|
Дворец Дар-уль-аман
Timofei Kostin 2:5020/423.19:
Вот описание дворца, из книги М. Болтунова:
У человека, даже очень далекого от проблем военного искусства, при
виде дворца (хотя бы и на фотографии), возникает странное чувство,
кстати, проверенное десятки раз: то, что называют дворцом, вовсе не
дворец - крепость! Трехэтажное здание, массивные стены способны
сдержать удар самой современной артиллерийской системы (при штурме,
как известно, использовались многоствольные зенитные установки
"Шилка", снаряды которых, как орехи, отскакивали от стен). Крепость
построена с истинно восточной мудростью. Hа господствующей высоте,
видимая со всех сторон, и к ней подойти незамеченным практически
невозможно. Более того, чтобы оказаться у ворот резиденции, надо
преодолеть круговую серпантинную дорогу, которая вьется по склону
холма и находится под пристальным наблюдением охраны. Так что
наступающему подразделению придется долго кружить по дороге под
огнем защитников дворца, и говорить о внезапности, как одном из
факторов победы, говорить нелепо.
Однако дело не только в умелом выборе места расположения дворца и
его фортификационных достоинствах, в крепость его превращала хорошо
продуманная система обороны. Резиденцию охраняли национальные
гвардейцы - специально отобранные, тщательно проверенные, прекрасно
обученные военнослужащие.
Каждому из них было что защищать. Вступая в бой с атакующими, они
обороняли не только Амина, но и свою безбедную жизнь в нищей стране,
высокое жалованье, солидные пайки, которыми одаривал их отец и
благодетель. Тот шикарный ресторан с бассейном, который посетили
командиры групп "Зенит" и "Гром" накануне штурма, тоже был для них -
национальных гвардейцев.
А вот план штурма:
В 16 часов собрались на совместный инструктаж командир "Грома"
Романов и его старшие подгрупп: Голов, Балашов, Толстиков, Карпухин,
командир "Зенита" Семенов со своими ребятами, от Первого главного
управления КГБ Эвальд Козлов и Бояринов. Решили действовать так:
"Гром" выдвигается на боевых машинах пехоты и, следуя по кольцу
серпантина, выходит ко дворцу. "Зенит" на бронетранспортерах
подбирается к пешеходной лестнице, преодолевает ее и соединяется у
фасада дворца с бойцами "Грома". Одновременным ударом группы
штурмуют дворец. В распоряжение Глеба Толстикова поступила часть
"мусульманского батальона". Бойцы должны были блокировать
противоположную сторону дворца - пресечь попытки бегства и упредить
возможный подход подкрепления. Hа группу, в которую вошли полковник
Бояринов, майор Поддубный и старший лейтенант Кувылин, возлагалась
задача взорвать узел связи дворца. Условный знак, по которому можно
узнать своих - ведь все одеты в афганскую форму - белая повязка на
рукаве. Сигнал голосом по именам командиров групп: "Миша" - "Яша".
Дворец Дар-уль-аман, Михаил Романов, командир группы "Гром":
- Начался штурм. Каждая из нескольких моих подгрупп двигалась на
боевой машине пехоты.
Заход в район дворца предполагался с двух сторон - мы "крутимся" по
серпантину, а Яша Семенов со своим "Зенитом" выходит к пешеходной
лестнице, которая ведет наверх. У фасада соединяемся. Но на войне
как на войне. Прорыв группы шел под ураганным огнем, загорелся
бронетранспортер.
Яков Семенов, командир группы "Зенит":
- Наша колонна - четыре БТР. Когда заговорила "Шилка", ее поддержали
пулеметы, стало ясно: игры кончились, началась война. Я шел на
первой машине. Мы успели проскочить. Второй бронетранспортер
подожгли, остальные уцелели. Десантировались. А тут ад кромешный!
Наша "Шилка" бьет по дворцу, снаряды скачут от стен, как резиновые.
Из окон поливают... В общем, прижали нас, пришлось залечь. И
поднялись лишь, когда "Шилка" подавила пулемет в одном из окон
дворца.
Сергей Кувыли, "Гром":
- Была некоторая несогласованность в действиях. Мы еще не успели
отъехать, я еще двери в БМП закрывал, а "Шилка" открыла огонь.
Фактор внезапности оказался потерянным. Словом, садимся, а в машине
людей битком. Все по полной выкладке, в бронежилетах. Смотрю: бежит
полковник Бояринов. Я его немножко знал, когда в Высшей школе
учился. Кричит: "Ребята, ребята, меня забыли! Куда мне сесть?" А
куда тут сядешь - народу, как селедок в бочке. Но кое-как
разместились, пришлось, правда, на пол, спиной к дверям, сесть.
- Товарищ полковник, - говорю, взяв его руку, - вот здесь кнопка,
рычаг будете открывать, я не дотянусь. "Добро, добро", - отвечает.
Едем. Вдруг слышу какой-то дробный стук. Думаю: двигатель, что ли,
застучал? Оказывается, осколки и пули по броне. И чем дальше едем,
тем больше долбят. Я потом, после боя, фальшборт на своем БМП
оглядел - решето! Самое настоящее решето, дуршлаг, хоть макароны
отбрасывай. Едем, вдруг остановка. Никто не знает: вылезать, не
вылезать. Командир БМП, офицер из "мусульманского батальона", у
которого была связь, кричит: "Сидеть!"
Михаил Романов:
- Остановка произошла из-за подбитого афганского автобуса, его
пришлось объезжать. Потом была поражена наша БМП. Десантировались.
Залегли и начали бой. "Шилки", к сожалению, нам мало помогали. Их
огонь накрывал незначительную часть дворца. Лежим. Рядом со мной
Эвальд Козлов, чуть дальше Саша Репин, Мазаев. Я выбрал два окна и
поочередно поливаю: очередь туда, очередь сюда. Расстрелял магазин
и, как рачительный командир, чтобы сберечь имущество, бросаю его в
открытые двери стоящей рядом БМП. А оттуда дикий крик! Кто-то из
экипажа подумал, что влетела граната. Так что трагическое и
комическое и тут были рядом. Вдруг рев двигателей, машины пошли. Мы
попрыгали в них и стали прорываться ближе к центральному входу, где
ребята, двигавшиеся в голове колонны, уже вели бой.
Дворец Дар-уль-аман Валерии Емышев, "Гром":
- Наша БМП остановилась на углу дворца. Мы выскочили. Перед нами
дворец, освещенный прожекторами. И тут боевые машины опять газуют,
задние двери захлопываются. Сесть не успеваем. Подаю команду:
- Под прикрытием БМП - вперед!
Бежим. Темно, ничего не видно, только пули свистят над головой. Две
передние машины ушли вперед - первая стояла уже у центрального
входа, вторая чуть ближе. Огляделся. Остались мы вдвоем с Якушевым,
Поддубный куда-то исчез. Я говорю Якушеву: "Надо пробираться к
центральному входу". Над входом во дворец - козырек, колоннада по
кругу. Когда вбежали внутрь, Якушев бросился по лестнице наверх, а я
направо, заглянул в дежурную комнату. Она была пуста. Коридор тоже
оказался безлюден. Вижу, Якушев поднимается по лестнице,
оборачивается ко мне и кричит:
- ...Твою мать, что же они делают?
А наши "Шилки" и действительно били по дворцу, по своим. Наверное,
сигнал "отбой" для них не прошел. Так вот, он крикнул и упал. Как-то
медленно упал, словно не торопясь. Я даже сначала подумал, что он
присел или пригнулся. Бросился к нему, и тут, вдруг удар в руку,
автомат на полу, сам свалился. Но помню: сознание не потерял. Ребята
говорили потом, что афганцы вниз со второго этажа гранатами нас
забросали. Не могу точно сказать. Когда отрывает руку, трудно
запомнить детали. Словом, я оказался на полу и пополз к выходу.
Вижу, у дверей наши сосредоточиваются. Кто-то оттащил меня,
перевязал.
Николай Берлев, "Гром":
- Наша БМП под номером 36. В десанте - Карпухин, Коломеец, Гришин,
Плюснин и я. Остановились перед дворцом, открыли люки. Пули бьются о
броню, как мухи о лобовое стекло, носа не высунуть. Но сидеть в
боевой машине еще хуже: из окон бьют гранатометчики. Выбегаем - и к
дверям. У входа во дворец лежит Валера Емышев: правая рука оторвана,
болтается на жилах. Рядом вскрикнул Сергей Коломеец: "Дед, мне грудь
обожгло". "Тебя ранило, Серега!" Я его оттащил в уголок у парадной
двери. А гранаты сыплются сверху, как огурцы. И шквальный пулеметный
огонь отовсюду.
Сергей Кувыли:
- Когда мы выпрыгнули из БМП, грохот стоял страшный. Не понять:
откуда стреляют. Казалось, со всех сторон. Смотрю, Зудин - или, как
мы его звали между собой, "Егорыч" - побежал и залег у какого-то
постамента. Кубообразный такой, железобетонный. Я упал напротив.
Лежим с Егорычем. А дворец метрах в двадцати от нас. Как уцелели в
эти первые минуты, представить трудно. Если глядеть с верхних
этажей, мы просто идеальные мишени. Быстро кончились патроны, Зудин
еще один магазин подбросил. Тут, смотрю, граната падает между нами,
рвется - и Егорыч за лицо схватился, а из-под пальцев кровь течет -
густая, как кисель. Он головой ткнулся и затих. Я кричу: "Егорыч,
Егорыч!.." Приподнялся - меня как стеганет по лицу, осколками,
наверное. Один потом вышел из подбородка, маленький, как патефонная
иголка. Тут я, признаться, растерялся. Кругом никого, сверху
стреляют. Лежу один. Имел бы силы - бетон бы прогрыз и закопался.
Ближняя БМП дернулась и пошла. Прямо на меня. А триплексы разбиты,
она совсем "слепая": в барьер ткнулась и лезет дальше. Я руку
поднял, автоматом машу, кричу: "Свои!" Слышу, чуть сзади Кузнецов
тоже кричит: "Ты что делаешь?" Стрелять по машине - там подумают,
чужие, прибавят оборотов да и раздавят. Секунды уходят, БМП рулит на
меня. А с места не сдвинуться. Чувствую, если поднимусь - голову
потеряю, лежать буду - ноги переедет. Думаю, как лучше повернуться.
Если вдоль по ноге гусеницей - совсем растерзает, поперек - хоть до
колен отрежет. И тут БМП ударяется корпусом в железобетонный куб. Я
автомат в руку и пытаюсь вскочить, а нога-то под гусеницей. Боюсь
поглядеть на собственную ногу, но когда шевелю, она шевелится. Чудо,
нога на месте, адски болит, но на месте. у как после этого не
поверишь в судьбу?
Глеб Толстиков, "Гром":
- Я руководил одной из подгрупп. С нами ехали четверо солдат из
"мусульманского батальона". В машине у меня, кроме обычного
вооружения, были лестницы, сделанные заранее. Дорога, ведущая ко
дворцу, с одной стороны обрамлена высокой бетонной стеной, на нее
никак не залезешь, только с помощью лестниц. Или бежать под огнем.
Решили с помощью лестниц сократить путь: подставить к стене - и
наверх. Держать лестницы должны были солдаты. Так мы их и
проинструктировали: как только открываются двери БМП, выскакивайте,
хватайте лестницы. В жизни получилось подругому. Подъехали,
выпрыгнули, попали под огонь, и солдаты мои, как упали, так и не
встают, будто приморозило их к дороге. И так я и этак с ними, и
кричать, и пинками поднимать. Куда там. Не встали. Короче говоря,
теперь уж не помню: сами лестницы держали или под пулями бежали, но
наконец оказались там у главного входа во дворец...
Михаил Романов:
- Когда после всех остановок мы выдвинулись к главному входу и я
выскочил из БМП, поверьте - весь вспотел. Плотность огня
невероятная. Эвальд Козлов рядом со мной стоит, а я его не слышу:
такой грохот вокруг. Он стреляет из пистолета Стечкина, и вдруг
кричит мне: "Михалыч! У меня пистолет сломался". Смотрю, а у него
затвор в заднем положении. Расстрелял всю обойму и не слышит, огонь
просто зверский. Ведь тут не только гвардейцы стреляли, "проснулись"
батальоны, вкопанные в землю танки, стоящие на защите дворца. В
общем, творилось нечто невообразимое. А у меня из 24 человек 13
раненых. Две минуты боя - и 13 лежат. Что еще можно страшнее
придумать для командира? Но страх страхом, а задачу выполнять надо.
Выдвинулись к входу. Здесь стояли Карпухин, Берлев. Убитых было
много, человек шесть афганцев, они падали сверху и лежали у входа.
Здесь же тяжелораненый Емышев. Я говорю: немедленно его в БМП. Потом
и сам оказался в этой боевой машине, когда меня контузило. Как раз
формировал штурмовую группу и взрывом отбросило от бруствера на борт
БМП. Кровь из ушей, в голове гул, стал на колени, постоял -
очухался. Тут подошел Филимонов, с ним раненый в глаз Швачко. И на
первом этаже гремит бой. Его вели Карпухин, Берлев, Плюснин, Гришин,
Коломеец, Бояринов...
Дворец Дар-уль-аман Виктор Карпухин, Герой Советского Союза, "Гром":
- Мы попали под жесточайший обстрел гвардейцев. Заняли позиции и на
огонь ответили огнем. Так началось кровавое столкновение
профессионалов. Должен признаться, у нас не было должной
психологической устойчивости. Да и откуда она? Наверное, воевать
можно научиться только на войне, как бы это жестоко ни звучало. А мы
привыкли видеть войну в кино. "По-киношному" она и воспринималась.
Но все пришлось увидеть наяву. Вот падает твой товарищ, взрывом ему
отрывает руку, ногу, вот ранен сам, а надо действовать, расслабиться
нельзя ни на секунду. Убьют. В первые минуты боевого соприкосновения
было очень тяжело. Охрана резиденции - сильная, высокообученная,
отлично вооруженная. И главное, почти в четыре раза превышающая нас
в живой силе. По всем воинским наукам силы обороняющихся во столько
раз могут быть меньше, но никак не наступающих. Иначе атака
обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помогли нам мощный напор и,
как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла
никакого. Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали
дворец, мы отчаянно рвались вперед.
Сергей Кувыли:
- Остался я с одним пистолетом. А что с ним делать? Пополз к Зудину.
Он лежит без сознания, но как живой, будто спит. Потрогал его - не
шевелится. "Егорыч, - говорю, - если меня слышишь, вникай: вот тебе
пистолет, кладу в кобуру". Руку его поднял и на кобуру положил. Взял
его автомат, а сам думаю: лежать под огнем - все равно убьют.
Приподнялся и поскакал на одной ноге к центральному входу. Как
доскакал, почти не помню. Правда, когда в двери проскакивал, видел
Емышева. У него рука была в крови. Сидел, прижав ее к животу, бинты
размотались, показалось, что он в живот ранен и кишки вывалились.
Очнулся уже в вестибюле главного входа. Ребята потом говорили, что
видели меня убитым. Романов даже провел рукой по лицу и говорит:
готов. Карпухин рассказывал, что тоже через меня как через мертвого
перешагнул. Ну а я очнулся - по полу ползаю. Сверху вестибюля
круговая лестница на второй этаж ведет. Оттуда гранаты бросают, из
пулеметов так и сыплют. Я отполз в сторонку, поднимаюсь, смотрю -
справа коридор, наши ребята выходят, у них белые повязки на рукавах.
Не разглядели меня, что ли, или в горячке боя, один очередь в мою
сторону запустил и вслед гранату. Я смотрю и думаю: ну вот, теперь
конец. Упал за диванчик, шелком обтянутый. Не для войны диванчик, от
смерти не спасет. Рвануло. Чувствую, вроде живой. Вскочил, заорал:
"... Вашу мать!" Впрочем, дальше выяснять отношения некогда: бой не
ждет. А тут Бояринов подбегает. У него на голове каска, а лицо кровь
заливает. Руки забинтованы, тоже в крови. Пистолет у него в руке.
Говорит мне: "Ну что, надо узел связи взрывать". "Наших-то нет
никого, - отвечаю, - я один остался". "Теперь нас двое, пошли
вдвоем". Опираясь на автомат, пошел. Хорошо, недалеко было,
добрались. Ну а там что? Как обычно: кабели, аппаратура. Шнуры
повыдергивали, телефоны разбили. Бояринов говорит: "Нет, Серега, так
не пойдет, давай гранатами забросаем". Покидали туда гранаты, дверь
закрыли. Рвануло как надо. И Бояринов побежал на второй этаж. Я
остался перекрывать коридор. Это было за несколько минут до гибели
Бояринова.
Дворец Дар-уль-аман Валерий Емышев:
- Не помню, сколько времени прошло, я уже был в БМП, когда солдат
открыл дверку и говорит: "Пойдемте, там медпункт открыли". Поднял
меня солдат под мышки, поковыляли. Медпункт открыли в одной из
угловых комнат дворца, там прислуга, кажется, жила, а поводырь
перепутал дорогу и потащил меня к центральному входу. Зашли внутрь,
темно, опять та же лестница, где Якушева убило. Стрельба, гранаты
бухают. "Э, парень, - говорю, - куда ты меня привел, я уже здесь
был". Потащились назад, нашли медпункт. Наша женщина-врач сразу
уложила меня, поставила капельницу. Я выпил графин воды. Лежу под
капельницей, вроде чуточку полегчало. "Эх, закурить бы еще". Она
говорит: "Подожди, еще накуришься". Ну а после оказалось не до
курева. Смотрю, приносят Бояринова. Я его знал, поскольку в Высшей
школе КГБ учился. Койка моя рядом, повернул голову, смотрю, а
Григория Ивановича не узнать, все лицо в крови. Доктор подошел,
пощупал пульс, склонился, постоял, потом накрыл простыней... Вот и
все. Убили солдата.
Дворец Дар-уль-аман Михаил Романов:
- Появился Яша и его "зенитовцы". Собрались: Эвальд Козлов, Сергей
Голов, Миша Соболев, Плюснин, Гришин, Филимонов. Во дворец проникли
через одно из окон. Непонятно, кто откуда ведет огонь. Во дворце
много дверей из толстого стекла, без всякого обрамления. Увидев
впереди мелькнувшие тени, бросаешь гранату, чтобы расчистить путь,
но граната отскакивает, как колобок, и катится тебе же под ноги.
Соображай, что делать - пригибаться, падать на пол, прятаться в
стенных нишах? В составе этой группы нам удалось прорваться на
второй этаж. Бросишь гранату - и вперед. По звуку определяли, где
наш автомат работает, где чужой. Однажды в журнале я прочел, что
очередная этажная площадка, на которую мы поднялись, была залита
кровью. Не знаю, каким образом это стало известно - никто из пишущей
братии дворец не штурмовал. Возможно, автор фантазировал, если это
так, то он попал в точку.
Эвальд Козлов, Герой Советского Союза:
- Вообще, впечатления от событий, восприятие действительности в бою
и в мирной жизни очень разнятся. Года через два, в спокойной
обстановке, вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу. Все
выглядит по-другому, совсем иначе, чем тогда. В декабре 1979 года
мне казалось, что мы преодолевали какие-то бесконечные потемкинские
лестницы, а оказалось - там лесенка узенькая, как в подъезде
обычного дома. Как мы всемером шли по ней - непонятно. И, главное,
остались живы. Так случилось, что я шел в бой без каски и
бронежилета. Теперь жутко представить. А в тот день и не вспомнил.
Казалось, внутри я опустел, все было вытеснено и занято одним
стремлением - выполнить задачу. Даже шум боя, крики людей
воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало только на бой,
и в бою я должен был победить.
Сергей Кувыли:
- Я перекрывал коридор. В конце его - металлическая винтовая
лестница. По ней наши ребята не должны были идти, но я на всякий
случай кричал: "Миша!" Это наш условный сигнал. Спустя некоторое
время прибежали Карпухин с Берлевым. Берлев остался со мной, залег в
противоположном конце коридора, а Карпухин поднялся на второй этаж.
Там по-прежнему шел бой.
Николай Берлев:
- Ребята, проскочив на второй этаж, распахивали двери и бросали в
кабинеты гранаты. Они уже прошли по коридору вперед, когда сзади них
в коридор выскочил Амин - в адидасовских трусах и в маечке. Думаю,
он уже был смертельно ранен. Когда закончился бой, ко мне подбежал
Сарвари, весь дрожит, трясется: "Пойдем, посмотрим Амина". Поднялись
наверх, посмотрели, да, действительно убит. Сарвари обрадовался,
руками начал размахивать. Подбежал к пленным афганцам, что-то
возбужденно тараторит. Все, он совершил переворот, он герой! А ведь
и Сарвари и Гулябзой в бою не участвовали, сидели в БМП, невозможно
было вытащить никакой силой. Нам с Карпухиным пришлось еще
разыскивать во дворце начальника гвардии, майора Джандата, того
самого, который предал Тараки. Именно Джандат отдал приказ об
уничтожении руководителя страны, что и исполнили офицеры гвардии.
Помнится, заглядываем в одну комнату, в другую. Показалось:
шевельнулась штора. Отодвинул ее стволом автомата и вижу перед собой
начальника гвардии.
- Витя! - кричу Карпухину, - Джандат!
- Я врач, врач! - испуганно орет человек, похожий на Джандата.
Вправду оказался врачом, потом внизу помогал раненым. А ранены были
практически все. Емышеву оторвало руку, у Алексея Баева прострелена
шея, Кузнецов получил серьезное ранение в ногу. Коле Швачко осколок
попал в зрачок глаза. У Сергея Голова девять пулевых и осколочных
ранений. Я, когда улетал из Москвы, бросил в рюкзак две бутылки
водки. Закончился бой, говорю Карпухину: "Виктор, пойдем выпьем". Он
даже не поверил: "Да ты что?" Хвать рюкзачок, а водку-то сперли. Я
понял кто. Прижали одного, другого сержанта из "мусульманского
батальона" - те вернули. Выпили за окончание боя, афганцам налили,
врачу, которого приняли за Джандата. Ну посидели, поговорили, вдруг
слышим: "щелк!" А в тишине после боя хорошо слышно. Такое
впечатление, будто кто-то холостой спуск сделал. Пошли, открыли
лифт, а там раненный афганец. Взяли его автомат - действительно, ни
одного патрона. Вот почему мы с Виктором в живых остались - будь у
него патроны, срезал бы одной очередью. Улыбнулась, стало быть,
судьба. Кстати, не один раз улыбнулась. Когда я бежал по коридору,
пуля разбила магазин автомата. Патроны рассыпались. По сути,
безоружный, стою на коленях, собираю патроны. На счастье рядом
Сережка Кувылин оказался: "Дед, что случилось?" - И рожок мне свой
дает. Только я взял, смотрю: из дверей вылетает гвардеец. На долю
секунды его опередил. Сейчас музей организовали, лежит на стенде мой
разбитый магазин. Считайте, дважды я с ним умирал и дважды рождался.
Яков Семенов:
- Бой был тяжелый. И последующая ночь прошла в перестрелке. Из моих
ребят отличились Володя Рязанцев из Смоленска, Дроздов, Быковский.
Многие оказались ранены, контужены. Сказать, что все ребята были
смельчаки, герои - не могу. Кто-то шел вперед, кто-то держался
сзади.
Штурм дворца Амина
Газета "Спецназ России" № 11 (39) декабрь 1999 года
Федор Бармин
Двадцать лет назад советский спецназ взял штурмом дворец
Дар-уль-аман, известный как "дворец Амина". Он же Тадж-бек. Долгое
время события в Кабуле 27-го декабря 1979 года проходили в Советском
Союзе под кодовым названием "Второй этап Апрельской (Саурской)
революции в Афганистане". О людях, совершивших этот "второй этап",
не было известно ровным счетом ничего. Вся информация об этой
беспрецедентной в мировой истории операции оказалась засекречена.
Однако в народе ходили самые невероятные и фантастические слухи.
Полной картины того, что произошло в Кабуле 27 декабря 1979 года, до
сих пор не существует. Много лжи, много тенденциозных материалов,
поданных с учетом текущего "политического момента". Были, конечно, и
искренние попытки разобраться в этом "горячем" материале. Но все эти
исследования грешили, - как тогда, на заре перестройки, так и
сейчас, - одним обстоятельством: они рассматривали операцию спецназа
с точки зрения сегодняшнего дня. А это некорректно. Образно говоря,
понять без "чувства крови во рту", какой подвиг совершили наши
бойцы, - невозможно.
Если говорить об участниках штурма дворца Амина, то в бой они шли,
конечно, без "группы крови на рукаве". Обычная афганская форма, без
каких либо знаков различия. Только белые повязки на рукаве, чтобы
видеть - где свой, где чужой. Свои - это специальные группы КГБ СССР
"Гром" (М.М. Романов) и "Зенит" (Я.Ф. Семенов), а также бойцы
"мусульманского" батальона, которым предстояло захватить и
разоружить располагавшиеся неподалеку от Тадж-бека зенитный и
строительный полки.
Руководил действиями спецназа начальник управления "С" (нелегальная
разведка) КГБ СССР генерал Ю.И. Дроздов. Он понимал, что
поставленная перед его подчиненными задача может быть выполнена
только при условии внезапности и военной хитрости. В противном
случае - никому живым не уйти.
Офицеры "Грома" и "Зенита" М. Романов, Я. Семенов, В. Федосеев и Е.
Мазаев провели рекогносцировку местности. Неподалеку от дворца, на
высотке, находился ресторан (казино), где обычно собирались высшие
офицеры афганской армии. Под предлогом того, что требуется заказать
нашим офицерам места для встречи Нового года, спецназовцы побывали и
там. Оттуда Тадж-Бек был виден как на ладони.
Вот он, дворец Амина: сооружен на высоком, поросшем деревьями и
кустарником крутом холме, все подступы заминированы. К нему ведет
одна-единственная дорога, охраняемая круглосуточно. Сам дворец тоже
является труднодоступным сооружением. Его толстые стены способны
выдержать удар артиллерии. Местность вокруг пристреляна танками и
крупнокалиберными пулеметами. Трудная задача была поставлена перед
нашим спецназом.
Воспоминает Виктор Карпухин (в будущем - командир Группы "А"):
"Перед началом штурма Зудин Геннадий Егорович решил поначалу всё
скрупулезно записывать: кому две гранаты дал, кому - три, кому
столько-то патронов: А потом плюнул и говорит: "Да, берите всё
подряд, чего хотите". И мы взяли весь боекомплект. Какая-то
отрешённость была в человеке. Такое ощущение, что он прямо из жизни
уходит. Он у нас в группе "дедом" считался. Сорок два года: Наверно,
жизненный опыт сказывался. Видимо, с годами человек тяжелее
переживает ситуации, связанные с риском для жизни. Я тогда этого не
понимал, сейчас понимаю."
Начинать пришлось раньше. Подразделения "мусульманского" батальона
начали выдвижение на исходные позиции. Первой должна была
выдвигаться рота старшего лейтенанта В. Шарипова. На ее пяти БМП в
качестве десанта находились несколько подгрупп "альфовцев" из
"Грома" во главе с О. Балашовым, В. Емышевым, С. Головым и В.
Карпухиным. Общее руководство осуществлял майор Михаил Романов.
Но в последний момент в план внесли коррективы. Первыми на трех
бронетранспортерах начали выдвижение подгруппы "Зенита", старшими
которых были А. Карелин, Б. Суворов и В. Фатеев, при общем
руководстве Я. Семенова. Четвертая подгруппа "Зенита" во главе с В.
Щиголевым оказалась в колонне "Грома".
По дворцу по команде старшего лейтенанта Василия Параутова прямой
наводкой открыли огонь две зенитные самоходные установки ЗСУ-23-4
("Шилки"). Но 23-мм снаряды отскакивали от стен Тадж-бека, словно
резиновые мячики. К тому же, в секторе обстрела находилась только
треть дворца.
Остальные две "Шилки" били по расположению пехотного батальона,
поддерживая роту десантников. Автоматические гранатометы АГС-17
накрыли танковый батальон, не давая экипажам подойти к машинам.
Боевые машины "Зенита" сбили внешние посты охраны и устремились по
единственной дороге, что серпантином взбиралась в гору с выездом на
площадку перед дворцом. Едва первая машина миновала поворот, как из
резиденции Амина ударили крупнокалиберные пулеметы. У шедшего первым
БТРа оказались повреждены колеса... Боевую машину Бориса Суворова
сразу же подбили, она загорелась. Сам командир подгруппы погиб, а
личный состав получил ранения.
Выскочив из бронетранспортеров, "зенитовцы" залегли и открыли
стрельбу по окнам дворца. Затем, осмотревшись, с помощью штурмовых
лестниц стали взбираться вверх, в гору. Тем временем подгруппы
"Грома" по серпантину поднимались к Тадж-Беку, преодолевая круги
земного ада.
В половине восьмого вечера в Кабуле прогремели сильные взрывы. Это
подгруппа КГБ из "Зенита" подорвала так называемый "колодец" связи,
отключив афганскую столицу от внешнего мира.
Подгруппы "Грома" тоже попали под плотный огонь крупнокалиберных
пулеметов. Прорывались под ураганным огнем. Первой оказалась у цели
боевая машина Виктора Карпухина.
Вспоминает Виктор Карпухин: "Я был командиром одной из подгрупп.
Когда БМП по дороге остановилась, я слегка припугнул
оператора-наводчика. Сказал ему, чтобы не жалел боекомплекта, а
стрелял в максимальном темпе. И он постарался, да так, что от дыма в
машине просто нечем было дышать. Очень скоро все снаряды и патроны к
пулемёту, спаренному с пушкой, были израсходованы. Я заставлял
механика-водителя подъехать поближе к дворцу. Под таким плотным
огнём не то что десантироваться, а высунуться - и то было просто
безрассудно. Поэтому механик-водитель подогнал БМП почти к самому
главному входу. Благодаря этому в моём экипаже легко ранили только
двух человек. Все остальные подгруппы пострадали гораздо сильнее. Я
выскочил первым, рядом со мной оказался Саша Плюснин. Открыли
прицельный огонь по афганцам, которые стреляли из окон. Тем самым
дали возможность десантироваться всем остальным бойцам нашей
подгруппы. Они сумели быстро проскочить под стены и прорваться во
дворец".
Командиру одной из подгрупп "Грома" Олегу Балашову осколками пробило
бронежилет, но он в горячке не почувствовал боли, бросился вместе со
всеми к дворцу, однако сил хватило не надолго, и он был отправлен в
медсанбат. Эвальд Козлов, еще сидя в БМП, едва успел выставить ногу
наружу, как ее тут же прострелили...
Первые минуты боя - самые тяжелые, самые страшные. Из окон дворца
продолжался ураганный огонь, он прижал спецназовцев к земле. И
поднялись они лишь тогда, когда "Шилка" подавила пулемет в одном из
окон дворца. Продолжалось это недолго - может быть, минут пять, но
бойцам показалось - вечность. Я. Семенов со своими бойцами бросился
к дворцу, у входа встретился с группой М. Романова...
Плотность стрельбы была такой, что на всех БМП разнесло триплексы, а
фальшборты были пробиты на каждом квадратном сантиметре.
Спецназовцев спасли бронежилеты, хотя практически все получили
ранения.
Творилось нечто невообразимое. Все смешалось, но бойцы действовали в
едином порыве. Не было ни одного, кто бы старался увильнуть или
отсидеться в укрытии, переждав штурм. Еще на подступах "альфовцы"
понесли потери: убит Геннадий Зудин, ранены Сергей Кувылин, Алексей
Баев и Николай Швачко.
Не лучше обстояло дело и в "Зените". В. Рязанов получил сквозное
ранение в бедро, но из боя не вышел, а сам перевязал ногу и пошел в
атаку. В числе первых к зданию прорвались А. Якушев и В. Емышев.
Афганцы со второго этажа бросали гранаты. Едва начав подниматься по
наружной лестнице, А. Якушев упал, сраженный осколками гранаты, а
бросившийся к нему В. Емышев был ранен в руку, - позже ее
ампутировали.
Группа в составе Э. Козлова, М. Романова, С. Голова, М. Соболева, В.
Карпухина, А. Плюснина, В. Гришина и В. Филимонова, а также Я.
Семенова с бойцами из "Зенита" - В. Рязанцевым, В. Быковским и В.
Поддубным - ворвалась через окно с правой стороны дворца. А.
Карелин, В. Щиголев и Н. Курбанов штурмовали дворец с торца.
Г. Бояринов, В. Карпухин и С. Кувылин выполнили очень важную задачу
- вывели из строя узел связи дворца.
Воспоминает Виктор Карпухин: "По лестнице я не бежал, я туда
заползал, как и все остальные. Бежать там было просто невозможно, и
меня бы убили три раза, если б я там бегал. Там каждая ступенька
завоёвывалась, примерно как в рейхстаге. Сравнить, наверное, можно.
Мы перемещались от одного укрытия к другому, простреливали всё
пространство вокруг, и потом - к следующему укрытию. Что я лично
делал? Ну, я помню Бояринова, который посмертно стал Героем
Советского Союза. Он был ранен и слегка контужен, каска у него была
на боку. Он чего-то пытался сказать, но ничего не было слышно.
Единственно, что я помню, как Берлев крикнул мне: "Спрячь его, он
полковник, ветеран войны". Думаю, надо его где-то спрятать, мы
всё-таки были помоложе его. Но там, где стреляют, - там укрыться, в
общем-то, достаточно трудно... Когда Бояринов вышел во двор, его
настигла шальная пуля".
С. Голова буквально "посекло" осколками гранаты, потом их насчитали
целых девять штук. Н. Берлеву пулей разбило магазин автомата. На его
счастье, рядом оказался С. Кувылин, он успел отдать ему свой рожок.
Секунда промедления, и выскочивший в коридор гвардеец-афганец
выстрелил бы первым. Во дворце офицеры и солдаты личной охраны
Амина, его телохранители (около 100 - 150 человек) стойко
сопротивлялись, но бог войны был не на их стороне.
Э. Козлов, С. Голов, В. Карпухин, Я. Семенов, В. Анисимов и А.
Плюснин бросились на штурм второго этажа. М. Романову из-за сильной
контузии пришлось остаться внизу. Спецназовцы атаковали яростно,
стреляли из автоматов, бросали гранаты во все комнаты. Во дворце
везде горел свет. Электропитание было автономным. Где-то в глубине
здания, возможно в подвале, работали электрогенераторы, но их
некогда было искать. Некоторые бойцы стреляли по лампочкам, чтобы
хоть как-то укрыться в темноте.
Воспоминает Эвальд Козлова: "Вообще впечатления от событий,
восприятие действительности в бою и в мирной жизни очень разняться.
Через несколько лет, уже в спокойной, естественно, обстановке,
вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу. Все выглядело
по-другому, совсем иначе, чем тогда. В декабре 1979 года мне
казалось, что мы преодолевали какие-то бесконечные "потемкинские"
лестницы, а оказалось - там лестница узенькая, как в подъезде
обычного дома. Как мы в ввосьмером шли по ней - непонятно. И,
главное, как остались в живых? Так случилось, что я шел без
бронежилета. Теперь даже жутко представить, а в тот день и не
вспомнил. Казалось, внутри я "опустел", все было вытеснено и занято
одним стремлением, - выполнить задачу. Даже шум боя, крики людей
воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало только на бой,
и в этом бою я должен был победить".
Постепенно пороховой дым рассеялся, и атакующие увидели Амина. Он
лежал возле стойки бара - в адидасовских трусах и майке. Диктатор
был мертв. Возможно, его настигла пуля кого-то из спецназовцев,
возможно - осколок гранаты.
"Внезапно стрельба прекратилась, - вспоминал майор Я. Семенов. - Я
доложил по радиостанции Ю. И. Дроздову, что дворец взят, много
убитых и раненых, главному конец".
Закрытым Указом президиума Верховного Совета СССР Героями Советского
Союза стали только четыре офицера - полковник Г.И. Бояринов
(посмертно), В.В. Колесник, Э.Г Козлов и В.В. Карпухин. Командир
группы "Гром" майор М.М. Романов стал кавалером ордена Ленина, а его
боевой товарищ командир "Зенита" Я.Ф. Семенов получил орден Боевого
Красного Знамени. Всего орденами и медалями было награждено около
четырехсот человек. Через пару дней после штурма дворца большая
часть офицеров из "Грома" и "Зенита" вылетела в Москву. Встречали их
с почестями, но сразу же предупредили, что об этой операции нужно
всем забыть.
"Прошло двадцать лет, - говорит Михаил Романов, - но я по-прежнему
живу этими воспоминаниями. Время, конечно, может что-то стереть из
памяти. Но то, что мы пережили, что совершили тогда, всегда со мной.
Как говорится, до гробовой доски. Я год мучился бессонницей, а когда
засыпал, то видел одно и то же: Тадж-бек, который нужно взять
штурмом, моих ребят."
Россия по праву может гордиться офицерами спецназа, совершившими 27
декабря 1979 года невозможное: выполнили поставленную задачу, и
остались живы. А те, кто погиб: На общей перекличке подразделения
"Альфа" - они всегда в строю.
-Зудин! Присутствует.
-Волков! Присутствует.
Они с нами, пока жива наша историческая память. И чтобы разного рода
фальсификаторам, специализирующимся на "независимых" расследованиях
(наподобие НТВ), не было повадно искажать и интерпретировать факты,
ветераны "Альфы" и "Вымпела" решили создать документальный фильм,
посвященный штурму дворца Амина (режиссер В.С. Федосов). Нельзя
отдавать историю на откуп историкам. Кто знает, чем они будут
руководствоваться при написании своих трудов? По этой причине
Ассоциация ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" проводит
работу по написанию книги, посвященной истории подразделения. Этим
занимается бывший командир Группы "А" генерал Геннадий Николаевич
Зайцев.
Историю Группы "А" будут писать историки "Альфы".
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 02 (89) ФЕВРАЛЬ 2004 ГОДА
Александр Ляховский
БАЙКАЛ – 79
<< предыдущая статья наша история следующая статья >>
(продолжение)
Бой в самом здании сразу принял ожесточенный характер, внутрь дворца
удалось прорваться лишь небольшой группе. Спецназовцы действовали
отчаянно и решительно. Г.Бояринов, С.Голов, В.Карпухин, А.Иващенко и
С.Кувылин выполнили очень важную задачу – вывели из строя узел связи
дворца. Из воспоминаний командира подгруппы «Грома» В.Карпухина: «По
лестнице я не бежал, я туда заползал, как и все остальные, потому
что там бежать было невозможно, меня бы убили три раза, если б я там
бегал. Там каждая ступенька завоевывалась, примерно как в рейхстаге.
Сравнить, наверное, можно. Мы перемещались от одного укрытия к
другому, простреливали все вокруг, и потом – к следующему укрытию.
Что я лично делал? Ну, я помню Бояринова, который посмертно стал
Героем Советского Союза. Он был ранен и слегка контужен, каска у
него была на боку. Он чего-то пытался сказать, но ничего не было
слышно. Единственно что я помню, как Берлев крикнул мне: “Спрячь
его, он полковник, ветеран войны”. Думаю, надо его где-то спрятать,
мы все-таки были помоложе, но там, где стреляют, там прятаться, в
общем-то, достаточно трудно».
Из тридцати «зенитовцев» и двадцати двух бойцов из «Грома» в
Тадж-Бек удалось прорваться не более двадцати пяти человекам, причем
многие из них были ранены. Этих сил было явно мало, чтобы
гарантированно устранить Амина. По словам Александра Иващенко,
находившегося во время боя рядом с полковником Бояриновым, когда они
ворвались во дворец и встретили упорное сопротивление гвардейцев, то
поняли, что малыми силами им задачу не выполнить. Григорий Иванович
в нарушение собственного приказа выскочил в афганской форме из
парадного подъезда и стал призывать бойцов «мусульманского»
батальона, чтобы они шли во дворец на помощь. В этот момент его
настигла пулеметная очередь: одна из пуль, срикошетив от
бронежилета, попала в шею полковника. Умирал он на руках Иващенко.
Из воспоминаний Р.Турсункулова: «Нам была поставлена задача
обеспечить штурмовые группы и из дворца никого не выпускать. Но,
столкнувшись с сильным сопротивлением, бойцы из спецназа КГБ стали
звать нас на помощь, кричать: «Мужики, помогите!» Я вместе с пятью
своими солдатами проник в здание дворца и помогал ликвидировать
сопротивление гвардейцев». Действительно, солдаты из
«мусульманского» батальона тоже ворвались в здание дворца и вступили
в бой с гвардейцами Амина. Без этой помощи бойцам из «Зенита» и
«Грома» пришлось бы гораздо труднее.
Из воспоминаний Л.Гуменного: «Когда мы прорвались во дворец, что-то
взорвалось в коридоре, и бойцы из нашей подгруппы все получили
ранения. Мне осколок попал в предплечье, Виктор Анисимов тоже был
легко ранен, но особенно досталось Голову и Филимонову, но никто не
вышел из боя. Нужно сказать, что на инструктаже нам говорили, что
раненым помощь в бою не оказывать, а выполнять задачу, им помощь
будет оказана потом. Еще нам сказали, чтобы в живых никого не
оставлять. Надо было открывать дверь, кричать матом, бросать туда
гранату и стрелять без разбора из автомата. Если в комнате будет
находиться кто-то из наших, они поймут и попытаются укрыться».
Сергея Голова буквально «посекло» осколками гранаты, потом их
насчитали целых 9 штук. Николаю Берлеву пулей разбило магазин
автомата: на его счастье, рядом оказался Сергей Кувылин, он успел
отдать ему свой рожок. Из воспоминаний бойца «Грома» Н.Берлева: «Я
остался на первом этаже, а Карпухин и Плюснин побежали на второй
этаж. И вдруг откуда-то из-за поворота выскочил гвардеец.
Практически стал стрелять в меня в упор, метров с десяти, дал
очередь, может быть, десять-двенадцать патронов. Пробил ствольную
накладку и магазин прострелил, патроны из него вылетели. Гвардеец
стоял и испуганно смотрел на меня, потому что он стреляет, а я не
падаю. Такие остекленевшие глаза у него, они и сейчас стоят передо
мной, такие темно-карие, даже коричневые. Сам он смуглый. И я на
какую-то секунду оторопел. Потом сообразил, что патрон у меня в
патроннике. И уже автоматически в доли секунды я вскинул автомат и
выстрелил. Он упал.
Я сел и стал собирать патроны. В это время подбежал ко мне Сергей
Кувылин и спросил, в чем дело, он отдал мне свой двойной рожок. Я
его пристегнул к автомату и стал дальше выполнять задачу.
Когда мы ворвались во дворец и появились потери, пришло какое-то
остервенение – “косить” всех. Да и потом команда была – живых
свидетелей не оставлять».
Посол Ф.А.Табеев не был посвящен в замысел операции, хотя еще утром
генерал Иванов в общих чертах проинформировал его о намечаемых
мероприятиях по смене режима. И все же, когда раздался взрыв и в
посольстве погас свет, он был в замешательстве. Из его воспоминаний:
«Очень неудобно мне было перед женой. Она мне тогда сказала, что с
тобой здесь никто не считается, тебя даже в известность не
поставили». Табеев позвонил представителю КГБ СССР генералу
Кирпиченко и потребовал объяснить, что происходит в городе. Но тот
ему сказал, что сейчас нет возможности беседовать, а подробную
обстановку доложит утром.
К моменту проникновения спецназовцев во дворец «Шилки» должны были
прекратить огонь, но связь с ними была потеряна. Полковник
В.Колесник отправил посыльного, и «Шилки» перенесли огонь на другие
объекты. Боевые машины пехоты покинули площадку перед дворцом,
заблокировали единственную дорогу. Другая рота и взвод гранатометов
АГС-17 и ПТУРСы вели огонь по танковому батальону, затем солдаты
захватили танки, одновременно разоружив танкистов. Спецгруппа
«мусульманского» батальона завладела вооружением зенитного полка, а
его личный состав захватила в плен. На этом участке руководство
боевыми действиями осуществлял подполковник Олег Швец.
Во дворце офицеры и солдаты личной охраны Амина, его телохранители
(около 100–150 человек) сопротивлялись стойко, не сдаваясь в плен.
Их погубило то, что все они были вооружены в основном
пистолет-пулеметами МГ-5, а наш бронежилет они не пробивали. Из
воспоминаний Р.Турсункулова: «В отличие от бойцов “Зенита” и
“Грома”, у нас бронежилетов не было. Боекомплект мы заталкивали в
обмундирование, гранаты и магазины к автоматам лежали во всех
карманах. Первую пулю я получил прямо в магазин – он меня и спас. В
то мгновение было такое ощущение, как будто бы дыхание остановилось.
Магазин погнуло, пуля туда вошла, но патроны не сдетонировали.
Правда, было очень больно, но в пылу боя, честно говоря, на это
внимание тогда не обращал. Боль пришла потом».
«Шилки» снова перенесли огонь, начав бить по Тадж-Беку, по площадке
перед ним. На втором этаже дворца начался пожар, что оказало сильное
воздействие на обороняющихся гвардейцев. По мере продвижения
спецназа ко второму этажу стрельба и взрывы усиливались. Солдаты из
охраны Амина, принявшие сначала спецназовцев за собственную мятежную
часть, услышав русскую речь и мат, сдались им… Как потом выяснилось,
многие из них прошли обучение в десантной школе в Рязани, где,
видимо, и запомнили русский мат на всю жизнь.
Э.Козлов, С.Голов, В.Карпухин, Я.Семенов, В.Гришин, В.Анисимов,
Л.Гуменный и А.Плюснин бросились на штурм второго этажа. Объект
«первой строки» – главная цель операции – находился там. Из
воспоминаний С. Голова: «Наверх я поднимался вместе с руководителем
группы “Зенит” Яшей Семеновым и Эвальдом Козловым. Не знаю, почему
он оказался без бронежилета, но Эвальд мужественно шел вперед с
пистолетом Стечкина в руках. Я не заметил, когда сам получил
ранение. Может быть тогда, когда, метнув в окно гранату, попал в
переплет, и она покатилась назад, быстро успел метнуть вторую
гранату и лечь на пол. Гранаты сдетонировали, и мы остались живы.
Основная цель была любой ценой дойти до места расположения Амина».
Во дворце везде горел свет. Все попытки Николая Швачко его отключить
закончились безрезультатно. Электропитание было автономным. Где-то в
глубине здания, возможно в подвале, работали электрогенераторы, но
их некогда было искать. Некоторые бойцы стреляли по лампочкам, чтобы
хоть как-то укрыться, ведь они были на виду у защитников дворца. К
концу штурма из световых приборов целыми остались считанные единицы,
но они горели.
Из воспоминаний капитана II ранга Э. Козлова: «Вообще впечатления от
событий, восприятие действительности в бою и в мирной жизни очень
разнятся. Через несколько лет, в спокойной обстановке, вместе с
генералом Громовым я ходил по дворцу. Все выглядело по-другому,
совсем иначе, чем тогда. В декабре 1979 года мне казалось, что мы
преодолевали какие-то бесконечные «потемкинские» лестницы, а
оказалось – там лестница узенькая, как в подъезде обычного дома. Как
мы ввосьмером шли по ней – непонятно, и, главное, остались живы. Так
случилось, что я шел без бронежилета, что теперь даже жутко
представить, а в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел,
все было вытеснено стремлением – выполнить задачу. Даже шум боя,
крики людей воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало
только на бой, и в бою я должен был победить».
Находившиеся во дворце советские врачи попрятались кто куда мог.
Сначала думали, что напали моджахеды, затем – сторонники Тараки.
Только позже, услышав русский мат, поняли, что действуют свои
военнослужащие. А. Алексеев и В. Кузнеченков, которые должны были
оказать помощь дочери Амина (у нее был грудной ребенок), после
начала штурма нашли «убежище» у стойки бара. Они увидели Амина,
который шел по коридору, весь в отблесках огня. Был он в трусах и
майке, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно
гранаты, флаконы с физраствором.
А. Алексеев, выбежав из укрытия, первым делом вытащил иглы, прижал
пальцами вены, чтобы не сочилась кровь, затем довел его до бара.
Амин прислонился к стене, но тут послышался детский плач – откуда-то
из боковой комнаты, размазывая кулачками слезы, вышел его пятилетний
сынишка. Увидев отца, бросился к нему, обхватив за ноги. Амин прижал
его голову к себе, и они вдвоем присели у стены.
Спустя много лет после тех событий А.Алексеев рассказывал мне, что
они не могли больше находиться возле бара, поспешили уйти оттуда;
когда шли по коридору, раздался взрыв – их взрывной волной отбросило
к двери конференц-зала, где они и укрылись; здесь было темно и
пусто, из разбитого окна доносились звуки выстрелов. В.Кузнеченков
встал в простенок слева от окна, А.Алексеев – справа. Так судьба их
и разделила в этой жизни. В ходе боя какой-то спецназовец, заскочив
в конференц-зал, что-то крикнул и дал на всякий случай очередь из
автомата в темноту. Одна из пуль попала в полковника Кузнеченкова.
Он, вскрикнув, упал и сразу же умер. Тело мертвого товарища А.
Алексеев взвалил на себя и вынес во двор, где положил его на
бронетранспортер, вывозивший раненых. «Мертвых не берем», – кричал
Алексееву солдат, руководивший погрузкой раненых. «Да он еще жив, я
врач», – возразил полковник и только потом заметил, что солдат в
афганской военной форме, а говорит по-русски. Труп В.Кузнеченкова
отвезли в госпиталь, а сам А.Алексеев отправился к операционному
столу оказывать помощь раненым.
Из воспоминаний адъютанта известно, что Амин приказал ему известить
наших военных советников о нападении на дворец. При этом он сказал:
«Советские помогут». Но адъютант доложил: «Стреляют советские». Эти
слова вывели генерального секретаря ЦК НДПА из себя, он схватил
пепельницу и бросил ее в адъютанта, закричав: «Врешь, не может
быть!» Затем сам попытался позвонить начальнику Генерального штаба…
Связи уже не было. Амин помолчал, а потом удрученно проговорил: «Я
об этом догадывался, все верно».
…В то время, когда штурмовые группы ворвались в Тадж-Бек, бойцы
«мусульманского« батальона и десантники 9-й роты создали жесткое
огневое кольцо вокруг дворца, уничтожая все, что оказывало
сопротивление. Им тоже пришлось вести бой с полным напряжением сил.
Проникшие в здание дворца Р.Турсункулов и солдаты его взвода
встретили там офицера особого отдела батальона старшего лейтенанта
Мухаммадджана Баханбаева. Прорываясь на второй этаж, они услышали
женский крик: «Амин, Амин!..» Видимо, кричала его жена.
Когда группа в составе Э.Козлова, Я.Семенова, В.Карпухина, С.Голова,
А.Плюснина, В.Гришина, Л.Гуменного, В.Анисимова, А.Карелина,
В.Дроздова и Н.Курбанова, бросая гранаты, ведя беспрерывный огонь из
автоматов, ворвалась на второй этаж дворца, сопротивление возросло
до предела. Отовсюду стреляли, в дыму мелькали какие-то фигуры,
слышались крики. Из воспоминаний Э.Козлова: «На второй этаж мы
прорывались плотной группой. Кто-то бросил гранату, но она ударилась
о дверь и покатилась по лестнице вниз. Мы все быстро залегли.
Граната взорвалась, не докатившись до нас несколько метров, но
осколки пролетели немного выше. Мы остались целы. Я поднялся на
второй этаж, ворвался в коридор и обомлел. Прямо передо мной сидели
трое афганцев с пистолетами в руках. Но они испугались, видимо еще
больше меня, потому что я успел выбить у двоих оружие из рук, а у
третьего просто забрал его. А потом появился человек в белых трусах
и белой майке…»
Из воспоминаний В.Карпухина: «В бою переговариваться нам было
довольно сложно, заботы были совсем иные. Просто времени на
разговоры не хватало. Там бы перезарядиться побыстрее да и
оглянуться на всякий случай, чтобы себя ощутить в пространстве и
пулю не получить откуда-нибудь. Как я почувствовал, что Амин убит?
Да что мне, в общем-то, было чувствовать? Я это своими глазами все
видел. Я сам…»
Из воспоминаний В.Гришина: «Стреляли отовсюду. На лестничной клетке
стоял Леня Гуменный, который дал мне патроны, и я перезарядил
магазины. Были там и другие ребята. Мы стали группироваться у входа
в коридор, который вел к комнатам второго этажа. Надо было открывать
двери и бежать туда. Приготовились, перезарядили магазины. Там было
темно. Перед тем как ворваться, надо, как нас учили, или прострелять
из автомата, или бросить гранату. Открываем дверь ногой, а дверь
была на шарнирных петлях. Сергей Александрович бросает гранату, но
дверь открыли настолько резко, что она, стукнувшись о стену, тут же
закрылась, поэтому граната ударилась в дверь и выкатилась к нам. Мы
с Леней успели соскочить на ступеньку вниз и лечь. Все сразу тоже
легли, граната взорвалась. Может быть, кого-то она и задела, это
потом выяснялось, что кто-то раненый, кого-то зацепило, для кого-то
все обошлось нормально. А тогда после взрыва мы сразу заскочили в
коридор. В этой группе были: Плюснин, Гуменный, Анисимов, Карпухин,
Голов, Берлев. Там были еще ребята из “Зенита”, из них я знал только
Яшу Семенова. Видел его на втором этаже, а остальных я никого не
знал. Мы с Сашей Плюсниным действовали в паре. Стреляя, пробегали
немного по коридору и как по команде падали. Так и продвигались.
Справа там оказалась выемка наподобие укрытия – это был бар. Туда
забежали. На стойке бара на спине лежал человек. Он был в белой
майке и трусах. Следов крови я вообще не видел, не помню, во всяком
случае, но, по-моему, там ничего не было. Он живой был еще, но
движения его были какие-то конвульсивные. Как оказалось в
дальнейшем, этим человеком был Амин.
В это время раздались женские и детские голоса, все как по команде
прекратили огонь. Наверное, в душе русских нормальных людей, даже
бойцов, жалость к детям, жалость к женщинам всегда остается, то есть
человеческие качества не теряются. Потом оказалось, что один мальчик
был в бедро ранен и женщина чуть-чуть задета, а остальные были
невредимы. Выпустив их, мы продолжали дальше “зачистку” комнат.
Снова выбежали в коридор. Я оказался в паре с Леней Гуменным, и мы
“чистили” подряд все комнаты. Сначала открывали дверь, бросали
гранату и все простреливали. Потом не стали бросать гранаты, а
только светили фонарем, так как сопротивления уже не было. Пробежали
весь этаж, а затем вернулись обратно. Ковер весь был мокрым. Не
знаю, что это было – может быть вода, может кровь.
У меня многое стерлось из памяти. Когда сейчас ветераны
Отечественной войны рассказывают о былых событиях, то я удивляюсь их
хорошей памяти. У меня выключены некоторые эпизоды. Что-то из ряда
вон выходящее у меня осталось в памяти, например, довольно долгое
время – месяц или два ощущал запах паленого мяса и крови».
Из воспоминаний Л.Гуменного: «Когда мы ворвались на второй этаж,
Сергей Голов неудачно бросил гранату, она ударилась об дверь и
покатилась к нам под ноги. Дико закричав, мы бросились врассыпную.
Мы с Гришиным за какую-то секунду преодолели восемь метров и
укрылись за углом, стали ждать, когда граната взорвется, показалось
прошла вечность. А ведь она взрывается через 3–5 секунд. Побежали
дальше по коридору. Впереди нас действовал Саша Плюснин, он бросал
гранаты и стрелял из автомата. Когда мы оказались возле стойки бара,
там лежал человек в белых трусах и белой майке. Полчерепа у него
было снесено, очевидно, осколком гранаты. Мозги веером были
разбрызганы по стене. Потом оказалось, что этим человеком был Амин».
Постепенно стрельба прекратилась и пороховой дым рассеялся,
атакующие узнали в лежащем возле стойки бара человеке Амина. Он был
мертв… Возможно, его настигла пуля кого-то из спецназовцев, возможно
– осколок гранаты. Некоторые высказывают версию, что Амина убили
афганцы. Что на самом деле явилось причиной его гибели, сейчас
выяснить довольно сложно.
После того как захватили второй этаж, стало немного полегче, так как
практически во всем дворце уже никого не осталось, всех
перестреляли. А те, кто сумел уцелеть, начали сдаваться в плен.
Однако была команда – пленных не брать. Из воспоминаний Л.Гуменного:
«Убитых в здании дворца было довольно много. Все ковры были в крови
и, когда на них наступали, они чавкали. Не знаю, чем была
обусловлена такая жестокость, но был приказ не щадить никого. Правда
женщин и детей мы не трогали, просто не могли психологически этого
делать. В одной из комнат под диваном я обнаружил наших сотрудников
9-го управления, которые охраняли Амина. Они были одеты в спортивные
костюмы, некоторые из сотрудников были в крови. Я их вывел из
дворца».
Бой во дворце продолжался недолго – 43 минуты. «Внезапно стрельба
прекратилась, – вспоминал командир группы «Зенит» майор Яков
Семенов, – я доложил по радиостанции генералу Дроздову, что дворец
взят, много убитых и раненых, главному конец. Что делать? В ответ
поступила команда отходить». Получив информацию о смерти Амина,
командир роты старший лейтенант В. Шарипов тоже стал вызывать по
радиостанции полковника В. Колесника, чтобы доложить о выполнении
задачи, но связи не было. Ему удалось все-таки связаться с
начальником штаба батальона Ашуровым и доложить, что Амин убит.
Начальник штаба сообщил об этом командиру батальона майору Халбаеву
и полковнику Колеснику. Майор Халбаев доложил о захвате дворца и
ликвидации Амина генерал-лейтенанту Н.Н.Гуськову, а он – начальнику
Генерального штаба Маршалу Советского Союза Н.В.Огаркову.
Полковник В.Колесник, приняв доклад о выполнении главной задачи, дал
команду на прекращение огня, перенес свой командный пункт
непосредственно во дворец. Когда они с Ю.Дроздовым и Х.Халбаевым
поднялись к Тадж-Беку, первые, кого они увидели, был старший
лейтенант М.Бахамбаев и перепоясанный пулеметными лентами ефрейтор.
Перед дворцом и внутри него к ним стали подходить командиры
штурмовых групп с докладами. Виктор Карпухин показал застрявшую в
триплексе его каски пулю, сказав: «Смотрите, как повезло». По дворцу
ходили спецназовцы и штурмовики, проверяя, нет ли затаившихся
«аминовцев».
После того как прибывший во дворец Ассадула Сарвари (он в штурме не
участвовал) убедился и подтвердил, что Амин действительно мертв,
труп главы государства и лидера НДПА завернули в ковер… Основная
задача была выполнена. Успех в этой операции обеспечила не столько
сила, сколько внезапность, дерзость и стремительность напора.
Из воспоминаний бойца «Грома» В.Гришина: «Когда я увидел генерала
Дроздова, то сразу же успокоился и понял, что все будет хорошо. В
руках у него был немецкий “шмайсер”, радиостанция, и он был без
каски. Я не знал, что это Дроздов, а просто видел пожилого человека,
очевидно одного из высших руководителей, который ходил довольно
смело по дворцу, хотя стрельба еще не везде прекратилась. Это
вселило уверенность, что мы сделали основную часть дела и выполнили
задачу».
Ю.И.Дроздов на протяжении всего штурма дворца держал связь по
радиостанции с находившимся на узле связи «Микрон» Б.С.Ивановым и с
командирами штурмовых групп. Связь была очень неустойчивой.
Приходилось все время менять батарейки, которые почему-то очень
быстро «садились». Хорошо еще, что В.Колесник назначил солдата,
который находился все время рядом и снабжал его батарейками. Из
воспоминаний В.Карпухина: «Начальство вместе с нами было – Дроздов
Юрий Иванович… Он для нас был старшим начальником, он внушал
оптимизм… Это высочайшего мужества человек, человек-легенда. Он в
войну был офицером в армии, потом нелегалом в Германии. Прекрасно
знает три языка. Очень грамотный, эрудированный человек. Про
Бояринова я уже говорил… И судьба у нас была одна…»
Сразу после захвата Тадж-Бека Дроздов доложил Иванову о выполнении
задачи, а затем передал радиостанцию Эвальду Козлову и приказал
доложить результаты боя руководству. Когда еще не отошедший от боя
Козлов стал докладывать генералу Иванову, тот перебил его вопросом
«Что с “Дубом”?» Эвальд стал подбирать слово, чтобы завуалировано
сказать о смерти Амина, но Иванов опять спросил: «Он убит?» Козлов
ответил: «Да, убит». И генерал сразу прервал связь. Нужно было
срочно докладывать в Москву Ю.В.Андропову о выполнении главной
задачи.
Не менее драматично развивались события на других объектах. Группа
Сахатого, перед которой стояла задача захватить два танка в
расположении батальона охраны, встретила отчаянное сопротивление
афганцев.
Во время перестрелки был убит Дмитрий Волков и тяжело ранен Павел
Климов из «Грома», а В.Цветкова из «Зенита» ранили в голову. Из
воспоминаний бойца “Грома” П.Климова: «Когда подъехали к
установленному нам месту, машина остановилась на косогоре недалеко
от казармы, и мы быстро выскочили из нее через задний борт. Причем
часовых возле танков оказалось не два, а целых четыре. Дима Волков и
еще один парень из “Зенита” пошли их “снимать”. А мы залегли в
готовности прикрыть их огнем. Раздались выстрелы. Из казармы
выскочили солдаты. Завязался бой.
У нас были снайперские винтовки, а у одного из “зенитовцев” была
“Муха”. Мы развернулись и стали стрелять по дворцу. Я четыре
магазина успел расстрелять. Неподалеку, помню, был парень из
“Зенита”. Ну а потом граната прилетела, наверное, РГД-5, взорвалась
рядом со мной. В глазах полыхнуло красной молнией, острая боль
пронзила все тело. На какое-то время я потерял сознание. Потом
периодически я то приходил в сознание, то терял его опять. Очнувшись
в очередной раз, увидел, что по дворцу стреляют наши “Шилки”.
Снаряды их не пробивали каменные стены дворца, а просто отскакивали
от них, высекая крошку. Со стороны дворца шел ураганный огонь, а
наши ребята пошли в атаку.
Потом я опять потерял сознание, а когда очнулся, увидел солдата из
“мусульманского” батальона, который склонился надо мной и спросил:
”Вы не ранены?” Я говорю: “У меня ничего, вон товарищ, наверное,
ранен. Меня просто оглушило или контузило”. А у самого голова такая
тяжелая, в ушах гудит, слабость во всем теле. Я уже не помню детали,
был в шоковом, полусознательном состоянии. Помню только, что показал
им пистолет бесшумного боя 6П9, а они никогда не видели такого
оружия. Один из них взял пистолет, долго вертел его в руках и даже
направил в мою сторону. Он не мог понять, как пистолет стреляет.
Потом я сказал ему, чтобы он вернул мне оружие, я ведь был еще
живой. Он отдал мне пистолет.
Солдаты перевязали меня и оставили. Шел бой. Они стали стрелять из
автоматов в направлении дворца. Я лежал в снегу и истекал кровью.
Потом, когда мне немного стало лучше, попробовал подняться –
получилось. Чисто интуитивно я побрел к своим. Это спасло мне жизнь,
в противном случае разделил бы судьбу других погибших ребят. Врачи
потом говорили, что я был смертельно ранен, как в свое время
Багратион.
Метрах в ста от нас стояли три БТРа, на них сидели солдаты из
“мусульманского” батальона. Не знаю, какая у них была миссия.
Наверное, это был второй эшелон обороны, чтобы сдержать наступление
афганцев и не пропустить их к дворцу, если наша группа вся погибнет.
Я к ним туда еле добрел и попросил, чтобы они помогли мне забраться
на БТР. Один из солдат помог мне, затащил внутрь бронетранспортера и
положил меня на заднее сидение. Руки и ноги у меня были холодными. Я
лег, положил ноги на теплую выхлопную трубу, а руки мне дыханием
согревал солдат. Меня всего знобило и мутило. Я лежал в темном БТРе,
все тело жгло, но было ощущение какой-то невесомости. Солдат
по-прежнему оказывал мне какую-то помощь. А я все это время куда-то
“проваливался”, но, напрягая волю, старался не потерять сознание
окончательно. Однако ранение оказалось довольно тяжелым. Потом
выяснилось, что я потерял три литра крови. И это при том, что мне
была оказана первая медицинская помощь. Затем сознание ушло, и
пришло оно лишь на мгновение уже в посольстве. До сих пор не знаю,
как я там оказался. Очевидно, солдаты из “мусульманского” батальона
привезли меня туда на бронетранспортере».
Из воспоминаний бойца «Грома» С. Голова: «После того как мы узнали,
что с Амином покончено, собрались внизу – надо было отражать
танковую атаку. А что такое в зимнюю ночь после жаркого боя ложиться
на мерзлую землю? Это, конечно, потом сказалось, так как я помимо
ранения получил еще и двухстороннее воспаление легких. Сначала в
горячке не почувствовал, а потом, когда все вроде успокоилось,
ребята смотрят на меня и говорят: ”Сережа, а что ты такой бледный?
Сними рубашку”. Я снял куртку, вижу – весь в крови. Меня сразу же
отправили в казарму “мусульманского” батальона, где мы жили раньше.
Перевязали меня там и говорят, что надо идти в больницу или в
госпиталь. Утром Берлев и Швачко отправили меня в больницу при
посольстве. Там мне сделали операцию. Вытащили осколки гранаты».
Из воспоминаний В. Карпухина: «Мы заняли круговую оборону, собрали
все, что могло стрелять, и приготовились. Во время боя амуницию я
совершенно не ощущал, хотя на каждом из нас килограммов по 50-60
было навешано, с учетом ранцев, боеприпасов, бронежилетов, касок и
так далее. Но после боя такая смертельная усталость навалилась, что
мы просто рухнули “замертво”. И по-моему, спали все, просто в
отключку какую-то впали, как в анабиоз».
В течение ночи спецназовцы несли охрану дворца, поскольку опасались,
что на его штурм пойдут дислоцировавшиеся в Кабуле дивизии и
танковая бригада. Но этого не случилось. Советские военные
советники, работавшие в частях афганской армии, и переброшенные в
столицу части воздушно-десантных войск не позволили им этого
сделать. К тому же спецслужбы заблаговременно парализовали
управление афганскими силами. Некоторые подразделения афганской
бригады охраны продолжали оказывать сопротивление. В частности, с
остатками третьего батальона пришлось воевать еще сутки, после чего
афганцы ушли в горы.
Вероятно, кое-кто из соотечественников пострадал и от своих: в
темноте личный состав «мусульманского» батальона и спецгруппы КГБ
СССР узнавали друг друга по белым повязкам на рукавах, паролю «Миша
– Яша» и… мату. Но ведь все были одеты в афганскую форму, а вести
стрельбу, бросать гранаты приходилось с приличного расстояния. Вот и
попробуй тут уследить в темноте, неразберихе – у кого на рукаве
повязка, а у кого – нет?! Тем более что, когда стали выводить
пленных афганцев, у них на рукавах тоже были белые повязки.
…После боя посчитали потери. Всего в спецгруппах КГБ СССР при штурме
дворца погибло пять человек. Почти все были ранены, но те, кто мог
держать оружие в руках, продолжали сражаться. Из воспоминаний С.
Голова: «Мне, как бывшему медику, Романов дал команду оказать помощь
ребятам. И я, как командир на какое-то время, фактически выключился
из боя и стал помогать раненым: у Геннадия Кузнецова ранение в
бедро, Сергею Коломийцу пуля пробила через бронежилет грудную
клетку, у Алексея Баева навылет прострелена шея, у Владимира
Федосеева граната разорвалась под ногами и раздробила стопу. Нашлась
аптечка, нашлись бинты. Первая медицинская помощь была оказана
всем».
Из воспоминаний С.Коломийца: «Хотелось бы сказать доброе слово в
адрес ныне покойного Володи Филимонова. Была у нас команда раненым
помощь не оказывать, а только вперед. Уже на втором этаже я был
ранен, и, как подозреваю, пулей ребят из ПГУ. Только у них были
автоматы калибра 7,62 мм, а у сотрудников охраны Амина было другое
оружие. Но я на них не в обиде. Бой есть бой. Филимонов взял меня за
ноги и оттащил вниз по лестнице в безопасное место».
В «мусульманском» батальоне и 9-й парашютно-десантной роте погибло
14 человек, ранено – более 50. Причем 23 человека, получившие
ранения, остались в строю. Тяжелораненых бойцов медик батальона
вывез на БМП сначала в медпункт, а затем в различные медицинские
учреждения, развернутые в то время в Кабуле. Вечером тяжелораненных
перевезли в советское посольство, а утром следующего дня на самолете
отправили в Ташкент.
|
|
