Пастух Амос

Лето 763 г. до н. э. В Северном царстве израильтяне справ­ляют праздник. Под открытым небом клубятся волны фимиа­ма, жрецы поют гимны и весь народ вторит им. Перед жерт­венниками разложено богатое угощение, жарится мясо, раз­ливают вино. Музыканты перебирают струны, молодежь тан­цует. Кажется, сам Яхве пришел на этот веселый пир. И, на­верное, «День» его близок. Ведь царь Иеровоам II победил со­седние племена и уже несколько лет масличные сады, вино­градники и нивы дают богатые урожаи.

Но вдруг в толпе возникает смятение. Прямо к возвышению идет человек. Он в простой пастушеской одежде, в руках у него посох, глаза сверкают из-под темных бровей. Наступает тишина, которую незваный пришелец прерывает скорбными воплями: «Горе! Горе!» Он возвещает гибель, он угрожает расплатой. «Вы ждете «Дня Яхве?» - говорит неизвестный. «Он придет, но он будет для вас гибелью, ибо Бог есть Бог справедливости. А где справедливость в Израиле?» Гневным речитативом несется речь пророка над притихшей от ужаса толпой. А он говорит от лица самого Бога, который отвергает жертвы нечестивых:

Ненавижу, отвергаю праздники ваши и...

Не приму их.

Удали от Меня шум песней твоих

Ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать.

Пусть, как вода, течет суд,

И правда- как сильный поток...  (Ам. 5, 21, 23, 24).

Ищите добра, а не зла,

Восстановите правосудие... (14-15).

Напрасно израильтяне думают, что, забыв завет Правды, они останутся избранными перед Богом. «Не таковы ли, как сыны эфиоплян, и вы для меня, сыны Израилевы? - говорит Господь? <Не Бог> ли вывел Израиля из земли египетской и филистимлян — из Кафтора и арамлян - из Кира?» (9, 7). Бог избрал свой народ, чтобы он творил правду, а он пошел по путям беззакония.

Слушайте, вы, алчущие поглотить бедных

И погубить нищих... (8, 4).

Поистине во веки не забуду ни одного из дел их! (6).

Вы, превращающие суд в яд

И плод правды в горечь (6, 12).

А они ненавидят обличающего в воротах

И гнушаются тем, кто говорит правду

Итак за то, что вы попираете бедного

И берете от него подарки хлебом,

вы построите домы из тесаных камней,

но жить не будете в них;

разведете прекрасные виноградники,

а вино из них не будете пить (5, 10-11).

Когда проходит первое замешательство, к пастуху приближа­ется жрец Амасия: «И сказал Амасия Амосу: провидец! пойди и удались в землю Иудину; там ешь хлеб, и там пророчествуй, а в Вефиле больше не пророчествуй, ибо он святыня царя и дом царский» (7, 12).

«Я не пророк, а простой пастух, - ответил Амос, - но Гос­подь взял меня от овец моих...» (14), и Амос не мог не послу­шаться голоса его. И возвестил Израилю суд за его преступле­ния.

Вскоре после этой встречи в народе начинают распростра­няться кожаные свитки, на которых Амос записал свои речи. Он первый знаменует плеяды великих пророков, речи кото­рых дошли до нас. Его небольшая книга - целый переворот в религии. Звездными ночами, когда Амос пас своих овец, он подолгу задумывался над судьбами родной страны. Он знал и читал старые книги, знал о Моисее, о вольной жизни до за­воевания Ханаана. Он видел бесправие людей, алчность, хан­жество, идолопоклонство и чувствовал, что возмездие неиз­бежно. Для него Яхве был не национальным богом, наподобие <...> Ваала, а Богом, создавшим всю вселенную и требующим от людей служения добру. Острое чувство грядущей катастро­фы терзало его. Властный голос звал его возвестить Израилю его судьбу. «Лев начал рыкать - кто не содрогнется. Господь Бог сказал - кто не будет пророчествовать?» (3, 8). И он стал пророком. Он отправился в Северное царство, беспечно по­жинающее плоды своих удач, и провозгласил неминуемую ги­бель и разорение страны.

Его голос нашел отклик. В Северном царстве появился дру­гой пророк - Осия. Но если Амос был весь гнев, обличение, гроза и буря, то Осия - человек с чутким и нежным сердцем -заговорил по-другому. Здесь переход, подобный тому перехо­ду, который мы слышим в Девятой симфонии Бетховена меж­ду второй и третьей частью.

Осия был глубоко несчастен в своей личной жизни. Ему суждено было в своей любви испытать горечь измены. Но та­кова была сила его чувства, что он готов был все простить вет­реной женщине и вернуть ее. Эта драма послужила ему канвой для его книги.

Он сравнивает Израиль с неверной женой, которая оставила своего мужа. Для него народ, ушедший от Яхве и поклоняющийся языческим богам, - изменник. Но милосердие Бога покрыва­ет все, он готов простить тех, кто ищет покаяния.

И не только в том, что Израиль воскуривает фимиам Ваалу и Астарте, видит Осия измену Но и в том, что он отверг выс­шие заповеди жизни.

Он, подобно Амосу, мечет гром и молнии против насильников и преступников:

Слушайте слово Господне, сыны Израилевы,

Ибо суд у Господа с жителями сей земли!

Потому что нет ни истины, ни милосердия,

Ни Богопознания на земле! (4, 1).

Напрасно думают люди умилостивить Яхве обильными жертвами, напрасно приносят баранов и снопы перед извая­ниями быков в Самарии. «Оставил тебя телец твой, Самария... Ибо и он - дело рук Израиля, художник сделал его, и потому он не Бог!» (8, 5-6). «Я милости хочу, а не жертвы!» - так гово­рит Осия от лица Яхве.

И Амос, и Осия представляли Немезиду Израиля вполне конкретно. Дело в том, что в это время на политическом гори­зонте поднималась могущественная Ассирийская империя. Остроконечные шлемы их воинов, их грозные стенобитные машины, их меткие стрелы и неутомимые всадники уже по­явились под стенами многих городов. Армии ее царей уже за­ставляли трепетать весь восток.

В 722 г. ослабленное внутренними раздорами, хозяйствен­ным и политическим кризисом Северное царство стало жерт­вой царя Саргона. Уцелела лишь гористая Иудея, на которую ассирийцы наложили тяжелую дань. Население же Северного царства было уведено на восток и навсегда исчезло со страниц истории.