|
Выдержки из
произведения
В полном объеме вы
можете скачать текст в архиве ZIP по ссылке
расположенной выше
О новом небе и новой земле, и о том,
что подразумевается под Новым Иерусалимом.
1. В Апокалипсисе сказано:
"И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя
земля
миновали... И я, Иоанн, увидел святой град Иерусалим, новый,
сходящий от
Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа
своего...
Город имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них
двенадцать ангелов, на воротах написаны имена двенадцати колен сынов
Израилевых ... Стена города имеет двенадцать оснований, и на них
имена
двенадцати апостолов Агнца... Город расположен четвероугольником и
длина
его такая же, как и широта... Длина и широта, и высота его равны. И
Стену
его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческой, какова
мера и
Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото,
подобен
чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными
камнями... Двенадцать ворот - двенадцать жемчужин... Слава Божия
осветила
его и светильник его - Агнец... Спасенные племена будут ходить во
cвете
его, и цари земные принесут в него славу и честь свою" (Гл. XXI, I.
2. I2
- 24).
Человек, читающий эти слова, понимает их не иначе, как согласно
буквальному смыслу, а именно: что видимое небо должно погибнуть
вместе с
землей, что должно явиться новое небо, что на новую землю должен
сойти
святой град, Иерусалим и что он, в отношении к своим измерениям,
будет
согласен со сделанным описанием. Ангелы, однако, понимают это
совершенно
иначе, а именно: все частности они понимают духовно, тогда как
человек, их
понимает естественно; а что ангелы под этими частностями разумеют,
то они
и означают, то и есть внутренний или духовный смысл Слова.
Под "новым небом и новою землею" во внутреннем или духовном смысле,
в
котором находятся ангелы, разумеется Новая Церковь, как на небесах,
так и
на земле. (О церкви в обоих мирах будет речь в дальнейшем.) Под
"градом
Иерусалимом, сходящим от Бога с неба" разумеется его небесное
учение; под
"длиной, широтой и высотой, которые равны" разумеется все доброе и
истинное этого учения в целом; под разумеется все истинное,
охраняющее это учение; под "мерою стены во сто сорок четыре локтя,
мерой
человека, то есть ангела" разумеются все охраняющие истины в
совокупности,
а, также их качество: под "двенадцатью жемчужными вратами"
разумеются
вводящие истины, подобное же под "двенадцатью ангелами на вратах":
под
"основаниями стены из всяких драгоценных камней" разумеются
познания, на
которых основывается это учение; под "двенадцатью коленами Израиля"
разумеется все принадлежащее церкви в общем и в частности; подобное
же -
под "двенадцатью Апостолами"; под "золотом, подобным чистому стеклу,
из
которого состоит город и улица", разумеется доброе любви, делающее
прозрачным учение с его истинами; под "спасенными племенами и царями
земными, которые принесут в него славу и честь свою", разумеются все
принадлежащие к Церкви, которые находятся в добром и истинном. Под
"Богом
и Агнцем" подразумевается Господь по отношению к Его Божественному и
Божественно-Человеческому.
Таков духовный смысл Слова, которому естественный, то есть,
буквальный
смысл, служит основанием; все же оба смысла - духовный и
естественный -
образуют единство посредством соответствий. Здесь излишне указывать
на то,
что вышеупомянутое имеет именно такое духовное значение. Это, не
будучи
целью сего труда, показано в "Небесных Тайнах".
2. Прежде чем будет речь о Новом Иерусалиме и его учении, нечто
будет
сказано о новом небе и новой земле. В творении "О Страшном Суде и
разрушенном Вавилоне" показано, что подразумевается под первым небом
и
первой землей, которые миновали. После их разрушения, итак, после
Страшного Суда, Господом создано, то есть образовано, новое небо.
Это небо
образовано из тех, которые со времени пришествия Господа и до сего
времени
вели жизнь веры и благолюбия, потому что только эти обладают образом
неба.
Образ неба, согласно которому создаются все общества и сношения,
есть
образ Божественно-Истинного из Божественно-Доброго, которые исходят
от
Господа, при чем человек облекается в этот образ по духу своему чрез
жизнь
согласно Божественно - Истинному. Что чрез это создается образ неба,
видно
в творении "О небе и аде", а также, что все ангелы обладают образом
неба.
Из этого можно понять, из кого образовано новое небо, и,
следовательно,
каково оно, а именно, что оно вполне единодушно, ибо кто ведет жизнь
веры
и благолюбия, тот любит других, как самого себя, и чрез любовь
связует их
с собой, при этом взаимно и обоюдно, потому что в духовном мире
любовь
есть связь; поэтому, когда все действуют согласно, тогда из многих,
даже
из бесчисленного множества существ, соединенных между собой по
образу
неба, создается одно единодушное целое, как бы единое существо, ибо
в нем
нет ничего разлучающего и разделяющего, но все в нем связывает и
соединяет.
3. Так как это небо образовано из всех людей, бывших таковыми со
времен
Господних до наших, то ясно, что оно состоит как из христиан, так, и
из
язычников, по большей же части из детей со всего земного шара,
умерших со
времен Господа; ибо все они были приняты Господом, воспитаны на
небе, а
также наставлены ангелами, и после сохранены для образования
совместно с
другими нового неба. Из этого можно заключить, сколь неизмеримо
велико это
небо. Что все, умирающие в детском возрасте, воспитываются на небе и
становятся ангелами, видно из труда "О небе и аде".
4. Что же касается этого нового неба, то надобно знать, что оно
отличается от древних небес, то есть от тех, которые существовали до
пришествия Господа; все же они устроены так, что вместе образуют
одно
небо. Это новое небо отличается от древних небес, потому что в
Древних
Церквах не существовало другого учения кроме учения любви и
благолюбия,
при чем они ничего не знали об учении веры, отделенной от любви. Это
служит причиной тому, что древние небеса образуют высшие
пространства
(expansa), тогда как новое небо образует пространство под ними, ибо
небеса
суть пространства одно над другим. В высших пространствах находятся
те,
которые называются небесными ангелами, большинство которых
происходит из
Древнейшей Церкви; они называются небесными ангелами по любви
небесной,
которая есть любовь к Господу. Находящиеся в пространстве под ними
называются духовными ангелами, большинство их происходит из Древней
Церкви; они называются духовными ангелами по любви духовной, которая
есть
любовь к ближнему. Под ними находятся ангелы, находящиеся в добре
вере; -
это те, которые вели жизнь веры. Жить жизнью веры, значит жить
согласно
учению своей Церкви, а жить - значит хотеть и делать. Все же все эти
небеса образуют одно чрез посредственное и непосредственное втечение
Господа. Более полное представление о сих небесах можно почерпнуть
из,
того, что сказано в труде "О небе и аде" и в частности в статье о
двух
царствах, на которые разделены небеса в общем, и в статье о трех
небесах;
о посредственном и непосредственном втечении в извлечениях из
"Небесных
Тайн", и о Древнейшей и Древней Церкви в кратком труде "О Страшном
Суде и
разрушенном Вавилоне".
5. Столько о новом небе, теперь следует сказать кое-что о новой
земле.
Под новой землей разумеется Новая Церковь на земле, потому что когда
одна
Церковь приходит к концу, Господом воздвигается новая. Господь
заботится о
том, чтобы на земле всегда существовала Церковь, ибо посредством
Церкви
создается связь Господа с родом человеческим, а также неба с миром,
так
как в ней познается Господь и в ней находятся Божественные истины,
посредством которых человек связуется. Что ныне воздвигается Новая
церковь, видно в творении "О Страшном Суде". Что новая земля
означает
Новую Церковь, явствует из духовного смысла Слова, ибо в этом смысле
под
землей разумеется не какая либо земля, но ее население и его
богослужение,
ибо таково духовное значение слова земля. Кроме того, под словом
земля,
употребленном в Слове без прибавления наименования страны,
разумеется
земля Ханаанская, в которой Церковь существовала с древнейших
времен,
вследствие чего все местности ее и к ней прилегающие земли, с горами
и
реками, упомянутыми в Слове, стали прообразами и обозначениями
предметов,
являющихся внутренним Церкви, и которые именуются ее духовным.
Отсюда
вытекает следующее: так как в Слове под землею разумеется Церковь,
ибо,
как выше сказано, под ней подразумевается земля Ханаанская, то и
здесь то
же самое разумеется под новой землей, поэтому и в Церкви было
принято
выражение "Ханаан Небесный", подразумевая под ним небо. Что в
духовном
смысле Слова под землей Ханаанской должно разуметь Церковь, показано
в
разных местах в "Небесных Тайнах".
6. Кое-что следует также сказать о том, что в Слове разумеется под
Иерусалимом в его духовном смысле. Под Иерусалимом разумеется сама
Церковь
в отношении к учению, и по той причине, что в Иерусалиме, в земле
Ханаанской, а не в другом месте находились храм и жертвенник, и
совершались жертвоприношения, следовательно, происходило само
богослужение. По этой причине здесь праздновались ежегодно три
праздника,
на которые было повелено ходить каждому обитателю мужского пола этой
земли. Отсюда проистекает то, что в духовном смысле под Иерусалимом
разумеется Церковь в отношении к богослужению, или что то же самое,
в
отношении к учению, ибо богослужение предначертывается учением и
учреждается согласно ему. Что сказано: "святой град Иерусалим,
новый,
сходящий от Бога с неба", происходит оттого, что под городом в
духовном
смысле Слова разумеется учение, а под Святым Градом учение
Божественно -
Истинного; ибо Божественно-Истинное есть то, что в Слове и
называется
святым. Он называется Новым Иерусалимом по той же причине, по
которой
земля называется новой, ибо, как выше сказано, земля означает
Церковь, а
Иерусалим - Церковь в отношении к учению. Что сказано "сходящий от
Бога с
неба", происходит оттого, что все Истинное Божественного, из
которого
происходит учение, нисходит с неба от Господа. Что под Иерусалимом
не
разумеется город, хотя виден был город, очевидно из сказанного, что
"высота его была такова же, как длина и широта, двенадцать тысяч
стадий
(стр. 16); что "мера стены его, сто сорок четыре локтя, была мерой
человека, какова мера и ангела" (стр. 17); а также из сказанного,
что он
"был приготовлен как невеста, украшенная для мужа своего" (стр. 2);
и что
затем ангел сказал: "пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца... и
показал
мне великий город, святой Иерусалим" (ст. 9 - 10). Церковь есть то,
что в
Слове называется невестой и супругой Господа; невестой до сочетания,
а
супругой после сочетания.
7. Что касается в частности учения, которое следует в дальнейшем, то
и
оно происходит с неба, ибо почерпнуто из духовного смысла Слова; а
духовный смысл Слова есть то же самое, что учение, которое на небе,
ибо на
небе, так как и на земле, есть Церковь, потому что там есть Слово и
учение
из Слова; есть храмы, в которых произносятся проповеди, ибо там
существуют
правительства церковные и гражданские; словом, между тем, что на
небе, и
тем, что на земле, нет другой разницы, как та, что на небе все
находится в
состоянии более совершенном, потому что там все духовно, а духовное
неизмеримо превосходит совершенство естественное. Что на небе
существуют
подобные предметы, видно повсюду в труде "О небе и аде", в
особенности же
в статьях о правлениях на небе и о тамошнем богослужении. Из этого
можно
заключить, что разумеется под "святым городом Иерусалимом, новым",
виденным нисходящим от Бога с неба. Итак, приступаю к самому учению,
предназначенному для Новой Церкви и которое, будучи мне открыто с
неба,
называется небесным учением; изложить его - составляет цель сего
труда.
Предисловие к учению.
8. Что конец Церкви наступает тогда, когда нет больше веры, потому
что
нет больше благолюбия, показано в творении "О Страшном Суде и
разрушенном
Вавилоне". Так как в настоящее время Церкви в христианском мире
отличаются
одна от другой лишь тем, что принадлежит вере; тогда как веры нет
там, где
нет благолюбия, то я намерен предпослать самому учению нечто об
учении о
благолюбии у древних. Под "Церквами в христианском мире" разумеются
Реформаторская или Евангелическая Церкви, а не церковь Папистов,
потому
что у последних нет Христианской Церкви; ибо Церковь находится там,
где
почитают Господа и читают Слово; у Папистов же этого нет. Они вместо
Господа почитают себя, запрещают народу читать Слово, и повеления
Папы
ставят наравне со Словом, и даже выше.
9. Учение о благолюбии, которое есть учение о жизни, было
существенным
учением в Древних Церквах (о них говорится в "Небесных Тайнах"). Это
учение связывало все церкви таким, образом, что из многих
образовывалась
одна, ибо принадлежащими к Церкви признавались все те, которые жили
в
добре благолюбия, и называли их братьями, как бы они при этом не
различались в истинах, называемых, ныне истинами веры. У них один
наставлял другого и наставление считалось одним из дел благолюбия.
Также
они не раздражались, если один не принимал мнения другого, ибо
знали, что
каждый приемлет истину постольку, поскольку он находится в добре.
Так как
Древние Церкви были таковы, то и люди, образовавшие их были
внутренними, а
так как они были внутренними, то были и мудрыми; ибо находящиеся в
добре
любви и благолюбия в отношении к внутреннему человеку находятся на
небе, и
по внутреннему же человеку в ангельском обществе, находящемся в
подобном
же добре. Отсюда происходил подъем их духа к внутреннему, и,
следовательно, происходила их мудрость, ибо мудрость ниоткуда более
происходить не может, как с неба, то есть, чрез небо от Господа;
мудрость
же находится на небе, потому что там все находятся в добре. Мудрость
заключается в зрении истины из света истины, а свет истины есть
свет,
находящийся на небе. Однако с течением времени древняя мудрость
стала
убывать, ибо, поскольку род человеческий удалялся от добра любви к
Господу
и любви к ближнему, которая называется благолюбием, постольку он
удалялся
от мудрости, ибо постольку удалялся от неба. Отсюда произошло то,
что
человек из внутреннего сделался внешним, при том постепенно. Когда
же
человек сделался внешним, то сделался и мирским и плотским; когда же
человек таков, то он мало заботится о предметах принадлежащих небу,
потому
что он всецело овладеваем усладами земных похотей и вместе с ними
злом,
которое эти похоти делают ему приятным. Тогда все, что он слышит о
жизни
после смерти, о небе и аде, словом, все, что он слышит о духовном,
находится как бы вне его, а не в нем, чему, однако, следовало бы
быть.
Отсюда произошло также то, что учение о благолюбии, которое было
столь
ценимо древними, ныне совершенно утрачено, ибо кто ныне знает, что
такое
благолюбие в подлинном смысле, и что такое ближний в подлинном
смысле,
тогда как это учение не только научает сему, но еще бесчисленному
множеству других предметов, из которых ныне неизвестна и тысячная
доля.
Все священное Писание есть не что иное, как учение любви и
благолюбия,
чему также учит и Господь, говоря:
"Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим, и всею душою твоею,
и
всем разумением своим. Сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая
же
подобна ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух
заповедях утверждается весь закон и пророки" (Матв. XXII, 7 - 40).
Закон и пророки суть Слово, как в общем, так и в частностях.
О добре и истине.
11. Все во вселенной, находящееся в согласии с Божественным
порядком,
относится к добру и истине. Нет ничего ни на небе, ни в мире, что не
относилось бы к ним. Причина тому та, что как добро, так и истина
исходят
от Божественного, которое начало всему.
12. Отсюда явствует, что нет ничего важнее для человека, как знать,
что
есть добро и истина; а также, каким образом одно взирает на другое,
и одно
связуется с другим. Более же всего это необходимо человеку Церкви,
потому
что, как все принадлежащее небу относится к добру и истине, так и
все
принадлежащее Церкви, ибо добро и истина неба суть также добро и
истина
Церкви; поэтому первоначально будет рассмотрено добро и истина.
13. Согласно Божественному порядку добро и истина должны быть
связаны,
а не разделены, при том так, чтобы они были одно, а не два; ибо они
исходят связанными из Божественного, и связанными пребывают на небе,
а
потому должны быть связанными и в Церкви. Связь добра и истины
называется
на небе небесным супружеством, ибо в этом супружестве состоят все,
находящиеся на небе. Отсюда происходит, что в Слове небо
сравнивается с
супружеством, и что Господь именуется женихом и супругом, а небо
невестой
и супругой, равным образом и Церковь. Небо и Церковь именуются так
потому,
что находящиеся в них воспринимают божественное Добро в истинах.
14. Все разумение и вся мудрость ангелов происходят из сего
супружества, ничто же - из добра, отделенного от истины, ни от
истины,
отделенной от добра. То же самое относится к людям, принадлежащим к
Церкви.
15. Так как связь добра и истины есть подобие супружества, то ясно,
что
добро любит истину, и наоборот, истина любит добро, и одно желает
связи с
другим. Человек Церкви, не имеющий такой любви и такого желания, не
находится в небесном супружестве, а потому еще не имеет в себе
Церкви, ибо
связь добра и истины образует Церковь.
16. Добро бывает многих родов; в общем существует духовное добро и
естественное добро; и то и другое связаны в истинно-нравственном
добре.
Каково добро, такова и истина, потому что истина принадлежит добру и
есть
форма добра.
17. Отношения, существующие между добром и истиной, существуют из
противоположности между злом и ложью, а именно, как во вселенной все
согласное с Божественным порядком относится к добру и истине, так
все
противное Божественному порядку относится ко злу и лжи. Также как
добро
любит быть связанным с истиной, так и зло любить быть связанным с
ложью, и
наоборот. Затем, - как всякое разумение и мудрость рождаются от
связи
истины и добра, так и всякое безумие и безрассудность - от связи зла
и
лжи. Связь зла и лжи называется адским супружеством.
18. Из того, что зло и ложь противоположны добру и истине, явствует,
что истина не может быть связана со злом, ни добро - с ложью,
происходящей
из зла. Если истина присоединяется ко злу, то она более не истина,
но
ложь, потому что искажена; и если добро присоединяется ко лжи
происходящей
из зла, то оно более не добро, но зло, потому что осквернено; однако
ложь,
происходящая не от зла, может быть связана с добром.
19. Кто по убеждению и по жизни находится во зле и из него во лжи,
тот
не может знать, что есть добро и истина, потому что он почитает свое
зло
за добро, а из этого почитает свою ложь за истину. Всякий же,
находящийся
по убеждению и по жизни в добре, а из него в истине, может знать,
что
такое зло и ложь. Причина сему та, что все добро и его истина, по
существу
своему, небесны, а то, что в них и не небесно, все же небесного
происхождения; тогда как все зло и его ложь по существу своему
адски, а
что по существу своему и не адско, все же происходит из него. Все
небесное
находится в свете, а все адское - во тьме.
О воле и разуме.
28. У человека две способности, образующие его жизнь: одна
называется
Волей, а другая Разумом. Они между собой различны, но так сотворены,
что
образуют одно; когда же они одно, то называются умом (mens); поэтому
они
суть ум человека, и в них вся жизнь его.
29. Как во вселенной все, что согласно с Божественным порядком,
относится к добру и истине, так и все у человека относится к воле и
разуму, потому что добро у человека принадлежит его воле, а истина -
его
разуму: ибо эти две способности или две жизни человека, суть
приемники
(receptacula) и носители (subjecta) их. Воля есть приемник и
носитель
всего доброго, а разум - приемник и носитель всего истинного. Добро
и
истина не находятся у человека ни в чем ином, а так как они у
человека ни
в чем ином не находятся, то и любовь и вера не находятся ни в чем
ином; на
том же основании любовь принадлежит добру, а добро - любви: вера же
-
истине, а истина - вере.
30. В виду того, что все во вселенной относится к добру и истине, и
все
принадлежащее Церкви относится к добру любви и истине веры, и
человек
является человеком благодаря этим двум способностям, то и в этом
учении
будет сказано о них; ибо иначе человек не может составить о них
ясного
понятия и обосновать свою мысль.
31. Воля и разум образуют также дух (spiritus) человека, ибо в них
обитают его мудрость и безумие, и в общем, его жизнь; тело же -
только
послушное орудие.
32. Ничего нет важнее, как знать каким образом воля и разум образуют
единый ум. Они образуют один ум, как добро и истина образуют одно,
ибо
существует такое же супружество между волей и разумом, какое
существует
между добром и истиной. Какого рода это супружество ясно можно
установить
из того, что сказано выше о добре и истине; то есть, что как добро
есть
само бытие (Esse) вещи, а истина - ее существование (Existere) из
него,
так и воля у человека есть само бытие жизни его, а разум - ее
существование из него; ибо добро, принадлежащее воле, образуется в
разуме
и в нем становится видимым.
33. Те, которые находятся в добре и истине, имеют волю и разум; те
же,
которые находятся во зле и лжи, не имеют ни воли, ни разума, но
вместо
воли имеют вожделение (cupido), а вместо разума - знание (sciencia).
Так
как подлинно человеческая воля есть приемник добра, а разум -
приемник
истины; то воля не может быть отнесена ко злу, ни разум - ко лжи;
ибо они
друг другу противоположны, а противоположное друг друга разрушает.
Из
этого следует, что человек, находящийся во зле, а из него - во лжи,
не
может быть назван ни рассудительным, ни мудрым, ни разумным. У злых
внутреннее ума, где преимущественно обитают воля и разум, затворено.
Люди
предполагают, что злые также имеют волю и разум, потому что они
говорят,
что они хотят, и разумеют, но их хотение есть только вожделение, и
их
разумение - только знание.
О внутреннем и внешнем человеке.
36. Человек так сотворен, что он одновременно находится в мире
духовном
и в мире естественном. Духовный мир - тот, где ангелы, а
естественный мир
- тот, где люди. Так как человек сотворен таким образом, то ему дано
внутреннее и внешнее; внутреннее, чтобы посредством его находиться в
мире
духовном, внешнее, чтобы посредством его находиться в мире
естественном.
Внутреннее его есть то, что называется внутренним человеком, а
внешнее -
что называется внешним человеком.
37. У каждого человека есть внутреннее и внешнее, но различным
образом
у добрых и у злых. У добрых внутреннее находится на небе и во свете
его, а
внешнее - в мире и его свете. Последний свет озаряется в них светом
неба,
и таким образом, внутреннее и внешнее у них действуют как одно,
подобно
тому, как причина действующая и действие, или как предшествующее и
последующее. У злых же, как внутреннее, так и внешнее находится в
мире и
его свете, поэтому они ничего не видят из света неба, но только из
света
мира, который они называют светом природы. Посему небесное для них
находится во мраке, а то, что принадлежит миру, - во свете. Из этого
явствует, что у добрых есть внутренний и внешний человек, у злых же
нет
внутреннего человека, а только один внешний.
38. Внутренний человек называется духовным человеком, потому что он
находится в свете неба, свет же неба духовный; внешний же человек
называется естественным человеком, потому что находится в свете
мира, свет
же мира естественный. Человек, внутреннее которого находится в свете
неба,
а внешнее в свете мира, есть духовный человек по отношению к обоим;
тогда
как человек, внутреннее которого не находится в свете неба, но
только в
свете мира, в котором находится и его внешнее, есть человек
естественный
по отношению к обоим. Духовный человек называется в Слове живым,
естественный же человек называется мертвым.
39. Человек, внутреннее которого находится в свете неба, а внешнее в
свете мира, одновременно мыслит и духовно, и естественно, при чем
тогда
его духовная мысль втекает в естественную и в ней становится
понятной.
Человек же, внутреннее которого вместе с внешним, находится в свете
мира,
мыслит не духовно, но естественно; ибо он мыслит из таких предметов,
которые находятся в природе мира и которые все естественны. Духовно
мыслить значит: мыслить о предметах по их сущности, видеть истину из
света
истины и понимать добро из любви к добру; также видеть качество
предметов,
и понимать действия их отвлеченно от материи; естественно же мыслить
значит: видеть и понимать эти предметы совокупно с материей и в
материи,
итак, сравнительно грубо и темно.
40. Духовный внутренний человек, рассмотренный по своему существу,
есть
ангел неба, а следовательно, пока живет в теле, находится в обществе
ангелов, чего он, однако, не знает, и по разрешении от тела
переселяется к
ним. Вполне же естественный внутренний человек, рассмотренный по
своему
существу, есть дух, а не ангел, и, следовательно, пока живет в теле,
находится в обществе духов, но тех, которые в аду, к которым по
разрешении
от тела он и переселяется.
41. Внутреннее у тех, которые духовны, действительно возвышено к
небу,
ибо они преимущественно взирают на него. Внутреннее же,
принадлежащее
духу, у тех, которые вполне естественны, действительно обращено к
миру,
потому что они преимущественно на него взирают. Внутреннее духа
каждого
обращено к тому, что он больше всего любит, также внешнее его души,
обращено в ту же сторону, в которую обращено внутреннее.
42. Имеющие только общее представление о внутреннем и внешнем
человеке,
предполагают, что внутренний человек есть тот, который мыслит и
хочет, а
внешний тот, который говорит и делает, потому что мышление и хотение
-
внутренни, а говорение и делание - внешни. Однако, надобно знать,
что
когда человек разумно мыслит и мудро хочет, тогда он мыслит и хочет
из
духовного внутреннего; когда же человек не разумно мыслит и не мудро
хочет, то он мыслит и хочет из естественного внутреннего.
Следовательно,
когда человек хорошо мыслит о Господе и о том, что принадлежит Ему,
и
хорошо о ближнем, и о том, что принадлежит ближнему, и желает им
блага,
тогда он мыслит и хочет из духовного внутреннего; потому что тогда
он
мыслит из веры истины и из любви добра, итак - из неба. Когда же
человек
худо о них думает и им желает зла, тогда он мыслит и хочет из
естественного внутреннего, потому что мыслит и хочет из веры лжи и
из
любви зла, итак - из ада. Словом, поскольку человек находится в
любви к
Господу и в любви к ближнему, постольку он находится в духовном
внутреннем
и из него мыслит и хочет, а также из него говорит и делает; но
поскольку
человек находится в себялюбии и в любви к миру, постольку он
находится в
естественном внутреннем и из него мыслит и хочет, а также из него
говорит
и делает.
43. Господом предусмотрено и устроено так, что поскольку человек по
небесному мыслит и хочет, постольку отверзается и образовывается его
духовный внешний человек. Это отверзение простирается на небо даже
до
Господа, образование же происходит согласно тому, что принадлежит
небу.
Наоборот, поскольку человек мыслит и хочет не из неба, но из мира,
постольку затворяется его духовный внутренний человек, а внешний
отверзается; отверзение это происходит по направлению к миру;
образование
же - согласно тому, что принадлежит миру.
44. Те, у которых духовный внутренний человек отверст и обращен к
небу
и Господу, находятся в свете неба и озарения от Господа, а потому в
разумении и мудрости; они видят истину, потому что она истина, и
постигают
добро, потому что оно добро; те же, у которых духовный внутренний
человек
затворен, не знают, что существует внутренний человек, а еще менее,
каков
он; также они не верят, что есть Божественное и жизнь после смерти;
итак,
не верят тому, что принадлежит небу и Церкви. Так как они находятся
только
в свете мира и в озарении из него, то верят в Божественное, видят
ложь как
истину и постигают зло как добро.
45. Чувственным человеком называется тот, внутреннее которого до
того
внешне, что он ничему другому не верит, как только тому, что может
видеть
глазами и осязать руками. Он - естественный человек на самой низкой
ступени и находится в обольщении чувств в отношении ко всему, что
принадлежит вере Церкви.
46. Внутреннее и внешнее, о которых была речь, суть внутреннее и
внешнее духа человека; тело же есть только придаточное внешнее,
внутри
которого они существуют; ибо тело из себя ничего не делает, но
действует
из своего духа, находящегося в нем. Надобно знать, что дух человека
после
разрешения от тела, так же как и до того мыслит и хочет, а также
говорит и
делает; мышление и хотение суть его внутреннее, а говорение и
делание -
его внешнее.
О любви вообще.
54. Сущность жизни человека есть его любовь, и какова любовь, такова
жизнь и даже весь человек. Господствующая или управляющая любовь
есть то,
что образует человека. Эта любовь имеет у себя в подчинении многие
другие
роды любви, являющиеся производимыми. Они проявляются в других
видах, но
все же каждый из них находится в господствующей любви и совместно с
нею
образует одно царство. Господствующая любовь есть как бы царь и
глава их;
она управляет ими и посредством их, как чрез посредствующие цели,
взирая и
стремясь к своей конечной цели, которая есть первенствующая и
последняя
цель всего; при том, как прямо, так и посредственно. Принадлежащее
господствующей любви есть то, что любимо превыше всего.
55. Что человек превыше всего любит, непрестанно присутствует в его
мысли, а также в его воле, и образует самую суть его жизни. Так,
например:
кто превыше всего любит богатства, состоящие или в деньгах, или во
владениях, тот непрестанно обращается душою к тому, каким бы образом
приобрести себе их; внутренне радуется, когда приобретает, и
внутренне
страдает, когда теряет их; ибо сердце его находится в них. Кто же
превыше
всего любит самого себя, тот во всех обстоятельствах вспоминает о
себе, о
себе думает, о себе говорит, себя ради действует; ибо жизнь его есть
жизнь
себя ради.
56. Человек имеет конечною целью то, что он превыше всего любит; он
взирает на то в общем и в частном. Оно в воле его подобно
сокровенному
течению реки, которое влечет и уносит его даже тогда, когда он
занимается
чем-нибудь другим; ибо оно есть то, что одушевляет его. Единственно
это
человек отыскивает и видит в другом, и согласно ему же он им
руководит или
поступает с ним.
57. Человек совершенно таков, каково господствующее в его жизни;
посредством его он отличается от других и согласно ему образуется
его
небо, если он добр, и его ад, если он зол. Оно есть воля его, ого
собственное (proprium) и его природа; ибо оно есть само бытие (Esse)
его
жизни. Оно не может измениться и после смерти, потому что оно есть
сам
человек.
58. Вся услада, счастье и блаженство каждого проистекают из его
господствующей любви и согласно с ней, ибо человек называет приятным
то,
что он любит, потому что он это чувствует; а то, о чем он только
мыслит, а
не любит, хотя и может называться приятным, все же не есть услада
его
жизни. Услада любви для человека - добро, а неприятное - зло.
59. Есть два рода любви, из которых, как из, своих источников,
проистекает все доброе и истинное; есть также два рода любви, из
которых
проистекает все злое и ложное. Два рода любви, из которых
проистекает все
доброе и истинное, суть любовь к Господу и любовь к ближнему; а два
рода
любви, из которых проистекает все злое и ложное, суть себялюбие и
любовь к
миру. Последние два рода любви совершенно противоположны первым
двум.
60. Два рода любви, из которых проистекает все доброе и истинное, и
которые, как сказано, суть любовь к Господу и любовь к ближнему,
создают у
человека небо; поэтому они также господствуют на небе; и так как они
создают у человека небо, то создают у него также и Церковь. Два рода
любви, из которых у него проистекает все злое и ложное, и которые,
как
сказано, суть себялюбие и любовь к миру, образуют ад у человека;
поэтому
они также господствуют в аду.
61. Два рода любви, из которых проистекает все доброе и истинное, и
которые, как сказано, суть любовь неба, отверзают и образуют
духовного
внутреннего человека, потому что они в нем обитают; два же рода
любви, из
которых проистекает все злое и ложное, затворяют и разрушают
духовного
внутреннего человека, когда они господствуют, и делают человека
естественным и чувственным, по мере и качеству их господствования.
О себялюбии и любви к миру.
65. Себялюбие есть желание блага одному себе и никому другому, кроме
самого себя; ни даже Церкви, ни отечеству, ни какому-либо
человеческому
обществу, или согражданину; если же человек и благотворит им, то
единственно ради своего доброго имени, чести и славы; и если он не
видит
сего в творимом добре, то говорит в своем сердце: "Что принесет оно
мне?
Для чего оно? И что мне от него?" - и таким образом отбрасывает его.
Из
этого ясно, что тот, кто находится в себялюбии, не любит ни Церковь,
ни
отечества, ни общества, ни согражданина, ни чего-либо доброго, но
одного
себя.
66. Человек находится в себялюбии тогда, когда он в том, что думает
или
делает, не взирает на ближнего, а потому и не на общество, и еще
менее на
Господа, но взирает только на самого себя и своих; следовательно,
тогда,
когда он что либо делает, то делает только для самого себя и своих;
если
же он и делает что-нибудь для общества и ближнего, то только ради
видимости.
67. Сказано: для самого себя и своих, - потому что кто любит себя,
тот
любит и своих, то есть, в частности своих детей и внуков и в общем
всех,
составляющих с ним одно, и которых он называет своими. Любить тех и
других
значит также любить самого себя, ибо он видит их как бы в самом
себе, а
себя в них. Среди тех, которых он называет своими, находятся также и
все
те, которые его хвалят, уважают и почитают.
68. Тот находится в себялюбии, кто при сравнении с собою
пренебрегает
ближним, считает его своим неприятелем, если он ему не
благоприятствует,
не уважает и не почитает его. Еще более в себялюбии находится тот,
кто
сего ради ненавидит и преследует ближнего и желает ему погибели.
Такие,
наконец, испытывают удовольствие в жестокости.
69. Из сравнения с небесной любовью можно видеть, каково себялюбие.
Небесная любовь есть любовь к полезному (uses) ради полезного, или к
добру
ради добра, которое человек оказывает Церкви, отечеству,
человеческому
обществу и согражданину; кто же любит их лишь ради самого себя, тот
не
иначе их любит, как своих слуг, потому что они служат ему. Из этого
следует, что тот, кто находится в себялюбии, хочет чтобы Церковь,
отечество, человеческие общества и сограждане ему служили, а не он
им. Он
ставит себя выше их, а их ниже себя.
70. Далее, поскольку человек находится в небесной любви, которая
есть
любовь к полезному и благому, и ощущении сердечной услады, при
оказании их
другим, постольку он ведется Господом, ибо эта любовь есть та, в
которой
Он Сам пребывает и которая от Него проистекает. Поскольку же кто
либо
находится в себялюбии, постольку он водим самим собою; а поскольку
он
водим самим собою, постольку - своим собственным; собственное же
человека
- ничто иное, как зло; ибо зло есть его наследие и состоит в том,
чтобы
любить себя более Бога, а мир более Неба.
71. Себялюбие таково, что поскольку ослабляется над ним узда, то
есть,
удаляются внешние узы, которые суть страсть закона и его наказания,
и
боязнь лишиться доброго имени, чести, дохода, должности и жизни,
постольку
оно стремится к господствованию не только над всем земным миром, но
также
и над Небом и самим Божественным, ибо нет ему никаких пределов или
конца.
Это сокрыто в каждом человеке, находящемся в себялюбии, хотя и не
открыто
пред миром, где вышеупомянутые узы его удерживают. Такой человек,
встречая
невозможное (на своем пути) останавливается до тех пор, пока оно не
становится возможным; поэтому человек, находящийся в такой любви, не
знает, что в нем скрывается столь неистовое и неограниченное
вожделение.
Но что это действительно так, всякий может видеть на правителях и
царях,
для которых подобные узы и невозможности не существуют, и которые
устремляются и покоряют области и царства, поскольку это им удается,
домогаясь беспредельной власти и славы; и еще более на тех, которые
простирая свое господствование на Небо, переносят всю Божественную
власть
Господа на самих себя и беспрестанно вожделеют большего.
72. Есть два рода господствования: одно из любви к ближнему, а
другое
из себялюбия. Эти два господствования в сущности своей совершенно
противоположны одно другому. Кто господствует из любви к ближнему,
тот
желает всем добра, и ничего не любит в такой степени, как приносить
пользу, и так служить другим; (служение другим есть благотворение и
приношение пользы другим по доброй воле); это - его любовь и услада
сердца. И чем больше такой человек возвышается в почете, тем больше
он
сему радуется, однако ж, не ради самого почета, но ради пользы,
которую он
тогда в состоянии приносить в большей мере и высшей степени. Такое
господствование находится на Небе. Кто же господствует из себялюбия,
тот
никому другому никакого добра не желает, как только себе и своим.
Польза,
им приносимая, имеет целью только личную его честь и славу, которые
образуют единственный предмет его действий. Он служит другим для
того,
чтобы ему служили и почитали его и чтобы самому господствовать. Он
домогается почестей не ради добра, которое сможет доставлять другим,
но
для того только, чтобы быть в возвышении и славе, итак, в усладе
своего
сердца.
73. Любовь господствования пребывает в каждом человеке и после его
жизни в этом мире. Тем, которые господствовали здесь из любви к
ближнему,
вверяется господствование и на небесах; но тогда господствуют не
они, а
господствует польза и добро, которые они любят; когда же польза и
добро
господствуют, то господствует сам Господь. Те же, которые в мире
господствовали из себялюбия, после жизни в этом мире находятся в аду
и
становятся там низкими рабами.
74. Из этого становится ясным, кто находится в себялюбии.
Безразлично,
какими люди кажутся во внешнем, гордыми или смиренными, ибо свойства
их
заключены во внутреннем человеке; а внутренний человек у большинства
людей
сокрыт; внешний же научен лицемерно показывать любовь к
общественному
благу и ближнему, следовательно, противоположное своему внутреннему
расположению. Это ими делается также ради себя; ибо они знают, что
любовь
к общественному благу и к ближнему внутренне всем нравится, и что
поскольку они сообразно ей действуют, постольку бывают любимы и
уважаемы.
Что эта любовь всем нравится, и что поскольку они сообразно ей
действуют,
постольку бывают любимы и уважаемы. Что эта любовь всем нравится,
происходит оттого, что в нее втекает Небо.
75. Зло, у находящихся в себялюбии, в общем состоит: в презрении к
другим, в зависти и вражде к тем, которые им не благоприятствуют и в
проистекающих из них ненависти, мщении, хитрости, коварстве,
немилосердии
и жестокости. Где такое зло, там также и презрение к Божественному и
Божественным предметам, которые суть истинное и доброе Церкви: если
они и
бывают почитаемы, то лишь одними устами, а не сердцем. Так как такое
зло
происходит из этой любви, то из нее же происходит и соответствующая
ему
ложь, ибо из зла проистекает ложь.
76. Любовь же к миру есть желание овладеть имуществом других какими
бы
то ни было средствами, привязанность сердца к богатству и попущение
миру
отвлекать и отводить себя от духовной любви, которая есть любовь к
ближнему, и таким образом, отводить себя от Неба. В любви к миру
находятся
те, которые желают различными средствами присвоить себе имущество
других,
особенно же чрез хитрость и коварство, ни во что не ставя благо
ближнего.
Находящиеся в этой любви вожделеют имущества других, и поскольку
они, ища
свою пользу, не боятся преследования законов и потери собственной
чести,
постольку отнимают и даже грабят.
77. Все же любовь к миру не в такой степени противоположна любви
небесной, как себялюбие, ибо в ней не скрывается столь великое зло.
Эта
любовь многообразна: есть любовь к богатству ради возвышения к
почестям;
любовь к чести и почестям ради стяжания богатства; любовь к
богатству ради
достижения наслаждений в мире; любовь к богатству только ради самого
богатства, такая любовь у скупцов; и так далее. Цель, ради которой
желают
богатства, называется полезностью, и цель или полезность есть то,
откуда
любовь получает свое качество; ибо любовь такова, какова цель, ради
которой действуют: все прочее служит ей только средством.
78. Одним словом, себялюбие и любовь к миру совершенно
противоположны
любви к Господу; любви к ближнему: поэтому и себялюбие и любовь к
миру
суть адская любовь; она господствует в аду и образует ад у человека.
Любовь же к Господу и любовь к ближнему суть любовь небесная; она
господствует на Небе и образует Небо у человека.
79. Из всего сказанного ясно, что находится в обоих родах любви, а
также что из них проистекает все зло; ибо зло, перечисленное в
параграфе
75-ом, есть зло общее, прочее же, которое не перечислено, будучи
злом
частным, происходит и проистекает из первого. Из этого явствует, что
человек, рождаясь в той и другой любви, родится во зле всякого рода.
80. Для того чтобы человек мог знать, что есть зло, он должен знать
его
происхождение. Пока он этого не знает, он не может знать и того, что
есть
добро; таким образом, не может знать и того, каков он сам. Вот
почему
здесь шла речь о сих двух источниках зла.
О любви к ближнему, или о благолюбии.
84. Прежде всего, следует сказать, кто ближний, потому что он есть
тот,
кто должен быть любим, и кому должно оказывать благолюбие. Если
человек не
знает, что есть ближний, то может оказывать благолюбие одинаковым
образом,
без разбора, как злым, так и добрым; и тогда благолюбие не есть уже
благолюбие, ибо злые, благодаря им оказанным благодеяниям, делают
ближнему
зло, тогда как добрые делают добро.
85. В настоящее время, по общему мнению, всякий человек в одинаковой
степени ближний, вследствие чего должно благодетельствовать всякому,
кто
только имеет нужду в помощи; однако, благоразумию христианскому
надлежит
старательно испытывать, какова жизнь человека и сообразно его жизни
оказывать ему благолюбие. Человек Внутренней Церкви делает это с
разбором,
а потому с разумением; человек же Внешней Церкви, не будучи в
состоянии
различать, поступает без разбора.
86. Различия, существующие между ближними, и которые человек Церкви
должен хорошо знать определяются степенью добра в каждом. Так как,
все
добро исходит от Господа, то Господь есть ближний в наивысшем смысле
и
степени, и от Него начало ближнего. Отсюда следует, что, поскольку
человек
имеет у себя Господа, постольку он и ближний; а так как никто
одинаковым
образом не имеет у себя Господа, т. е. добра, которое от Него
проистекает,
то и ближним никто не бывает одинаковым образом. Действительно, все
на
небе и все добрые на земле различаются в добре. Никогда у двух людей
не
бывает совершенно одинакового добра; оно должно быть различным, дабы
каждое могло существовать само по себе. Всего разнообразия добра, и
отсюда
происходящего различия ближних, которое существует согласно приятию
в себе
Господа, то есть согласно приятию от Него добра, никакой человек, ни
даже
ангел, знать не может. Они могут иметь лишь общее понятие, то есть,
понятие о родах и видах его. Впрочем, и Господь большего от человека
Церкви не требует, как только того, чтобы он жил согласно тому, что
он
знает.
87. Так как добро в каждом человеке различно, то из этого следует,
что
качество добра определяет в какой степени и в каком отношении другой
человек есть ближний. Что это так, ясно видно из притчи Господа о
человеке, который попался разбойникам, и мимо которого полумертвого,
прошел священник, а также левит, тогда как самарянин перевязал его
язвы,
возлил на них елей и вино, посадил его на своего осла, привез в
гостиницу
и распорядился, чтобы имели о нем попечение. Так как этот самарянин
сделал
ему добро, происходящее из благолюбия, то он и называется ближним;
(Лук.
Х. 29 - 37). Отсюда ясно, что все, находящиеся в добре, суть
ближний, а
елей и вино, которые Самарянин возлил на раны, означают добро и его
истину.
88. Из сказанного теперь явствует, что во всеобъемлющем смысле добро
есть ближний, потому что человек есть ближний по качеству добра,
которое у
него находится от Господа. Так как добро есть ближний, то и любовь
есть
ближний, ибо все добро принадлежит любви; следовательно, каждый
человек
есть ближний согласно любви, которая в нем от Господа.
89. Что любовь образует ближнего, и что каждый есть ближний,
согласно
качеству его любви, ясно видно на тех, которые находятся в
себялюбии. Они
признают ближними тех, которые их наиболее любят, то есть, поскольку
они
им принадлежат; их они обнимают, ласкают, благодетельствуют им, и
называют
своими братьями; и так как они злы, то и называют их своими ближними
преимущественно пред другими; прочих же почитают за своих ближних
постольку, поскольку они их любят, итак, согласно качеству и степени
их
любви. Такие люди начало ближнего производят от самих себя, потому
что
любовь образует и определяет его. Те же, которые не любят себя
больше
других, каковы суть все принадлежащие Царству Божию, производят
начало
ближнего от Того, которого следует превыше всего любить, то есть, от
Господа; а ближним почитают каждого человека по качеству его любви к
Господу и от Господа. Из сего явствует, откуда человек Церкви должен
производить начало ближнего и что каждый есть ближний согласно тому
добру,
которое находится в нем от Господа; следовательно, само добро есть
ближний.
90. Что это так, Господь учит у Матвея, говоря тем, которые были в
добре: "Что они дали Ему есть, напоили Его, приняли Его, одели Его,
посетили Его, и в темницу пришли к Нему", и потом: "что, так как они
сделали это одному из братьев Его меньших, то сделали Ему". В сих
шести
родах добра, разумея их в духовном смысле, заключаются все роды
ближнего.
Отсюда также явствует, что любя добро, человек любит Господа; ибо
Господь
есть Тот, от которого добро проистекает, который в добре и есть
Добро.
91. Однако не только отдельный человек есть ближний, но также и люди
в
совокупности. Так, например, большие или меньшие общества,
отечество,
Церковь, Царство Господне и превыше всего сам Господь. Они суть
ближний и
им должно оказывать добро из любви. Они суть также восходящие
степени
ближнего, потому что общество многих людей есть в высшей степени
ближний,
нежели один человек; в более высокой степени - отечество; в еще
более
высокой - Церковь; в еще большей - Царство Господне; и в наивысшей -
Господь. Эти восходящие степени подобны ступеням лестницы, на
вершине
которой находится Господь.
92. Общество есть ближний предпочтительнее пред отдельным человеком,
потому что оно состоит из многих. Ему должно оказывать благолюбие
точно
также, как отдельному человеку, а именно, согласно качеству
находящегося у
него добра; поэтому совершенно иначе обществу, состоявшему из
честных
людей, нежели обществу бесчестных. Общество любимо тогда, когда люди
пекутся о его благе из любви к добру.
93. Отечество есть ближний преимущественнее пред обществом, потому
что
оно подобно родительнице; ибо в отечестве человек родится, оно его
питает
и охраняет от обид. Отечеству надлежит оказывать добро из любви
согласно
его потребностям, которые прежде всего относятся к прокормлению его
и к
гражданской и духовной жизни тех, которые в нем находятся. Кто любит
Отечество и оказывает ему добро из доброжелательства, тот в будущей
жизни
любит Царство Божие, ибо там Царство Господне - его отечество; а кто
любит
Царство Господне, тот любит Господа, потому что Господь есть все во
всем в
Его Царстве.
94. Церковь есть ближний предпочтительнее пред отечеством; ибо кто
печется о Церкви, тот печется о душах и вечной жизни людей,
находящихся в
отечестве. Поэтому, кто печется о Церкви из любви, тот любит
ближнего в
высшей степени; ибо он другим желает и хочет неба и блаженства жизни
в
вечности.
95. Царство Господне есть ближний еще в более высокой степени, ибо
Царство Господне состоит из всех, находящихся в добре, как на земле,
так и
на небесах. Таким образом, Царство Господне есть добро в его
многообразии
совокупно взятое. Когда оно любимо, то любим каждый, находящийся в
добре.
96. Таковы степени ближнего, и по сим степеням восходит любовь у
тех,
которые находятся в любви к ближнему. Но эти степени суть степени в
порядке последовательном, в котором первое или высшее должно
предпочитать
последующему или низшему. Так как Господь находится на высшей
ступени и на
Него должно взирать на каждой ступени, как на цель, к которой все
стремится, то Его должно любить превыше всех и всего. Из этого
теперь
ясно, каким образом любовь к Господу связуется с любовью к ближнему.
97. Обыкновенно говорят, что каждый человек есть ближний самому
себе,
то есть, что каждый прежде всего должен заботиться о себе. Учение
благолюбия научает, каким образом должно это понимать. Каждый должен
заботиться о том, чтобы иметь нужное для жизни, то есть: пищу,
одежду,
жилище и прочие необходимые предметы гражданской жизни, в которой он
находится, при том не только для себя одного, но также и для своих,
и не
только для настоящего времени, но также и для будущего; ибо, если
кто не
снискивает для себя нужного для жизни, тот не в состоянии оказывать
благолюбия, потому что сам имеет во всем недостаток.
98. Но каким образом каждый должен быть сам себе ближним, можно
видеть
из следующего примера: каждый должен заботиться о пище и одежде для
своего
тела; это должно быть первым, но ради того, чтобы здоровый дух
обитал в
здоровом теле; также каждый должен заботится о доставлении пищи
своему
духу, то есть, всего того, что принадлежит разумению и мудрости,
ради
того, чтобы посредством этого быть в состоянии служить согражданам,
обществу, отчеству и Церкви, итак, самому Господу. Кто таким образом
поступает, тот печется о своем вечном благе. Из этого ясно, что
первое
есть то, что образует цель, ради которой свершается поступок, ибо к
ней
относится все. Здесь, как при строении дома: сперва кладется
основание,
основание предназначается для дома, а дом - для жительства. Кто
считает
себя ближним на первом месте, тот подобен тому, кто считает целью
основание, а не дом и жительство; тогда как жительство есть самая
первая и
последняя цель, а дом с основанием - только средство к достижению
ее.
99. Цель объясняет, каким образом каждый бывает ближним самому себе
и
прежде всего должен заботиться о самом себе. Если цель его состоит в
том,
чтобы стать богаче других, единственно ради богатства, или ради
наслаждения, или ради отличия пред другими, и тому подобного, то
цель эта
дурна, и он не любит ближнего, но любит самого себя. Если же его
цель
состоит в стяжании себе имения для того, чтобы быть в состоянии
помогать
согражданину, обществу, отечеству и Церкви; равным образом в
снискании
себе должности для той же цели, то он любит ближнего. Цель, ради
которой
он действует, образует человека; ибо эта цель - его любовь, потому
что
первая и последняя цель для каждого есть то, что он больше всего
любит.
Все это сказано о ближнем; теперь будет речь о любви к нему, или о
благолюбии (de Charitate).
100. Многие думают, что любовь к ближнему состоит в подаянии нищим,
помощи нуждающимся и делании добра каждому; благолюбие, однако, есть
благоразумное действие, имеющее целью добро. Кто оказывает помощь
какому-нибудь одному или нуждающемуся злодею, тот чрез это делает
зло
ближнему; ибо, оказывая помощь ему, он утверждает его во зле и
доставляет
ему возможность делать зло другим. Иначе поступает тот, кто
поддерживает
добрых.
101. Но благолюбие простирается гораздо далее, чем на нищих и
нуждающихся; ибо благолюбие есть правосудие во всяком деле и
исполнение
своего долга во всяком звании. Итак, если судья справедливо судит
ради
справедливости, он оказывает благолюбие. Если он наказывает
виновного и
освобождает невинного, то оказывает благолюбие, ибо поступая таким
образом, он печется о согражданах и отечестве. Священник, который
учит
истине и ведет к добру ради истины и добра, оказывает благолюбие.
Кто же
делает то же самое ради себя и мира, тот не оказывает благолюбия,
ибо не
любит ближнего, но только самого себя.
102. То же самое относится и к прочим людям, находятся ли они в
должностях, или вне их; например, к детям по отношению к родителям,
и
родителям по отношению к детям; к слугам по отношению к господам, и
господ
- к слугам; к подданным по отношению к царю, и царю - к подданным.
Кто из
них исполняет свой долг из любви к долгу и поступает справедливо из
любви
к справедливости, тот оказывает благолюбие.
103. Что это принадлежит любви к ближнему или благолюбию,
происходит,
как выше сказано, оттого, что каждый человек есть ближний только
различным
образом. Меньшее или большее общество есть ближний в большей
степени, чем
отдельный человек; отечество есть ближний еще в большей степени;
Царство
Божие - еще более; а Господь - превыше всех; и в общем смысле,
добро,
происходящее от Господа, есть ближний; следовательно, и честность и
справедливость. Поэтому, кто делает что либо доброе добра ради и
поступает
честно и справедливо ради честности и справедливости, тот любит
ближнего и
оказывает благолюбие, ибо действует из любви к добру, честности и
справедливости; поэтому из любви к тем, в которых они находятся.
104. Итак, благолюбие есть внутренняя склонность, из которой человек
хочет делать добро, при том без всякого вознаграждения; делание его
есть
услада его жизни. В делающих добро из внутренней склонности,
благолюбие
находится во всем их мысли и слова, воли и действия; можно сказать,
что
человек и ангел, по отношению к их внутреннему, когда добро для них
ближний, суть благолюбие. Так далеко простирается благолюбие.
105. Те, цель которых есть себялюбие и любовь к миру, никоим образом
не
могут быть в благолюбии, они даже не знают что такое благолюбие; и
совершенно не понимают, что хотеть и делать добро ближнему без
ожидания
возмездия, есть небо в человеке, и что в этой склонности заключается
неизречимое блаженство, подобное тому, какое вкушают ангелы неба.
Они
думают, что если они лишатся радости, проистекающей из славы,
почестей и
богатства, то не останется уже более никакой радости; тогда как
небесная
радость тогда только и начинается и бесконечно превосходит первую.
О вере.
108. Никто не может знать, что такое вера в ее сущности, если не
знает,
что такое благолюбие; ибо, где нет благолюбия, там нет и веры;
потому что
благолюбие образует одно с верой так, как добро - с истиной; ибо что
человек любит, или что он считает для себя драгоценным, есть для
него
добро, а во что он верит, есть для него истина; из этого видно, что
существует такое же соединение (unio) благолюбия с верою, какое
существует
между добром и истиной. Каково это соединение видно из того, что
было
прежде сказано о Добре и Истине.
109. Соединение благолюбия с верою таково же, каково соединение воли
с
разумом в человеке, ибо сии суть две способности, приемлющие добро и
истину; воля приемлет добро, а разум - истину; таким же образом эти
две
способности приемлют благолюбие и веру, потому что добро принадлежит
благолюбию, а истина - вере. Что благолюбие и вера находятся у
человека, и
в нем самом, - известно всякому; а так как они находятся у него и в
нем,
то ни в чем другом не находятся, как только в его воле и разуме, ибо
вся
жизнь человека находится в них и происходит из них. У человека есть
также
память, но она образует только притвор, где собирается то, чему
следует
войти в разум и волю. Из этого ясно, что соединение благолюбия с
верой
таково же, каково соединение воли с разумом; каково же оно можно
видеть из
того, что прежде было сказано о Воле и Разуме.
110. Благолюбие с верой связуются у человека тогда, когда он хочет
то,
что знает и постигает, ибо хотение принадлежит благолюбию, а знание
и
постижение - вере. Вера же входит в человека и усваивается им тогда,
когда
он хочет и любит то, что знает и постигает; до тех пор она вне его.
111. Вера не становится верой у человека, если она не делается
духовной; духовной же она не делается, если не делается предметом
любви; а
делается она тогда, когда человек любит жить жизнью истины и добра,
то
есть, жить согласно тому, что предписано в Слове.
112. Вера есть склонность к истине, происходящая из хотения истины,
потому что она истинна, а хотение истины, потому что она истинна,
есть
само духовное человека, ибо оно совершенно отлично от его
естественного,
которое состоит в хотении истины не ради истины, но ради собственной
славы, доброго имени, или корысти. Истина, отвлеченная от такого
побуждения, духовна, потому что происходит от Божественного; что же
происходит от Божественного, то духовно, и связуется с человеком
через
любовь; ибо любовь есть духовная связь.
113. Человек многое может знать, мыслить, и разуметь; но то, что не
согласуется с его любовью, он отбрасывает от себя, когда размышляет,
будучи предоставлен самому себе; поэтому после жизни тела, когда он
существует лишь в духе, он отбра |
|
