заклинатели змей, так и этот индиец,
уверял нас, что он обладает способностью приручить любое животное.
Тигр стал миролюбивым как собака. Дети могли дразнить его, дергать
за уши, он только встряхивался и жалобно скулил.
С этим интересным животным мы провели такой эксперимент. Этот
индиец намагнетизировал черное зеркало, называемое "магическим
кристаллом". Когда бедного тигра заставили взглянуть в это
магическое зеркало, то это, всегда спокойное животное, мгновенно
возбудилось до сумасшествия. В глазах его появился человеческий
ужас. Сильно воя, не в силах отвернуться от зеркала, к
которому взгляд его был прикован какой-то магической силой, он
дрожал и извивался в конвульсиях, в страхе от какого-то видения,
которое нам осталось неизвестным. Когда зеркало отняли, животное
еще два часа лежало, задыхаясь в изнеможении. Что он видел? Какая
нефизическая картина из его невидимого животного мира могла
произвести такое сильное впечатление на этого дикого, свирепого по
природе и бесстрашного животного? Кто знает? Возможно, ему внушили
видение.
Был проведен также эксперимент подобного воздействия на животных во
время спиритического сеанса. Мы пригласили на этот сеанс
знаменитого сирийского кудесника " полуязычника-полухристианина из
Кунанкуламы.
Нас было 9 человек " 7 мужчин и 2 женщины, одна из них " местная
жительница. В помещении находились: молодой тигр, занятый данной
ему костью, обезьяна с черной шерстью и белоснежной козлиной
бородкой, со сверкающими лукавыми глазами. Была также иволга "
ярко-желтая красивая птица; она спокойно чистила хвост, сидя на
насесте вблизи от большого окна веранды.
В Индии спиритические сеансы проводятся не за закрытыми дверьми,
как в Америке. Для них не требуется ничего, кроме тишины. Через
раскрытые двери и окна проникал яркий свет. В воздухе ощущалось
дыхание соседних лесов, откуда к нам налетали сонмы насекомых,
слышались голоса птиц и животных. Наш дом был расположен среди
сада, и вместо душного воздуха спиритического сеанса в закрытом
помещении, мы вдыхали аромат деревьев, кустарников и цветов.
Кратко говоря, мы были окружены светом, гармонией и ароматами, и в
самом помещении стояли букеты цветов, поднесенных местным богам.
Там был цветок Вишну " сладкий базилик, без которого в Бенгалии не
обходится ни одна религиозная церемония, ветки фикуса религиоза,
священный лотос и индийская тубероза.
Пока "священнодействующий", которым был очень грязный, но,
несмотря на это, действительно святой факир был погружен в глубокое
сосредоточение и под действим его воли происходили чудеса,
обезьянка и птица проявляли лишь незначительные признаки
беспокойства. Только тигр по временам вздрагивал и внимательно
оглядывался кругом, как будто перед его фосфоресцирующими зелеными
глазами передвигалось в помещении нечто для нас невидимое. То, что
человеческий глаз не обнаруживал, было ему видно. Что касается
иволги, то вся ее подвижность исчезла, она стала сонливой и,
сжавшись, сидела неподвижно, не показывая признаков беспокойства.
Было слышно как бы веяние больших крыльев, цветы переходили с места
на место, передвигаемые невидимыми руками, и когда красивый небесно
голубой цветок упал к ногам обезьянки, она нервно вздрогнула и
бросилась под защиту своего хозяина " индуса в белой одежде. Сеанс
продолжался целый час, и было бы слишком длинным все это здесь
описывать. Самым необыкновенным из всех чудес было последнее.
Кто-то из нас пожаловался на жару и нас сразу охватил приятный,
ароматный, влажный ветерок. Стали падать капли дождя, принося нам
необычайную бодрость.
Когда факир закончил демонстрацию белой магии, свои силы
стал показывать "колдун", или фокусник. Мы увидали целый
ряд чудес, которые были уже известны нам по описаниям различных
путешественников. Мы убедились при этом в том бесспорном факте, что
животным свойственно по природе некоторое ясновидение и способность
различать добрых и злых духов.
Каждый свой номер кудесник начинал с воскурения. Он сжигал
смолистые ветви какого-то кустарника и при этом подымались целые
клубы дыма. Хотя тут не было ничего такого, что могло бы нанести
вред животным, и тигр и обезьянка, и птица, глядели на огонь своими
ясновидящими глазами с неописуемым ужасом. Мы высказали
соображение, что может быть животные просто напуганы огнем,
вспоминая обычай разжигать костры, для отпугивания хищных зверей.
Чтобы рассеять эти сомнения, колдун подошел к поникшему тигру с
веткой баила (дикой яблони), посвященной Шиве и несколько раз
провел ею по его голове, бормоча чудодейственные слова. Тигра обуял
панический ужас. Его глаза, горящие как огненные шары, казалось,
выскочат из орбит, изо рта пошла пена; он бросился на пол, как бы
ища какую-нибудь нору, чтобы укрыться; он стал выть,что вызвало
стократный ответный вой из джунглей. Взглянув в последний раз на
место, к которому был прикован его взор, он сделал гигантский
скачок, порвал свою цепь и выскочил из окна веранды, унеся с собою
часть оконной рамы. Обезьянка давно уже убежала, а птица упала с
насеста, парализованная.
Мы не спрашивали у факира и колдуна, какие методы они применяли для
своих феноменов, но если бы мы это и сделали, то ответы их были бы
без сомнения такими же, как и ответ одного факира французскому
путешественнику, который написал об этом в Нью-Йоркской
"Франко-американской газете": "Что это? Воля. Человек,
который всю интеллектуальную силу сосредоточил в одном пункте,
повелевает всем. Брамины не знают ничего другого, кроме этого".
[5, т.1, с.467-471]
"В Индии мы встретились с братством факиров, которое
обосновалось у небольшого озера, вернее глубокого пруда, дно
которого было буквально устлано огромными аллигаторами. Эти чудища
выходили из воды и грелись на солнце в нескольких шагах от факиров,
многие из которых сидели неподвижно, погруженные в молитву или в
глубокое сосредоточение. Хотя тот или иной из факиров попадал в
поле зрения аллигаторов, они вели себя безобидно, как котята. Но мы
не посоветовали бы чужим находиться в нескольких ярдах от этих
монстров. Бедный француз Прадин нашел свою безвременную кончину в
пасти одного из этих ужасных ящеров". [5, т.1, с.383]
"В индийских пагодах в большие праздники или во время свадеб
богатых людей, принадлежащих к высшим кастам, когда собирается
много народа, европейцы могут увидать гуни " заклинателей змей,
факиров-гипнотизеров, святых чудотворцев саньяси и, так называемых,
"фокусников".
Высмеять этих людей легко, объяснить их действия труднее, познать
же их нам не по силам. Англичане, постоянно живущие в Индии, и
путешественники, предпочитают первое. Но спросите их, как же
достичь этих результатов? И они не смогут ответить.
Когда показываются гуни " заклинатели змей и факиры, обвитые
крупными змеями, держащие в руках мелких змей, укусы которых
приводят к смерти в течение нескольких секунд, а шеи их обвивают
тригоноцефалы, укус которых убивает мгновенно, то скептик-свидетель
улыбается и пытается объяснить, что эти рептилии приведены были в
каталептическое состояние и ядовитые зубы у них вынуты.
"Не погладит ли Сахиб одного из моих нагов? " спросил однажды
гуни нашего собеседника, который полчаса заставлял нас скучать,
слушая его "объяснения".
Капитан В. моментально отскочил назад. Оказалось, что ноги у него
даже быстрее его языка. Его сердитый ответ был таким, что я не
решаюсь его обессмертить, поместив здесь. Только змея " ужасный
|
