скачать бесплатно книгу за пределами мозга 404 кб в архиве

Различия между концепциями, представленными в этой книге, и теориями Юнга невелики в сравнении с высокой степенью их соответствия. Уже говорилось о том, что концепция СКО подобна, но не идентична описанию психологического комплекса у Юнга. В психологической системе Юнга хорошо разработано обобщенное понимание процесса смерти-возрождения как архетипической темы, но не признано особое положение этого процесса и некоторые специфические характеристики, которые отличают его от всех других. Перинатальные явления с их акцентом на рождении и смерти представляют критическую грань между областями индивидуального и трансперсонального. Опыт смерти и возрождения является поэтому средством философского отъединения индивида от полного отождествления с единичностью эго-тела и с биологической системой. Глубокое эмпирическое столкновение с этим уровнем психики обычно ассоциируете я с чувством серьезной угрозы выживанию и с борьбой на грани жизни и смерти. В переживаниях смерти-возрождения есть один важный биологический аспект; они обычно сопровождаются целым спектром ярких физиологических проявлений - например мощными моторными выплесками, ощущением удушья, расстройствами сердечно-сосудистой системы, потерей контроля над мочеиспусканием, тошнотой и рвотой, повышенным слюноотделением и обильным потением.

Юнгианский анализ, использующий более тонкую технику, чем психоделическая терапия или некоторые из новых мощных эмпирических подходов, основное внимание уделяет психологическим, философским и духовным измерениям процесса смерти-возрождения; при этом психосоматические компоненты исследуются редко, если исследуются вообще. Равным образом, юнгианский анализ уделяет недостаточное, как я полагаю, внимание актуальным биографическим аспектам перинатальных явлений. В эмпирической психотерапии всегда приходится сталкиваться со смесью подробных воспоминаний об ощущениях, действительно имевших место при рождении, и сопутствующих им архетипических тем. В теории и практике аналитической психологии воспоминания о конкретных событиях во время родов играют, по-видимому, ничтожную роль.

Некоторые категории трансперсональной сферы опыта психология Юнга исследовала очень подробно, но при этом совсем опустила некоторые другие. Среди областей, открытых и серьезно изученных Юнгом и его последователями, - динамика архетипов и коллективного бессознательного, мифотворческие свойства психики, определенные типы медиумических явлений и синхронные связи психологических процессов с объективной реальностью. Нет по видимому подлинного признания тех трансперсональных переживаний, которые опосредуют связь с различными аспектами материального мира. Сюда относится, например, аутентичное отождествление с другими людьми, животными, растениями или с неорганическими процессами и опыт исторических, филогенетических геофизических, астрономических событий, в котором возможен доступ к новой информации о различных аспектах "объективной реальности". В свете глубокой заинтересованности и больших познаний Юнга в восточных религиозных философиях приходится удивляться, что он почти не обращал внимания на явления, связанные с прошлыми воплощениями, а ведь они имеют ключевое значение в глубинной эмпирической психотерапии. Последнее серьезное различие между анализом Юнга и подходами, изложенными в этой книге (психоделической терапией и холономической интеграцией), состоит в ориентации последних на непосредственный глубинный опыт с психологическими и актуальными соматическими характеристиками. Хотя биологический компонент наиболее ярко проявляется в связи с перинатальными явлениями, разнообразные переживания биографического и трансперсонального характера могут сопровождаться значительными соматическими проявлениями - это аутентичное детское гримасничание, голос, поведение или появление сосательного рефлекса во время возрастной регрессии; специфические позы, движения и звуки, сопровождающие отождествление с животными; лихорадочные движения, "маска зла" или даже рвота "фонтаном", связанные с демоническим архетипом. Но, несмотря на вышеперечисленные различия, с концептуальной точки зрения юнгианцы, по-видимому, наилучшим образом подготовлены к работе с материалами, изложенными в этой книге, при условии, что они смогут привыкнуть к драматичной феноменологии психоделической терапии, сеансов холономической интеграции или других видов эмпирической терапии.

Еще одна интересная и важная трансперсональная система психотерапии - психосинтез - разработана недавно умершим итальянским психиатром Роберто Ассаджиоли (Assagioli, 1976), который поначалу принадлежал к фрейдистской школе и был одним из пионеров психоанализа в Италии. Однако, в своей докторской диссертации, написанной в 1910 году, он высказал серьезные возражения против подхода Фрейда и показал недостатки и ограниченность психоанализа. В последующие годы Ассаджиоли наметил расширенную модель психики и разработал систему психосинтеза качестве нового метода терапии и самоисследования. Его концептуальная система основана на предположении, что индивид пребывает в постоянном процессе роста, актуализируя свой непроявленный потенциал. Главное внимание в ней уделяется положительным, творческим и радостным элементам человеческой природы, подчеркивается значимость волевой функции.

Картография личности по Ассаджиоли имеет некоторое сходство с моделью Юнга, так как включает духовные области и коллективные элементы психики. Система эта сложна и складывается из семи динамических составляющих. Низшее бессознательное управляет базовыми психологическими активностями, например, примитивными инстинктивными потребностями и эмоциональными комплексами. Среднее бессознательное, ассимилирующее опыт. прежде чем он достигнет сознания, соответствует в общих чертах подсознанию Фрейда. Сфера сверхсознания - местонахождение высших чувств и способностей, таких, например, как интуиция и вдохновение. Поле сознания включает анализируемые чувства, мысли и побуждения. О точке ясного осознавания говорится как о сознательной самости, а высшая самость - это тот аспект индивидуальности, который существует отдельно от сознания ума и тела. Все эти компоненты входят в коллективное бессознательное. Важным элементом психосинтеза Ассаджиоли является понятие субличностей - динамических подструктур, которые обладают относительно независимым существованием. Самые привычные субличности - те. что связаны с ролями, которые мы играем в жизни, например, сына, отца, любимого, врача, учителя или служащего.

Терапевтический процесс психосинтеза включает четыре последовательных стадии. На первой стадии пациент узнает о различных составляющих своей личности. Следующим шагом будет отказ от отождествления себя с этими элементами и приобретение способности их контролировать. После того, как пациент постепенно открывает свой объединяющий психологический центр, можно достичь психосинтеза, для которого характерна кульминация самореализации и интеграция всех самостей вокруг нового центра.

Общими для подхода, описанного в этой книге, и для психосинтеза являются духовный и трансперсональный акцент, концепции сверхсознания и коллективного бессознательного и понятие о том. что определенные состояния, в настоящее время считающиеся психотическимн. правильнее рассматривать как духовный кризис, в котором заложена возможность роста и трансформации личности (Assagioli, 1977). Очень сходна также концепция обретения контроля над различными аспектами психики путем их полного переживания и отождествления с ними.

Основные различия между двумя подходами - в отношении к темным аспектам личности. Я разделяю понимание Ассаджиоли творческого и лучезарного сверхсознательного потенциала психики, но, по моему опыту, непосредственная конфронтация с ее темными сторонами (как бы они ни проявлялись в процессе самоисследования) благотворна для исцеления, духовного раскрытия и эволюции сознания. И наоборот, односторонний акцент на светлой, беспроблемной и радостной стороне жизни небезопасен. Если такая позиция используется для подавления "тени", она затем может проявляться в менее привычных формах и обличиях и искажать процесс духовного развития. Конечным результатом могут быть различные отклонения от истинной духовности, начиная с неубедительной, напыщенной карикатуры на духовную личность и кончая тиранией и контролированием других во имя трансперсональных ценностей. Предпочтительней по-видимому подходить к самоисследованию в духе "трансцендентального реализма", в готовности встретиться со всеми аспектами собственной психики и Вселенной в их диалектическом и взаимодополняющем взаимодействии противоположностей.

Как и в юнгианском анализе, в психосинтезе основное внимание уделяется эмоциональным, перцептуальным и познавательным аспектам процесса, и так же отсутствует адекватное признание биологических компонентов. Сосредоточившись на символическом языке психики, представители этого направления игнорируют тот трансперсональный опыт, который является непосредственным отражением специфических элементов феноменального мира. Некоторые из субличностей (которые в упражнениях по фантазированию могут принимать вид более или менее абстрактных интрапсихических структур) в ходе самоисследования с использованием психоделиков или контролируемого дыхания и музыки отражают подлинные древние, филогенетические, расовые и реинкарнационные матрицы или аутентичный опыт вхождения в сознание других людей, животных и иных составляющих феноменального мира. Таким образом, индивидуальная психика не только шутя комбинирует человеческие, животные или природные символические формы, Но по-видимому также способна получать голографически записанную информацию обо всем феноменальном мире - о его настоящем, прошлом и будущем.

С практической точки зрения, основным различием между психосинтезом Ассаджиоли и стратегиями, предложенными в этой книге, является степень формализма и руководства со стороны терапевта. Если психосинтез предлагает исчерпывающую систему четко структурированных упражнений, описываемый здесь подход делает упор на произвольную активацию бессознательного и на спонтанный выход материала, отражающего автономную динамику психики пациента.

Первым принципы трансперсональной психологии явным образом сформулировал Абрахам Мэслоу (его роль в развитии гуманистической и трансперсональной психологии уже обсуждалась). Здесь уместно поговорить о тех аспектах его работы, которые имеют непосредственное отношение к трансперсональной теории, сравнить их с данными, полученными в психоделической терапии и глубинной немедикаментозной эмпирической работе.

Одним из крупнейших достижений Мэслоу является проведенное им исследование опыта индивидов, у которых были спонтанные мистические или, как он их назвал, "пиковые" переживания (Maslow, 1964). В традиционной психиатрии к любому мистическому опыту обычно относятся как к серьезной психопатологии, считают признаком психотического процесса. В своем обширном и подробном исследовании Мэслоу показал, что спонтанные "пиковые" переживания часто оказывались благотворными для испытавших их людей, впоследствии они выказывали отчетливую тенденцию к "самореализации" или "самоактуализации". Он предположил, что такой опыт относится к категории выше нормы, а не ниже или вне ее, и тем самым заложил основы для новой психологии, исходящей из этой предпосылки.

Другим важным аспектом работы Мэслоу был анализ человеческих потребностей и пересмотр теории инстинктов. Он считал, что высшие потребности представляют важный и аутентичный аспект структуры человеческой личности, что их нельзя сводить к низшим инстинктам или рассматривать как производные от них. По его мнению, высшие потребности играют важную роль в психическом здоровье и развитии болезней. Высшие ценности (метаценности) и стремление к ним (метамотивация) свойственны природе человека; признание этого факта абсолютно необходимо для любой осмысленной теории человеческой личности (Maslow, 1969).

Наблюдения из глубинной эмпирической терапии обеспечивают сильную поддержку теории Мэслоу. Опыт экстатического единения, который наблюдается в этом контексте, оказывает благотворное (при условии его правильного восприятия) воздействие, в малейших деталях повторяющее описанные Мэслоу случаи, связанные со спонтанными "пиковыми" переживаниями. Их целебный потенциал несравненно выше возможностей того арсенала средств, которым располагает современная психиатрия, и нет совершенно никакой причины считать их патологическими явлениями.

К тому же, разработанная Мэслоу базовая модель человеческой личности в большой степени подтверждается результатами эмпирической терапии. Лишь ранние этапы этого процесса, когда индивид сталкивается с травмами биографического и перинатального характера, отвечают фрейдовской мрачной картине человека, движимого мощными инстинктивными силами, которые поднимаются из темной бездны индивидуального бессознательного. По мере преодоления опыта смерти Эго и выхода в трансперсональные сферы, за экраном негативности открываются внутренние источники духовности и космических чувств. Люди получают доступ к новой системе ценностей и мотиваций, которая не зависит от базовых инстинктов и отвечает критериям метаценностей и метамотиваций по Мэслоу (Maslow, 1969).

Много обнадеживающих параллелей можно указать в концепциях, изложенных в этой книге, и в противоречивых системах дианетики и сайентологии, которые разработал Л. Рон Хаббард (Hubbard, 1950). Сравнение двух систем (в которых много и различий и сходства) потребовало бы специального исследования К сожалению, замечательные идеи Хаббарда были дискредитированы их практическим применением в профессионально подозрительной и скомпрометировавшей себя стремлением к власти организации. Однако этот факт не должен преуменьшать ценность самих идей для прогрессивно мыслящего исследователя, который найдет в сайентологии настоящую сокровищницу блестящих находок. Сравнение результатов Хаббарда с наблюдениями психоделических исследований приведено в специальной работе Клауса Гормсена и Йоргена Лумби(Gormsen and Lumbay. 1979). Здесь достаточно вкратце привести некоторые из основных положений Хаббарда.

Сайентология - это еще одна система, в которой подчеркивается психологическая значимость телесных травм, которая уже доказана в исследованиях с ЛСД и в холотропической терапии Хаббард различал "энграммы", т. е. ментальные записи времен физической боли и бессознательного состояния, и "вторичности", ментальные образы, содержащие такие эмоции, как горе или гнев. Вторичности возникают за счет энграмм, которые лежат в их основе и являются самым глубоким источником психологических проблем. Некоторое сходство концепций проявляется и в признании первостепенной значимости родовой травмы и пренатальных воздействий (включая опыт зачатия), в признании памяти предков и эволюции (или, как Хаббард ее называл, "опыта по генетической линии"), а также в акценте на прошлых воплощениях.

В последнее десятилетие трансперсональная психология неуклонно развивалась и расширялась. Яркими ее представителями выступают Эйнджелс Эрриен, Артур Дейкман, Джеймс Фэйдмен, Дэниел Гоулмен, Элмер и Элис Грин, Майкл Харнер, Артур Хастингс, Джин Хьюстон, Дора Халф, Джек Корнфилд, Стэнли Криппнер, Лоуренс Лешан, Ральф Мецнер, Клаудио Нараньо, Томас Роберте. Джун Сингер, Чарлз Тарт. Фрэнсис Воон, Роджер Уолш и Кен Уилбер. Каждому из них принадлежит значительной вклад в это поле исследований, сообща они утвердили его в качестве респектабельного научного предприятия. И если в первые годы транс персональное движение было довольно изолированным, то сейчас установились богатые смысловые связи с революционными направлениями в других дисциплинах. Эти связи нашли выражение в создании Международной трансперсональной ассоциации (ITA) с ее междисциплинарной и межнациональной направленностью.

Представляется уместным в заключение определить взаимоотношения трансперсональной психологии и более традиционных психотерапевтических подходов. Как очень ясно выразилась Ф. Воон (Vaughan, 1980), работу терапевта-трансперсонолога характеризует не содержание, а контекст: содержание определяется клиентом. Терапевт-трансперсоналист берется за любую тему, возникающую в терапевтическом процессе, в том числе за житейские дела. биографические данные и экзистенциальные проблемы. Истинной отличительной чертой трансперсональной ориентации является модель человеческой души, в которой признается значимость духовного и космического измерений и возможностей для эволюции сознания. И на каком бы уровне сознания не сосредоточился терапевтический процесс, трансперсоналист постоянно осознает весь спектр Уровней и всегда готов последовать за своим клиентом в новые сферы опыта, если им предоставится такая возможность.

Наблюдения в ходе ЛСД-терапии и других методов переживания прошлого опыта без фармакологических средств представили в новом свете концептуальные разногласия среди соперничающих направлений глубинной психологии, позволив впервые проникнуть в сложную и многоплановую структуру психопатологических синдромов Быстрое, стихийное и спонтанное развертывание терапевтического процесса, характерное для большинства новейших психотерапевтических подходов, сводит до минимума искажения и ограничения, которые навязываются клиенту при вербальных формах терапии. Надо думать, что бессознательный материал, всплывающий при использовании этих новых подходов, более верно отражает действительные динамические образования, лежащие в основе клинических симптомов, причем часто он не укладывается в концептуальную схему терапевта и оказывается полной для него неожиданностью.

В основном, структура психопатологии, выявляемая этими новыми методами, гораздо сложнее и разветвленное, чем в моделях какой-либо из школ глубинной психологии. Хотя любая из этих теоретических систем верна в определенных границах, ни одна из них не обрисовывает доподлинно истинного положения дел. Для правильного отражения бессознательных процессов, скрытых под психопатологическими состояниями, с которыми сталкивается клиническая психиатрия, необходимо рассматривать их с позиции описанной выше расширенной картографии психики; картография охватывает не только биографический уровень анализа воспоминании, но и перинатальные матрицы и весь спектр трансперсональных явлений.

Находки эмпирической психотерапии явно подсказывают, что лишь очень малое число эмоциональных и психосоматических синдромов можно объяснить исключительно динамикой индивидуального бессознательного. Так как психотерапевтические школы не признают трансбиографические источники психопатологии, их модели сознания весьма поверхностны и неполны. К тому же терапевты, принадлежащие к этим школам, не добиваются полного эффекта в работе с пациентами, поскольку не используют мощные терапевтические механизмы перинатального и трансперсонального уровней. Существует ряд клинических проблем, глубоко коренящихся в динамике смерти-возрождения. Они связаны по смыслу с родовой травмой и страхом смерти и поэтому поддаются терапевтическому воздействию при эмпирической конфронтации с перинатальным уровнем бессознательного. Таким образом, системы психотерапии, включающие в себя перинатальный уровень, обладают при прочих равных условиях более высоким терапевтическим потенциалом, чем те, что ограничиваются биографическим уровнем исследования и воздействия.

Многие из эмоциональных, психосоматических и межличностных проблем тесно увязаны с трансперсональными сферами человеческой психики. Успеха в лечении расстройств из этой категории могут ожидать лишь те терапевты, которые знают о целительной силе трансперсональных переживаний и учитывают духовные измерения психики. Во многих случаях психопатологические симптомы и синдромы проявляют сложную, многоплановую динамическую структуру и имеют глубокую связь с главными областями бессознательного - биографической, перинатальной и трансперсональной. Для эффективной работы с такого рода проблемами терапевт должен быть готов узнать материал всех этих уровней и справиться с ним, это требует большой гибкости и непривязанности к ортодоксальным концепциям.

Излагая новые идеи об "архитектуре психопатологии", я вначале остановлюсь на проблемах сексуальности и агрессивности, потому что эти две стороны человеческой жизни сыграли решающую роль в теоретических построениях Фрейда и многих его последователей. В последующих разделах будут подробно описаны специфические эмоциональные расстройства, в том числе депрессии, психоневрозы, психосоматические заболевания и психозы.

Разнообразие сексуального опыта: дисфункции, отклонения и трансперсональные формы Эроса

Половое влечение, или либидо, во всех своих разнообразных проявлениях и трансформациях играет исключительно значимую роль в психоаналитических теориях. Фрейд в своем классическом исследовании "Три очерка по теории сексуальности" (Freud, 1953a) проследил проблемы, связанные с сексуальностью, до их истоков на ранних стадиях детского психосексуального развития. Он принял как факт, что ребенок последовательно проходит несколько четко выраженных стадий образования либидо, каждая из которых связана с одной из эрогенных зон. Входе психосексуальной эволюции ребенок добивается простейшего инстинктивного удовлетворения, вначале от оральной активности, позднее от выполнения анальной и уретральной функций во время приучения к туалету С началом эдипова кризиса внимание, вызванное либидо, перемещается на фаллическую область, пенис или клитор становятся главным его объектом. Если развитие проходит нормально, частные влечения (оральное, анальное и уретральное) на этой стадии объединяются под доминирующим влиянием генитального.

Из-за травм и психологических помех на разных стадиях этого развития могут возникать фиксации и конфликты, приводящие впоследствии к нарушениям сексуальной жизни и специфическим психоневрозам. Фрейд и его последователи разработали сложную динамическую таксономию, в которой конкретные эмоциональные и психосоматические расстройства связываются с фиксациями на различных стадиях развития либидо и с историей развития Эго В повседневной психоаналитической практике наличие таких фиксированных связей постоянно подтверждалось в свободных ассоциациях пациентов. Любой теории, которая захотела бы поставить под сомнение объяснительную систему психоанализа, пришлось бы ответить, почему сексуальность и определенный вид биографических данных показывают уникальную причинно-следственную связь с различными психопатологическими синдромами, а также предложить иную убедительную интерпретацию этого факта.

Пристальное изучение истории психоанализа показывает, что некоторые последователи Фрейда испытывали потребность в пересмотре положений, выдвинутых им в книге "Три очерка по теории сексуальности". Им стало ясно, что индивидуальные стадии развития либидо и их значение для психопатологии описаны абстрактно и не соответствуют в точности тому, что наблюдается в повседневной психоаналитической практике. По действительной клинической картине, проблемы психиатрических больных, связанные с различными эрогенными зонами, выступают не в чистом виде, а тесно переплетенными между собой. Например, многие больные склонны блокировать сексуальный оргазм из-за страха потерять контроль над мочевым пузырем; по анатомическим причинам такой страх чаще бывает у женщин. В других случаях страх отдаться оргазму связан с беспокойством по поводу нечаянного выхода кишечных газов или даже потери контроля за опорожнением кишечника. У некоторых пациентов анализ факторов, лежащих на основе неспособности достигать эрекции или оргазма, показал глубоко укорененный, примитивный бессознательный страх, что потеря контроля за какой-либо функцией может привести к пожиранию партнера или к риску быть поглощенным самому.

Шандор Ференчи попытался объяснить эти и сходные клинические проблемы в своем чрезвычайно любопытном эссе "Таласса" (Ferеnсzi, 1 938). Он утверждал, что исходно раздельная в индивидуальных эрогенных зонах активность может затем сливаться и приводить к частичному перекрыванию функций, которое он называл "амфимиксис". В основном соглашаясь с теориями Отто Ранка (1929), Ференчи тоже считал, что для полного понимания сексуальности с точки зрения психологии необходимо учитывать бессознательную тенденцию отменить родовую травму и вернуться в материнское чрево. Однако он пошел дальше Ранка, признав, что за регрессивной тенденцией возврата в чрево стоит более глубокое филогенетическое желание вернуться к условиям, которые существовали в первозданном океане.

Вильгельм Райх (Reich, 1961) в основном согласился с тем вниманием, которое Фрейд уделял половому влечению, но понимал это влечение как почти гидравлическую силу, которой для получения терапевтического эффекта надо дать выход через прямое энергетическое действие. Следует упомянуть еще о двух случаях пересмотра теории Фрейда его учениками. В психологии Альфреда Адлера (Adlег, 1932) первостепенное значение уделялось комплексу неполноценности и воле к власти; для него сексуальность оказывается подчиненной комплексу силы. Наиболее резко сексуальную теорию Фрейда критиковал Карл Густав Юнr(Jung, 1956), считавший, что либидо - не биологическая сила, а проявление космического принципа, сравнимого с elan vital (жизненным порывом).

Наблюдения в ходе психоделической терапии и некоторых эмпирических методов лечения без применения фармакологических средств представляют сексуальность и сексуальные проблемы в совершенно другом свете; есть веские основания полагать, что эти проблемы гораздо сложнее, чем подразумевалось в любой из прежних теорий. Пока процесс самоисследования остается сосредоточенным на биографическом уровне, эмпирический материал, появляющийся в ходе терапевтических сеансов, вполне соответствует фрейдовской теории. Однако какие-либо значительные улучшения у пациентов с сексуальными расстройствами и отклонениями при таком подходе слишком редки. Пациентам, прорабатывающим свои сексуальные проблемы, рано или поздно придется понять, что их трудности имеют более глубокие корни на уровне перинатальной динамики или даже в различных трансперсональных сферах.

Состояние недостаточного или полностью отсутствующего либидозного влечения (сексуального аппетита) типологически связано с глубокой депрессией[1]. Это обычно указывает на фундаментальную динамическую связь с БПМ-II, о чем мы будем говорить позже. Человек, находящийся под влиянием второй перинатальной матрицы, испытывает полную эмоциональную изолированность от окружающего и полную блокаду энергетического потока; оба обстоятельства серьезно препятствуют развитию сексуального интереса и переживанию полового возбуждения. В таких условиях приходится часто слышать, что сексуальная активность - вообще последнее, о чем стоит думать. Однако и в этом случае часто всплывает сексуальный материал из прошлой и настоящей жизни, причем пациент относится к нему отрицательно, испытывает отвращение и мучительное чувство вины. Иногда депрессивные состояния, сопровождающиеся потерей интереса к сексу, могут иметь трансперсональные корни.

По большей части, серьезные сексуальные расстройства и отклонения психогенетически связаны с БПМ-III; для понимания такой зависимости необходимо выяснить взаимосвязь между паттерном сексуального оргазма и динамикой этой матрицы. Одной из наиболее важных характеристик последних стадий процесса смерти-возрождения является чрезвычайное повышение либидозного напряжения и энергии влечения вообще; то же самое составляет неотъемлемый интегральный аспект БПМ-III. Такое напряжение может принимать форму недифференцированной энергии, которая пронизывает весь организм и к тому же более ярко проявляется в отдельных эрогенных зонах - оральной, уретральной, анальной или генитальной.

Как уже описывалось ранее, феноменология третьей перинатальной матрицы сочетает в себе элементы титанической борьбы, тенденции к разрушению и самоуничтожению, садомазохистскую смесь агрессивных и эротических побуждений, разнообразные извращения полового влечения, демонические темы и скатологические склонности. К тому же, в контексте глубокого противодействия смерти и повторного проживания рождения необычайно богатое сочетание эмоций и ощущений вызывает крайнюю физическую боль и смертельную тревогу. Вышеперечисленные связи дают естественную основу для развития клинических состояний, при которых сексуальность тесно связана с тревогой, агрессией, страданием, чувством вины (и словно загрязнена ими) или сопровождается склонностью к таким биологическим отходам, как моча, фекалии, кровь или выделения из половых органов. Одновременное возбуждение всех эрогенных зон в контексте перинатальных переживаний может также объяснить, почему многие клинические расстройства характеризуются частичным перекрытием функций оральной, уретральной и генитальной зон.

Глубокая функциональная взаимосвязанность главных эрогенных зон при родах – и у матери и у ребенка - отчетливо проявляется в тех случаях, когда в подготовке роженицы не предусмотрена клизма или введение катетера. В таких условиях мать может не только испытывать мощный сексуальный оргазм, но и выпускать газы, кал и мочу. Аналогичным образом у ребенка будет происходить рефлекторное мочеиспускание, выделение первородного кала, мекония. Если добавить сильное возбуждение оральной зоны и вовлеченность жевательных мышц как у матери, так и у ребенка на последних стадиях родов, а также вызванное удушьем и чрезмерной болью накопление и разрешение сексуальной энергии ребенка, мы получим полное представление об общем функциональном и эмпирическом сплаве всех главных видов активности, которые Фрейд называет эрогенными[2].

Клинические данные, которые Шандор Ференчи пытался увязать со вторичным слиянием частичных влечений, или с амфимиксисом, просто отражают тот факт. что последовательное развитие активности фрейдовских эрогенных зон накладывается на динамику перинатальных матриц, где все эти функции выполняются одновременно. Ключ к более глубокому пониманию психологии и психопатологии секса в том, что на перинатальном уровне бессознательного сексуальность тесно и неразрывно сплетена с ощущениями и эмоциями, ассоциирующимися с рождением и смертью. Любой теоретический или практический подход к сексуальным проблемам, в котором не признается эта основополагающая связь, а сексуальность рассматривается отдельно от двух других фундаментальных аспектов жизни, обязательно будет неполным, поверхностным и по своей действенности ограниченным.

Связь секса с рождением и смертью и глубокую завязанность сексуальной энергии в психологическом процессе смерти-возрождения объяснить непросто. Но само существование этой связи бесспорно, это можно показать на огромном количестве примеров из антропологии, истории, мифологии и клинической психиатрии Главенствующее положение триады рождения, секса и смести является как бы общим знаменателем всех ритуалов перехода (в самых разных примитивных культурах), храмовых мистерий ритуалов экстатических религий и посвящений в тайные общества В мифологии мужские божества, символизирующие смерть и возрождение, такие как Озирис и Шива, часто представлены с возбужденным половым членом; равным образом есть и женские божества, функции которых отражают те же связи. В качестве примера можно указать индийскую богиню Кали, ближневосточную Астарту, богиню Тласолтеотль в доколумбовой Америке. Наблюдения за рожающими женщинами показывают, что опыт деторождения содержит очень важный сексуальный компонент и сильный страх смерти. Такая связь не кажется особенно таинственной, так как генитальная область задействована при родах и прохождение ребенка, конечно, сопровождается возбуждением матки и влагалища с мощным накоплением и последующим разрешением напряжения. Также вполне логичен здесь элемент смерти, поскольку деторождение - серьезное биологическое явление, которое иногда представляет угрозу для жизни матери.

Однако совсем не ясно, почему повторное переживание собственного рождения включает сильный сексуальный компонент. Судя по всему, такая связь отражает глубокий физиологический механизм, действующий в организме человека; это можно показать на примерах из самых разных областей. Известно, что невыносимые физические мучения (особенно те, что сопровождаются тяжелым удушьем), способны вызвать сильное сексуальное возбуждение и даже религиозный экстаз. Многие психиатрические больные, которые пытались повеситься и в последнюю минуту были спасены, потом рассказывали, что при сильном удушье у них возникало исключительное сексуальное возбуждение. И хорошо известно, что у преступников-мужчин, умирающих на виселице, часто бывает эрекция и даже с эякуляцией во время смертной агонии.

Больные, страдающие так называемым "бандажным" синдромом, путают глубокую тягу к сексуальному удовлетворению в условиях телесной сдавленности и удушья. Другие пользуются разными приспособлениями, например, шарфами или петлями, привязанными к гвоздям, дверным ручкам или веткам дерева, что позволяет им мастурбировать, когда они задыхаются.

Можно думать, что все люди, подвергающиеся физическим и эмоциональным пыткам, обладают способностью преодолеть боль и достичь состояния странного экстаза (Sargant, 1957). Это удостоверяется свидетельствами, полученными в нацистских концентрационных лагерях, где люди подвергались бесчеловечным экспериментам, материалами организации "Международная амнистия", а также сообщениями американских солдат, которые столкнулись с пытками у японцев во время второй мировой воины или побывали в плену во время войны в Корее и во Вьетнаме. То же происходит с членами религиозной секты флагеллантов, которые во все века подвергали себя и своих товарищей тяжким пыткам, чтобы пробудить сильное половое возбуждение, войти в состояние экстатического восторга и в конечном счете испытать единение с Богом. Эмпирическая трансценденция нечеловеческого страдания во время истязаний за веру и смерть мучеников тоже попадают в эту категорию. Можно привести еще много примеров духовной патологии, когда членовредительство, пытки, жертвы, сексуальность, вызывающие ужас обряды и скатологические процедуры соединяются в странной эмпирической амальгаме, органично вплетаются в религиозные или полурелигиозные церемонии.

Дополнительные данные того же рода связаны с психологией войн, революций и тоталитарной политики. Так, атмосфера смертельной опасности в кровавой битве будет вызывать сексуальное возбуждение у многих солдат. В то же время выход агрессивных и сексуальных порывов в условиях боевых действий связан, по-видимому, с перинатальными элементами. Речи военачальников и правителей, объявляющих войну и вдохновляющих массы на кровавые революции, изобилуют метафорами из контекста биологического рождения. Атмосфера концентрационных лагерей самым причудливым образом сочетает в себе сексуальные, садистские и скатологические элементы. Социополитические следствия всего этого подробно обсуждаются в главе восьмой.

Возможно, нейрофизиологической основой таких явлений являются анатомическое строение и функциональные характеристики лимбической системы головного мозга. В этой архаической части центральной нервной системы области, отвечающие за самосохранение организма и поэтому имеющие отношение к агрессивности, близко соседствуют с областями, которые играют важную роль в сохранении вида и поэтому имеют отношение к сексуальности. Понятно, что такие центры могут возбуждаться одновременно, или же возбуждение одного центра может передаваться на другой.

Разнообразный спектр явлений, связанных с человеческой сексуальностью. невозможно правильно описать и объяснить, если в теоретических рассуждениях по-прежнему ограничиваться элементами биологической природы и психологическими факторами, определенными биографией. Данные психоделической терапии доказывают без всякого сомнения, что можно субъективно переживать сексуальность на различных уровнях сознания и в разнообразных формах, хотя стороннему наблюдателю ее биологические, физиологические и поведенческие проявления будут казаться одинаковыми. Исчерпывающее понимание сексуальности невозможно без сокровенного знания динамики перинатального и транс персонального уровней бессознательного.

Далее я сосредоточусь на различных видах сексуального опыта и поведения, буду обсуждать их в свете данных, полученных в новейших исследованиях сознания, проводившихся как с помощью психоделических препаратов, так и без них. Затрагиваемые здесь проблемы попадают в следующие тематические категории:

(2) расстройства и нарушения сексуальной жизни;

(3) сексуальные вариации, отклонения и извращения;

1. "Нормальная" сексуальность. Хотя вообще признаете я, что полноценный сексуальный опыт - это всегда больше, чем просто адекватное биологическое функционирование, современные медицинские критерии сексуальной нормы в какой-то мере механистичны и ограничены. В них не включены такие элементы, как глубокое уважение к партнеру, состояние синергии и эмоциональной взаимности, чувства любви и единства в повседневных взаимоотношениях партнеров или во время полового акта. Обычно для признания половой функции адекватной считается вполне достаточным, если мужчина способен на эрекцию и на ее поддержание в течение приемлемого количества времени до эякуляции. Равным образом от женщины ожидается, что она будет реагировать на сексуальную ситуацию выделением соответствующих веществ в половых органах и будет способна достичь вагинального оргазма. В понятие нормы для представителей обоих полов также входят гетеросексуальное предпочтение и достаточная степень сексуального аппетита для полового сношения с частотой, соответствующей среднестатистическим данным.

Пациенты ЛСД-терапии и эмпирической психотерапии часто испытывают в ходе лечения глубокие сексуальные перемены. Рано или поздно их представление о сексуальности значительно расширяется, и они обнаруживают, что прежние критерии поверхностны, недостаточны и сомнительны. Они узнают, что сексуальный оргазм и у мужчин, и у женщин - это не событие по типу "все или ничего", что у него много степеней, отличающихся как по интенсивности переживания, так и по полноте разрешения. Во многих случаях лица, до терапии считавшие, что у них адекватный сексуальный оргазм, сообщают об удивительном усилении потенции к оргазму. Обычно это прямо связано с обретением способности отдаться процессу, что происходит благодаря переживаниям смерти-возрождения и космического единства.

Еще одна важная находка состоит в том, что принятое ныне определение нормального секса не исключает даже серьезного загрязнения сексуальных отношений, когда партнеры заняты преимущественно главенством и подчинением, использованием сексуальных отношений для достижения разнообразных целей, с сексом не связанных, или маневрами, более существенными для самоутверждения, чем для сексуального удовольствия. В нашей культуре люди обоих полов, говоря о половых отношениях, часто используют военные принципы и терминологию. Они толкуют сексуальную ситуацию на языке победи поражений, самоутверждения или краха, завоевания или проникновения в партнера и, наоборот, поражения и обреченности насилию. Обеспокоенность тем, кто кого соблазнил и кто от этого выиграл, способна в подобной ситуации только замутить вопрос о сексуальном удовлетворении.

Сходным образом, материальный выигрыш или стремление к преуспеванию, высокому положению, славе, власти могут совершенно заслонить истинно эротические мотивы. Когда секс подчинен целям самоутверждения, сексуальный интерес к партнеру исчезает совсем, после "победы", а число соблазненных партнеров становится важнее, чем качество взаимоотношений Больше того, если желанный партнер недосягаем или глубоко предан другому человеку, это может стать решающим фактором его сексуальной привлекательности.

Согласно интуитивным догадкам, полученным в психоделической терапии, все это-конкуренция, маневры, направленные на самоутверждение, неуважение к партнеру, Эгоистичная эксплуатация или механическое стремление гасить напряжение во время полового акта -означает серьезное искажение сексуального взаимодействия, отражает трагическое непонимание его природы. Такое загрязнение сексуальных отношений имеет обычно важные биографические причины, особые травмирующие воспоминания детства. однако корни проблем всегда уходят глубоко в перинатальный уровень бессознательного. Если перинатальные энергии разряжаются, и содержание перинатальных матриц прорабатывается и интегрируется, человек автоматически приходит в понимании секса к синергии и комплементарности.

Для личности, интегрированной таким образом, становится совершенно очевидным, что в подлинных сексуальных отношениях не может быть отдельных побед или поражений. И поскольку это по определению ситуация взаимодополнительности (комплементарности), подразумевающая взаимное удовлетворение самых разнообразных потребностей, оба партнера являются, в зависимости от обстоятельств, либо победителями, либо побежденными. Сексуальность можно испытать в самых разных контекстах, и она способна удовлетворить весь спектр иерархически выстроенных потребностей, начиная от биологических и кончая трансцендентальными. Сексуальные отношения, основанные только на примитивных нуждах, представляют не столько плод моральной неполноценности, сколько проблему невежества и упущенных возможностей в высших формах сексуального общения, удовлетворяющих весь диапазон человеческих потребностей, обязательно присутствуют духовность и архетипические измерения, как это происходит в океаническом и тантрическом сексе, описанном в следующих частях этой главы.

2. Расстройства и нарушения сексуальной жизни. В ходе ЛСД-психотерапии и других форм глубокого эмпирического лечения сексуальная жизнь пациентов претерпевает драматические изменения. Речь идет и о сексуальных переживаниях, и о поведении во время лечебных сеансов, и о динамических сдвигах, наблюдаемых в периоды между курсами лечения. На определенных стадиях психотерапии различные сексуальные расстройства могут смягчаться, полностью исчезать, резко преобразовываться или видоизменяться. И наоборот, конфронтация с некоторыми областями бессознательного может ассоциироваться с появлением новых симптомов и осложнений в сексуальной жизни, которых прежде у пациента не было. Тщательное наблюдение и изучение этих динамических перемен и колебаний дает редкую возможность проникнуть в динамическую структуру сексуальной функции и ее нарушений.

Уже упоминалось, что активное влияние БПМ-II связано с глубинным подавлением половой жизни. Если пациент переживает элементы второй перинатальной матрицы в конце терапевтического сеанса и не достигает разрешения, после сеанса у него могут проявиться симптомы заторможенной депрессии, которая характеризуется полным отсутствием либидо и потерей сексуального интереса. В таких обстоятельствах все связанное с сексом будет восприниматься как непозволительное, грязное, греховное, отвратительное и отягощенное виной. Хотя могут найтись более поверхностные биографические причины, которые по-своему объяснят наличие этих проблем у пациента, сам терапевтический контекст ясно указывает на их корни в БПМ-II.

Большинство функциональных сексуальных расстройств связано по-видимому с динамикой третьей перинатальной матрицы, и их можно понять, исходя из основных характеристик этой матрицы, описанных в главе второй. Если в конце лечебного сеанса пациент находится под влиянием сексуального аспекта БПМ-III и не достигает разрешения в переходе к БПМ-IV, это может вызывать грандиозное повышение сексуального аппетита, которое в клинической терминологии называется "сатиризмом" или "нимфоманией". В этом случае неутолимое влечение к половым сношениям связано как правило с чувством неполного облегчения и отсутствием удовлетворенности после сексуального оргазма. Таким образом, получается странная смесь гиперсексуальности и неспособности к оргазму. При более тщательном рассмотрении становится ясно, что ситуация лишь на первый взгляд выглядит сексуальной; на самом деле она псевдосексуальна и имеет очень мало общего с сексом в прямом смысле. Суть проблемы в том, что индивид буквально наводнен перинатальной энергией, которая ищет выхода любыми возможными способами. Из-за сходства паттернов сексуального оргазма и оргазма при рождении гениталии становятся в этом случае идеальным каналом для периферийного высвобождения этой энергии. А так как запас перинатальных энергий огромен, повторяющиеся половые сношения - и даже с оргазмом - не приносят ни облегчения, ни удовлетворения.

Нередко в такой ситуации мужчина может иметь пятнадцать половых контактов в течение одной ночи и каждый раз испытывать полный, но не удовлетворяющий его оргазм. За несколько минут сразу после совокупления перинатальная энергия, накопившаяся в огромном количестве, восстановит напряжение, достаточное чтобы вызвать эрекцию и начать следующий половой акт. Повышенная сексуальность такого типа - и у мужчин, и у женщин - часто приводит к неразборчивости в половых связях. Это, видимо, связано с тем что из-за отсутствия полноценного оргазма, половой акт нисколько не удовлетворяет, в чем часто обвиняют партнера, вместо того чтобы увидеть реальную проблему в перинатальном сбросе энергии. Частая смена партнеров отражает, вероятно, и тенденцию компенсировать крайне низкую степень самоуважения, которая обычно связана с перинатальной тематикой, а также упорное влечение к сумасбродству под действием хаотической энергии, ищущей выхода.

Если интенсивность перинатальных энергии слишком высока, возможность их высвобождения может восприниматься как крайне опасная, хотя суть этой опасности будет неясной. В этом случае индивид может испытывать глубокий страх потерять контроль над этими стихийными силами и будет бессознательно блокировать сексуальные переживания. Поскольку характер выхода перинатальной энергии самым тесным образом связан с паттерном сексуального оргазма, страх в результате перейдет у мужчины в неспособность к поддержанию эрекции, а у женщины - в отсутствие оргазма, т. е. в состояния, которые в старой психиатрии и на общепринятом жаргоне называются "импотенцией" и "фригидностью". По традиции, импотенцию считают симптомом энергетической недостаточности или отсутствия мужской силы, а фригидность - отсутствием эротической чувствительности и сексуального реагирования. Эти представления совершенно ошибочны и, собственно говоря, наиболее далеки от действительности.

Психогенные импотенция и фригидность происходят как раз от обратного - от огромного избытка всколышенной сексуальной энергии. И дело не только в избытке этих чувств и ощущений, но также и в том, что они выражают не чисто сексуальную, а сексуально окрашенную перинатальную энергию. Эта мощная энергетика ассоциируется с садомазохистскими порывами, смертельной тревогой, глубоким чувством вины, со страхом утратить самоконтроль и со всем диапазоном психосоматических симптомов, которые характерны для БПМ-III. Сюда относятся и страх удушья, и расстройство сердечно-сосудистой системы, болезненные спазмы мышц и кишечника, спазмы матки и боязнь потерять контроль над мочевым пузырем или анальным сфинктером. В конечном счете эта энергия демонстрирует собой незавершенный гештальт рождения и состояние организма под угрозой гибели.

Таким образом, человек, страдающий импотенцией или фригидностью, вовсе не испытывает недостатка в сексуальной энергии, а буквально сидит на вулкане инстинктивных сил. Поскольку в таких условиях сексуальный оргазм невозможен отдельно от этих сил, отпустить себя при оргазме - значит дать выход адским переживаниям. И потому бессознательный страх оргазма и потери самоконтроля равноценен страху смерти и уничтожения.

Новая интерпретация фригидности и импотенции подтверждается динамикой терапевтических изменении, наблюдаемых при успешном лечении. Когда избыток перинатальной энергии высвобождается в специально созданной, не связанной с сексом ситуации, можно наблюдать временную гиперсексуальность - сатиризм или нимфоманию, - до тех пор, пока пациент не достигнет состояния, при котором остаточную сексуальную энергию можно будет спокойно удерживать в контексте сексуальных отношений. И, наконец, когда в процессе смерти-возрождения индивид проживет заново элементы БПМ-IV и БПМ-I, он обретает полную сексуальную компетентность, к тому же способность к оргазму достигает необычайной высоты.

В литературе по психоанализу проблема импотенции тесно связывается с комплексом кастрации и с концепцией vagina dentata, т. е. влагалища как опасного органа, способного убить или кастрировать. Эти вопросы заслуживают особого внимания с точки зрения более подробной картографии бессознательного, куда включен и перинатальный уровень. Есть определенные аспекты у комплекса кастрации, которым классический психоанализ со своей ориентацией на биографию не нашел удовлетворительного объяснения. Комплекс кастрации бывает у представителей обоих полов;

Фрейд полагал, что мужчины испытывают настоящий страх потерять пенис, а женщины бессознательно верят, что когда-то они его имели, но потеряли из-за того, что плохо себя вели. Фрейд пытался связать это с мазохистскими тенденциями и с большей склонностью чувствовать вину. что вообще характерно для женщин. Другим загадочным аспектом комплекса кастрации является то. что бессознательно кастрация, вероятно, приравнивается к смерти. Даже если признать что с физиологической точки зрения пенис сильно переоценивается. его приравнивание к жизни бессмысленно. Более того, в свободных ассоциациях пациентов психоанализа удушье, разлука и потеря контроля - образы, тесно связанные с кастрацией (Fenichel, 1945).

Наблюдения из ЛСД-терапии дают неожиданное разрешение этих несообразностей; в страхе кастрации словно под тонким биографическим наносом видна вторичная проработка гораздо более серьезной проблемы. С углублением терапевтического процесса при помощи катализирующего действия психоделических препаратов или некоторых мощных безлекарственных методов неизбежно выяснится, что страх кастрации коренится в обрезании пуповины. Значит, он является производным от фундаментальной для человеческого существования биологической и психологической травмы относящейся к жизни и смерти. Часто темы, типичные для кастрации, например, воспоминания об обрезании крайней плоти или об операции по поводу ее срастания переходят в повторное переживание обрезания пуповины. Это обычно сопровождается острой болью в пупке, которая иррадиирует в тазовую полость, пенис, яички и мочевой пузырь[3]. Симптомы часто ассоциируются со страхом смерти, удушьем и странными анатомическими изменениями. У женщин пупочный кризис обычно вызывает воспоминания об инфекциях в системе мочеиспускания, абортах и выскабливании матки. Причина взаимоналожения и смешения в перинатальном опыте ощущений пуповины и болей в мочеполовой системе заключается по-видимому в неспособности точно определить, в каком месте тазовой полости чувствуется боль; это верно вообще, а на ранних стадиях развития в особенности.

Перерезание пуповины означает окончательное отделение от материнского организма и, таким образом, является биологическим переходом фундаментальной значимости. Организм ребенка должен полностью перестроиться анатомически и физиологически; нужно создать собственные системы снабжения кислородом, выведения продуктов жизнедеятельности и переваривания пищи. Если мы признаем, что страх кастрации связан с реальным воспоминанием о биологическом событии, имеющем отношение к жизни и смерти, а не с воображаемой потерей половых органов, нам легко будет понять некоторые, иначе необъяснимые свойства этого страха, о которых уже упоминалось. Сразу ясно, почему этот страх присущ обоим полам, тесно связан с тревогой разлуки, взаимозаменим со страхом смерти и уничтожения, почему он предрасполагает к сбоям в дыхании и удушью.

Знаменитая концепция Фрейда о "зубастом влагалище" также приобретает новый смысл, когда картография выходит за рамки биографической сферы и включает перинатальные матрицы. Бессознательное представление о влагалище как об опасном органе, который может травмировать, кастрировать или убить, обсуждается в психоаналитической литературе словно абсурдная и бессмысленная фантазия наивного ребенка. А стоит лишь признать возможность того, что память о рождении сохраняется в бессознательном, это становится просто реалистичной сценкой. Роды - серьезное и потенциально опасное событие, во время родов женские половые органы убили или довели почти до смерти довольно много детей.

Для мужчин, у которых воспоминание о родовой травме расположено в самых верхних слоях бессознательного, образ влагалища как органа-убийцы настолько силен, что они не способны относиться к нему как к источнику наслаждения. Чтобы расчистить себе дорогу к женщине как объекту сексуального влечения, необходимо пережить и проработать такое травмирующее воспоминание. Женщине, психологически близкой к воспоминаниям о собственном рождении, будет трудно признать свою принадлежность к женскому полу, свою сексуальность и детородную функцию, так как для нее женственность и обладание влагалищем ассоциируются с пыткой и убийством Чтобы вполне освоиться с ролью женщины и соответствующим сексуальным поведением, необходимо проработать воспоминание о родовой травме.

3. Сексуальные вариации, отклонения и извращения. Включение перинатальной динамики в картографию бессознательных процессов дает неожиданное решение проблем, которые были настоящим бедствием для психоанализа почти с самого начала. Ключом к такому новому пониманию служит феноменология БПМ-III. матрицы, которая подразумевает тесную связь сексуального возбуждения с тревогой, физической болью, агрессией и скатологией. Именно существование садомазохизма подорвало убежденность Фрейда в главенстве принципа удовольствия в человеческой психике. Если бы стремление к удовольствию было единственным ведущим принципом и побуждающей силой в ментальной жизни, конечно было бы трудно объяснить характерное для мазохистов упорное стремление к физическим и душевным страданиям. Этот вопрос стал основным затруднением в теоретических построениях Фрейда в конце концов он был вынужден целиком изменить структуру психоанализа и включить в свою систему сомнительную концепцию инстинкта смерти, Танатоса.

Рассуждения об инстинкте смерти в связи с садомазохизмом отражали интуитивную догадку Фрейда о том, что суть этого клинического феномена заключается в релевантности жизни и смерти. Следовательно, его нельзя объяснить исходя из сравнительно тривиальных биографических ситуаций, где были тесно связаны активная агрессивность и боль. Объяснения, предложенные некоторыми психоаналитиками, сосредоточиваются на травмах и не дают поэтому убедительной модели для интерпретации глубинных садомазохистских побуждений. Примером этого служит теория Кучеры (Kucera 1959), в которой садомазохизм связывается с прорезыванием зубов, когда активные попытки ребенка укусить становится болезненными. Однако психоанализ не смог разобраться не только сочетанием активной и пассивной деструктивности в садомазохизме. но и со странным сплавом агрессивности и сексуальности. Модель перинатальных матриц дает весьма логичное объяснение наиболее интересных аспектов этого расстройства.

В процессе погружения в перинатальный опыт садистские и мазохистские переживания проявляются с большим постоянством и вполне естественным образом увязываются с определенными характеристиками рождения. В БПМ-III физическая боль, тревога и агрессивность сочетаются с сильным сексуальным возбуждением, суть и происхождение которого уже обсуждались. В памяти о рождении интроецированный натиск сил. заставляющих матку сокращаться, совпадает и чередуется с активной агрессией, направленной вовне, что означает реакцию на смертельную угрозу. Этим объясняется не только сплав сексуальности и агрессивности но и то что садизм и мазохизм суть две стороны одной медали и попа дают поэтому в одну клиническую категорию - садомазохизм.

Потребность создавать садомазохистские ситуации и экстериоризовать вышеупомянутый бессознательный комплекс переживаний может проявляться не только как симптоматичное поведение, но и как попытка перечеркнуть и интегрировать изначальное травматичное впечатление. Причина, по которой такие попытки безуспешны и не приводят к самоисцелению, заключается в отсутствии интроспекции, интуиции и осознания природы самого процесса. Индивид исполняет свой комплекс переживаний, привязывая его к внешней ситуации, вместо того чтобы разобраться во внутренней и узнать в нем разыгрывание прошлого события.

Лица, переживающие элементы БПМ-III, выказывают все типичные признаки садомазохизма, например чередование ролей страдающей жертвы и жестокого мучителя, потребность в физической зажатости и боли, взрывы особого вулканического экстаза, то есть смесь агонии и интенсивного сексуального наслаждения. Ранее уже упоминалось, что возможности для преодоления крайнего страдания и для достижения экстаза присущи по-видимому самой структуре человеческой личности - хотя наиболее ярко это проявляется у пациентов с садомазохистическими склонностями.

В некоторых предельных случаях преступной сексуальной патологии - например изнасилований, садистских убийств или некрофилии - ясно видно их перинатальное происхождение. Лица, переживающие сексуальные аспекты БПМ-III, часто сообщают о том, что эта стадия процесса рождения имеет много общего с изнасилованием. Такое сравнение весьма оправданно, если рассмотреть несколько существенных эмпирических черт, характерных для изнасилования. Для жертвы это серьезная опасность, смертельная угроза, чрезвычайная боль, телесная сдавленность, яростные попытки освободиться, сбои дыхания и навязанное сексуальное возбуждение. Переживание насильника включает резко противоположные элементы - запугивание, угрозы, причинение боли, сдавливание, удушение и принуждающее сексуальное возбуждение. То, что испытывает жертва, имеет очень много общего с переживаниями ребенка в родовом канале, насильник же экстериоризует и воплощает интроецированные силы родового канала, одновременно осуществляя своими действиями месть той, кто заменяет ему мать. Из-за сходства переживаний при изнасиловании и рождении жертва страдает от психологической травмы, которая обусловлена не только воздействием данной ситуации, но и разрушением защитных механизмов, изолирующих сознание от воспоминаний, относящихся к процессу биологического рождения. Продолжительные эмоциональные срывы, которые часто являются следствием изнасилования, вероятно связаны с прорывом в сознание перинатальных эмоций и психосоматических проявлений.

Влияние третьей перинатальной матрицы еще более очевидно в случаях садистских убийств, которые по характеру очень близки к изнасилованиям. Кроме одновременного высвобождения сексуальных и агрессивных импульсов в этих действиях присутствуют элементы смерти, увечья, расчленения тела и скатологическое удовольствие от крови и нечистот; все это не что иное как обобщенная характеристика повторного проживания последних стадий рождения. Как будет показано ниже, кровавое самоубийство родственно по динамике садистскому убийству, а их единственное различие в том, что самоубийца играет роль жертвы, убийца - роль агрессора. В конечном же счете обе роли являются разными аспектами одной и той же сущности, -т. е. на агрессора падает интроекция сжимающих и разрушительных сил родового канала, а на жертву - память эмоций и ощущений ребенка во время родов.

Подобное сочетание элементов, но только в несколько иной пропорции, лежит по-видимому в основе клинической картины некрофилии. У этого извращения широкий спектр проявлений - от сексуального возбуждения при виде трупов до явной сексуальной активности с мертвыми телами в моргах, похоронных домах и на кладбищах. Анализ некрофилии обнаруживает все ту же странную смесь сексуальности, смерти, агрессии и скатологии, столь характерную для третьей перинатальной матрицы.

Хотя всегда можно обнаружить в личной истории специфические события, из-за которых как будто развивается некрофилия, они являются не причиной ее, а только необходимыми условиями или факторами, способствующими ее развитию. Настоящее понимание связанных с этим проблем невозможно без признания главенствующей роли перинатальной динамики.

Некрофилия встречается во множестве различных форм, от степеней совершенно безвредных до резко криминальных. Наиболее легкие разновидности включают сексуальное возбуждение, вызванное видом трупов, или влечение к кладбищам, могилам и объектам, связанным с ними. Более серьезные формы некрофилии характеризуются страстным желанием осязать и обонять трупы, пробовать их на вкус и наслаждаться видом гниения и разложения. Следующей стадией является манипуляция с трупами в сексуальных целях, кульминирующая в фактическом совокупление с мертвецом. В крайних случаях этого сексуального извращения сексуальное осквернение трупов сочетается с актами увечья, расчленения тел и с каннибализмом.

Наблюдения в клинической работе с ЛСД позволяют по-новому осмыслить такие своеобразные сексуальные отклонения, как копрофилия, копрофагия и уролагния. Люди, склонные к подобным отклонениям, находят удовольствие в биологических веществах, обычно считающихся отталкивающими, сексуально возбуждаются ими и пробуют совместить функции испражнения со своей половой жизнью. В крайних случаях такие действия, как покрытие себя испражнениями, поедание экскрементов и питье мочи, могут стать необходимым условием для достижения сексуального удовлетворения. Сочетание сексуального возбуждения и скатологического удовольствия довольно часто встречается - причем и у психиатрических пациентов, и у нормальных субъектов - на последней стадии процесса смерти-возрождения. Такой опыт отражает по-видимому тот факт, что при старой акушерской практике, не применявшей катетеры и клизмы, многие новорожденные испытали непосредственный контакт с калом и мочой, а кровь, слизь и зародышевая жидкость, конечно же, - самые обычные биологические вещества в процессе деторождения.

Мой клинический опыт с пациентами этой категории ясно показывает, что глубинные корни проблемы лежат в фиксации воспоминания о моменте рождения. Единственная основа этих крайне причудливых отклонений - непосредственно пережитый новорожденным оральный контакт с калом, мочой, кровью и слизью в тот миг, когда после многих часов агонии и борьбы за жизнь голова освобождается от хватки родового канала. Интимный контакт с этими веществами становится таким образом символом фундаментального оргазмического переживания.

Согласно психоаналитической литературе, младенца изначально привлекают различные виды биологических веществ, и только потом развивается отвращение к ним в результате родительского и социального влияния. Наблюдения из психоделических исследований позволяют предположить, что это не обязательно так. Глубинное отношение к биологическим веществам закладывается, вероятно, в процессе рождения. В зависимости от обстоятельств, это отношение может быть в высшей степени позитивным или негативным.

Очевидно, есть разница в том, встречается ли ребенок со слизью и фекалиями просто как с символами и спутниками физического и эмоционального освобождения, или же он покидает родовой канал, задыхаясь в этих отходах, и должен быть освобожден от них с помощью искусственного дыхания. В некоторых случаях домашних родов без медицинского контроля пациенты оставались в физиологической среде длительное время, пока не приходила помощь, - точность этих воспоминаний, вновь пережитых в ходе психоделических сессий, позднее подтвердилась в беседе с матерями пациентов. Значит, в ситуации родов заложена возможность как для позитивного, так и для негативного столкновения с биологическими отходами, а индивидуальные особенности переживания становятся в дальнейшем основой для биографической разработки.

Те же факторы, что составляют основу описанных выше отклонений, действуют в слабой форме и на обстоятельства повседневной жизни. Так, память о встрече с биологическими веществами в момент рождения может определять расположенность мужчины к орально-генитальному сексу. Хорошо известно, что отношение к канилингусу изменяется в широком диапазоне от интенсивного неприятия и отвращения до предпочтения и неодолимой привлекательности. Вне сомнения, на самом глубоком уровне это отношение определяется опытом орального контакта с материнским влагалищем во время родов. Точно так же, реакция у обоих полов на контакт со слизистой оболочкой рта и языка при поцелуе окрашена не только памятью вскармливания, но и памятью контакта со слизистой оболочкой влагалища при рождении. Женская нетерпимость к телесной тяжести партнера во время соития или к тесным объятиям вызвана нежеланием встретиться с комбинацией ощущений, характерных для БПМ-III. Соответственно, одна из важных причин глубокого отвращения к феляции лежит по-видимому в воспоминании о сочетании сексуального возбуждения и удушья во время рождения.

Богатым источником иллюстраций и примеров для многих из этих вопросов является книга "Сексуальный профиль влиятельных мужчин" (Janus, Bess & Saltus, 1977). Исследование построено на результатах опросов "девушек по вызову" высшего класса с Восточного побережья США (общая длительность бесед составила более семисот часов). В отличие от многих других, авторы интересовались не личностями проституток, а склонностями и привычками их клиентов, среди которых были многие выдающиеся представители американской политики, бизнеса, правосудия и юстиции.

В беседах выяснилось, что лишь незначительному меньшинству нужны были обычные сексуальные занятия, но почти всех интересовали различные эротические отклонения и "вычурный секс": обычным требованием, например, было связывание, побои и другие виды пыток. Некоторые клиенты изъявили желание заплатить высокую цену за разыгрывание сложных садомазохистских сцен, вроде той, где американского летчика, схваченного в нацистской Германии, подвергают изощренным пыткам развратные сотрудницы гестапо. Часто заказывались и высоко оплачивались "золотой" и "коричневый душ" - мочеиспускание и испражнение на клиента в сексуальном контексте[4]. Сразу после оргазма многие из этих весьма степенных и влиятельных мужчин возвращались в младенческое состояние, желали лежать на руках и сосать грудь проститутки - поведение, резко контрастирующее с впечатлением, которое они пытаются производить публично.

Сами авторы предлагают строго биографическое и фрейдистское объяснение, соотнося пытки с родительским наказанием, "золотой" и "коричневый душ" с проблемами приучения к туалету, кормление с фиксацией на матери и т.д. Однако при более близком рассмотрении обнаруживается, что высокопоставленные клиенты скорее воплощали классические перинатальные темы, чем постнатальные события детства. Сочетание телесного принуждения, боли и мучений, сексуального возбуждения, скатологического влечения с последующей регрессией орального поведения несомненно указывает на активизацию БПМ-III.

Выводы Ожейнеса, Бэсса и Салтуса заслуживают особого внимания. Они призвали американскую общественность не ожидать от своих политиков и других видных фигур образцов поведения в области секса. В свете их исследований исключительные сексуальные влечения и тяга к отклонениям неразрывно связаны с крайней степенью честолюбия, необходимой для успеха общественной фигуры в нынешнем обществе.

Авторы, таким образом, предлагают разрешение старого спора между Фрейдом и Адлером (признать ли главенствующей силой в психике секс или желание власти), утверждая, что речь на самом деле идет о двух сторонах одной медали. Это полностью соответствует перинатальной модели. В контексте БПМ-III чрезмерное сексуальное влечение и импульс к самоутверждению, компенсирующие чувство беспомощности и неадекватность, представляют две стороны одного и того же переживания.

Гомосексуализм имеет множество типов, подтипов и, несомненно, множество различных определяющих факторов, поэтому здесь невозможно привести какое-либо их обобщение. К тому же мои клинические наблюдения гомосексуальности несколько односторонни, они почти полностью ограничены лицами, добровольно согласившимися на лечение, так как считали гомосексуальность проблемой и имели в связи с ней серьезные затруднения. А есть большая категория людей с явными гомосексуальными предпочтениями, которые находят удовольствие в таком образе жизни - их главной проблемой является скорее конфликт с нетерпимым обществом, а не внутрипсихическая борьба. Мои пациенты гомосексуалисты обычно испытывали другие клинические проблемы, такие как депрессия, склонность к самоубийству, невротические симптомы или психосоматические проявления. Это следует иметь в виду при подходе к наблюдениям, изложенным далее.

Многие из гомосексуалистов-мужчин, с которыми я работал, поддерживали добрые социальные отношения с женщинами, но совершенно не умели относиться к ним сексуально. В ходе лечения эту проблему можно было проследить назад к тому, что психоанализ назвал бы "страхом кастрации"; я уже указывал выше, что комплекс кастрации и фрейдовский образ зубастого влагалища можно расшифровать в ходе психоделической терапии как страх перед женскими гениталиями, основанный на памяти родовой травмы. Кроме этой проблемы, которую следует интерпретировать как бессознательный страх попадания в роль рождающегося, мужская гомосексуальность подразумевает еще один элемент, основанный, очевидно, на отождествлении с рожающей матерью. Речь идет о специфическом сочетании ощущений, характерных для БПМ-III, в первую очередь ощущения биологического объекта в своем теле, а также смеси удовольствия и боли, сочетания сексуального возбуждения с анальным давлением. В том факте, что при анальном сношении будет проявляться сильный садомазохистский оттенок, можно увидеть дополнительную иллюстрацию глубокой связи между мужской гомосексуальностью и динамикой третьей перинатальной матрицы.

На более поверхностном уровне мои пациенты-мужчины часто выказывали глубокое, страстное восхищение мужской фигурой. Реальную подоплеку этого "желания составляет потребность ребенка в отцовском внимании, а для взрослого единственным способом удовлетворить его становятся гомосексуальные отношения. Я встречал также гомосексуалистов с минимальными затруднениями в половой жизни, которые были способны проследить свои сексуальные предпочтения до их корней в трансперсональных сферах, таких как незавершенный гештальт предыдущего женского воплощения, или мужское воплощение с гомосексуальными склонностями в античной Греции.

Комментарии, касающиеся лесбийских тенденций, следует предварить теми же оговорками, что и для мужского гомосексуализма, поскольку мое представление о них так же ограничены и односторонни. Вообще говоря, женский гомосексуализм имеет, видимо, менее глубокие психологические корни, чем мужской. Одним из важнейших факторов наверняка служит неудовлетворенная потребность в интимном контакте с женским телом, отражающая период суровой эмоциональной депривации в раннем детстве. Интересно, что женщины часто испытывают гомосексуальные страхи, когда - при глубокой регрессии в детство - подходят к периодам эмоционального голода и начинают страстно желать контакта с женщиной. Когда они осознают, что для маленькой девочки желание телесной привязанности к женщине вполне нормально и естественно, эти страхи обычно исчезают.

Другим важным компонентом лесбиянства является тенденция психологически возвращаться к воспоминанию освобождения в момент рождения, происходившего в тесном соприкосновении с женским гениталиями. Этот фактор по существу тот же, что и обсуждавшийся ранее в связи с мужским гомосексуальным предпочтением орально-генитального секса. Другим элементом, относящимся к памяти рождения, может быть страх подавления, подчинения чужой воле и насилия во время полового акта. Очень часто негативные переживания из детства, связанные с образом отца, дают дополнительные мотивы к тому, чтобы искать женщин и избегать мужчин. Обобщая, можно сказать, что женский гомосексуализм меньше связан с перинатальной динамикой и вопросами жизни и смерти, чем гомосексуализм мужчин, с которыми я работал. Лесбийские наклонности отражают позитивный перинатальный компонент привязанности к материнскому организму, в то время как мужская гомосексуальность ассоциируется с памятью об угрожающем жизни зубастом влагалище. Большая терпимость общества к лесбиянству, чем к мужским гомосексуальным проявлениям, очевидно, поддерживает эту точку зрения.

Несмотря на то, что особое значение в интерпретации вышеописанных сексуальных вариаций и отклонений придается перинатальной динамике, это вовсе не означает, что биографические события не влияют на развитие этих феноменов. Кстати говоря, психогенные факторы, обсуждаемые в психоаналитической литературе, постоянно подтверждались и в работе с психоделиками и в эмпирической немедикаментозной терапии. Единственное различие между фрейдовской точкой зрения и нашими объяснениями в том, что биографические события рассматриваются не как причина этих проблем, а как условие их развития. Биографические факторы значимы потому, что они избирательно усиливают некоторые аспекты, перинатальной динамики или же серьезно ослабляют защитную систему, которая обычно препятствует проявлению в сознании перинатального опыта и соответствующей энергии. Важно также добавить, что во многих случаях некоторые из описанных выше обстоятельств содержат важные трансперсональные составляющие. Они не поддаются систематическому описанию и должны поэтому исследоваться в каждом отдельном случае при условии непредвзятого и открытого подхода к эмпирической работе.

4. Трансперсональные формы сексуальности. В сексуальном опыте, имеющем трансперсональные измерения, индивид ощущает выход за пределы самоидентичности и Эго, как они определены в обычном состоянии сознания. Это может быть переживанием себя в разнообразном историческом, этническом или географическом контексте или полным отождествлением с другими личностями, животными или архетипическими сущностями. Переживания такого рода могут оставаться целиком внутрипсихическими, когда испытывающий их не включен фактически в сексуальную деятельность, а погружен в процесс самоизучения, или же они могут происходить как часть реального сексуального взаимодействия с партнером. Во втором варианте измененное состояние сознания может предшествовать любовному акту как у партнеров, занимающихся сексом под воздействием марихуаны или ЛСД, или может быть им подстегнуто.

В соответствующей сексуальной ситуации можно либо переживать только собственные чувства, либо одновременно с этим войти в эмоциональное состояние и телесные ощущения партнера. Так, иногда люди под воздействием ЛСД испытывали то, что было судя по всему сексуальными ощущениями их матерей во время симбиотического союза, обусловленного беременностью, родами и кормлением. Иногда к внутриутробным переживаниям присоединялось свидетельствование родительского совокупления с точки зрения плода; это ассоциировалось с собственным отчетливым сексуальным переживанием. Реже случается, что личность в измененном состоянии сознания заново переживает сексуальный опыт своего предка. Иногда это относится к ближайшим предкам, к матери, отцу или их родителям, в других случаях эти эпизоды приходят, вероятно, из весьма удаленных исторических периодов и имеют качество расовой памяти. В некоторых случаях под действием ЛСД люди переживали участие в сложных сексуальных ритуалах и церемониях различных культур, таких, как праздники плодородия, обряды перехода, античная храмовая проституция или сцены фаллического культа. Опыт подобного рода часто содержит весьма специфическую и детальную, исторически и антропологически верную информацию, которая индивиду ранее не была доступна. Когда в таких переживаниях чувство фактической биологической связи с участниками не выражено, лучше описывать их в терминах юнговcкого коллективного бессознательного. Иногда они могут сопровождаться ощущением идентичности и глубокой духовной связи с протагонистом и переживаться как воспоминание. Это характерно для одной из наиболее важных групп трансперсональных переживаний - кармической памяти, или памяти прошлых воплощений.

Удивительной категорией трансперсональных сексуальных переживаний, является полное отождествление с различными животными формами. Будь то млекопитающие, низшие позвоночные или беспозвоночные (насекомые, моллюски и медузы), все эпизоды включают соответствующий образ тела, эмоциональные и другие эмпирические реакции, характерные особенности поведения. Ощущения отличаются высокой подлинностью; они всегда специфичны, уникальны для данного вида и обычно превосходят все, на что может быть способна фантазия неинформированного человека. Подобно опыту коллективного и расового бессознательного, этот опыт часто дает большое количество точной информации, резко превышающее образовательный уровень вовлеченных в него людей.

Новые прозрения, приобретенные в таких переживаниях, могут затрагивать не только психологию животного, динамику его инстинктов, особенности брачного поведения, но и детали сексуальной анатомии, физиологии, иногда даже химии. Обычно происходит отождествление с какой-то одной формой жизни, но иногда в одном составном переживании объединяется несколько форм. Результатом этого может быть картина, как бы представляющая архетип любовного акта в природе, выражающая и иллюстрирующая потрясающую мощь и красоту сексуального соединения. Опыт подобного рода может стать частью океанического секса, переживания божественного слияния типа Шива-Шакти (то и другое будет описано ниже) или контекста открытия второй чакры, когда сексуальная энергия проявляется как господствующая сила во вселенной. В некоторых случаях ЛСД вызывает сексуальные ощущения при отождествлении с растениями, например сознательное переживание, связанное с опылением.

Еще одна важная трансперсональная форма сексуального опыта - божественное соединение. Есть два варианта этого в высшей степени интересного явления. В первом человек испытывает сексуальное общение с божеством, но сохраняет при этом свою индивидуальность. Можно упомянуть экстатические восторги св. Терезы Авильской как пример безмедикаментозного переживания подобного рода. Сходные духовные состояния встречаются также в практике приверженцев бхакти-йоги. Второй вариант подразумевает сексуальное переживание при полном отождествлении с божественным существом. Это может происходить в более или менее абстрактной форме как космическое единение мужского и женского принципов -наподобие божественной игры Инь и Ян в даосской традиции. В числе более изощренных архетипических проявлений нужно упомянуть мистический брак, (иерогамию), алхимические misterium coniunctionis (мистерии слияния) или отождествление с богом или богиней, в сексуальном единении с соответствующим супругом (Шива и Шакти, Аполлон и Афродита или тибетские тантрические божества и их шакти).

Три другие трансперсональные формы сексуальности настолько выделяются из всего прочего, что требуют отдельного рассмотрения: это сатанинская, океаническая и тантрическая. Сатанинская сексуальность психологически соотносится с рождением и особенно с БПМ-III. Образы и переживания сатанинских оргии очень часто проявляются на финальных стадиях развертывания перинатальной памяти. Для них характерна своеобразная смесь смерти, секса, агрессии, скатологии и религиозных чувств. Важный вариант этой темы заключается в том, что люди видят или даже ощущают себя участниками сложного ритуала Черной мессы. Стихия смерти задана самим местом проведения этих церемоний - это кладбища с разверстыми могилами и гробами. Ритуалы включают в себя дефлорацию девственниц, принесение в жертву животных или младенцев, совокупления в могилах и гробах или в неостывших еще внутренностях жертвенных животных. Еще один частый мотив - дьявольский пир, в меню которого входят экскременты, менструальная кровь и разрезанные зародыши. Тем не менее, там царит атмосфера не разнузданной оргии, а странного религиозного ритуала жуткой силы, атмосфера служения Богу Тьмы. Многие пациенты ЛСД-терапии независимо друг от друга сообщали, что феноменология этого переживания включает в себя те же элементы, что и на финальных стадиях рождения; наверное, в этом соответствии заложен особый смысл. Общие черты для сатанинских оргий и для кульминации биологического рождения - садомазохизм, сильное сексуальное возбуждение неестественной природы, присутствие омерзительных биологических отходов, атмосфера смерти и мрачного ужаса, но в то же время ощущение близости божественного.

Другой вариант той же темы - картина Шабаша ведьм, или Вальпургиевой ночи, и связанные с ней переживания. Этот архетип, доступный в измененных состояниях сознания, имеет исторические прецеденты в европейском средневековье, когда на своих сборищах ведьмы пользовались секретом психоактивных зелий и мазей.

Среди растений, употреблявшихся для этих снадобий, следует выделить - белладону (Atropa belladonna), белену (Нуоscyamus niger), дурман (Datura stramonium) и мандрагору (Мап-dragora officinarum), иногда добавлялись животные ингредиенты, такие как кожа жаб и саламандр[5]. Приняв зелье или смазав кожу и вагину мазью, ведьмы воспроизводили опыт участия в шабаше.

Это явление надежно подтверждено историческими документами, но все равно удивительно, насколько схожи с ним переживания, встречающиеся спонтанно на некоторых стадиях психоделического процесса или в ходе немедикаментозной эмпирической психотерапии. Общая атмосфера шабаша ведьм - это дикое возбуждение и подъем обычно запретных инстинктивных влечений. Сексуальный элемент представлен в садомазохистской, кровосмесительной и скатологической формах. Глава шабаша - дьявол в образе огромного черного козла по имени Мастер Леонард. Он ведет болезненный ритуал дефлорации девственниц своим гигантским чешуйчатым пенисом, совокупляется без разбора со всеми присутствующими женщинами, принимает почтительные поцелуи в анус и побуждает участников к диким кровосмесительным оргиям.

Матери и сыновья, отцы и дочери, братья и сестры вовлекаются в ходе этого странного и зловещего ритуала в необузданное сексуальное взаимодействие.

Скатологический элемент присутствует в форме странного дьявольского пира, включающего такие биологические вещества, как менструальная кровь, сперма, экскременты и разрезанные зародыши, приправленные специями. Характерным аспектом шабаша является богохульство, осмеяние и извращение христианского символизма. Маленькие дети играют с уродливыми жабами в лужах святой воды, жаб одевают в лоскуты пурпурной материи, изображающие кардинальское облачение, и кормят святым причастием. Шутовское причастие для шабаша приготовлено из теста, которое месят на ягодицах голой девушки.

Важной частью церемонии становятся принятие у новичков отречения от Христа и всех христианских символов. Этот элемент представляет, наверное, особый интерес, поскольку в перинатальном развертывании отождествление с Христом и его страданиями составляет следующую архетипическую ступень в процессе смерти-возрождения, когда испытывающий освобождается от кошмарной атмосферы сатанинских оргий или Вальпургиевой ночи и сам становится связующим звеном на переходе к чистому духовному раскрытию. Отречение от христианства, таким образом, обрекает участников шабаша на вечное повторение их ужасных действий, задерживает архетипическое развертывание и мешает им достичь духовного освобождения.

Звучание музыкальных инструментов, сделанных из костей, шкур и волчьих хвостов, дополняет причудливую атмосферу этих ни с чем не сравнимых ритуалов. Как и в сатанинских оргиях, описанных выше, смесь дикого возбуждения, извращенного секса, агрессии, скатологии и духовного элемента в форме богохульственного извращения традиционного религиозного символизма выдает глубокую связь этого эмпирического паттерна с третьей перинатальной матрицей. В отличие от адских элементов БПМ-II, это не опыт жертвы, преследуемой злыми силами, а прежде всего искушение высвободить в экстатической оргии все запретные внутренние импульсы. Опасность здесь скорее в возможности самому стать злом, чем оставаться беспомощной жертвой зла.

Интересно, что многие из процедур, применявшихся инквизицией и к действительным сатанистам и ведьмам, и к тысячам ни в чем не повинных жертв, имеют странное сходство с ритуалами ведьмовского шабаша. Дьявольски изощренные пытки и другие садистские процедуры, массовые аутодафе, бесконечные допросы о сексуальных аспектах шабаша и сатанинских оргий или о сексуальной анатомии и физиологии дьявола, осмотр гениталий подозреваемых ведьм в поисках знаков совокупления с богом тьмы (signa diaboli) - все это проделывалось с религиозным пылом, а не в духе извращенности немыслимого масштаба. Проблески интуиции в психоделическом процессе показывают, как мало различий в состояниях сознания инквизиторов и сатанистов; их поведение мотивируется одними и теми же глубинными силами подсознания, связанными с БПМ-III. Преимущество Святого Ордена инквизиции было только в том, что его практику поддерживали законы и государственная власть.

Элементы этих архетипических паттернов в более мягких формах можно найти в разнообразных отклонениях и нарушениях сексуальной жизни и, до некоторой степени, даже в сексуальной активности, которая по теперешним критериям может считаться "нормальной". Все сексуальные феномены, которые мы до сих пор обсуждали, имеют общий базис в сексуальном опыте, полученном во время борьбы на грани жизни и смерти с материнским организмом. У тех, чей опыт связан с элементами БПМ-IV и БПМ-I, развивается совсем иное отношение к сексуальности. Оно основано на памяти внутриутробного и постнатального состояния, когда либидозные чувства переживаются в синергическом и дополняющем взаимодействии с другим организмом. Такие формы сексуальности обладают явно выраженным качеством божественного или духовного; наиболее важные примеры из этой категории - океанический секс и тантрический подход к сексуальности.

Океанический секс - это концепция сексуальности, подход к ней и переживание ее, диаметрально противоположные тому что вытекает из динамики третьей перинатальной матрицы. Я ввожу новый термин, потому что не смог найти в литературе ни подходящего названия для этой формы сексуальности, ни даже ее описания. Ее развитие относится к переживанию космического единства и, на более поверхностном уровне, к экстатическому симбиотическому единству ребенка и материнского организма в течение беременности и в период вскармливания (опыт хорошей матки и хорошей груди). В этой форме будут спонтанно проявляться новое понимание и новая стратегия сексуальности после опыта полного противостояния БПМ-IV и БПМ-I. Однажды пережитые, они будут проявляться неявно и в повседневной жизни - если не как реальный опыт, то как философская концепция или идеал.

В океаническом сексе основная модель сексуального взаимодействия с другим организмом - это не освобождающий сброс и облегчение после периода напряженных усилий и борьбы, а легкий и взаимопитающий поток и обмен энергией, напоминающий танец Целью взаимодействия становится потеря собственных границ, слияние с партнером и растворение в состоянии блаженного единства. Генитальное соединение и оргазмическая разрядка, пусть даже мощно переживаемые, считаются здесь второстепенными в сравнении с предельной целью -достижением трансцендентного слияния мужского и женского принципов. Хотя на восходящей дуге оргазма можно при этой форме сексуальности достичь божественного или архетипического измерений, сам оргазм не считается единственной или конечной целью. Некоторые из тех, кому довелось ее испытать, на вопрос, какую функцию выполняет в ней генитальный оргазм, отвечали, что он служит для "удаления биологического шума из духовной системы". Если два сексуально заряженных партнера попытаются слиться, то после некоторого периода взаимодействия они начнут испытывать локализованное генитальное напряжение. Это напряжение снимается в генитальном оргазме- и тогда возможен более полный, растворяющий опыт объединения.

Характерной чертой такого подхода к сексу является желание партнеров оставаться в близком физическом контакте и любовном негенитальном взаимодействии долгое время после оргазма. Интенсивные формы океанического переживания всегда содержат мощный духовный компонент; сексуальный союз воспринимается как таинство отчетливо божественного качества. Партнер может восприниматься как представитель всех существ его пола в архетипическом образе. Сексуальное взаимодействие двух людей становится проявлением союза мужского и женского начал на космическом уровне в духе полярности китайских Инь и Ян. В то же самое время партнеры могут пребывать в мифологических измерениях, переживая себя и друг друга как божественных персонажей или воспроизводя различные филогенетические матрицы. Во втором случае соитие испытывается как очень сложное, многоуровневое и многомерное событие, в котором сексуальность предстает как потрясающая природная сила космического масштаба. Партнеры, занимаясь любовью, могут также осознавать, что движение их тел отражает рисунок и ритм, танцев ухаживания и брачного поведения других видов и форм жизни по всей шкале эволюции.

Последняя особая трансперсональная форма сексуальности это тантрический секс. Главное в нем - опыт трансценденции и просветления, а гениталии и сексуальная энергия используются просто как подходящие средства. Вряд ли нужно вообще рассматривать эту форму взаимодействия как сексуальную, так как это духовная техника йоги, а не активность, направленная на удовлетворение биологических потребностей. Генитальное соединение используется для активации сил либидо, но не ведет к оргазмическому разряду и эякуляции; по сути дела, биологическое удовлетворение через сексуальный оргазм считалось бы здесь неудачей.

Последователи Вама марга (Vama marga), или тантрического "пути левой руки", принимают участие в тщательно разработанных ритуалах, называемых "Панча-макара" (Pancha makkara). Это название обозначает пять важнейших компонентов этого обряда, все они начинаются с буквы "М": madya (вино), mamsa (мясо), matsya (рыба), mudra (выпеченный хлеб) и maithuna (сексуальное соединение). Ритуальное соединение происходит коллективно в особом месте и в точно выбранное гуру особое время. В церемонии большое значение придается эстетике, используется очищение, ритуальное купание, свежие цветы, красивые костюмы, тонкие благовония и духи, музыка, пение и специально приготовленные пища и вино. Аюрведические снадобья, в которых сочетаются мощные сексуально возбуждающие и психоделические средства, составляют важную часть ритуала (Mookerjee, 1982).

В то время как практика "пути правой руки", Дакшина марга (Dakshina marga), остается на уровне символов и метафор, "путь левой руки" в проведении ритуала конкретен и буквален. Его основной принцип заключается в том, что духовное освобождение может быть достигнуто не в отказе от желаний и страстей, а в преобразовании тех самых элементов, которые обычно ведут нас к грехопадению. На кульминационной стадии ритуала партнеры принимают специальные сексуальные йогические позы, тантра-асаны. Они вместе дышат и созерцают в полном генитальном единении и концентрированном усилии, чтобы продлить и использовать для своего опыта самое последнее мгновение перед оргазмическим разрешением.

Эта активность пробуждает и поднимает дремлющую в нижней, сакральной части позвоночника духовную энергию, названную в тантрической литературе Кундалини - Змеиной Силой. В своей активной форме, называемой Шакти, эта энергия течет вверх по позвоночнику через каналы тонкого тела, называемые Ида (Ida) и Пингала (Pingala), и вызывает раскрытие и активизацию семи центров психической энергии, чакр. При этом тантрические партнеры испытывают космическое единство мужского и женского принципов, переживают живую связь с трансцендентным божественным источником (Здесь описана тантрическая практика в индуизме, которую не следует путать с буддийской. - Прим. ред.).

В отличие от океанического секса, где локализованное сексуальное напряжение разряжается до момента слияния мужского и женского начал, здесь генитальное соединение и напряжение используется как средство, а сексуальная энергия трансформируется в духовный опыт. Во многих случаях принимавшие ЛСД совершенно спонтанно обнаруживали тантрический подход к сексу во время психоделических сессий и продолжали практиковать его в повседневной жизни, обычно в сочетании с океаническим сексом или даже с общепринятыми формами сексуальности. Трансперсональный сексуальный опыт и глубокие изменения в сексуальной жизни могут также иметь место в контексте различных эмпирических методов без применения психостимуляторов.

Корни насилия: биографические, перинатальные и трансперсональные источники агрессии

В свете ежедневных клинических наблюдений за ходом психоделической терапии и других форм эмпирического самоисследования, я все более убеждался, что объяснения, предложенные аналитически ориентированной психиатрией магистрального направления для большинства эмоциональных расстройств, поверхностны, неполны и неубедительны. Это особенно поражает в случаях крайних форм насилия и саморазрушительной психической деятельности. Становится очевидным, что из психодинамического материала, каким бы травматическим он не был, нельзя получить адекватного объяснения таких серьезных и радикальных психопатологических явлений, как самоувечье, кровавое самоубийство, садомазохизм, зверское умерщвление или беспорядочные импульсивные убийства, наблюдаемые в случаях буйной одержимости. История эмоциональной депривации в детстве, болезненный рост зубов или даже телесные оскорбления со стороны родителей и их заместителей в качестве адекватного психологического мотива леденящих кровь случаев криминальной психопатологии, конечно, никого не убедят.

Последствия этих действий есть вопрос жизни и смерти, следовательно, силы, скрытые в их основе, должны быть такого же масштаба. Объяснения, базирующиеся только на анализе биографического материала, представляются еще более абсурдными и неадекватными, когда их применяют к крайним проявлениям социальной психопатологии - к безумию массового уничтожения и геноцида, апокалиптическим ужасам концентрационных лагерей, коллективной поддержке целыми нациями грандиозных и мегаманиакальных планов автократических тиранов, жертвоприношению миллионов во имя наивных утопических видений или бесцельным жертвам войн и кровавых революций. Трудно принимать всерьез психологические теории, которые пытаются соотнести массовую патологию такой глубины с историей родительских шлепков или подобными эмоциональными или телесными травмами. Инстинктивистские рассуждения таких исследователей, как Роберт Одри (Ardrey, 1961; 1966), Десмонд Моррис (Morris, 1967) и Конрад Лоренц (Lorenz, 1963), предположивших, что деструктивное поведение запрограммировано филогенетически, мало чему помогают, поскольку природа и размах человеческой агрессивности не имеют параллелей в мире животных.

Рассмотрим некоторые наиболее важные наблюдения, полученные в глубинной эмпирической работе с применением и без применения психоделиков, имеющие, судя по всему, непосредственную связь с проблемой человеческой агрессии. Этот клинический материал согласуется в основном с работами Эрика Фромма (Fromm, 1973) и ясно показывает необходимость отличать оборонительную, доброкачественную агрессивность, которая служит выживанию индивида и вида, от злобной разрушительности и садистской жестокости. Последнее, видимо, специфично для человека и имеет тенденцию возрастать, а не уменьшаться с развитием цивилизации. Именно эта злостная форма агрессии - не имеющая каких-либо существенных биологических или экономических причин, неадаптивная и непрограммируемая филогенетически - составляет реальную проблему человечества. С появлением мощной современной технологии в последние десятилетия злостная агрессия представляет серьезную угрозу уже не только существованию человеческого вида, но и сохранению жизни на планете. Поэтому, согласно Фромму, важно отличать агрессивность инстинктивной природы от других форм деструктивности, коренящихся в структуре личности; последние можно описать как "неинстинктивные страсти, укорененные в характере".

Клинические наблюдения из психотерапии с применением ЛСД и других эмпирических техник добавили несколько новых измерений к этому интуитивному пониманию. По ним видно, что паттерны злостной агрессии понятны в терминах динамики бессознательного, если к модели человеческого сознания добавить перинатальный и трансперсональный уровни. У этого открытия есть несколько далекоидущих теоретических и практических следствий. Злостная агрессия уже представляется не фатальной сущностью органики центральной нервной системы и ее жестких инстинктивных программ, а проявлением гибких и изменчивых функциональных матриц, т.е. "программного обеспечения" мозга.

Далее, с открытием расширенной модели сознания злостная агрессия попадает в контекст процесса смерти-возрождения и таким образом связывается с жаждой трансценденции и мистическими поисками. Воспринятый внутренне и проработанный в безопасных, организованных и социально санкционированных условиях, опыт злостной агрессии и самодеструктивности может стать важным инструментом в процессе духовного преображения. С этой точки зрения многое в бессмысленном насилии, как в индивидуальном, так и в коллективном бессознательном оказывается результатом недопонимания и извращения духовных побуждений. Во многих случаях в ходе терапии с применением надлежащей техники эта энергия может быть перенаправлена к духовным целям. Здесь полезно более подробно рассмотреть источники злостной агрессии и ее клинические и социальные проявления.

Судя по всему, агрессивность по большей части относится к травматическому материалу из детства и другим биографическим факторам, что в основном согласуется с психоаналитической концепцией. Это обычно связано с повторным проживанием воспоминаний, касающихся помех в удовлетворении желания безопасности у ребенка, с вытекающей отсюда фрустрацией. Конфликты вокруг достижения удовольствия в различных либидных зонах, эмоциональная депривация и отвержение со стороны родителей или лиц, их замещающих, грубое телесное надругательство - вот самые типичные примеры таких ситуаций. Задействованность оральной и анальной зон, по-видимому, особенно значима с этой точки зрения. Если психотерапевтический процесс использует технику, несколько ограниченную по способности проникать в бессознательное (например беседы лицом к лицу или фрейдовские свободные ассоциации), всякая агрессия покажется связанной с биографическим материалом, пациент, так же как и терапевт, никогда не достигнет более глубокого понимания этих явлений. А вот при помощи психоделиков и некоторых видов мощной эмпирической техники уже на ранних стадиях терапии начинает проявляться совершенно другая картина.

Сначала индивид может испытывать агрессивность в связи с различными биографическими событиями детства, но интенсивность разрушительных импульсов, связанных с этими событиями, кажется избыточной и не соответствующей по значимости природе и смыслу самих ситуаций. В некоторых случаях различные психологические по виду травмы получают свою эмоциональную силу от физических травм, с которыми они соотносятся тематически. Но даже и этот механизм сам по себе не дает полного и удовлетворительного объяснения. По мере углубления процесса эмпирического самоисследования становится очевидным, что секрет огромной мощности вовлеченных эмоций и ощущений таится на перинатальном уровне и в тематических связях между биографическим материалом и специфическими чертами родовой травмы, что и является истинным источником этих агрессивных импульсов.

Так, в оральной агрессии с убийственными побуждениями и ожесточенным стремлением кусать, которую ребенок обычно переживает в связи с некоторыми неудовлетворительными аспектами кормления, неожиданно всплывает еще и его гнев в отчаянной борьбе за жизнь и дыхание в тисках родового канала. Эмоции и ощущения, первоначально приписываемые травме обрезания и связанным с ней страхом кастрации, осознаются теперь как вызванные пугающим отделением от матери в момент перерезания пуповины при родах. Сочетание яростных агрессивных импульсов, анальных спазмов и страх перед биологическими отходами, которое казалось связанным с суровостью в приучении к туалету, заново интерпретируется как реакция, вызванная борьбой на грани жизни и смерти в финальных стадиях рождения. Подобно этому, ассоциируемый с удушьем гнев, который на биографическом уровне казался метафорой соматической реакции на принуждающую, сдерживающую и "душащую" опеку доминирующей матери, в опыте связывается с буквально ограничивающим и сжимающим материнским организмом во время биологического рождения.

Как только выясняется, что лишь малая часть убийственных агрессивных импульсов относится к травматическим ситуациям из детства, а глубинные корни закладываются родовой травмой, становятся понятными их размах, интенсивность и злокачественная природа. Угроза жизни организма в процессе рождения, тягчайший физический и эмоциональный стресс, мучительная боль, страх удушья характеризуют ситуацию рождения как вероятный источник агрессивности. Понятно, что реактивация бессознательной записи события, в котором жизнь подвергалась угрозе со стороны другого биологического организма, может вылиться в агрессивные импульсы, создающие опасность для жизни самого индивида и окружающих.

Явления, кажущиеся темными и загадочными до тех пор, пока мы пытаемся рассматривать их только как биографически детерминированные, - самоувечье, кровавый суицид, садистское убийство или геноцид, - несомненно станут более понятными, если осознать, что их эмпирическим источником должен быть процесс сопоставимого масштаба и значимости. В том факте, что все фрейдовские эрогенные зоны глубоко задействованы в процессе рождения, виден естественный переход к более поздним травмам на различных стадиях развития либидо. Тяжелые и болезненные переживания, затрагивающие оральную, анальную, уретральную и фаллическую области и соответственные функции, травматичны не только сами по себе, но и из-за близкой тематической связи со специфическими перинатальными элементами. За счет этой связи возникают эмпирические каналы, через которые различные аспекты перинатальной динамики могут при некоторых условиях влиять на сознательные процессы. Детские переживания, следовательно, не являются первичными источниками злостной агрессии. Они только добавляются к уже существующему бездонному запасу перинатальной агрессивности -ослабляя защиту, которая в норме предотвращает ее прорыв в сознание, и специфически окрашивая ее индивидуальные проявления.

Связь между злостной агрессией и перинатальной динамикой находит важное подтверждение в некоторых достаточно общих наблюдениях из психоделической терапии. Если фармакологический эффект ЛСД ослабевает к тому времени, когда субъект попадает под динамическое влияние БПМ-III, и переживание поэтому не достигает точки разрешения в переходе к БПМ-IV, то чаще всего развивается очень характерная клиническая картина. Речь идет о крайнем физическом и эмоциональном напряжении общего характера с ощущениями огромного давления в различных частях тела, а также о локализованном дискомфорте в некоторых эрогенных зонах. Специфический паттерн этого состояния сильно видоизменяется в каждом отдельном случае в смысле относительной включенности различных анатомических зон и физиологических функций.

Это состояние сочетается с переполняющим выплеском агрессивных импульсов в сознание; часто требуется предельное усилие, чтобы сохранить самоконтроль и удержаться от насильственных действий. В этих случаях люди описывают самих себя как "бомбу с часовым механизмом", готовую взорваться в любую минуту. Деструктивная энергия направлена как внутрь, так и вовне; стихийные саморазрушительные импульсы и агрессия, направленная против других лиц и объектов, в этих условиях могут существовать вместе или чередоваться в довольно быстрой последовательности. Если этим вулканическим силам будет позволено проявить себя и прорвать защитные барьеры индивида, самоубийство и убийство станут одинаково возможными исходами. Хотя всегда присутствуют и разрушительные и саморазрушительные тенденции, в разных случаях будет отчетливо доминировать то или другое стремление.

Эти наблюдения отмечают четкую психогенную связь между насилием, убийством, саморазрушительным поведением и кровавым самоубийством, с одной стороны, и динамикой третьей перинатальной матрицы, с другой. Они также весьма значимы для понимания тех ситуаций, когда индивид совершает беспорядочные убийства и потом прямо или косвенно совершает самоубийство. Феномен амока, культурно-ограниченный синдром, встречающийся в Малайзии, - крайний тому пример. Даже беглый анализ жизни убийц - таких, как Бостон Стрэнглер, техасский бандит Уайт или Чарлз Мэнсон - обнаруживает, что их мечты и фантазии так же, как их повседневная жизнь, изобилуют темами, прямо связанными с БПМ-III.

Одним из самых типичных проявлений БПМ-III является агрессия, направленная и вовне и на себя самого. Это отражено на символическом автопортрете психиатрического пациента, выполненном сразу после мощного перинатального ЛСД-сеанса. Стилизованная хищная птица сжимает в когтях беспомощную мышь. Другая когтистая лапа преобразилась в пушку, направленную в голову самого хищника. Старый автомобиль вверху отражает игру слов (портрет себя = автопортрет), а также связь этого типа агрессивности с безрассудной ездой и аварийностью.

Социокультурный пример поведения, психологически отражающего динамику БПМ-III, - это воин камикадзе: он причиняет колоссальные разрушения и сеет смерть, а затем умирает сам. В то же время его действие рассматривается в более широком духовном контексте как жертва во имя высшего смысла и императора, который персонифицирует божество. В мягких формах активация третьей перинатальной матрицы ведет к состоянию раздражительности и гнева, выливается в тенденцию провоцировать конфликты, притягивать агрессию других и ситуации самонаказания.

Подобные наблюдения позволяют также в новом свете увидеть различные формы саморазрушительного поведения, приводящие к телесному самоувечью: как и в предыдущих примерах, ключ к ним опять дает динамика БПМ-III. Когда пациенты испытывают во время сеансов интенсивную боль, которая составляет существенную часть битвы смерти-возрождения, им часто неудержимо хочется страдания привнесенного извне и дающего ощущение, соразмерное с переживанием. Так, человек, испытывающий мучительную боль в шее или в нижней части спины, может просить о болезненном массаже этих мест. Сходным образом, чувство удушья поведет к просьбам или попыткам удушения. В крайних случаях, индивид, испытывающий мучительную боль в разных частях тела, может увериться, что их необходимо отрезать или проткнуть острым предметом и тем самым облегчить непереносимые страдания. Во время некоторых психоделических сеансов такого рода, ассистентам приходилось по-настоящему предохранять пациентов от нанесения вреда самим себе - от опасных поз, способных повредить шею, от ударов головой о стену, от царапания лица или выкалывания глаз.

Более глубокий анализ обнаруживает, что эти явления, внешне предполагающие серьезную психопатологию, мотивируются попытками самоизлечения. Когда пациент переживает интенсивную боль или сильную негативную эмоцию без адекватного внешнего стимула, это указывает на то, что травматический материал поднимается из бессознательного. В этом случае те же самые неприятные эмоции и телесные ощущения предстают с интенсивностью, превосходящей пережитое пациентом сознательно. Когда природа и интенсивность сознательного переживания в точности совпадут с бессознательным гештальтом, проблема будет решена и произойдет излечение.

Значит, догадка о том, что для достижения разрешения нужно испытать тот же самый дискомфорт, в сущности точна. Однако, чтобы это произошло, эмпирический паттерн должен быть внутренне завершен, а не просто отыгран в действии. Пациент должен снова прожить исходную ситуацию во всей ее полноте и с полной сознательной интуицией; переживание ее видоизмененной копии, без доступа к тому уровню бессознательного, к которому она принадлежит, только отягощает проблему, а не решает ее. Главная ошибка тех, кто пытался себя увечить, в смешении внутреннего процесса с элементами внешней реальности. Это та же ошибка, что и в случае, когда индивид, повторно переживающий болезненный процесс рождения, ищет открытое окно, рассчитывая найти в нем спасение из тисков родового канала. Приведенные примеры показывают, что на сеансах обязательно должен присутствовать опытный ассистент, который сумеет создать безопасное окружение и предотвратить возможные несчастные случаи из-за неадекватного отношения к реальности, в которую погружен испытатель.

Когда сеанс, в котором доминирует БПМ-III, завершен плохо, склонности к самоувечью могут на неопределенное время перенестись в повседневную жизнь. Состояния такого рода иногда неотличимы от тенденции к самоувечью, наблюдаемой в психопатологических состояниях естественного происхождения. Если это так, необходимо возобновить незавершенную работу с применением различных эмпирических техник, способствующих разрешению ситуации. Если этого недостаточно, нужен еще один психоделический сеанс и как можно скорее. В некоторых случаях различные степени самоувечья отражают не наличие специфических ощущений в бессознательном, а как раз их отсутствие. В этом случае индивид будет пытаться бить, ранить, резать или жечь себя, стараясь преодолеть этим физическую или эмоциональную анестезию, чтобы испытать хоть какие-то чувства. В конечном счете, даже эта проблема отражает, как правило, присутствие мощных сил, действующих в бессознательном. Отсутствие чувств часто означает не потерю чувствительности, а столкновение конфликтующих сил, которые взаимно нейтрализуются. Динамический конфликт такого рода очень часто имеет перинатальные корни.

Мы уже обсуждали в предыдущем разделе некоторые психопатологические явления, включающие агрессивность в сочетании с сексуальностью и скатологией, как характерные проявления БПМ-III. Для садомазохизма, изнасилования, сексуального убийства и некрофилии наличие сексуального и скатологического элементов настолько существенно, что их, по-видимому, лучше исследовать в контексте сексуальности, а не агрессивности.

Значение интуитивных находок глубинной эмпирической психотерапии для понимания злостной агрессии становится еще более очевидным, когда мы переходим от индивидуальной психопатологии в область массовой психологии и социальной патологии. Новые знания по психологии войн, кровавых революции, тоталитарных систем, концентрационных лагерей и геноцида настолько фундаментальны в своей теоретической и практической значимости, что я предпочитаю рассмотреть их отдельно в главе восьмой, посвященной человеческой культуре.

Хотя с практической точки зрения главные запасы агрессивных импульсов следует искать в негативных перинатальных матрицах, многие трансперсональные переживания могут становиться дополнительным источником разрушительной энергии. Так, большой заряд враждебности зачастую ассоциируется с повторным проживанием различных эмбриональных кризисов, особенно попыток аборта В некоторых случаях сильный, заряд негативных эмоций может быть связан с травматической или фрустрирующей родовой, расовой или коллективной памятью. Разнообразием специфических форм агрессии сопровождается аутентичное отождествление с разнообразными животными формами, в том числе принятие на себя роли сражающихся соперников одного вида или хищников (животных, птиц, рептилий и других), преследующих и поедающих свои жертвы.

Другим важным источником агрессивных чувств являются живые травматические воспоминания предыдущих воплощении. Здесь важно повторно прожить эти события, со всеми эмоциями и физическими ощущениями, чтобы освободиться от пут гнева и других негативных аффектов и обрести способность прощать и быть прощенным Мифология изобилует темами, связанными с агрессией и насилием; во многих архетипических сюжетах присутствуют ужасные демоны и гневные божества, яростные битвы богов, героев и легендарных существ, а также сцены разрушения невиданных масштабов. Много деструктивной энергии привязано к трансперсональным образам неорганических процессов - вулканических извержений, землетрясений, океанских штормов, разрушения небесных тел и черных дыр.

Трансперсональные сферы представляют, таким образом, богатый запас негативной энергии различных видов и разной степени. Подобно биографическому и перинатальному источникам, они весьма значимы для понимания психопатологии и для психотерапии. В настоящей клинической работе трансперсональные корни агрессии иногда охватывают глубочайший многоуровневый слой с биографическими и перинатальными компонентами; в других случаях специфические трансперсональные формы непосредственно лежат в основе эмоциональных и психосоматических симптомов. Так или иначе, клиническая проблема с такой динамической структурой не разрешится до тех пор, пока пациент не позволит себе испытать соответствующие трансперсональные гештальты.

Динамика депрессии, неврозов и психосоматических расстройств

Расширенная картография человеческой психики предоставляет новый базис для углубленного понимания психопатологических состояний, встречающихся в повседневной психиатрической практике. Там, где биографически ориентированные теории предлагают динамические объяснения клинических явлений, новая модель представляет интерпретацию более точную и законченную, а во многих случаях и более простую. Она гораздо более адекватно описывает сложные взаимозависимости между отдельными симптомами и синдромами и точнее отражает клинические наблюдения. Кроме того, в модель вписываются некоторые синдромы или их аспекты, которые не принимались в расчет старыми теориями или объяснялись только при помощи сложных, запутанных и крайне неубедительных рассуждении. Это в особенности касается злостной агрессии, садомазохизма, серьезных сексуальных извращений, различных форм суицида, большинства психотических проявлений и примеров духовной патологии.

Концептуальная система, представленная здесь, описывалась и применялась с явным знанием, что она всегда останется моделью, а не точным описанием реальности. И в качестве таковой ей нет лучшего применения, чем для организации собранных ранее наблюдений и данных, и ее нужно будет пересматривать, расширять или изменять, если появятся новые данные или будут открыты новые принципы объяснения. Самыми важными критериями достоверности служат ее способность принимать и синтезировать данные из многих областей, новизна терапевтических механизмов и подходов, далеко опережающих ранее существовавшие, и способность быть источником невероятных идей для будущих исследований и поисков новых направлений. Если описания биографического уровня бессознательного, полученные в ортодоксальном психоанализе, требуют лишь небольших добавлений для объединения с представленной моделью, роль перинатальной и трансперсональной динамики в понимании психопатологии еще требует подробного обсуждения (как из-за ее новизны, так и из-за ее решающей важности).

Динамика перинатальных матриц имеет особую теоретическую и практическую значимость. Перинатальные явления легко доступны, они проявляются постоянно в сновидениях и даже в обстоятельствах повседневной жизни. Многим людям вообще сложнее удержать эти силы под контролем, чем найти сознательный доступ к ним. При наличии нового понимания, уверенности и ситуационной поддержки, достаточно бывает интенсивного дыхания и музыки, чтобы обеспечить эмпирический доступ к перинатальному материалу. Включение концепции перинатальных матриц и родовой травмы в психиатрическую теорию открывает новые увлекательные перспективы. Теперь с ее помощью можно получить естественные, логичные объяснения главных психопатологических расстройств, базирующихся на связи этого уровня психики с анатомией, физиологией и биохимией биологического рождения.

Выход за пределы узкой биографической ориентации имеет многообещающие приложения и в терапии. В новом контексте, основанном на понимании перинатальной динамики, стандартные психопатологические категории проявляются как относительно стабильные, тяжелые стадии процесса преобразования и эволюции.

Когда терапевтическая стратегия основывается больше на активации и приятии, чем на подавлении, становятся доступными механизмы самоизлечения и личностной трансформации, превосходящие все известное в традиционной психотерапии и психиатрии.

Проявления, относящиеся к динамике перинатальных матриц, обычно рассматриваются психиатрами как признаки серьезных ментальных заболеваний, которые следует подавлять всеми возможными средствами. Некритичное применение такой терапевтической стратегии, непосредственно вырастающей из медицинской модели, превращает многое в психиатрии в антитерапевтическую по существу силу, так как стратегия эта обособляется в противоборстве с процессом, имеющим внутренние ресурсы исцеления. Во многих случаях новое понимание процесса, с поощрением и облегчением его психологическими или фармакологическими средствами следовало бы рассматривать как лучший метод или, по крайней мере, как важную альтернативу.

Приглядимся теперь внимательнее к новому пониманию психопатологии, основанному на концепции перинатальных матриц. Принято считать, что мышление в терминах четкого и окончательного диагноза согласованной этиологии и патогенеза в психиатрии неприемлемо. Некоторые исключения (ментальные дисфункции, связанные с общим парезом, циркулярными и дегенеративными заболеваниями центральной нервной системы, менингитом, энцефалитом или различными опухолями мозга), относятся фактически к числу проблем, которые диагностируются и лечатся методами, разработанными в нейрологии. Пациенты с этими нарушениями будут направлены к психиатру, только если возникнут серьезные проблемы с содержанием их переживаний.

Для большинства же нарушений, с которыми психиатр сталкивается в своей повседневной практике, более приемлемо мышление на языке симптомов и синдромов. Симптомы - это эмоциональные и психосоматические проявления, представляющие основные единицы, составные части или строительные блоки психопатологии. Синдромы - типичные наборы или констелляции симптомов, встречающиеся в клинической практике.

Тщательный анализ наблюдений, полученных в глубинной эмпирической психотерапии, показывает, что концептуальная модель, включающая перинатальную динамику, может логически вывести большинство психиатрических симптомов из специфических характеристик процесса биологического рождения. Она в состоянии также вполне естественно объяснить, почему отдельные психиатрические симптомы - тревога, агрессивность, депрессия, комплекс вины, чувство неполноценности или навязчивость и бред - имеют тенденцию объединяться в типичные синдромы.

Тревога, считающаяся вообще самым важным из психиатрических симптомов, логично и естественно сопутствует процессу рождения, ведь роды - это критическая для выживания ситуация, включающая предельный физический и эмоциональный стресс. Возможность того, что всякая тревога происходит от травмы, которую ребенок получает в родовом канале, была впервые отмечена 3. Фрейдом. Однако сам Фрейд не стал разрабатывать эту идею, и теорией родовой травмы в качестве источника будущих страхов занялся позднее его ученик-отступник О. Ранк. Три десятилетия спустя теоретические рассуждения пионеров психоанализа подтвердились в психоделических исследованиях.

Агрессивность крайних степеней также вполне соотносится с процессом рождения, как реакция на чрезмерную физическую и

[1] - Должно быть ясно из контекста, что мы ограничиваемся в нашем обсуждении проблемами, вызванными психологическими факторами, и исключаем состояния явно органического происхождения - например, общее истощение вследствие тяжелого соматического заболевания, параплегию, тяжелые химические нарушения автономной нервной системы.

[2] - Поэтому латинская поговорка "Inter feces and urinas nascimur" ("Мы рождаемся среди фекалий и мочи") - не философская метафора, а реалистичное описание того, что происходит при типичных родах, если не приняты конкретные меры для изменения ситуации.

[3] - Регулярно получаемые данные о повторном проживании боли от перерезания пуповины противоречат заявлениям медиков о том, что эта процедура не может быть болезненной, поскольку в пуповине нет нервов. Тщательное наблюдение за новорожденными во время перерезания пуповины ясно показывает наличие поведенческой реакции на боль.

[4] - Таковым было, согласно цитируемым в этой книге отчетам ЦРУ, сексуальное предпочтение Адольфа Гитлера. Диктатор, стремившийся стать абсолютным властелином мира, в частной сексуальной жизни хотел, чтобы его связывали, пытали, унижали и испражнялись на него.

[5] - Использование всех этих ингредиентов более чем оправдано с точки зрения современной психофармакологии. Растения из семейства пасленовых содержат сильнодействующие психоактивные алкалоиды атропин, скополамин и гиосциамин, а кожа жабы является источником психоделиков диметилсеротонина и буфотенина.

МЕНЮ САЙТА
Главная страница	Обучение	Видеоматериалы автора	Библиотека 12000 книг
Видеокурс. Выход в астрал	Статьи автора по астралу	Статьи по астралу	Практики
Аудиокниги	Музыка	онлайн- видео	Партнерская программа
Фильмы	Программы	Ресурсы сайта	Контактные данные

Библиотека 12000 книг
Аномальное	Здоровье	Рейки
Астрал	Йога	Религия
Астрология	Магия	Русь
Аюрведа	Масоны	Секс
Бизнес	НЛП	Сознание
Боевое	Он и она	Таро
Вегетарианство	Ошо	Успех
Восток	Парапсихология	Философия
Гипноз	Психология	Эзотерика
ДЭИР	Развитие	900 рецептов бизнеса

Главная страница	Обучение	Видеоматериалы автора	Библиотека 12000 книг
Видеокурс. Выход в астрал	Статьи автора по астралу	Статьи по астралу	Практики
Аудиокниги	Музыка	онлайн- видео	Партнерская программа
Фильмы	Программы	Ресурсы сайта	Контактные данные

Главная страница	Обучение	Видеоматериалы автора	Библиотека 12000 книг
Видеокурс. Выход в астрал	Статьи автора по астралу	Статьи по астралу	Практики
Аудиокниги	Музыка	онлайн- видео	Партнерская программа
Фильмы	Программы	Ресурсы сайта	Контактные данные