Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

Аномальное   

Здоровье

Рейки  

Астрал  

Йога

Религия  

Астрология

Магия

Русь  

Аюрведа  

Масоны

Секс

Бизнес 

НЛП

Сознание

Боевое  

Он и она

Таро  

Вегетарианство  

Ошо

Успех

Восток  

Парапсихология

Философия

Гипноз  

Психология  

Эзотерика  

ДЭИР

Развитие

900 рецептов бизнеса

Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

Милтон Эриксон - Семинар (под редакцией Дж.К.Зейга)

Внешне это простая книга: старый человек рассказывает истории про свою жизнь, время от времени вводя в транс кого-то из студентов. Кажущиеся простыми притчи, байки; парадоксы на грани абсурда; нелепица, оказывающаяся таинственным ключом к бессознательному другого человека... Записи семинара и комментарии можно перечитывать много раз, открывая все новые повороты в этом магическом лабиринте, где ни одно слово и ни один жест не случайны.

Читатель побывает в лаборатории настоящего волшебника, и для многих эта встреча станет событием.

скачать

Выдержки из произведения

Милтон Эриксон – Семинар (под редакцией Дж.К.Зейга)

Официальное место Милтона Г.Эриксона (1901 — 1980) в пантеоне крупнейших врачевателей века общепризнано: создатель нового — недирективного, “мягкого”, или эриксоновского — гипноза и короткой стратегической психотерапии. Одного этого достаточно, чтобы рекомендовать книгу достаточно широкому кругу читателей — малоизвестный у нас классик, автор целого направления... По существу этот классик сделал гораздо больше: всей своей долгой жизнью показал, что людям действительно можно помогать, и началось это с него самого.

Внешне это простая книга: старый человек рассказывает истории про свою жизнь, время от времени вводя в транс кого-то из студентов. Кажущиеся простыми притчи, байки; парадоксы на грани абсурда; нелепица, оказывающаяся таинственным ключом к бессознательному другого человека... Записи семинара и комментарии можно перечитывать много раз, открывая все новые повороты в этом магическом лабиринте, где ни одно слово и ни один жест не случайны.

Читатель побывает в лаборатории настоящего волшебника, и для многих эта встреча станет событием.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДОКТОР ЭРИКСОНtc "ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДОКТОР ЭРИКСОН"

Известность Милтона Г.Эриксона в нашей стране — впереди.

Книга, которую Вы держите в руках, — первая изданная по-русски из множества томов и томиков, написанных им самим и о нем. Хочется поблагодарить тех, кто сделал возможной эту встречу: Т.К. Круглову, И.В. Тепикину, Е.Л. Михайлову (перевод и редактура); а также Берни Мэзела, Марка Трентона и Марка Патерсона, без помощи которых это издание просто не могло бы состояться.

Итак, книга Мастера, Доктора, создателя целого направления, известного в мире как эриксоновский гипноз, — и очень живого человека. “Семинар...” лучше читать не как учебник, а как притчу или стихи: положившись на “бессознательный ум”, поверив в неслучайность повторов, время от времени впадая в легкий транс... как будто плывешь по реке с проводником, чья жизнь прошла в этих местах, — всего не спросишь и всего не расскажешь.

Биография Эриксона легко превращается в “Повесть о Настоящем волшебнике, простом деревенском парне, сделавшем себя наперекор нелегкой судьбе, — и в рассказ о подлинном интеллигенте, не боявшемся искать и находить.

Прочерк между годом его рождения (1901) и годом смерти (1980) скрывает не только путь к признанию, перечень написанного, благодарных пациентов и учеников. За ним — оптимизм обреченного, захотевшего и ставшего счастливым. Доктор Эриксон, существенную часть жизни прикованный к инвалидному креслу, был главой большой семьи, отцом восьмерых детей. Кажется особенно важным, что он не стал мрачным героем, который только и делает, что преодолевает. “Сталь” не “закалялась”. В судьбе Эриксона было больше “можно”, чем “нужно”. Это, скорее, знак бесконечного доверия к жизни и к себе самому.

В терапевтическом подходе Эриксона очень многое идет именно от такого отношения к болезни, здоровью и всему, что может происходить в ходе лечения. Он был готов удивляться, учиться и видеть в каждом пациенте единственное в своем роде человеческое существо, а не случай, — это тоже давало ему силы много лет работать по-своему, в одиночку, не стараясь вписаться и “примкнуть”.

Известность пришла поздно и мало его изменила. Уже будучи знаменитым, он сохранил простоту, способность заразительно смеяться и не опасаться отдавать то, чем владел. Он не нажил большого состояния, потому что главным считал не это. Главное его волшебство по-прежнему состояло в убежденности, что творить чудеса в жизни можно — стоит только внимательно присмотреться, прислушаться, вчувствоваться и не бояться приложить к ней руки.

Легенда о Маге и Волшебнике Милтоне Г.Эриксоне, собственно, создана его учениками. Число их множится с каждым годом, и со временем они образовали профессиональное сообщество последователей эриксоновского гипноза и психотерапии.

Джеффри Зейг — не просто один из тех, кто говорит о себе: “Я — дерево из сада Милтона Эриксона”. Он — соавтор этой книги, рассказчик, задающий вопросы и трансформирующий знания. Он — блестящий организатор, ландшафтный архитектор нового для нас парка знаний. Этот парк постепенно переходит в лес, который теряется за горизонтом и до конца не ведом никому.

В него мы с Вами и входим, читатель. Путешествие это — надолго, и хочется верить, что для многих — навсегда. Пусть это будет еще одна страница укрощенной магии в неукрощенной стране, будущее которой — в наших с Вами руках...

Леонид Кроль

О Милтоне Г. Эриксоне,

докторе медициныО Милтоне Г. Эриксоне, докторе медицины"

Милтон Г. Эриксон признан во всем мире как крупнейший специалист по гипнозу и психотерапии, дающей быстрый стратегический результат. Среди психотерапевтов ему нет равных: настолько разнообразен его творческий подход, велики проницательность и изобретательность.

О нем даже говорят, что он был лучшим психотерапевтом ХХ века. Это, пожалуй, не преувеличение. Вклад Эриксона в практику психотерапии столь же значителен, сколь и вклад Фрейда в ее теорию.

Эриксон защитил степени бакалавра и магистра психологии и доктора медицины в Университете штата Висконсин. Он создал Американское общество клинического гипноза и был его первым президентом. Он учредил “Американский журнал клинического гипноза” и был его главным редактором.

Если продолжить его послужной список, нужно вспомнить, что он был директором-основателем Фонда обучения и исследований при Американском обществе клинического гипноза, работал в звании адьюнкт-профессора на медицинском факультете Университета Уэйна, являлся пожизненным членом Американской ассоциации психологов и Американской ассоциации психиатров.

Доктор Милтон Г.Эриксон — автор более 140 научных статей, большинство из них посвящены проблемам гипноза. Он написал в соавторстве немало книг, среди них: “Гипнотический опыт: терапевтический подход к измененным состояниям сознания”, “Гипнотерапия: исследование историй болезни”, “Гипнотические реальности”, “Применение гипноза в медицинской и зубоврачебной практике”, “Искажение времени под гипнозом”. Да и о нем самом написано достаточно: его незаурядная личность до сих пор продолжает интересовать коллег и пишущую братию.

Чтобы определить профессиональную позицию Эриксона, прежде всего следует отметить абсолютное неприятие всякого теоретизирования (хотя сам он создал широко применяемую методологию лечебного гипноза). Любая жесткая теория (в том числе и теория личности) сковывает психотерапевта и ограничивает его творческий поиск — в этом доктор Эриксон был твердо убежден. Он верил в то, что каждая личность неповторима, подвижна — и уникальна. Эту веру подтверждает не только его работа, но и вся его жизнь.

В 1948 году Эриксон переехал в Феникс, штат Аризона. Основными его занятиями были частная практика и чтение лекций по гипнотерапии. Его жизнь поддерживали два “кита”: работа, которой он был постоянно загружен, и семья — источник его духовной силы и предмет гордости.

Эриксону всю жизнь приходилось преодолевать многочисленные недуги. Перенесенный в детстве полиомиелит в 1967 году окончательно приковал его к инвалидному креслу. Однако Эриксон говорил, что полиомиелит стал его лучшим учителем в познании человеческих возможностей.

У Эриксона было нарушено цветовое зрение: из всех цветов спектра он лучше всего различал пурпурный. Предметы, которые его окружали, были по премуществу пурпурного цвета и даже подарки он тоже получал пурпурные.

Конечно же, Эриксон был гениальным психотерапевтом-практиком, но еще одно проявление его незаурядной натуры состояло в гениальном умении пользоваться даром жизни. В преклонные годы он страдал от многих недугов. Мучили постоянные головные боли — результат осложнений после полиомиелита. Почти не действовала правая рука, левая тоже была ограничена в движениях. Только половина диафрагмы была подвижна, губы частично парализованы, язык смещен. Он не мог пользоваться вставными зубами...

Но Эриксон сумел развить голос — основной инструмент своей работы — и очень гордился тем, что мог владеть речью. Однако со временем и речь его стала глухой и невнятной. Видимо, поэтому он говорил так медленно и размеренно. Создавалось впечатление, что он взвешивает каждое свое слово.

Болезнь разрушала его организм, Эриксон упорно с нею боролся — прежде всего умением радоваться каждой минуте отпущенной ему жизни. Всех, кто встречался с ним, поражала неординарность его личности. Это был очень живой и веселый человек. Каждый его собеседник замечал, что доктор Эриксон активно живет в настоящем и живо откликается на все, что происходит в данный момент.

Он действительно наслаждался жизнью. О таких людях принято говорить: “Он прожил хорошую жизнь”. К окружающим он был искренне добр, внимателен и полон сострадания. Любил посмеяться — у него была восхитительная, какая-то солнечная улыбка и заразительная манера посмеиваться про себя, если его что-нибудь забавляло.

В людях Эриксон неизменно вызывал изумление и восторг. Он будто излучал жизнелюбие, предпочитая видеть цветы, а не сорняки. У своих пациентов он тоже поощрял такое отношение к жизни. Даже если у кого-то из них просто получалась левитация руки (пусть это была тридцатитысячная левитация в его практике), он все равно радовался, изумлялся и гордился человеком, которому это удалось. Это чувство передавалось без слов, и трудно было не поддаться ему.

Успехи и положительные изменения, которых добивались его ученики и пациенты, Эриксон никогда не ставил себе в заслугу. Наоборот, он выражал искреннюю радость, что человек сумел открыть в себе новые возможности и новый источник силы.

Эриксон родился 5 декабря 1901 года. Его детство и юность прошли в сельских районах Невады и Висконсина. Эта сельская “закваска” осталась неотъемлемой частью его характера и проявилась в простоте, скромности и устремленности вперед — в “потом”.

Он умер от острой инфекции 25 марта 1980 года. До последних дней относительно неплохо чувствовал себя и был, как обычно, деятелен. 23 марта, в воскресенье, он неожиданно потерял сознание и уже почти не приходил в себя до самого конца — в ночь на вторник 25 марта 1980 года. В час его смерти — мирной и без мучений — рядом были близкие — его семья.

Он собирался завершить свою программу обучения — и не успел.

Большая часть жизни Эриксона прошла в Фениксе. Своим ученикам и пациентам он предлагал взобраться на Пик Скво, самую высокую гору в окрестностях Феникса. Высота ее 1.100 футов, а к вершине ведет тропа длиною в полторы мили. Исхожена эта дорога изрядно. Множество людей регулярно ходят по ней: кто для оздоровления, а иные — чтобы полюбоваться с вершины на долину, в которой раскинулся город. Подъем на вершину нелегкий, но у здорового человека он занимает от 45 до 60 минут. Тропа причудливо извивается, то поднимаясь, то опускаясь. И когда человек достигает, наконец, вершины, его охватывает чувство свершения, которое сохраняется надолго. Человек и в самом деле поднимается над миром, в котором живет, и видит гораздо дальше и шире.

Говорят, что прах доктора Эриксона был развеян на Пике Скво. Если это так, то это достойный венец его жизни. Дорога на Пик Скво заняла значительное место в его терапии. Чтобы отдать дань замечательному ученому, люди и впредь будут взбираться на Пик Скво.

Джеффри К.Зейг

Посвящается мистеру и миссис Мартин Дж. Зейг

“Такое у каждого бывает:

запутается человек в жизни...

а затем приходит просветление”.

“Мой голос повсюду будет следовать за тобой

и превратится в голоса твоих родителей,

учителей, подруг, в голоса ветра и дождя...”

Милтон Г. Эриксон,

доктор медицины

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ

ЭРИКСОНАТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ ЭРИКСОНА"

В методе Эриксона была одна замечательная особенность: в качестве учебного и терапевтического приема он прибегал к историям. Его четкое сфокусированное общение с пациентом было индивидуально направленным. Словесное общение с пациентом приобретало особую эффективность благодаря его рассказам о различных случаях из жизни. Чтобы читатель ближе познакомился с системой Эриксона и яснее понял последующие записи его занятий, мы приводим некую классификацию использования подобных историй.

Использование историй в психотерапииИспользование историй в психотерапии"

Английский толковый словарь определяет слово “анекдот”[1] как короткий рассказ о каком-нибудь интересном или забавном случае. Истории могут быть придуманными. Взять хотя бы сказки, басни, притчи и аллегории. Это могут быть и житейские события и случаи. Эриксон в основном описывал случаи из своей собственной жизни и из жизни своей семьи и своих пациентов.

Такие истории можно использовать при любых методах психотерапии и на любой стадии лечения. Здесь нет противопоказаний.

Есть общие моменты в работе всех психотерапевтов — установление диагноза, достижение успешного раппорта и осуществление лечебного плана. Использование историй возможно на любой из этих стадий.

Установление диагнозаУстановление диагноза"

Рассказанная к случаю история помогает внимательному наблюдателю установить диагноз. Лечащий врач, например, рассказывает пациенту о человеке, у которого не складываются отношения с женой. Причиной этого являются проблемы, возникшие у него в детстве с родителями. Эти проблемы с возрастом привели к ослаблению сексуальной потенции, а также к алкогольному пристрастию.

История содержит несколько компонентов. Наблюдательный психотерапевт сразу отметит, на какую часть истории пациент реагирует наиболее выразительно, хотя и молча. Он отметит, какая часть истории вызвала у пациента тот или иной комментарий. Все это служит информацией для установления диагноза.

Позвольте привести пример из клинической практики. Пациентка в течение тринадцать лет страдала фобией и нуждалась в лечении гипнозом. На первом приеме врач рассказал ей несколько случаев из истории болезни своих пациентов, которые справились с недугами в разные сроки. Некоторые избавились от своих проблем необычайно быстро, так что глубокого изучения их душевного состояния практически не понадобилось. Другие избавлялись от болезни медленно и с трудом и охотно изливали душу врачу. У пациентки, о которой идет речь, была незаметная для нее самой привычка кивать головой в знак согласия. Когда говорилось о тех, кто исцелялся медленно, она усердно кивала, но замирала, когда упоминались быстро исцелившиеся больные. Еще несколько историй подтвердили наблюдение врача: пациентка предпочла неспешный вариант, поэтому лечение не было начато на первом сеансе. Врач задавал подробные вопросы об этиологии болезни, о мельчайших симптомах. В течение последующего месяца больная дважды приходила на лечебные сеансы и почувствовала улучшение. Поскольку пациентка сразу выказала желание не торопиться, не было нужды в более частых посещениях.

Рассказывая свои истории, Эриксон всегда следил за поведенческой реакцией пациентов. У него было великолепно развито периферическое зрение. Казалось, он особенно и не вглядывался в своих пациентов.

О профессиональной проницательности Эриксона ходили легенды. Постоянный тренинг помогал ему улавливать тончайшие нюансы в поведении человека, а умение поставить точный диагноз служило основой успешного терапевтического плана.

Установление раппортаУстановление раппорта"

В психотерапии главным считается установление эмпатического сопереживания и душевного резонанса с пациентом. Некоторые теоретики (например, Каркхафф и Беренсон, 1967) считают задушевность главным орудием психотерапии. Однако такой тесный контакт имеет свои недостатки. Пациент приобретает навыки диагностического самоанализа и концентрируется на изучении своих внутренних состояний. Это может оказать разрушительное воздействие на открытый и животворный поток эмоций. В некоторых случаях такая душевная близость является излишней, а иногда даже противопоказана. Характер некоторых людей таков, что они просто не умеют выразить свои чувства. У других пациентов откровенное обсуждение их скрытых эмоций вызывает замешательство, а то и прямой протест.

Сам Эриксон считал, что наилучший результат достигается тогда, когда в поведении человека преобладает автоматизм, бессознательное, т.е. когда сознание не вмешивается. Эриксон часто прибегал к косвенному воздействию на бессознательное, в том числе и своими рассказами. Пациент даже не замечал, что на бессознательном уровне духовный контакт уже установлен.

Приведем пример. В 1975 году на семинар к Эриксону приехали три студента, чтобы познакомиться с его методом.

Эриксон рассказал им об одном пациенте, который страдал комплексом соперничества. Эриксон ввел его в состояние транса, велев ему наблюдать за собственными руками, чтобы отметить, какая из них раньше поднимется и дотронется до лица. Таким образом, Эриксон использовал состязательный комплекс пациента для лечебной цели. Студенты внимательно выслушали историю, познакомившись с интересным аспектом методологии своего учителя.

Однако вскоре выявился и дополнительный смысл этой истории. На семинаре студенты неосознанно начали соперничать между собой, чтобы привлечь внимание Эриксона. Объяснив студентам эту сторону рассказанной им истории, он заметил, что тем самым он как бы предвосхитил дух соперничества на семинаре.

Реакция студентов на это разъяснение могла быть троякой. Они могли открыто признать, что такое соперничество существует (что они и сделали). Они могли согласиться молча, но еще не совсем признаваясь себе в этом. И, наконец, до них вообще мог бы не дойти скрытый смысл рассказа применительно к ним самим.

Любая из этих реакций устроила бы Эриксона и дала бы ему четкое представление о личности его студентов, определяя его последующее поведение. Но поскольку это был учебный семинар, он предпочел обсудить рассказ на уровне сознания.

И, наконец, у истории был еще один посыл. Теперь студентам надо было определить свое дальнейшее поведение на семинаре. Обсудив свой рассказ, Эриксон заметил, что как бы студенты ни соперничали между собой, ему бы не хотелось, чтобы они объединились против него.

Лечение "Лечение"

Здесь использование историй возможно на любой стадии. Ниже приводятся восемь категорий, отнюдь не исключающих друг друга.

1) Как иллюстративный материал Как иллюстративный материал"

Структура человеческой памяти такова, что смысл рассказанной истории западает в память скорее, чем простая констатация той же самой мысли. Выразительный рассказ оживляет простую мысль, заставляет ее оседать в мозгу.

В начале 1980 года я встретился с первым случаем использования гипноза в судебной практике. Обратившись за советом к Эриксону, я услышал от него следующую историю, которую он начал словами: “Изучайте вашего оппонента в суде”.

Однажды в деле по установлению опеки над ребенком Эриксону пришлось выступить свидетелем со стороны отца. Он сообщил, что у жены истца есть явные психологические проблемы и что опекуном следует назначить отца. Эриксон хорошо знал женщину-адвоката, которая защищала интересы матери ребенка. Она была профессионалом высокого класса. В тот день, когда он давал показания, она была очень серьезно подготовлена. У нее было 14 машинописных страниц одних только вопросов к свидетелю. Как только Эриксон занял место свидетеля, адвокат задала свой первый вопрос: “Доктор Эриксон, вы утверждаете, что вы эксперт в психиатрии. Кто ваш авторитет?” “Я сам себе авторитет”, — ответил Эриксон. Он знал, что стоит ему назвать какое-либо имя, как подкованная адвокатша разобьет вдребезги его показания, цитируя противоположные мнения других психиатров.

Тогда адвокат спросила: “Доктор Эриксон, вы утверждаете, что вы эксперт в психиатрии. Что такое психиатрия?” Эриксон парировал следующим образом: “Приведу пример. Если бы я был специалистом по американской истории, я бы, конечно, знал кое-что о Саймоне Герти по прозвищу “Гад Герти”. Тот, кто не знаком с американской историей, вряд ли слыхал о Саймоне Герти по прозвищу “Гад Герти”.

Когда Эриксон взглянул на судью, тот сидел уткнувшись лицом в ладони. Клерк нырнул под стол, якобы в поисках упавшего карандаша, а адвокат отца ребенка с трудом сдерживал смех.

После такого ответа адвокат отложила свои бумажки и сказала: “Вопросов к вам больше нет, доктор Эриксон”. Эриксон глянул на меня и добавил: “Фамилия этой адвокатши была Герти”. После этого защитник мужа не упускал случая помянуть в своих доводах “Гада Герти”.

История была забавная и запоминающаяся. Если бы он просто сказал: “Не давайте себя запугать” — вряд ли это произвело бы на меня такое же яркое впечатление, как рассказанная история.

2) Как подсказка решения Как подсказка решения"

Эриксон мог рассказать пациенту случай, аналогичный его собственному, но открывающий новую перспективу. Например, пациент рассказывает о своих многочисленных несчастьях. Ему можно рассказать несколько случаев из медицинской практики, когда люди сталкивались с такими же бедами, но преодолели их. Победный финал в каждой истории и будет тем “кирпичиком”, который ляжет в основание будущего выздоровления.

В записях семинара, относящихся ко вторнику, есть хороший пример аналогичного случая с новой перспективой. Эриксон заставляет Салли опять пережить трудные и неприятные события. А затем он рассказывает Салли о больном, который тоже словно заглянул снова в свое неприглядное прошлое, но это помогло ему более успешно и гибко ориентироваться в дальнейшей жизни.

Своими историями о подобных случаях Эриксон словно подсказывает решение пациенту и достигает большего терапевтического эффекта, чем прямыми советами, которым пациенты, кстати, не всегда склонны следовать. Пациент сам устанавливает аналогию и находит выход из своего состояния.

Иногда рассказанная история косвенно приводит к нужному решению. Пациенту кажется, что его “осенило” нужное решение, и достигнутый успех всецело его заслуга, а не врача.

В своей преподавательской практике Эриксон часто рассказывал студентам сразу несколько историй на одну и ту же тему. Например, важно наладить общение с пациентом “в его системе жизненных координат”. А далее следовал ряд случаев на эту тему. Иногда Эриксон называл общую тему вначале, иногда подытоживал ее после всех рассказанных случаев. Когда он чувствовал, что пациенты или студенты осознанно или бессознательно уловили общую мысль, он не делал никаких обобщений.

3) Для самоосознания Для самоосознания"

Подходящая к случаю история помогает пациенту как бы взглянуть на себя со стороны и дает подсказку, что нужно изменить.

Например, в записях семинара за среду Эриксон в конце занятия приводит случаи символической психотерапии. Он описывает лечение одной супружеской пары (психиатра и его жены), когда им поручался ряд заданий. Среди прочего они должны были забраться на Пик Скво и сходить в Ботанический сад.

Таким образом, Эриксон заставил пациентов символически осознать себя через активность и действовать в соответствии с предложенными обстоятельствами. Но рассказанная история одновременно предлагает слушающим его пациентам воспользоваться подсказкой и познать себя.

После истории о психиатре и его жене Эриксон приводит случай с одним психоаналитиком и его женой. Когда читаешь эти рассказы, то понимаешь, что они наталкивают слушателей (а также читателей) на определенные ассоциации. Невольно переходишь на собственные взаимоотношения. Эриксон любил говорить: “Если вы хотите, чтобы человек рассказал вам о своем брате, расскажите ему о своем собственном”.

Способность к изменениям заложена в человеке, напоминает нам Эриксон, ее нужно лишь пробудить. Любопытные истории могут натолкнуть на ассоциации, но человек изменяет себя сам. “Врач только создает подходящий климат, делает погоду”.

4) Рассказы порождают идеи и усиливают мотивацию Рассказы порождают идеи и усиливают мотивацию"

Вспомните женщину в начале этого вступления, которая кивала головой, слушая рассказы Эриксона и выражая тем самым побуждение к исцелению. Готовность к переменам была налицо, неопределенность была только в протяженности лечебного процесса.

Эриксон умел найти случай, который мог породить в уме пациента или студента определенную идею. Подбирая свои рассказы в определенной последовательности, он укреплял их в этой мысли, повторяя подобные случаи в тот же день, а то и несколько дней и даже недель спустя.

Подобная “имплантация” мысли очень важна в технике гипноза. Если нужно внушить левитацию руки, гипнотизер добивается результата с помощью “цепочки” мелких действий. Например, он предлагает пациенту сосредоточить внимание на кисти руки, затем переключает внимание на возможные ощущения в руке, на желательность движения, затем на факт движения и, наконец, внушает само движение. Зная поставленную цель, врач в самом начале лечения “имплантирует” эту цель в сознание пациента. Эриксон часто пользовался этим приемом, достигая с его помощью особенно эффективного воздействия.

5) Житейские истории как средство лечебного воздействия на формы отношений

Когда врач анализирует такие межличностные проблемы, как неуживчивость, манипулирование окружающими или самоуничижение, приводимые им случаи из практики являются самым эффективным и наименее болезненным для пациента способом воздействия на формы отношений. Такие истории благотворно влияют на людей замкнутых, теряющих покой при любом межличностном осложнении. На этих историях они учатся обретать душевное равновесие даже при осложненных отношениях с близкими. Подобная история может вызвать у пациента своего рода “растерянность”, так как он больше не сможет использовать свои обычные методы урегулирования отношений. Кроме того, он уясняет из этих рассказов, что, оказывается, не всякого можно обвести вокруг пальца бесконечными жалобами на свои болячки.

6) Рассказ как руководство к действию Рассказ как руководство к действию"

Прием сводится к тому, что врач выбирает из контекста своего рассказа значимую фразу и говорит ее прямо или косвенно пациенту. Установка может быть дана косвенно, особым выражением лица или интонацией голоса.

Например, в пятницу Эриксон обсуждал половое развитие человека. В середине обсуждения он вроде бы совсем не к месту рассказал о докторе А., главном враче вустерского госпиталя, с которым он там работал. Но представьте, как должна подействовать на упрямого студента последняя фраза этой истории, где говорится о человеке, которому посоветовали: “Слушай себе, закрыв рот, с отсутствующим выражением на лице, но весь превратись в слух и зрение и жди, пока у тебя сформируется собственное суждение. Ищи веские доказательства в пользу твоих предположений и заключений”.

7) Для уменьшения сопротивления Для уменьшения сопротивления"

Будучи формой косвенного воздействия, истории помогают ослабить сопротивление восприятию идей и стимулируют ассоциативное мышление у пациента. Трудно противиться мысленной ассоциации, до которой больной дошел сам. Подходящая история может незаметно натолкнуть пациента на нужную мысль. Обычно рассказ многозначен и, вслушиваясь, пациент отбирает то, что имеет к нему непосредственное отношение. Поэтому силы для благотворных перемен пациент черпает как бы в самом себе.

Структура житейских историй такова, что их многозначный посыл воспринимается бессознательно. Пациент просто не в состоянии сразу осмыслить и воспринять все смысловые оттенки рассказанного ему сложного случая. Он замечает в себе перемены к лучшему потому, что он отреагировал на какую-то часть истории, хотя и на бессознательном уровне. Рассказывают, что часто больные, побывавшие у Эриксона, исцелялись, даже не замечая никакого терапевтического воздействия с его стороны.

Говоря обобщенно, чем больше было неосознанное сопротивление пациента при контакте с врачом, тем мощнее было его воздействие на бессознательное с помощью историй и случаев из его практики. Такая тактика находится в полном соответствии с принципом: сила воздействия на бессознательное прямо пропорциональна силе наблюдаемого сопротивления (Зейг).

Кроме того, истории могут быть использованы как технический прием для пресечения сопротивления. Например, врач рассказывает историю, чтобы “имплантировать” некую мысль, и тут же рассказывает следующую, на другую тему. Такой терапевтический маневр мешает пациенту восстать против мысли, посланной первой историей. Возрастает вероятность того, что первая история скорее “осядет” в бессознательном, хотя пациенту будет казаться, что он забыл о ней.

Эриксон часто использовал свои “байки”, чтобы отвлечь пациента, а иногда даже вызвать у него раздраженную скуку. Это делалось для того, чтобы снизить сопротивление пациента и подготовить его к восприятию главной “лечебной” мысли.

8) Для переосмысления и нового определения проблемы Для переосмысления и нового определения проблемы"

Искусство переосмысления описано рядом авторов (например, Вацлавик, Уикленд, Фиш, 1974). Для данной симптоматической картины предлагается альтернатива и положительный прогноз. Для пациента его симптомы складываются в определенный стереотип. Переосмысление предполагает изменение этого стереотипа.

Лечебный процесс ставит целью добиться такого изменения. Определив проблему под новым углом, врач соответственно находит иной способ лечения и устраняет проблему. И здесь Эриксон прибегал к своим рассказам.

Для примера посмотрите запись семинара за четверг (начало дня). Эриксон беседует с Кристиной и рассказывает ей историю о головной боли. Обратите внимание, как Эриксон помогает Кристине переосмыслить и дать новое определение ее головной боли.

Приведенные выше категории ни в коем случае не исчерпывают всех возможностей использования историй в лечебной практике.

Вот еще их дополнительные возможности:

1) Помощь в самоосознании, т.е. в формировании эмоциональной сферы, поведенческих норм, образа мышления, с тем чтобы пациент чувствовал себя более устойчиво в жизни.

2) Сами по себе истории представляют особый творческий способ общения. И в этой роли они как бы предлагают “модель” правильного образа жизни. Врач побуждает пациента к творчеству и разнообразной деятельности, являя собой пример живого и интересного общения.

3) Рассказы помогают пациенту разнообразить гамму своих эмоций, мыслей, поведенческих стереотипов, нащупать те духовные резервы, о которых он не подозревал. Эриксон считал, что любой человек может отыскать в прожитой жизни нечто такое, что поможет ему одолеть ту проблему, с которой он пришел к врачу.

4) Истории помогают пациентам избавиться от своих страхов. Поочередно усиливая и ослабляя напряжение в серии своих рассказов, врач учит пациента не поддаваться страхам.

Истории используются при формальном и естественном внушении и в фазе утилизации.

Истории и гипнозИстории и гипноз"

Есть три основных структурных сходства у гипноза и истории, рассказанной врачом: 1) в обоих случаях врач беседует с пассивным субъектом. Врач пытается определить внутренние резервы пациента и убедить его в том, что их достаточно, чтобы добиться успеха; 2) в обоих случаях пациенту отводится вторичная, вспомогательная роль; 3) в обоих случаях индуктор работает при минимуме поведенческих данных о пациенте.

Истории используются в гипнозе (как в формальном, так и в естественном) так же, как и в психотерапии. С их помощью можно установить, насколько пациент поддается гипнозу, а также достичь раппорта. Истории можно рассказывать и при погружении пациента в сон и во время активной, лечебной фазы гипноза.

Диагностирование "Диагностирование"

Диагностирование с помощью историй из практики проводится точно так же, как и в психотерапии, и имеет целью установление степени внушаемости пациента и определение способа использования активной фазы гипноза.

При определении внушаемости пациента учитываются еще четыре важных фактора — интерес к рассказу, реакция, внимательность и самоконтроль.

1. Врач отмечает степень интереса, с которым пациент слушает рассказ. Как правило, глубокий интерес и предельное внимание говорят о высокой степени внушаемости.

2. Реакция пациента также служит врачу подсказкой. Одни лучше поддаются прямому внушению, другие — косвенному. Врач подбирает рассказ, с помощью которого устанавливает, на какой вид внушения пациент лучше реагирует. По ходу истории индуктор упоминает, что герой рассказа вдруг бросил взгляд на часы, чтобы узнать время. Наблюдая за пациентом, он определяет его реакцию именно на этот момент внушения.

3. Рассказывая историю, врач определяет степень внимательности пациента, сосредоточен он или рассеян, принимает все близко к сердцу или проявляет лишь поверхностный интерес. Сосредоточенный слушатель малоподвижен и может концентрировать внимание на одном предмете в течение длительного времени. Рассеянный слушатель более беспокоен в движениях и часто переключает внимание с одного предмета на другой. Степень внимательности человека зависит от того, занят ли он больше самим собой, своим внутренним миром, эмоциями, мыслями и действиями или тем, что происходит вокруг него. (Сам Эриксон был как кошка. Он с удовольствием наблюдал за всем происходящим вокруг него. Он был человеком с ярко выраженной внешней ориентацией.)

4. Реакция на рассказ помогает врачу определить, умеет ли пациент ладить с окружающими людьми и насколько владеет собой в общении с ними. Одни любят верховодить, другие — оставаться в тени, на вторых ролях, а третьи признают только равенство. Все это выявляется в манере пациента реагировать на рассказ во время подготовки к гипнозу.

Гипнотерапевт учитывает в своей работе еще множество факторов, но в первую очередь помнит об этих четырех, когда начинает, вроде бы невзначай, свой очередной рассказ. Результаты такого диагностического подхода определяют и выбор терапевтической стратегии. Истории и установки дают наилучший эффект, когда наиболее точно учитывают жизненный опыт пациента. Например, работа с застенчивым, внешне ориентированным человеком, легко поддающимся прямому внушению, требует совсем иных методов гипноза и психотерапии, чем работа с самоуверенным, занятым собой человеком, скорее реагирующим на косвенное внушение.

Поначалу, пока не приобретен опыт, метод диагностирования с помощью историй весьма утомителен для врача. Ведь ему приходится одновременно сочинять свою историю и внимательно наблюдать за больным.

Фаза индукцииФаза индукции"

Истории используются в формальном гипнозе. Чарльз Тарж (1975) удачно определил индукцию как нарушение обычного состояния сознания и создание нового заданного гипнотического состояния сознания. В обеих фазах возможно использование историй.

Нарушение "Нарушение"

Чтобы ускорить нарушение сознательного состояния гипнотизируемого, на начальной стадии формального гипнотического внушения может быть использован прием запутывания. Рассказы сами по себе уже сбивают пациента с толку, выводят его из равновесия. Слушателя вынуждают вникать в смысл рассказа, осознавать применительно к себе его посыл. Дело еще больше запутывается тем, что рассказы многозначны по смыслу и имеют определенный подтекст. Слушая Эриксона, даже проницательный пациент не может уловить все смысловые посылы и определить, с чем они соотносятся.

Истории отвлекают и расшатывают обыденное сознание и тем самым способствуют погружению пациента в гипнотическое состояние (см. Эриксон, Росси и Росси, 1976). Пациент становится более открытым и более восприимчивым к начальному и последующему внушению.

Эриксон часто рассказывал свои истории в качестве прелюдии к введению пациента в состояние гипнотического транса. Некоторые из бывших пациентов Эриксона, с которыми я встречался, рассказывали, как они, слушая истории Эриксона, неожиданно погружались в транс. Одна пациентка объяснила, что ее начало клонить в сон от историй Эриксона. Она очень смутилась, что задремала, слушая доктора, но потом поняла, что ему именно это и было нужно. Тогда она закрыла глаза и вошла в состояние транса.

Моделирование "Моделирование"

Истории можно использовать для моделирования гипнотического состояния (т.е. установить эмпирическим путем параметры гипнотического состояния для данного пациента). Чтобы ознакомить пациента с тем, что он будет ощущать во время гипноза, гипнотерапевт иллюстрирует это серией примеров, достигая одновременно и соответствующего внушения. Например, врач рассказывает новичку об ощущениях человека, испытавшего состояние гипноза. История подбирается и излагается таким образом, что новичок бессознательно переносит на себя гипнотические ощущения пациента, уже “умудренного” опытом погружения в гипноз. Таким образом, врач достигает косвенного внушения.

Существует другой способ моделирования гипнотического состояния, когда с помощью целенаправленных рассказов пациента убеждают (осознанно или бессознательно) в том, что он сам может воспроизвести некоторые явления классического гипноза. Например, одним из любимых Эриксоном способов внушения было обсуждение занятий в начальной школе, когда дети знакомятся с буквами алфавита и учатся запоминать их на слух и визуально, не осознавая самого процесса запоминания. Подобное обсуждение выявляет ряд моментов классического гипноза, таких как возрастная регрессия, гипернезия, диссоциация и галлюцинация. Одновременно такая беседа способствует большей самопогруженности и внутренней фиксации внимания.

Фаза утилизации гипнозаФаза утилизации гипноза"

В фазе утилизации (после наведения транса) истории используются точно так же, как и в лечебной фазе психотерапии, т.е. чтобы обратить внимание пациента на какой-то момент, усилить мотивацию и т.д. Например, при работе с болевым синдромом можно напомнить больному о том случае, когда он получил незначительную травму, но ощутил боль через порядочный промежуток времени. Это подскажет пациенту, что у него уже был опыт контроля над болью и что его можно восстановить.

Занятные истории помогают отвлечь погруженного в свою болезнь пациента и направить его мысли в другое русло. Такой метод особенно результативен при болевых синдромах.

Комбинированное использование историй Многоплановость общения

Обычно психотерапевт берет отдельный пример обыденного общения и вскрывает его дополнительный смысл, соотнося его с тем, что происходит на психологическом уровне пациента. Интресно отметить что большинство врачей, знающих о многоплановости общения и использующих этот факт в диагностике, не обучены применять многоплановое общение как лечебное средство. Возможно, одним из важнейших вкладов Эриксона в психологию является терапевтическое использование многоплановости общения. Эриксон доказал, что чем больше сил вкладывается в лечебное общение с пациентом, тем выше “дивиденды” с этих усилий.

В качестве иллюстрации мне хотелось бы вспомнить о своей первой встрече с Эриксоном в декабре 1973 года. Рассказанные мне истории представляют собой сложное комбинированное использование их возможностей. Чтобы воссоздать дух нашей встречи, позвольте мне начать с самого начала.

Изучением гипноза я занялся в 1972 году и весьма увлекся работами Эриксона. Моя двоюродная сестра училась на медсестру в Таксоне. Я написал, что изучаю гипноз и попросил ее, если ей случится побывать в Фениксе, навестить Эриксона, потому что он просто гений в психотерапии.

Сестра ответила, что она знакома с одной из дочерей Эриксона, Роксаной. Несколько лет назад они снимали комнату на двоих в Сан-Франциско.

Спустя некоторое время я написал Роксане, а потом Эриксону и попросил разрешения заниматься у него. Он ответил согласием. В декабре 1973 года я впервые приехал в Феникс.

Мое знакомство с ним было необычным. Примерно около половины одиннадцатого вечера я прибыл к нему домой. Жить мне предстояло в специальном доме для гостей. В дверях меня встретила Роксана. Она представила меня отцу, указав рукой в сторону сидевшего слева от двери Эриксона и смотревшего телевизор. “Это мой отец, доктор Эриксон”,— сказала она. Медленными, постепенными движениями он, словно автомат, поднял голову. Когда голова приняла вертикальное положение, он так же медленно и такими же постепенными движениями робота повернул шею в мою сторону. Уловив мой взгляд, он посмотрел мне в глаза и так же механически, постепенно перевел глаза на уровень моего пояса. Нет слов выразить, как я был поражен и удивлен тем выражением, с которым он произнес: “Привет”. Со мной в жизни никто так не здоровался. Роксана вывела меня в соседнюю комнату и объяснила, что папа у нее большой шутник.

Однако поведение Эриксона было прекрасным примером невербального гипнотического внушения. Все элементы были налицо. Он привел меня в замешательство и нарушил мое обыденное сознание. Я ожидал, что мы обменяемся рукопожатием и он скажет: “Здравствуйте”. Далее, Эриксон смоделировал гипнотический транс, продемонстрировав заторможенные, каталептические движения, характерные для больных, поднимающих руку под гипнозом. Кроме того, он сконцентрировал мое внимание на своем поведении. Переведя взгляд на середину моего туловища, он как бы внушал мне: “Войди в себя как можно глубже”. В целом Эриксон использовал невербальный прием гипноза, чтобы разрушить устоявшийся стереотип моего сознания и смоделировать новый бессознательный стереотип.

Эриксон продемонстрировал мне, как можно сделать общение мощным фактором воздействия на человека.

На следующее утро миссис Эриксон вкатила в дом для гостей инвалидную коляску, в которой сидел Эриксон. Не говоря ни слова и ни на кого не глядя, он с трудом перебрался в свое рабочее кресло. Я попросил разрешения включить свой магнитофон. Не глядя на меня, Эриксон кивнул головой в знак согласия. Не отрывая глаз от пола, он начал медленно говорить размеренным тоном:

Эриксон: Весь этот пурпур, верно, вызвал у вас шок?

Зейг: Угу...

Эриксон: Я плохо различаю цвета.

Зейг: Я так и понял.

Эриксон: А красный телефон... подарили мне четыре студента выпускного курса.

Зейг: Угу...

Эриксон: Двое из них были уверены, что завалят экзамены по основным предметам... а двое других боялись, что не сдадут... второстепенных предметов. Те двое, что боялись за основные дисциплины, но не беспокоились о второстепенных, сдали все экзамены. А те, что знали, что сдадут основные предметы, но провалят второстепенные... провалились по основным предметам, но сдали второстепенные. Другими словами, они выборочно отнеслись к предложенной мною помощи. (Эриксон в первый раз поднимает глаза на Зейга и задерживает взгляд.) Что касается психотерапии ... (Далее он определяет и исследует терапевтическую методику.)

Эта коротенькая история — блестящий образчик общения и содержит множество планов и подтекстов. Ниже следует разъяснение того множества мыслей, которые Эриксон хотел передать мне этим примером.

1) Вызвав путаницу мыслей, история стала способом гипнотического внушения. О гипнозе не было сказано ни слова, но рассказ о главных и второстепенных экзаменах сбил меня с толку и тем самым вызвал гипнотическую фиксацию моего внимания. Я уже был знаком с этим методом внушения (Эриксон, 1964) и использовал его в своей практике. Однако сам Эриксон делал это так незаметно и так необычно, что я даже не осознал, что этот метод был применен ко мне самому.

2) В первом предложении Эриксон употребил слово “шок”, сделав на нем особое ударение. На самом деле Эриксону было ясно, что сплошной пурпурный цвет отнюдь не вызвал у меня шока, ведь я был накануне в его кабинете и в доме для гостей (тоже отделанном в пурпурных тонах) и уже видел самого Эриксона (одетого во все пурпурное). К этому времени я уже оправился от “шока”, вызванного обилием пурпура. Но Эриксон подчеркнул слово “шок”, чтобы сфокусировать мое внимание и настроить мое бессознательное на то неожиданное, что уже происходило и еще будет происходить со мной.

3) То, что Эриксон прямо не обращался ко мне, также сбивало меня с толку. Он не смотрел на меня, говорил, уставившись в пол. Лишь много времени спустя я понял его мысль: “Если говоришь с кем-либо, смотри на собеседника”. Необщительность Эриксона разрушила мои обычные представления. Поэтому, когда он наконец взглянул на меня, я еще больше смутился и изумился. Тем самым Эриксон вызвал еще большую фиксацию моего поведения и внимания.

4) В результате подобного общения его рассказ выпал из моей памяти. Только вернувшись домой и прослушав запись на пленке, я вспомнил, что он рассказывал, и только тогда я понял, что он применил конфузионный транс. Для меня это было замечательное практическое занятие и убедительное доказательство моей способности испытывать амнезию.

5) В этой истории еще ряд моментов несли самостоятельную смысловую нагрузку. Речь шла о выпускниках, следовательно, Эриксон сразу определил мои жизненные координаты и общался со мной исходя из них. Говоря о выпускниках, он установил между нами определенное взаимопонимание, потому что эта тема была мне близка и понятна.

6) Само содержание истории было прямой подсказкой. С учениками Эриксона случилось нечто неожиданное. Соотнося рассказанное со своим положением, я мог ожидать, что и меня ждут неожиданности. Собственно говоря, они уже начались. Во всяком случае, никто еще не знакомился со мной таким странным образом и не говорил со мной в такой необычной манере.

7) В истории говорилось о том, что студенты выборочно отнеслись к наставлениям Эриксона. Если провести параллель, то я, будучи студентом, тоже выборочно воспользуюсь его помощью и опытом, которыми он готов со мной делиться.

8) Рассказ можно было трактовать еще в одном плане. Студенты приехали к Эриксону учиться. В благодарность они сделали ему подарок. Никакой платы Эриксон с меня не потребовал, да у меня и не было таких денег. Эриксон полагал, у кого есть возможности, тот заплатит, а кто беден, с того и спроса нет. Однако я мог отблагодарить его подарком. Я подарил ему сувенир из резного дерева, который он поставил к себе на стол (рядом с красным телефоном). Я, правда, не совсем уверен, “посеял” ли Эриксон эту идею в моей голове своим рассказом или я просто заплатил добром за добро.

9) Своим рассказом Эриксон как бы определил характер наших будущих взаимоотношений. Он не дал мне возможности заговорить и представиться, тем самым дав ясно понять, что говорить будет он, а я буду смиренно слушать.

10) Я совершенно уверен, что Эриксон также определял глубину моей реакции. Упоминая отдельные моменты, он следил за мной своим периферическим зрением. Например, вспомнив о красном телефоне, он отметил, посмотрел ли я на стол, где тот стоял. Следовательно, он кое-что для себя выяснил о степени моей внушаемости.

11) Вот еще один аспект этой истории. В 1980 году один психолог из Феникса, по имени Дон, обратился ко мне с просьбой дать ему практическую консультацию по эриксоновскому подходу к психиатрии. Я согласился. В разговоре выяснилось, что в 1972 году он и еще несколько выпускников учились у Эриксона. В знак признательности за уделенное им время они решили подарить Эриксону темно-красный телефон. Дон рассказал, с каким трудом они пытались раздобыть этот аппарат у одной телефонной фирмы, но в конце концов это им удалось. Позже, на одном из практических занятий, я прокрутил Дону пленку с записью моей первой встречи с Эриксоном. Дон объяснил, что он и еще трое выпускников занимались у Эриксона и что он готовил их к экзаменам. И действительно, двое студентов сдали экзамены, а двое провалились. Эриксон рассказал мне подлинную историю!

После этой истории Эриксон привел мне случай из своей ранней практики тридцатых годов, что также послужило успешному установлению раппорта, поскольку пример был адресован тоже начинающему психотерапевту. Эриксон рассказал об одном своем пациенте-психотике, а я уже много лет занимался такими больными. Эриксон очень удачно использовал известные ему сведения обо мне.

Затем он рассказал о двух случаях из практики, когда ему не удалось добиться успеха. Первым случаем он хотел показать, что не следует спешить с заключением относительно пациента. А во втором — подчеркнул важность установления быстрого и точного диагноза. Однако он хотел внушить мне еще кое-что. Он хотел дать мне понять, что не все больные поддаются психотерапевтическому воздействию и что не стоит попусту тратить свой психоэнергетический потенциал на таких больных. Это внушение было особенно важным, поскольку исходило от человека, известного своими потрясающими успехами в психотерапии.

Все эти истории, рассказанные Эриксоном на первом занятии, характеризуют сложность и мощь его коммуникативного подхода. Умение наполнить общение многоплановым содержанием делало его преподавательскую методику еще более успешной.

Зачем нужны истории

Обобщая сказанное, можно указать на ряд оснований, говорящих о пользе подобных историй. В качестве иллюстрации приведу следующую притчу.

Ветер и Солнце

Однажды северный ветер Борей и Солнце поспорили, кто из них сильнее. Они хвастались друг перед другом своими подвигами, но в итоге каждый остался при своем мнении, что он сильнее.

В этот момент вдали показался путник. Тогда они согласились разрешить свой спор, выяснив, кто из них скорее заставит путника сбросить свой плащ.

Хвастливый Борей первым принялся за дело, а Солнце наблюдало, спрятавшись за серой тучей. Ветер дунул с такой силой, что чуть не сорвал плащ с плеч, но путник только плотнее запахнулся в него. Старик Борей зря старался.

Посрамленный Борей наконец отступил, отчаявшись добиться такой простой вещи, как сорвать с путника плащ. “Не думаю, что это удастся тебе”, — сказал он Солнцу.

Ласковое Солнце засияло во всей своей красоте, разогнав нависшие тучи. Оно направило свои самые жаркие лучи на путника.

Человек благодарно поднял голову к небу, но от неожиданной жары у него закружилась голова, он быстро сбросил плащ и поспешил укрыться в ближайшей тени.

(Дж. Стикни.” Эзоповы басни”, Бостон, 1915, на англ. языке.)

Подводя итог, можно назвать следующие характеристики и случаи использования историй:

1) истории безобидны;

2) истории занимательны;

3) истории помогают пациенту чувствовать себя свободно. Он вникает в смысл рассказываемого и сам воздействует на себя, как бы берет инициативу в свои руки, а поэтому верит в позитивные перемены и считает их своей заслугой. Перемены происходят не столько под воздействием врача, сколько по его собственному внутреннему побуждению;

4) истории помогают преодолеть естественное сопротивление переменам. Они помогают дать определенные установки и внушения в самой ненавязчивой форме. У пациента с признаками заболевания нервная система находится в оборонительном состоянии, словно отгораживаясь от всякого воздействия. С помощью историй оборона может быть незаметно сломлена. Если пациент готов следовать установкам, в косвенных подходах нет нужды. Как правило, необходимость косвенного воздействия прямо пропорциональна предполагаемому сопротивлению пациента;

5) истории помогают врачу самому устанавливать характер взаимоотношений с пациентом. Слушатель занят тем, что старается вникнуть в смысл рассказа, в это время он как бы “теряет бдительность” и не может навязать присущую ему или ей форму общения;

6) истории стимулируют гибкость реакций. Сам Эриксон был творческой личностью. Он был заинтересован в том, чтобы его истории побуждали слушателя к творчеству и интеллектуальному совершенствованию. Маргарет Мид (1977) писала, что как личность Эриксон отличался жаждой творческого поиска;

7) Эриксон использовал истории как конфузионный прием гипнотического воздействия;

8) Истории оставляют след в памяти и тем самым закрепляют в сознании внушенную мысль.

Заключение

Истории достигают наибольших результатов, когда они индивидуально подобраны и направлены. Слушая их, пациент должен ощущать себя в своей обычной системе жизненных ценностей. Тогда ожидаемое улучшение будет совпадать с обычными поступками и представлениями самого пациента и будет восприниматься как их следствие. В пациенте пробуждаются силы, способные его исцелить.

Цель историй не отвлечь пациента от его симптомов, а помочь ему обрести веру в себя и исцелиться собственными силами.

Цель историй — сформировать у пациента гибкое и творческое отношение к жизни. Через предложенный опыт пациент учится преодолевать свои комплексы и скованность, обретая большую гибкость и свободу в общении с окружающим миром.

Памятуя об этом, используйте свое ассоциативное мышление и попробуйте понять, какое воздействие оказали лично на вас истории, рассказанные Эриксоном на семинаре.

Семинар

Понедельник

Занятие проходит в гостевом доме Эриксона, состоящем из трех комнат: спальни, гостиной (к которой примыкает кухня) и кабинета самого доктора Эриксона. Занятия обычно проходят в гостиной, поскольку она больше кабинета, и студентам, которых иногда собирается до пятнадцати человек, в кабинете не разместиться. В гостиной три книжных шкафа, на стенах висят дипломы, картины и разные сувениры.

Студенты располагаются полукругом на диване и мягких стульях. По левую сторону от сидящего в коляске Эриксона стоит мягкое кресло с зеленой обивкой. В нем обычно сидит “объект изучения”.

Миссис Эриксон вкатывает доктора Эриксона в гостиную. Эриксон разрешает желающим прикрепить микрофоны к лацканам своего пиджака. Затем он берет в руки карандаш с декоративной верхушкой в виде головки с волосами из волокон пурпурного цвета. Волокна аккуратно зачесаны в виде острия на верхнем конце карандаша. Показывая собравшимся карандаш, Эриксон замечает: “Вот такими люди приходят ко мне”. Затем он энергично катает карандаш между ладонями, приводит прическу из волокон в полный беспорядок и добавляет: “А вот такими они от меня уходят “.

Затем Эриксон просит присутствующих заполнить анкеты и сообщить следующую информацию о себе: дата занятия, имя, адрес, почтовый индекс и номер телефона, образование и где получены ученые степени, возраст и дата рождения, наличие братьев и сестер, их пол и возраст, где воспитывались (в деревне или в городе).

Эриксон ждет, пока все заполняют анкеты. Затем он внимательно читает каждый листок и делает замечания, просит добавить пропущенные сведения.

Занятие начинается. Доктор Эриксон делает какое-то замечание по анкете Джейн, психолога из Нью-Йорка. Она отвечает, что вот уже несколько лет переживает по поводу того, что она единственный ребенок.

Эриксон: Интересно, как сильно может переживать насчет семилетнего брата пятнадцатилетняя девочка?

Джейн: С этого все и началось.

Эриксон: Бедный братишка.

Джейн: Он выжил.

Эриксон: А у вас нет братьев или сестер? (Обращается к Анне, социальному работнику из Швейцарии.)

Анна: Почему же, есть. Я просто не расслышала, как заполнять. Скажите, что вас интересует?

Эриксон: Перечислите ваших братьев и сестер, их пол и возраст.

Санда: Здравствуйте, доктор Эриксон. Меня зовут Санда. (Санда только что вошла в комнату. Она — терапевт из Нью-Йорка.)

Эриксон (Кивает Санде): Кэрол, а вы не указали свою ученую степень и дату. (Кэрол готовит докторскую диссертацию по клинической психологии. Она из Массачусетса.)

Кэрол: Дату получения степени?

Эриксон: Нет, сегодняшнюю дату. Ваше имя, адрес, номер телефона, ваш почтовый индекс, ученая степень, где вы ее получили, ваши братья и сестры, их пол и возраст, ваше семейное положение, есть ли дети, где вы воспитывались: в городе или деревне.

Зигфрид: Меня зовут Зигфрид. Я из Германии, из Гейдельберга. (Зигфрид — доктор философии, психолог-клиницист.)

Эриксон: Рад познакомиться.

Зигфрид: Не возражаете, если я прикреплю к вам еще один микрофон?

Эриксон: Цепляйте сколько душе угодно.

Зигфрид: Спасибо.

Санда: А еще один можно? Выдержите?

Эриксон: У меня тихий голос. Я дважды перенес полиомиелит, у меня смещен язык, а губы частично парализованы. У меня действует только половина диафрагмы, и я не могу громко говорить. Все, что я скажу, запишут магнитофоны, но, боюсь, вам будет трудно разобрать мою речь. Не стесняйтесь, сразу же переспрашивайте. И еще одна просьба: все, кто плоховато слышит, подсаживайтесь поближе. Обычно те, у кого со слухом неважно, садятся подальше. (Эриксон смеется.)

Начиная занятия по психотерапии, я хочу подчеркнуть, что существует состояние осознанного восприятия и состояние неосознанного восприятия. Для удобства я буду говорить о сознательном разуме и неосознанном разуме.

Сознательный разум — это состояние непосредственного восприятия. Вы осознанно воспринимаете инвалидную коляску, ковер на полу, других присутствующих здесь людей, лампы, книжные шкафы, цветущие кактусы, картины на стенах, графа Дракулу на стене у вас за спиной. (“Граф Дракула” — висящий на стене засушенный электрический скат.) Иначе говоря, ваше внимание разделяется между тем, что я говорю, и тем, что вас окружает.

Неосознанный разум включает всю информацию, полученную в течение жизни. Многое из этого вы совсем позабыли, но оно легло в основу ваших машинальных действий. По сути, наше поведение в значительной мере представляет собой автоматическое функционирование этих забытых воспоминаний.

Например... Взять хотя бы вас. (Эриксон с улыбкой обращается к Кристине, врачу из Калифорнии, которая говорит с сильным немецким акцентом.) Вы знаете, как ходить? Как вставать? Пожалуйста, объясните, как вы встаете.

Кристина: Наверное, перемещая центр тяжести и в то же время...

Эриксон: А как вы перемещаете центр тяжести?

Кристина: Я думаю, путем ряда неосознанных движений.

Эриксон: А каких движений?

Кристина: Честно говоря, я об этом не задумывалась.

Эриксон: Как вы думаете, могли бы вы пройти шесть кварталов размеренным шагом по улице, где нет никакого транспорта? А могли бы вы пройти размеренным шагом по прямой?

Кристина: Может, не совсем размеренным шагом. Но думаю, чем больше я буду стараться, тем хуже будет результат.

Эриксон: Так, а как вы пойдете по улице?

Кристина: Если я буду стараться?.. Хуже, чем если бы я не старалась.

Эриксон: Что?

Кристина: Гораздо хуже, чем в том случае, если бы я не старалась.

Эриксон: А как вы обычно ходите по улице... спешите?

Кристина: Ставлю одну ногу впереди другой, не задумываясь об этом.

Эриксон: И насколько прямым будет ваш путь?

Кристина: Не знаю. Наверное, достаточно прямым.

Эриксон: А где вы остановитесь и где задержитесь?

Кристина: Зависит от обстоятельств.

Эриксон: Это, что называется, уклончивый ответ. (Эриксон смеется.) Так где же вы задержитесь и где остановитесь?

Кристина: Остановлюсь на красный свет.

Эриксон: Где?

Кристина: На краю тротуара.

Эриксон: На самом краю?

Кристина: Может, немного не доходя.

Эриксон: Сколько не доходя?

Кристина: Несколько шагов, может, один шаг.

Эриксон: А если вместо светофора стоит знак, запрещающий переход, а то и знака нет, что тогда?

Кристина: Если будет двигаться транспорт, я остановлюсь.

Эриксон: Я сказал, что на улице нет никакого движения транспорта.

Кристина: Тогда я пойду без остановок.

Эриксон: Допустим, это перекресток (показывает рукой), здесь стоит светофор, а вы идете здесь, вы смотрите вверх, а затем поворачиваете голову, чтобы определить, далеко ли до края тротуара. А если здесь запрещающий знак, вы замедляете шаги, чтобы его прочитать. Вот вы подходите к краю тротуара и как вы поступите дальше?

Кристина: После того, как я остановлюсь?

Эриксон: После того, как достигнете бортика тротуара.

Кристина: Остановлюсь и осмотрюсь.

Эриксон: Осмотритесь в какую сторону?

Кристина: В направлении возможного появления транспорта.

Эриксон: Я сказал, что никакого транспорта нет.

Кристина: Тогда я пойду дальше. Посмотрю на противоположную сторону и прикину, какой шаг мне нужно сделать, чтобы спуститься с тротуара на мостовую.

Эриксон: Вам придется остановиться и прикинуть высоту тротуара, затем вы автоматически посмотрите направо и налево. А когда вы достигнете противоположного тротуара, вы уже не будете смотреть ни налево, ни направо. А что может заставить вас замедлить шаги?

Кристина: Приближающийся транспорт?

Эриксон: Если вы голодны, то притормозите у ресторана. Глянув на свои бусы, вы завернете в ювелирный магазин. (Кристина смеется.) А рыболов или охотник непременно отклонится от прямой к витрине охотничьего магазина. А вот мимо чего никто из нас не может пройти не задержавшись? Мимо какого здания?.. Как будто невидимый барьер преграждает вам путь. Вы пытались равнодушно пройти мимо булочной с пекарней? Любой — мужчина, женщина, ребенок — замедляет шаги у пекарни.

(Обращаясь к Кристине.) Вот вы — врач, как вы научились вставать? Вопрос ко всем относится. Вы знаете, как вы научились вставать? Каков был ваш первый опыт?

Кристина: Сделала усилие и попыталась.

Эриксон: Вы тогда даже не знали и не понимали такого слова — “встать”. А как вы научились?

Кристина: Может, случайно...

Эриксон: Случай случаю рознь. (Смех.)

Кристина: Потому что я хотела чего-то добиться. (Роза — врач из Италии.)

Эриксон: И чего же вы добивались?

Кристина: Чего добивалась?

Эриксон: Не пытайтесь ответить на этот вопрос.

Анна: Возможно, было просто желание. Желание сделать так, как другие. Как малыш подражает взрослым.

Эриксон: Так, ну и как же вы это сделали?

Анна: С точки зрения физиологии, скорее всего, уперлась ногами... и помогла себе руками.

Эриксон (обращаясь к группе, но глядя перед собой в какую-то точку на полу): Я учился вставать дважды: первый раз ребенком, а второй — когда мне было восемнадцать лет. В семнадцать меня полностью парализовало. У меня была совсем крошечная сестренка. Я наблюдал, как она ползала и как встала на ножки. Я научился вставать у своей сестренки, которая была на семнадцать лет моложе меня.

Первым делом надо ухватиться за что-то и, подтянувшись, выпрямиться. Затем рано или поздно, совсем случайно (такой случай со всеми приключается) вы обнаруживаете, что можете частично перенести вес на ногу. Затем выясняется, что колено подогнулось — и вы шлепаетесь. (Эриксон смеется.) Тогда вы снова подтягиваетесь и пытаетесь встать на другую ногу, но и это колено подгибается. Еще немало времени пройдет, прежде чем вы научитесь распределять вес на обе ноги и выпрямлять колени. Предстоит научиться расставлять ноги и не скрещивать их, потому что на скрещенных ногах не встанешь. Надо научиться расставлять ноги как можно шире. Но когда вы выпрямите колени, ваше тело вас опять подведет — вы прогнетесь в тазу.

Потребуется изрядное время и усилия, чтобы научиться выпрямлять колени, расставлять ноги, держать прямо таз и все это — ухватившись за край манежа. У вас четыре точки опоры — две ноги и две руки.

А что произойдет, если вы поднимете эту руку? (Эриксон поднимает левую руку.) Вы шлепнетесь на мягкое место. Это большой труд — научиться поднимать эту руку, и еще больший труд — вытягивать руку вперед, потому что тело следует за рукой. (Эриксон двигает рукой вправо и влево.) Потом вы двигаете рукой так и эдак. Нужно научиться удерживать равновесие при любом