Будимир – Кольцо ведьм

МОСКВА-АНАПА

2003-2005

ПРЕДИСЛОВИЕ

26 декабря 2004 года. Мощнейшее землетрясение в зоне Индийского океана родило чудовищную тридцатиметровую волну. Человечество ещё не видывало такой природной катастрофы. В тот день цунами только по официальным данным унесло около трёхсот тысяч жизней людей. Весь научный и технический потенциал оказался перед лицом этой опасности жалким хламом, не способным защитить человека.

Но на одном острове живёт в жуткой нищете небольшое племя - маккены. У них не было сейсмического оборудования, способного предсказать землетрясение, не было радио, по которому передали бы об идущей волне. Тем не менее, ни один представитель маккенов не погиб от цунами, хотя их деревня была почти полностью уничтожена. Оказывается, они почувствовали приближающуюся беду и всем селением ушли в горы, где благополучно переждали буйство стихии.

Через некоторое время журналистам стал известен столь замечательный факт спасения. Им стало интересно, как необразованное племя могло предсказать опасность, в то время, когда цивилизованный мир оказался не в состоянии предвидеть произошедшую трагедию?

По телевизору показывали интервью с одним из представителей племени маккенов. Судя по его виду, он даже не совсем понимал, о чём идёт речь. Ведь всё достаточно просто:

- Собаки лаяли, мы почувствовали беду и ушли в горы.

«Странно, почему меня об этом спрашивают?» - читалось на его лице.

Но нам-то не странно, нам действительно интересно, ведь собаки в юго-восточной Азии водятся повсеместно и, видимо, лаяли они везде. А вот беду почувствовали только маккены!

Возможно, не было бы маккенов - не было бы и цунами. И вся эта катастрофа, по существу, есть предупреждение человечеству об его тупиковой ветви развития. Будто нам говорят: «Ребята, не туда вы идёте, вот посмотрите - маккены спаслись без знаний, техники, науки, денег. Без всего того, что требует так много трудовых затрат, времени, внимания, а для жизни не остаётся ничего».

Грядёт другая беда, более глобальная, и собаки, предупреждая нас, лают во всю глотку! Пора уходить в горы! Но мы глухи. «Зачем в горы? У нас есть всё, что может нас защитить» - думаем мы. И… успокаиваемся. Чувство реальности постепенно покинуло человека. Он отстранился от природы, погрузившись в виртуальный, придуманный мир. Он его создал сам, и сам в нём провозгласил себя богом. Но это иллюзия, похожая на сон, ослабляющий человека. Знание и закон сделались протезами непосредственного восприятия мира. Протезы никогда не заменят живое чувство. Протезы можно отнять или поменять. Истинное чувство – одно, и оно не подведёт в ответственный момент. Поэтому оно и опасно тому, кто добивается полного контроля над человеческим обществом.

Если мы не сможем вернуть себе чувство реальности, которое называется ведами, то гибель неминуема! Мы не услышим собак и не уйдём в горы! А это так просто!

* * *

Иногда меня посещают сомнения: а стоит ли писать книги? Ведь выходит, что, публикуя свои книги, я противоречу их сути. Книги являются носителями знаний. В них мёртвое слово, не способное научить читателя ведать. То есть действовать, исходя из гармоничного восприятия окружающего мира, в соответствии со временем и условиями каждой конкретной ситуации. Веданье позволяет человеку совершать единственно верные на текущий момент поступки. Ни образование, ни память, ни знания, ни умение логически мыслить не позволят жить в состоянии безупречности. Тем не менее, я продолжаю писать. Тем самым создаю образ свободного ведического общества. Сей образ, рождённый при написании, а также чтении книги, начинает жить своей собственной жизнью. Книга при этом является матрицей. В большинстве случаев при её прочтении читатель не в состоянии будет приблизиться к состоянию счастья, любви, веданья и свободы. В этом случае книга станет лишь фантастикой, сказкой, интересной историей - не более того. Но существует и та группа читателей, для которых мои книги будут лёгким дружеским толчком в спину, способным направить на тропу постижения истины, подчеркну - только толчком, так как не через книгу читатель в состоянии познать правду, а только самостоятельно, через внутренние переживания, чувства, исходя из внутренних устремлений.

Порой я бываю удивлен, когда очередная истина открывается мне. Я удивлён её лаконичностью и её простотой. Я удивлён своей глупости, так как ранее не смог узреть таких, казалось бы, элементарных вещей. А истина рядом с нами, ею надо уметь пользоваться. Это на самом деле очень просто, когда сможешь её постичь, и чрезвычайно сложно, почти невозможно, когда её не замечаешь. Многие, очень многие могут в мгновение постигать истину, используя при этом веданье, им нужен только лёгкий толчок, чтобы сделать один шаг вперёд. И тогда назад хода нет. Тем не менее, этот шаг должен быть осмысленным действием, так как на того, кто его делает, ложится вся ответственность. Никто за него не должен и не может взять ответственность - нести груз чужой судьбы. Никто не может быть виновным в совершении ошибок в изгибах жизненных путей. И здесь человек одинок, ему не на кого опереться, и он сам должен решаться на изменения в своей судьбе. Сам! Не опираясь на чужие знания, а только руководствуясь своими, неискривленными знаниями, чувствами. Сколько бы люди ни писали о любви и счастье, о прекрасном человеческом будущем, о неисчерпаемых возможностях творчества. Всё это остаётся на бумаге мёртвым хламом, маранием белоснежной целлюлозы.

Так что мешает человеку начать своё движение к счастью? Как мне кажется, на этом пути есть много преград, но, чтобы начать изменять свою судьбу, можно обозначить две основные из них - это лень и страх!

Эти понятия, как и всё в естественной природе, неопределенны, и каждый по-своему воспринимает лень и страх. Тем не менее, о неопределенном всё же можно говорить и, как в нашем случае, писать. Но с оговоркой о том, что всё написанное здесь не должно восприниматься как правило, руководство к действиям и даже как закон природы.

Страх - потерять тот образ жизни, которым жил, и не получить ничего взамен. Тут страх основан на логике, где перемена в жизни является знаком равенства. Чем человек логичней, тем сложнее ему решиться на изменения своей судьбы. Человек боится неизвестности, того, чего нельзя предсказать. А так как предсказания такого человека строятся на логических размышлениях, будущее невычислимо. Тем более, если судьба человека выходит из-под контроля систем. В таком случае она и вовсе не поддаётся никаким предсказаниям.

Живя в соответствии со своей предначертанной судьбой, то есть судьбой навязанной и контролируемой системой, человек снимает с себя ответственность, говоря: такова судьба, такова жизнь. Уходя от зависимости от такой судьбы, он должен полностью брать ответственность за свою жизнь на себя. В этом случае страх ответственности является ещё одной преградой к свободе. Ответственность подразумевает под собой состояние постоянного осмысления и постоянной бдительности. Так как, принимая на себя полностью ответственность за свою жизнь, человек может рассчитывать только на себя. Любая оплошность, совершённая вследствие потери бдительности или притупления мысли, может лишить его сил, здоровья, а возможно, повлечет даже смерть. Рассчитывать на чью-то помощь в таком случае не приходится. И здесь таится следующая опасность - лень.

Постоянная бдительность и осмыслённость требуют от человека колоссальных трудозатрат. Современная технологическая цивилизация до того изнежила нас, что вследствие бездействия у человека стали возникать физиологические нарушения: ослабление иммунитета, ожирение, дряхление мышц, понижение трудоспособности. Это неполный перечень деградации физического состояния человека. Но духовное, психическое, социальное состояние человека также находятся в стадии разрушения. Конечно, нам сейчас нелегко совершать какие-либо действия для достижения пусть даже и благородных, и даже жизненно необходимых целей. Нам мешает лень осмысления. Намного проще жить по чьей-то подсказке, по законам и правилам. Трудно, почти невозможно отбросить свою лень. Но тогда надо понимать, что вся жизнь, текущая сама по себе, есть ни что иное, как постоянное умирание!

ГЛАВА 1

ПРИДАТОК

В 1986 году я демобилизовался из советской армии и окунулся в жизнь гражданскую, которая так манила во время моего прохождения службы своей свободой, своими возможностями. Но передо мной встали задачи, которые необходимо было решать, и основная из них - на какие средства жить. После армии я стал уже вполне взрослым и самостоятельным человеком. Ко всему прочему, за время моей службы моя мать развелась с отцом и не в состоянии была меня содержать одна. В связи с этим в техникуме мне пришлось перевестись на вечернюю форму обучения, чтобы днём было время ходить на работу и добывать себе средства для существования.

Профиль, по которому я обучался - обслуживание и эксплуатация автомобилей. Поступал я в техникум сразу после школы, по совету своего друга, который, окончив его, работал в автосервисе и имел на то время баснословно большие деньги.

Помню, я спросил его:

- Серёг, а сколько ты зарабатываешь?

- Рублей триста.

- Да… это неплохая зарплата, - сказал я, хотя думал услышать более внушительную сумму.

Увидав, что сказанное им меня не слишком впечатлило, Сергей улыбнулся и добавил:

- Триста рублей в день!

- Это нереально! - удивился я.

- Ты думаешь, я тебя обманываю?

- Мне сложно поверить, что можно столько зарабатывать.

- А ты посмотри, мне сейчас двадцать два года, но я уже имею свою двухкомнатную квартиру, машину, музыкальный центр, цветной телевизор. У меня все шкафы забиты фирменными шмотками. Денег, правда, не коплю, я с их помощью наслаждаюсь жизнью.

Тогда пример Сергея меня впечатлил, и я решил пойти по его стопам. Хотя в дальнейшем время показало, что наши принципы не совпадали. Как старший товарищ, он пытался меня учить, как добывать деньги. Сергей говорил: «Деньги везде, они валяются на дороге, надо только не лениться, нагнуться и взять их». Но мне не хотелось нагибаться таким образом, как это делал Сергей. Я был в восторге от него, я его уважал, но методы, какими он действовал, по ряду причин мне явно не подходили.

Свободные от работы дни он посвящал дополнительным приработкам. Так, например, он покупал дешёвые джинсы, нашивал на них фирменные лейбаки, затем продавал уже раз в пять дороже. Как-то раз при мне Серёга переклеивал на пластинку Муслима Магомаева этикетку от пластинки Элвиса Пресли, затягивал фирменный конверт целлофаном и позже продавал творчество Муслима поклонникам Элвиса.

Бывало, если в автосервисе ему заказывали какую-либо дефицитную деталь, он без всякого зазрения совести мог залезть в чужую машину и скрутить её оттуда. Даже мелочи ему постоянно приносили деньги. Масляный фильтр, который необходимо менять через каждые десять тысяч километров, Сергей отмывал, оттирал тряпочкой и ставил обратно вместо нового, а те, что получал на складе, продавал.

Тем не менее, Сергей был для меня яркой творческой личностью, жаждущей свободы и уверенно идущей к своей цели. Он явно знал, чего хочет, и добивался своего. Именно его аура деятельности, решительности очаровывала меня, но никак не его цели и методы.

Живя в Москве, у меня была возможность выбрать по своему призванию вуз, благо в столице их много. Родители, безусловно, хотели, чтобы я учился в институте, но никак не в техникуме, и конечно, их огорчало влияние на меня Сергея. Тем не менее, невзирая на недовольство своих родителей, я решил поступать в автомеханический техникум. Хотя, учась в школе, готовился к вступительным экзаменам в Бауманский институт. Скорее всего, я со своими скудными знаниями в него и не поступил бы, а в техникум с горем пополам и неведомым мне чудом всё же попал.

До армии я успел закончить два курса. Демобилизовавшись в мае, чтобы не пропал год, я решил сдать экзамены, курсовые и зачёты за третий курс. На всё это у меня в общей сложности был месяц. Вначале эта идея мне казалась неосуществимой, но, взявшись за учёбу основательно, я, к своему удивлению, понял, что это реально. Так, например, как-то поехав в техникум на экзамен по предмету «Горюче-смазочные материалы», кроме общих понятий по этой теме, я практически ничего не знал, но за сорок минут в пути в вагоне метро я проштудировал учебник и сдал экзамен даже лучше тех, кто проучился весь год. Преподаватель поставил мне четвёрку, сказав: «Так как ты мои лекции не посещал, пятёрки не получишь».

Курсовую по сопромату я умудрился написать за два дня.

И вот, когда меня перевели на четвёртый курс, я задумался: «А прав Добрыня, что всю школьную программу можно без особых изнурительных трудов усвоить за год». Так что же мы, в таком случае, делаем в школах десять лет?

В дальнейшем при поступлении в институт мне хватило пяти часов, чтобы полностью восстановить весь школьный курс алгебры и геометрии, и столько же на весь курс физики. А ведь ни физику, ни математику я практически не знал, так как в школе они вызывали у меня зевоту и я на уроках занимался чем угодно, только не предметом обучения. Надо отметить, что в институт я с успехом поступил.

Чтобы работать по профилю техникума, я устроился водителем на базу спецавтомашин при Мосгорисполкоме, которая обслуживала различные организации, занимающиеся изготовлением, монтажом и обслуживанием наружной рекламы. Свободного времени у меня не стало вовсе, всё оно уходило на зарабатывание денег. По этой причине мне пришлось бросить заниматься боевым искусством. Всё же я пытался жить согласно ведам, но всё было тщетно. Какие там веды, я постоянно совершал ошибки. Мой жизненный тонус резко полз вниз. Мне ничего не оставалось, как вяло следовать течению своей предначертанной судьбы, выйти из-под её влияния мне не хватало сил.

Всё, о чём рассказывал Добрыня в армии, как мне казалось, осталось за бортом моей жизни, где-то в далёком тумане, и не было связано с реальностью, в которую я попал. Хотя я не сдавался и лелеял надежду переломить ситуацию, но отодвигал этот момент на неопределённое будущее.

Работая на автобазе, я познакомился с жизнью водителей.

На базу надо было приезжать ранним утром к половине восьмого. Так как тосол был неоправданной роскошью, то зимой необходимо было заливать в двигатель горячую воду. Полусонные водители толпились с вёдрами в руках у водопроводного крана, вокруг которого был нарост толстого слоя льда, а в воздух подымались клубы пара. Жгучий ветер врывался под одежду, и влага от воды усиливала состояние холода. Сжавшись, чтобы как-то сохранить тепло под одеждой, каждый шёл к своему холодному механизму и заливал в его мёртвое, ледяное чрево тёплую воду. А далее автомобиль пытались завести. При дефиците запчастей, когда применялись старые свечи зажигания, потрескавшиеся высоковольтные провода и давно отработавшие свой срок аккумуляторные батареи, запуск двигателя превращался в целый церемониал воскрешения из мёртвых. Отмучившись (если двигатель запустить удалось), водитель направлял свой автомобиль на объект, там приходилось долго ждать разнарядки и мёрзнуть в кабине, так как бензин был строго лимитирован и гонять двигатель, тем самым грея себя, было непростительной роскошью. Хотя конечно, были и те, кто накручивал спидометр и списывал бензин на километраж.

Отъездив в общей сложности километров пятьдесят за день (что не так и много), водители возвращались на базу, где сливали воду из двигателей и, собравшись в комнате для переодевания, начинали решать вопрос о своём досуге, который сводился к изрядному употреблению алкогольных напитков. Что там происходило дальше, я могу только догадываться, но с утра видел, как самые активные работники базы оставались ночевать здесь же на промасленных телогрейках возле батарей парового отопления, наверное, они не в состоянии были вечером добраться до дома.

Мне становилось страшно осознавать, что так бездумно проходит жизнь водителей. Я ощущал к этому отвращение и был, как мне казалось, одинок. Меня почти никто не понимал: как можно здесь работать и не пить? Поэтому друзей среди водителей у меня не было. Зато сложились неплохие отношения с руководством автобазы, и в скором времени я получил «уазик» - небольшой грузовичок-техничку более-менее в хорошем состоянии, а также возможность больше.

Двухсот шестидесяти рублей в месяц, которые я получал, мне вполне хватало на жизнь, но за эти деньги пришлось лишиться достаточного личного времени, чтобы заняться хотя бы тем же боевым искусством и другими интересными вещами, хоть как-то реализоваться.

Работа меня так сильно выматывала, что сил не оставалось ни на что другое, а ведь вечером необходимо было ехать в техникум и там ещё учиться.

Мне казалось, что основные силы у меня забирает автомобиль. Железо будто выпивало мои жизненные соки, моё внимание, взамен ничего не предлагая.

Работая на автобазе и видя всю организацию труда, я стал с ужасом понимать, что постепенно превращаюсь в придаток некоего отлаженного агрегата, становлюсь винтиком в чудовищной системе. Где, казалось бы, всё прогнило, где пьянство, разруха, нищета, скудоумие властвуют безраздельно. Но на самом деле всё это - результат безупречно надёжного и точного механизма. Мне было невыносимо больно видеть всё это. Я знал со слов Добрыни, куда ведут нити, кто держит в руках рычаги управления, и я не хотел быть штатным, заменимым винтиком в его системе.

От такой жизни я наполнился тоской и унынием. Дальнейшее моё пребывание на этом рабочем месте было для меня недопустимо. Я начал обдумывать своё будущее, где и как можно зарабатывать деньги, не отдавая полностью свою душу системе. Работу на автобазе я стал рассматривать как своё временное, но вынужденное прибежище, мне необходимо было сперва закончить техникум. Хотя, как показало будущее, и техникум мне нужен не был. Иногда мы ставим перед собой ложные цели и стремимся к ним, не понимая, что тем самым приближаемся к смерти. Как определить свою цель? Думаю, ответ на этот вопрос должен найти каждый сам, но важно хотя бы для начала его себе задавать.

Тогда я не мог самостоятельно ответить на поставленные жизнью вопросы. Это был тупик. Кто мог мне помочь? «Только Добрыня» - думал я. Но, к сожалению, я не знал, как его найти. Я не мог ему написать, Добрыня не дал мне своего адреса. Он говорил, что у него нет дома. У меня даже не было его фотографии, Добрыня отказывался фотографироваться. Остались одни воспоминания, а человек исчез, как дуновение ветра.

Стремление вырваться из создавшейся ситуации у меня возрастало, и я внезапно для себя нашёл отдушину, которая дала мне силы не поддаться системе.

Как-то раз, когда я бестолково просиживал в кабине автомобиля, мне в голову пришли строчки:

Тяжёлый, крепкий сон слепил твои глаза.

И страха цепь сковала тебе руки.

Боишься ты, что мир твой разорвёт гроза

И ты не вынесешь свободы сладкой муки.

Мне захотелось тут же, пока не забыл, записать их. Я стал искать бумагу. И, найдя какой-то старый, помятый клочок, записал. А когда написал первое четверостишие, появилось продолжение:

Твой самый страшный враг живёт в тебе.

Не стоит с ним мириться.

Иначе непременно быть беде.

С бедою счастья в жизни не добиться.

Поверь себе, сорви оковы рабства.

Не вспоминай про страх и с песней в путь.

И лишь в борьбе ты вступишь в братство

Свободы, радости и счастья, а страх со злом забудь!

У меня возникло впечатление, что слова сами собой складываются. Будто не я придумываю стихотворение, а кто-то диктует мне, я лишь читатель и именно для меня оно предназначено. Это была подсказка, помощь, которую я так долго ждал. Осознавая это, я воспрял духом и стал постоянно держать в своей кабине блокнотик. Как только ко мне приходила рифма, я тут же её записывал и развивал в полноценный стих.

Теперь я жил будто в двух мирах. В первом я пытался осмысленно прочувствовать своё положение, то есть положение раба системы. Во втором мире я на этого раба глядел со стороны и раскладывал его существование в системе на рифму. Это была увлекательная игра воображения, она меня забавляла. В результате я отстранился от роли раба и стал, может быть, громко сказано, но всё же поэтом. Настал момент, когда я понял - система меня, по крайней мере, здесь, на базе, не сломает. Раб системы внешне, я остался человеком, движущимся к свободе. Тем не менее, окончательно вырваться из-под власти системы мне не удавалось. Я был ещё очень слаб.

ГЛАВА 2

К МОРЮ

Прошёл год, как я вернулся из армии. Мне тогда исполнился двадцать один год. Отработав одиннадцать месяцев на автобазе, я наконец-то дождался своего отпуска. Мне давно очень хотелось отдохнуть на побережье Чёрного моря. В детстве я раза три бывал на черноморских курортах. У меня остались самые светлые впечатления об этих поездках. И вот после сложного трудового года появилась возможность полностью отключиться от своих проблем. Ничего не делать, а просто загорать. Море меня манило своей экзотичностью. Хотелось кардинально сменить атмосферу. Я думал о путешествии. Мне никогда не приходилось вот так, самостоятельно поехать за тысячу километров от дома и оказаться в незнакомой местности. Мне было интересно полюбоваться южными ландшафтами, полазить по горам, поплескаться в прозрачной прохладе воды.

Я решил поехать в Крым, в Феодосию, выбор мой пал на этот город, потому что там жил мой армейский друг - Саша Усачёв, мы служили с ним в одном взводе и вот уже год как вели друг с другом переписку. Он приглашал к себе, но я не сообщил ему о своём приезде. Мне хотелось встречу с ним превратить в приятную неожиданность. Зная его стеснённые условия проживания, задерживаться у Саши я не собирался, тем более что он недавно женился, и у них в семье родился сын. Не думаю, что моё пребывание у друга скрасило бы молодой паре и без того нелёгкую жизнь.

Я купил билет на поезд, взял с собой рюкзак, палатку, котелок и всё то необходимое, что нужно для дикого проживания на берегу моря. Меня ожидала тридцатишестичасовая поездка в Крым.

Ехать к морю на поезде мне было приятно, несмотря на ужасную жару, стоящую в вагоне из-за не открывающихся окон и по-летнему тёплой погоды. Предвкушение скорого отдыха на черноморском побережье приятно щекотало душу. Подъезжая к месту назначения, я с нетерпением всматривался в окно, не желая пропустить тот миг, когда впервые появится море. И вот оно, светло-голубое возле берега, тёмно-зелёное, почти чёрное - у горизонта. Оно искрилось на солнце, маня к себе кажущейся беззаботностью. Поезд под конец своего пути, будто нарочно, еле плелся, дразня своих пассажиров, «черепахой» проезжая мимо пляжей. Расслабленные люди, которых я лицезрел через окно вагона, создавали атмосферу непередаваемого словами отдыха. Такое ощущается только возле летнего моря. Мне хотелось поскорее окунуться в эту атмосферу. И действительно, стал чувствовать, что медленно, но уверенно погружаюсь в неё. Оранжевое настроение охватило меня, и мир тоже окрасился в оранжевый цвет.

На перрон высыпали в нетерпении пассажиры, наконец-то дождавшиеся окончания поездки, их тут же стали обрабатывать предприимчивые таксисты и владельцы комнат под отдых.

Мне спешить было некуда. У меня на руках был Сашкин адрес. Было ещё утро, и я, не торопясь, решил добраться до него пешочком. Заодно и посмотреть город. Я сдал рюкзак в багажное отделение и налегке вышел на привокзальную площадь. Посреди неё возвышался памятник Ленину. Памятник как памятник, таких тысячи по всему Советскому Союзу. Да только здесь, среди отдыхающих, облачённых в шлёпки, майки и шорты, Владимир Ильич в тёплом пальто выглядел как-то не к месту. Я понимал, что ваять вождя в плавках было бы политически неприлично, но можно было бы найти какой-нибудь компромисс и облачить его, к примеру, хотя бы в рубаху. Впрочем, мысли о вожде пролетариата недолго будоражили моё сознание. Я с жадностью рассматривал феодосийские улочки и постройки. Мне казалось, здесь встретился Запад с Востоком. Мешанина стилей, мешанина людей. Беззаботность поглотила меня, я шёл и впитывал здешнюю ауру. Вскоре начались небольшие частные домики. Узкие извилистые улочки то поднимались в гору, то опускались, создавая тем самым особый колорит этих мест. Мне пришлось опросить с десяток представителей местного населения, прежде чем удалось найти улицу, где проживала Сашина семья.

Калитка оказалась запертой.

- Сашка! - крикнул я.

Из постройки во дворе вышла девушка с ребёнком на руках. Она не спеша подошла ко мне и сказала:

- Саши нет дома, он на работе. А вы кто?

- Я его друг, мы вместе с ним служили, в одной роте.

- А… Да, Саша мне рассказывал о тебе, - она улыбнулась. - Меня зовут Оксана, я его жена.

- Саша писал о тебе, - парировал я.

- Он работает недалеко отсюда. Ты его легко найдёшь. Я бы и сама показала дорогу, но… - Оксана кивнула головой на ребёнка. - Артёмка засыпает, и мне надо уложить его спать.

Оксана подробно рассказала, как найти дорогу к работе Саши. И действительно, долго не плутая, я подошёл к к