ДАНИИЛ АНДРЕЕВ И ЕГО КНИГА

Каждая книга, каких бы вопросов она ни касалась, создается определенным человеком, живущим в данной эпохе и в данном времени. И неминуемо эта книга несет на себе отпечаток времени и отпечаток личности автора в конкретных условиях его жизни и судьбы.

Автор «Розы Мира» — Даниил Леонидович Андреев, сын знаменитого русского писателя предреволюционной эпохи Леонида Андреева, родился 2 ноября (по новому стилю) 1906 года в Берлине. Мать, любимая всеми Александра Михайловна Велигорская, скончалась от послеродового заболевания. Осиротевшего ребенка взяла тетка, Елизавета Михайловна, жена московского врача Филиппа Александровича Доброва. В этой семье он и жил как родной сын.

Внешняя канва жизни Даниила Андреева такова.

Гимназия, законченная уже как советская школа. Университет для сына «непролетарского» писателя оказался закрытым. Даниил Леонидович закончил Высшие литературные курсы. С окончанием этих курсов совпало ясное понимание несовместимости своего поэтического дара с требованиями реальной жизни тех лет. Поэтому для заработка Даниил Леонидович стал художником-шрифтовиком, а творческой работе над стихами и прозой, которые не могли увидеть свет, были отданы ночи.

Начало войны прервало его работу над большим романом «Странники ночи». В начале зимы 1942 года он был мобилизован. В армии, по состоянию здоровья, служил нестроевым рядовым. Шел через Ладогу, «Ледовой трассой» в осажденный Ленинград, хоронил убитых в братских могилах, читая над ними заупокойные молитвы.

В Москву вернулся в конце войны и снова стал ночами работать над романом и стихами.

В апреле 1947 года нас арестовали. Дальше были полуторагодичное следствие на Лубянке и в Лефортове и приговор Особого совещания: 25 лет тюрьмы Даниилу Леонидовичу, 25 лет лагеря — мне. Все, написанное до ареста — роман и стихи, — было уничтожено, как и письма Леонида Андреева и наша с Даниилом фронтовая переписка.

Даниил Леонидович отбывал срок во Владимирской тюрьме. Хрущевская Комиссия по пересмотру дел политзаключенных уменьшила этот срок с 25 до 10 лет. Он вернулся «на волю» в апреле 1957 года в состоянии безнадежном после инфаркта, перенесенного в тюрьме в 1954 году.

Неполных два года бездомного существования были посвящены работе над черновиками произведений, написанных в тюрьме, которые удалось спасти.

Умер Даниил Леонидович Андреев 30 марта 1959 года, похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище, рядом с матерью.

Все, выявлением и огранкой чего была эта внешняя жизнь, можно определить как особый склад личности.

Каковы же черты этого особого склада личности автора «Розы Мира» и многих поэтических произведений, составляющих вместе с ней единое, неразрывное и совершенно уникальное явление в истории культуры?

С детских лет — ярко выраженный творческий склад. Даже точнее: поэтический склад с повышенной чуткостью к звучанию слова. Творчество было для него содержанием и смыслом жизни — выполнением долга, возложенного на поэта свыше.

Очень рано проявившаяся любовь к истории, особенно русской истории. Именно — не заинтересованность, не увлечение, а страстная любовь, особое чувство истории как живого потока, в котором пребывают — и отнюдь не пассивно — все наши жизни.

Самое же главное — органическая, структурная религиозность. Семья Добровых, в которой вырос и жил Даниил Леонидович, была московской патриархальной православной семьей. Это то главное, что отличало ее от многих интеллигентских семей того времени, в частности от семьи Леонида Андреева. Даниил Леонидович всю жизнь с горячей благодарностью Судьбе вспоминал свое детство в этой семье.

Но религиозным он был не только в силу воспитания и жизни в православной среде. У него была не унаследованная приверженность вере, а именно религиозная структура, самая основа личности. Для людей этого типа мир никогда не бывает полностью замкнут, всегда сквозь мир «этот» просвечивает мир «иной». Позже в своей книге художественному творчеству людей такого типа Андреев даст определение: сквозящий реализм.

Так же, как есть подвижники в вере, есть подвижники в творчестве. Таким был Даниил Андреев, писавший черновики «Розы Мира» в камере Владимирской тюрьмы и заканчивавший саму книгу в те 23 месяца бездомного скитания, которые оставались смертельно больному человеку до кончины.

Он жил и умер как православный христианин. Каждую минуту этих последних двадцати трех месяцев (кроме проведенных в больнице) я была с ним. При мне написана каждая страница этой книги и мне в руки он ее отдал: хранить, пока жива. И опубликовать, если такое время наступит при моей жизни.

«Роза Мира» создана на основе личного духовного опыта автора. Даниил не был ни теософом, ни антропософом, ни кем-либо еще такого плана. Состояния особого видения, посещавшие его с ранней юности, а в тюрьме перешедшие в ровный и сильный свет трансфизического знания, есть редкий, но встречающийся у людей дар Светлых Сил. В принадлежности этих Сил Свету не остается сомнений, когда читаешь книгу.

В начале «Розы Мира» сам автор рассказывает, как одно из первых озарений, давших ощущение живой связи с миром Света пришло к нему в церкви, во время чтения акафиста святому Серафиму Саровскому, которого он особо чтил всю жизнь. Маленький образок Преподобного был с ним на фронте, уцелел в тюрьме, а теперь всегда со мной.

Единственным, что помогало в достижении тех состояний, на основе которых написана «Роза Мира», была молитва. До ареста еще — посещение храма. Даниил рассказывал мне, как ездил в Радонеж, где колокола звонили в один из последних дней колокольного звона на Руси в 1929 году, — провожал этот звон до конца. И Господь дал нам вместе услышать начало колокольного звона, когда ожил голос колокола Новодевичьего монастыря в Сочельник 1946 года. Мы шли на Новодевичье кладбище, на могилу матери Даниила, когда в одно мгновение воздух наполнился этим потрясающим звуком, а прохожие, тайком взглядывая друг на друга, тихо плакали.

«Роза Мира» довольно широко известна, хотя бы в отрывках и в искаженных копиях. Конечно, она вызвает к себе далеко не однозначное отношение. В книге безусловно есть места, не согласующиеся с ортодоксальными положениями Православия. Но надо помнить, что написана она не богословом, не философом, но поэтом, и написана в сталинское время, в тюрьме.

Есть в книге понятие, одно из центральных, неприемлемое для строго православных людей: интеррелигия.

Вот здесь и необходимо обратиться ко времени, в котором прошла наша жизнь до ареста, а для Даниила — вся его жизнь. Надо постараться понять реальные духовные условия того времени.

Сейчас стали известны бесчисленные факты бесправия, жестокости, обесценения самого понятия «человеческая личность». Но никакие факты не передают главного: того воздуха торжествующей антидуховности, того осязаемого, каждодневного проникновения, сплетения всей жизни темными, то есть — дьявольскими силами.

Все, относящееся к религии, расценивалось как преступление.

Атеизм был не просто властвующей государственной религией. Он был воинствующей, командующей, облаченной неограниченной властью программой уничтожения всего, что мы обобщаем понятием «духовный». Не надо забывать одной из официальных оранизаций того времени: Общества «Воинствующий безбожник» со своим журналом и полной свободой и безнаказанностью действий, которой эти безумцы пользовались в полной мере.

В такое время, в такой атмосфере возникает не современный экуменизм с поездками по разным странам и торжественными конференциями, а живое ощущение основного противостояния: Бог — и — дьявол. И все, кто служит Богу или тихо и неумело стремится к Нему каким-либо путем — спутники.

В романе Даниила Андреева, погибшем на Лубянке, была сцена, которую я хочу рассказать.

Один из героев романа, индолог Леонид Федорович Глинский, руководитель подпольной группы московских мечтателей, возводящих невидимое здание духовного противостояния эпохи, — арестован.

Набитая разнородными людьми камера 1937-го года на Лубянке. Допросы. Совершенно безнадежное будущее — для всех одно. В этой же камере вместе с Глинским, находятся православный священник и мулла. Не говоря друг другу ни слова, эти трое по очереди молятся обо всех остальных. Молча. Когда того, кто молится сейчас, ведут на допрос или он совершенно изнемогает, он взглядом передает свою молитвенную стражу одному нз двух оставшихся.

Канонически это, конечно, недопустимо. Но я не думаю, чтобы нашелся священнослужитель, осуждающий этих людей.

Я не сомневаюсь в том, что были священники, молившиеся за всех, а не только за православных. Эта сцена из романа — ключ к тому, что в «Розе Мира» неудачно названо «интеррелигией».

Не от желания комфортно пребывать одновременно в нескольких теплых водоемах разных религий и духовных поисков, а родившееся в отчаянии противостояние духовного братства тех, кто с Богом, во Имя Бога, разными путями, но — к Богу — тем, кто против Него. Вот тот трагический «экуменизм», который рождался в тюрьмах и лагерях безбожного времени.

Это было в те годы, которые для молодых стали уже легендой. Но мы жили и формировались — тогда.

Личность поэта и мыслителя Даниила Андреева навсегда несет на себе печать той эпохи. Не надо забывать об этом, читая «Розу Мира» в иные времена.

Всех интересующихся творчеством Даниила Андреева я хочу поставить в известность о следующем.

Подлинный, написанный автором на машинке, с его рукописной правкой, экземпляр «Розы Мира» существует один и находится у меня, так же, как оригиналы и всех остальных произведений Даниила Андреева.

Данная книга, выпущенная московским издательством «Прометей», является первым и пока единственным достойным доверия изданием, сделанным в полном соответствии с подлинником.

Алла Андреева