|
Выдержки из произведения.
В полном объеме вы можете скачать текст в архиве
ZIP по ссылке указанной выше
Диля ЕНИКЕЕВА
ИГРА НА МУЖСКОМ ПОЛЕ
АННОТАЦИЯ
Миром правят мужчины, а кто правит мужчинами?..
Их власть явная, а женщины — тайная. Правила игры на мужском
поле она прекрасно знает, но предпочитает устанавливать свои.
Ведь женщина может все… если захочет! И даже противника обернет
в любовника, всех обведет вокруг пальца и выйдет сухой из воды,
да ещё и с «прикупом»!
Посвящается моему любимому мужу и моему литературному агенту
Галине Ивановне Вешняковой, благодаря моральной поддержке
которых родилась эта книга.
Все события вымышлены. Любые совпадения ситуаций и имен являются
случайными, хотя…
Женщины способны на все,
Мужчины — на все остальное.»
Анри Ренье
Сегодня Лариса пренебрегла привычным утренним ритуалом. Наскоро
выпив чашку кофе, она позвонила верной боевой подруге.
— Алка, звонила Света. Убили её мужа. Нужно помочь.
— Еще кого-то замочить? — безмятежно отозвалась циничная Алла.
— Мать, по-моему, это не повод для смехуечков! — возмутилась
Лара.
— А чем не повод? Мужья приходят и уходят, правда, обычно
последнее они совершают с помощью своих конечностей. Уверена,
что Светка не рвет на себе волосья от тоски по убиенному
супругу. Вениамин ей осточертел. Этот хам давно напрашивался на
пулю, да и сама Светуля — сучара порядочная. Как говорил великий
Даль, нет такого мерзавца, который не нашел бы свою сквернавку.
Славная была парочка — подонок и напыщенная стервь. Не удивлюсь,
если эта пакостная баба наняла киллера или сама его шлепнула.
— Его не застрелили, а взорвали.
— Значит, не мучился перед смертью. Повезло подонку, —
равнодушно констатировала подруга.
— Кончай чернуху! — рассердилась Лара. — Света очень расстроена.
Давай к ней съездим.
— Давай, — на удивление легко согласилась верная боевая подруга
и тут же пояснила причину своей сговорчивости:
— Люблю встрясть во что-нибудь с дурным запахом. Заодно
посмотрим, идет ли новоиспеченной вдове черный цвет.
— Ты знаешь адрес?
— Нет, конечно. Я себя не на помойке нашла, с таким дерьмом
домами не дружу.
Чувствуя, что Алку сейчас опять понесет, Лариса быстро
продиктовала адрес и завершила разговор:
— Встречаемся в семь во дворе её дома. До вечера, мать.
Проигнорировав её сердитый тон, подруга ответила в той же
ернической манере:
— Пока-пока, дорогая. И не переживай. Сдается мне, ты горюешь
гораздо больше самой вдовы. Лично я этим геморроем страдать не
собираюсь.
Светлану Ромадину, в девичестве Кузнецову, подруги знали со
студенческих времен. Лариса относилась к ней индифферентно, Алла
откровенно недолюбливала.
Отец Светы занимал какой-то пост, и номенклатурная дочка первое
время задирала нос перед однокурсниками. Однако в демократичной
студенческой среде наличие «цековского» папаши не считалось
достоинством. Сама же Светлана не блистала ни красотой, ни умом,
ни способностями.
— Типикал рашн фейс, — презрительно фыркала Алла. — И по рылу
знать, что Марфуткой звать, а понтов выше крыши. Лицом бела да
умом тупа.
Сокурсники считали Светлану Кузнецову высокомерной и
амбициозной. Не желая быть «как все», она отвергала стереотип
поведения остальной студенческой братии. Стать «своей в доску»
не получилось, а для амплуа всеми уважаемой одиночки в ней не
было индивидуальности. В общем, некомпанейская, серднячок с
завышенными претензиями, — так с ходу оценили её сокурсники, и
никто не жаждал её общества.
Одно время она прибилась к компании, в которой тусовались Алла с
Ларисой, но не прижилась в ней. Любимым развлечением в их
компании были пикировки, порой весьма болезненные для самолюбия
объекта шутки, но обижаться считалось дурным тоном. Света не
обладала даром самоиронии и не умела пикироваться, отвечая
подколкой на подколку. На шутки в свой адрес она обижалась и
замыкалась в себе, а иногда злилась и грубила. В конце концов
Матвей Лопаткин, эрудит и признанный острослов, добавил к её
портрету ещё одну нелицеприятную деталь:
— У Кузнецовой напрочь отсутствует чувство юмора, да и вообще
она не умеет смеяться, а это — диагноз.
«Вещь в себе», — так охарактеризовал Свету Кирилл Матвеев, такой
же одиночка, который углядел в ней родственную душу. И
действительно, на фоне беспечных сокурсников, живших по
«принципу стрекозы», она была чересчур серьезной и даже угрюмой,
к тому же, очень скрытной, поэтому все решили, что «эта
Кузнецова себе на уме». За ней закрепилось немало обидных
прозвищ — «девушка без чувства юмора», «белая моль», «синий
чулок», «цековская выскочка».
Алла и Светлана с первых дней общения недолюбливали друг друга,
тогда ещё беспричинно. Может быть, потому, что были антиподами?
Алла — с юных лет прирожденный лидер и «душа компании»,
неистощимая на выдумки заводила, любительница розыгрышей и
приколов. Отчаянная матершинница, она могла крепко припечатать,
но обычно на неё никто не обжился. Светлана — молчаливая,
замкнутая, неприветливая, одинокая.
Максималистка Алла не признавала полутонов и всех людей делила
на хороших и плохих. Плохие в её понимании — это лицемеры,
мразь, подлецы.
Светлана совершенно не умела строить отношения с людьми и
отталкивала их от себя. Невольно? Или сознательно? Тогда Лариса
над этим не задумывалась, у неё были свои проблемы, и ей было не
до анализа поведения сокурсницы. Однажды Лара пригласила её на
свой день рождения, а Света, не поздравив и не поблагодарив за
приглашение, одарила её взглядом исподлобья, усмехнулась и
неприятным тоном заявила:
— У меня есть возможность более приятно провести этот вечер,
нежели выслушивать пошлые шуточки твоих приятелей.
Пожав плечами, Лариса отошла. Откровенное хамство сокурсницы её
задело, и желание общаться пропало напрочь.
Причиной непопулярности у мужской половины курса была не
ординарная внешность, а характер Светланы. Будь она попроще,
посговорчивее или по-женски хитрее, — не осталась бы без
поклонников. Почему-то она неизменно отказывалась принять
участие в студенческих вечеринках по случаю дней рождения, сдачи
экзаменов да и без всякого повода. «Некрасивых женщин не бывает,
вот спиртного бывает маловато», — это не просто старый анекдот,
это правда жизни. Где ещё найти друга сердца, как не в
компании?! Даже страшненькие, но веселые, компанейские студентки
не остались без мужского внимания, а Света по-прежнему была
одна.
Последнюю точку в оценке её женской привлекательности поставил
Роман Скворцов, легкомысленный пьяница и бабник. С этого случая
началась цепь мелких и крупных событий, которая в конце концов
привела к обструкции Светланы Кузнецовой и её отчуждению от
сокурсников. Как-то раз, будучи именно в той кондиции, когда
любая женщина кажется сексапильной красоткой, Роман попытался
приударить за ней, но получил яростный отпор, страшно оскорбился
и заявив во всеуслышание:
— Кузнецова — закомплексованная фригидка, поэтому строит из себя
недотрогу. Типичная кандидатура в старые девы. Без отбойного
молотка её не трахнешь. Мне столько не выпить. Пусть другие
дерзают.
Желающих дерзать не нашлось. Равно как и не нашлось ни одного
настоящего мужчины, чтобы проучить негодяя. По морде Роману
съездила Алла. Вначале она потребовала, чтобы тот извинился
перед Светланой, но этот подонок умел только бахвалиться и
оскорблять, но не умел отвечать за свои поступки.
— Ты ещё больший уебок, чем я думала, — брезгливо обронила Алла,
наблюдая, как Роман, матерясь сквозь зубы, пытается подняться с
пола. Рука у неё тяжелая, так что символической пощечиной дело
не обошлось. Врезала она ему от души. — Правильно Светка тебе не
«дала». Ни одна нормальная баба тебе не даст и понюхать,
членоимитатор позорный. Из-за таких вот горе-трахателей женщины
и становятся фригидками.
Лариса удивилась, почему подруга вступилась за Светлану, ведь та
не пользовалась её симпатией.
— Из женской солидарности, — ответила Алла. — Хоть я не за
женщин, но против мужчин. Если наших задевают, — не могу не
встрясть.
Но Светлана не поняла мотивов её поступка и высказалась в
свойственной ей резкой манере:
— Не надейся, что я кинусь тебя благодарить. Никто не просил
тебя защищать мою женскую честь. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня
опекали. И в твоем обществе не нуждаюсь.
В первый момент Алла даже опешила и не нашлась, что сказать. Она
не ждала от сокурсницы слов благодарности, а поступила сообразно
собственному кодексу чести. С детства физически сильная, рослая
Алла по собственной инициативе защищала тех, кто не мог сам за
себя постоять.
— Да застрелись ты, не очень-то и хотелось, — пробормотала она
вслед Светлане, которая, высказавшись, даже не удосужилась
выслушать ответ и тут же ушла.
Почему Светлана так резко высказалась? Скорее всего,
оскорбилась, что не нашлось ни одного сокурсника, способного
вступиться за нее, и в качестве защитницы пришлось выступить
Алле. Но она могла бы сказать это в иной форме или просто
промолчать, и инцидент был бы исчерпан.
Да и сама Алла продемонстрировала отсутствие такта, акцентировав
своим вмешательством женскую непривлекательность сокурсницы. В
самом деле — зачем она встряла? Кто её уполномочил быть
защитницей обиженных? А если её вмешательство унизительно для
защищаемого?!
Обе были обижены друг на друга и не признавали собственную
неправоту.
— Во блядина, а? — возмущалась Алла. — Да на хера мне
облокотилось опекать ее! «В твоем обществе я не нуждаюсь», —
кривляясь, передразнила она Светлану. — Етитская сила! Можно
подумать, я навязываю свое общество этой мандюшке!
Вспыльчивая, но не злопамятная, она вскоре забыла эту стычку.
Так бы все и обошлось, но Светлана, будто назло, делала все,
чтобы составить о себе отрицательное мнение. С сокурсниками
держалась заносчиво и высокомерно, всем дерзила, всюду лезла,
развила бешеную активность на поприще общественной деятельности
и вскоре стала комсоргом курса.
— Терпеть-ненавижу комсу и коммуняк, — заявила Алла и со
свойственным ей максимализмом вычеркнула Свету из числа людей,
достойных её внимания.
Став комсоргом, та ещё больше восстановила против себя
сокурсников и всех «достала» своей неуемной активностью — то
внеплановый субботник, то шефская помощь совхозу, то
художественная самодеятельность. Последней каплей, переполнившей
чашу всеобщего терпения, была её идея организовать студенческий
хор.
— Я те спою. Щас спою, — голосом благодушного волка из
известного мультика отбивался от неё Мотя Лопаткин.
Сокурсники стонали, тихо матерились и прятались при виде
ненавистного комсорга, но Кузнецова, заручившись поддержкой
деканата, грозилась отказникам всеми карами, вплоть до лишения
стипендии. Чуть ли не каждый месяц она затевала комсомольские
собрания, на которых непременно кого-то песочила. За
обличительный пафос её разоблачений с легкой руки Аллы Светлану
прозвали «ханжой нетраханной».
К Алле, помня о её остром язычке, она поначалу не лезла, но
вскоре власть вскружила ей голову. Нашла-таки, за что
прицепиться:
— Почему ты не платишь членские взносы? У тебя задолженность за
три месяца.
— Отвали, — огрызнулась Алла. Переть на рожон — её любимое
развлечение. — Я не член. Ни копья отстегивать не собираюсь.
Поищи других придурков.
Была бы Светлана постарше и поумнее, — отстала бы от строптивой
Аллы. Да и взносы-то были чисто символическими — та не получала
стипендию. Света могла бы заплатить за неё сама или сказать
Ларисе — та была отличницей, ленинской стипендиаткой и без звука
погасила бы задолженность подруги. Но! нашла коса на камень,
встретились два упертых, самолюбивых характера, ни одна не
желала уступить.
Ощущая себя руководителем, наставницей, воспитательницей умов,
семнадцатилетняя Светлана Кузнецова менторским тоном стала
выговаривать, что интеллигентная девушка не может использовать в
речи ненормативную лексику, а тем более, так высказываться о
комсомоле.
Алла, с детства ершистая, не терпящая замечаний и нотаций, вышла
из себя, а когда она сердилась, то не выбирала выражений и не
скупилась на матерные слова.
— Да что ты ко мне приебалась, манда горбатая! — заорала она на
весь институтский вестибюль. — Не тебе меня лечить! Я давно
положила хер с прибором на ваш ВЛКСМ, дошло до тебя наконец,
коза задроченная?! Считай, что я сваливаю из комсы по идейным
соображениям.
За подобные крамольные слова она рисковала не только вылететь из
института, но и испытать немало неприятных минут общения с
сотрудниками КГБ. Но когда её несло, Алла не знала удержу.
Комсорг не могла не отреагировать должным образом.
— Я поставлю на комсбюро вопрос о твоем персональном деле, —
прошипела Светлана.
Выпустив пар, Алла уже расслабилась и улыбалась.
— Да заебись ты в доску вместе со своим комсбюро, — ласково
пожелала она.
Белая от бессильного бешенства Светлана не нашлась, что сказать
— а что она могла сказать?! — и молча ушла.
Алла тут же выкинула из головы этот инцидент — мало ли с кем ей
приходилось объясняться на повышенных тонах и посылать
трехэтажным, всех разве упомнишь! Поплевала немного против
ветра, покрасовалась да и забыла.
Но Света ничего не забыла. Через пару недель она объявила, что
на очередном заседании комсбюро будет разбираться персональное
дело Аллы Королевой. В ответ та издевательски пропела на мотив
известной песни:
— Бьется в тесной печурке Лазо…
Этого ей показалось мало и для пущего эффекта она туманно
пообещала:
— Скоро придут наши и всех ваших поставят к стенке.
Алла-таки доигралась с огнем. Ее персональное дело — аморалка
(нецензурная брань в стенах института, оскорбление комсорга),
плюс антисоветские высказывания, плюс неуплата членских взносов,
— разбиралось уже не на курсовом, а на институтском комсбюро. Из
комсомола Аллу исключили, что не прибавило ей симпатии к
Светлане, с подачи которой все завертелось.
— Срать мне на ваш комсомол крупными кольцами, — опять поперла
на рожон Алла, когда ей объявили об исключении. — А
Светке-пиздюшке я самолично фейс начищу.
От исключения из института её спасли только связи отца и защита
молодого декана, в то время её любовника.
Все это произошло ещё на первом курсе, в пору расцвета
юношеского максимализма, когда им всем было по
семнадцать-восемнадцать. Казалось бы, за пять лет учебы конфликт
должен был бы разрешиться, но он затянулся на многие годы.
После этого случая неприязнь сокурсников к Светлане сменилась
ненавистью. Аллу, всеобщую любимицу, чуть не вышибли из
института с подачи этой стукачки, заносчивой выскочки, «ханжи
нетраханной», любительницы подглядывать в замочную скважину и
рыться в чужом грязном белье!
Почему Света так поступила с ней? То ли решила хорошенько
наказать ослушницу, то ли хотела выслужиться перед старшими
товарищами и показать себя жестким и принципиальным
руководителем, то ли боялась упрека в мягкотелости и
попустительстве. Стукачей тогда хватало, непременно нашелся бы
энтузиаст, который сообщил бы о случившемся кому следует. Все их
сокурсники сошлись во мнении, что Кузнецова люто завидовала
красавице Алле и подло отомстила.
Случившееся своеобразно отразилось на Алле: раньше она
использовала ненормативную лексику лишь когда злилась, или для
усиления впечатления, или для релаксации, или чтобы выразить
свое безграничное презрение к объекту, теперь же матерных
неологизмов в её речи стало гораздо больше.
— Я получила индульгенцию. Меня уже исключили из комсы за мат,
второй-то раз не исключат, — дурачилась она.
Первое время Лариса шикала на вошедшую в матерный раж подругу,
но без особого успеха. Строптивая Алла вела себя как ребенок,
которому что-то запретили, но он делает это назло взрослым.
Наверное, если бы ненормативная лексика стала общепринятой,
из-за своего негативизма она полностью отказалась бы от нее.
Ершистость сохранилась в ней до сих пор — тридцатипятилетней
Алле нравилось шокировать окружающих и все делать наперекор. А
переть на рожон она так и не разучилась.
«Волчий билет» сыграл свою негативную роль в её дальнейшей
судьбе — в райкоме ей не подписали характеристку-представление
для поступления в аспирантуру. Сложись все иначе, через
пару-тройку лет она защитила бы диссертацию и остепенилась бы
сообразно со своим новым статусом. А ей пришлось
довольствоваться должностью старшего лаборанта в отделе, которым
руководил отец Ларисы. И на том спасибо, что осталась в Москве,
а ведь запросто могли услать по распределению в какой-нибудь
Мухосранск. Три с половиной года Алла была на побегушках,
выполняя поручения старших товарищей: «Пойди, съезди, привези,
обеспечь». Единственный плюс — перспектива со временем занять
вакантную научную должность.
Лариса, закончив аспирантуру, уже была кандидатом наук и
ассистентом кафедры, а подруга в двадцать шесть лет ещё только
заняла освободившуюся ставку младшего научного сотрудника.
Кандидатскую она так и не защитила — поначалу увлеклась научной
темой, но быстро остыла. Стать кандидатом наук до тридцати лет —
престижно, а позже — уже не то. Алла уже потеряла время на
старте, а быть аутсайдером — не в её характере. Когда повеял
ветер перемен, она плюнула на научную карьеру и ушла в бизнес.
Теперь, дурачась, Алла говорила, что в свое время пострадала от
режима. А ведь и на самом деле пострадала, но не столько от
режима, сколько от собственной дурости и упрямства сокурсницы.
За годы учебы пообтерлись даже дремучие провинциалы, Света же
оставалась в стороне от всех, сама по себе.
Анализируя её поведение и характер, Лариса склонялась к мнению,
что сокурсница не была ни подлой, ни мстительной. Она
просто-напросто не умела нормально общаться. Типичный конфликт
непомерных амбиций, завышенных претензий и обманутых ожиданий. В
результате — обида на всех и одиночество.
Алла не соглашалась с подругой, считая сокурсницу подлой и
мстительной. Каждая осталась при своем мнении.
Предсказание Романа не сбылось — старой девой Света не стала. На
последнем курсе родители пристроили её замуж за подающего
надежды молодого человека, но тот их надежд не оправдал. Через
два года Светлана снова была в свободном поиске. Брак обогатил
её не только разочарованием, но и сыном и философским отношением
к жизни. Грянула перестройка, и её номенклатурный папаша
оказался не у дел. Света осталась и без мужа, и без
покровительства отца, и без работы. С бывшими сокурсниками она
даже не созванивалась. Ходили слухи, что в конце концов она
вышла замуж «за деньги».
Года три назад Алла обмолвилась, что тусовалась на вечеринке
вместе со Светланой и её вторым супругом, Вениамином Ромадиным,
и навела о нем справки.
— Ну и как он тебе? — проявила чисто женское любопытство Лариса.
— Полный абдуценс, — мрачно ответила та.
Алла никогда не утруждала себя вежливым обращением с
антипатичными ей людьми, обрушиваясь на них со всей экспрессией
своей эмоциональной натуры, и не скупилась на язвительные
оценки.
— Беспардонное хамло, которое может только жрать, пить и давать
в рот. Здоровенный пердила, гора тупого мяса, морда такая, что
сама на оплеуху напрашивается, — настоящее свиное рыло. По твари
и харя. Интеллектом лоб не обезображен. Как говорил мой любимый
Даль: «Глуп по самый пуп, а что выше — ещё пуще». Когда Вениамин
открывает свой матюгальник, дамам желательно заткнуть уши. Его
любимая «шутка», как нажрется, — ущипнуть приличную бабу за
жопу, гоготать и ждать её реакции. Пару раз уже схлопотал за это
по морде, да разве этого урода научишь уму-разуму?! Чего нет, к
тому не прибавишь. Врагу не пожелаю такого мужа.
— Бедная Света…
— Нет, дорогая, она не бедная, а как раз наоборот, очень-очень
богатая, но я считаю, что лучше всю жизнь заниматься онанизмом,
чем иметь такого спутника жизни, пусть и упакованного
дензнаками.
«Неужели Алка столько лет помнит ту давнюю стычку со Светланой?
— удивилась про себя Лариса. — А может быть, она поссорилась с
Вениамином?»
У Аллы был дар наживать неумных врагов, что неудивительно при её
ершистом характере. Умные люди с пониманием относились к её
резким высказыванием, а самолюбивые дураки реагировали
болезненно. Да и сама верная боевая подруга тоже хороша — могла
бы иногда придержать свой язычок! Но нет — ей непременно нужно
плевать против ветра! А как же иначе — ведь «понты дороже
денег»!
— Ты уже успела поцапаться с Ромадиным? — спросила её Лара.
— Еще чего! — презрительно фыркнула та. — В него и высморкаться
противно. В данном случае мудрый совет Даля: «Не тронь — вонять
не будет», — подходит не только в переносном, но и в буквальном
смысле. Этот козел понятия не имеет о существовании душа и мыла
— свое-то дерьмо не воняет. После пятиминутного общения я так
пропиталась амбре из смеси пота и сивухи, что мой бой-френд
потом подозрительно принюхивался и пытал, не «дала» ли я на ходу
пьяному слесарю. Рядом с Венькой не только вся провоняешь, но и
заразишься кретинизмом.
— Неужели только из-за этого ты на него так ополчилась?
— Не только. Жадность, подлость и глупость — три недостатка,
которых я терпеть-ненавижу. Вениамин имеет все три ненавистных
мне качества — тупой, как сибирский валенок, подлец, каких свет
ни видывал, а про его крестьянскую жадность ходят анекдоты.
Может, потому и не моется, что на мыле экономит. Но для понтов
ему денег не жалко, лишь бы пустить пыль в глаза.
Спустя некоторое время Алла, не объясняя причин, предупредила
Ларису:
— Подруга, держись подальше от Веньки Ромадина. Хоть неумен, но
хитер, коварен и жесток. Порядочные бизнесмены с ним дела не
имеют. Вениамин большой специалист создавать другим проблемы —
или обманет, или подставит, или разорит, или киллера наймет.
Единственное, чего он не умеет, — работать честно. В общем,
мразь, недостойная жить. Его все ненавидят и желают скорой, но
мучительной смерти.
Для Ларисы так и осталось загадкой — то ли Алла сама обожглась,
имея дела с Ромадиным, то ли судила о нем со слов других.
Поразмыслив, Лара решила, что второе вероятнее. Обмануть или
подставить подругу пока никому не удавалось, но если бы подобное
произошло, — она бы этого не спустила. Претворяя в жизнь свой
принцип: «С плохими людьми — по-плохому, зло должно быть
наказано», — Алла запросто могла сцепиться даже с сильным
противником. Если уж её несло — то несло безудержно. Пусть даже
лоб себе расшибет, но полезет в драку. Причем, бесстрашие верной
боевой подруги не было показным. Она заявляла, что никого и
ничего не боится, и в самом деле не боялась.
Через пару месяцев Лариса воочию увидела Вениамина и признала,
что Алла, возможно, кое-что преувеличила, но в целом была права.
«Малосимпатичная личность, типичный образчик новой человеческой
особи, именуемой «новыми русскими», — такой вывод сделала про
себя Лара, когда их представили друг другу. Высокий рыхлый
блондин с грубыми чертами лица и наглым взглядом, с мешками под
глазами и одутловатостью неумеренно пьющего человека, оплывшей
фигурой чревоугодника и хамскими манерами плебея, неожиданно
ставшего нуворишем. Несмотря на дорогую одежду, он выглядел
неряшливо, и его окутывал стойкий выхлоп из смеси перегара и
свежевыпитого алкоголя.
Обычно Вениамин являлся на тусовки уже сильно навеселе в
сопровождении очередной смазливенькой пассии. С женой Лариса
видела его всего несколько раз. Бывшие сокурсницы не кидались
друг другу в объятия, не делились воспоминаниями о веселых
студенческих временах и не договаривались устроить на днях
девичьи посиделки. Вежливо здоровались, перекидывались
несколькими дежурными фразами и с облегчением расставались.
Внешне Светлана очень изменилась, превратившись из невзрачной
«серой мышки» в стильную даму, но, как и прежде, держалась
отчужденно. Ни улыбки, ни теплого взгляда. На лице — маска
вежливого безразличия.
Лариса, по натуре диффузно доброжелательная, поддерживала
близкие отношения со всеми сокурсниками, кроме Светланы. Она
ничего не имела против общения и с нею тоже, — столько воды
утекло, кто старое помянет! — но та по-прежнему воздвигала между
ними стену. На десятилетие окончания института собрался весь их
курс, приехали даже иногородние, а москвичка Света не пришла.
Казалось бы — как можно столько лет помнить былые обиды, ведь
тогда они были почти детьми?! Но, видимо, Светлана ничего не
забыла.
Бывшая сокурсница позвонила Ларисе впервые за почти два десятка
лет. С ней были связаны лишь негативные воспоминания, она чуть
не исковеркала жизнь лучшей подруги, и все же Лара не могла
отказать ей в помощи. Пусть Светлана — женщина своеобразная и
неприятная в общении, но в её жизни произошла трагедия, и она
попросила помочь. В подобной ситуации ни к чему вставать в позу
и вспоминать о прошлых стычках.
Подъехав к семи часам к дому Светланы, Лариса увидела у подъезда
знакомый красный «Фольксваген». Левая дверца была открыта. Алла
сидела, как всегда, выставив длинные ноги на всеобщее обозрение,
и курила. Ни в позе, ни в выражении лица не было ни намека на
приличествующую ситуации скорбь или хотя бы демонстрацию
таковой. Лариса не стала делать подруге замечания. Алка есть
Алка. Циничная пофигистка, ей все по барабану.
— Привет, дорогая! — верная боевая подруга бросила сигарету и
бодро выскочила из машины. — Чего смурная?
— Алка, не кривляйся, в доме покойник.
— Во-первых, покойник не в доме, а в морге, а во-вторых, не вижу
повода для минорного настроения. И сам ныне убиенный супруг, и
ныне здравствующая супруга слова доброго не стоят. И Венька
козел, и Светка свинья, причем этим я оскорбляю парнокопытных, а
не нашу сладкую парочку. Оба они — ошибка природы. Поэтому не
собираюсь притворяться и изображать сожаление, что мерзавец ушел
из жизни раньше, чем планировал. Уж кто заслужил — так это
Вениамин, а кое-кто проявил альтруизм и облагодетельствовал
человечество, избавив мир от этой мрази. Пусть теперь горит в
аду, в вечном пламени. «Quae sunt Caesaris Caesari», — Кесарю
Кесарево.
Решив не препираться понапрасну, Лара промолчала. Заперев свои
машины, подруги вошли в подъезд и поднялись на четвертый этаж.
Дверь открыла полная женщина с типичной внешностью жены
партаппаратчика — короткая прическа с «перманентом», темный
костюм традиционного покроя, низкие каблуки, надменное выражение
лица. Пусть муж сейчас и «бывший», но прежние манеры остались.
Лариса всего пару раз видела мать Светланы и ничуть не
удивилась, что она точно такая же, как пятнадцать лет назад.
Особого восторга при виде бывших сокурсниц дочери та не
проявила. Возможно, её шокировал ярко-красный костюм Аллы? Или
отсутствие подобающего выражения лица?
— Проходите, — не здороваясь, сухо произнесла она и
посторонилась, пропуская их в просторный холл.
Лару смутил такой прием, Аллу ничуть.
— Здравствуйте, Оксана Никитишна, — с ударением на первом слове
произнесла она. — Примите наши соболезнования.
Та поняла намек и немного стушевалась.
— Здравствуйте, девочки. Извините, как-то растерялась… У нас
такое горе…
— Понимаем… — с выражением фальшивого сочувствия склонила голову
Алла, искоса бросив на подругу взгляд и незаметно ухмыльнувшись.
— Светочка так переживает… Ничего не ест, только курит. Сидит
одна в темноте, ни с кем не хочет разговаривать. Может быть, вы
её немного отвлечете.
Она провела их к кабинету и приоткрыла дверь. Вдова сидела в
полутьме, в сизом сигаретном дыму. Оксана Никитична покачала
головой и выразительно посмотрела на подруг. Пропустив их в
комнату, она горестно вздохнула и тихо прикрыла за ними дверь.
Света даже не повернула головы, услышав приближающиеся шаги.
Подойдя к её креслу, Алла некоторое время молча рассматривала
бывшую сокурсницу. Потом, придвинув кресло, села напротив,
достала из сумочки сигареты и тоже закурила. Светлана
по-прежнему молчала, глядя куда-то перед собой.
Лариса устроилась на диване. Ей было не по себе. Она не знала,
что положено говорить в таких случаях, как утешать женщину,
потерявшую мужа, — ведь любые слова сочувствия покажутся
фальшивыми. «Болит — это когда у тебя болит. Чужая боль — не
боль», — обычно говорит Алла. Лара, как всегда, решила
предоставить инициативу подруге. Та лишь кажется грубоватой, а
на самом деле эмоциональна и тонко чувствует состояние других.
Когда у человека горе, — она первой приходит на помощь.
— Ну что, Светик, — ласковым тоном заговорила Алла. — Облегчи
душу. Скажи все, что хочется.
Та перевела на неё взгляд и вздохнула.
— Спасибо, что пришли, — тихо сказала она. — Не могу сказать,
что безумно любила мужа, но жили мы дружно, я была довольна
своей семейной жизнью. Веня был хорошим человеком и не заслужил
такой смерти. Я хочу знать, кто его убил. У вас есть знакомые,
которые помогли Ларисе разобраться в похожей ситуации. Помогите
мне, пожалуйста.
— Ты хочешь, чтобы было проведено частное расследование? —
уточнила Алла.
— Да, — кивнула Света. — Меня допрашивают так, будто это я
организовала убийство мужа.
— Тебе нужно, чтобы менты от тебя отстали, или ты хочешь найти
убийцу?
— И то, и другое. Если найдут убийцу, то и органы оставят меня в
покое.
— Ясно, — Алла перевела взгляд на подругу.
Лариса не поняла, что та хотела сказать своим взглядом, встала и
подошла к вдове.
— Света, я не знаю, что положено говорить в таких случаях, но
поверь, я разделяю твое горе. Конечно, мы с Аллой тебе поможем.
У нас есть знакомый частый сыщик, есть хорошая адвокатесса и
психиатр, обе обладают задатками детектива. Мы привлечем всех
троих. Они найдут убийцу.
— Спасибо, — тихо произнесла та, глядя невидящим взглядом в
пространство.
Лара растерянно посмотрела на подругу. Что делать дальше?
Успокаивать, гладить по голове, говорить, что со временем все
забудется, и боль пройдет? Алла все поняла и встала.
— Не будем утомлять тебя своим обществом. Думаю, тебе уже
надоело выслушивать вежливые, но ничего не значащие слова
соболезнования. Когда похороны?
— Завтра обещали отдать тело. Похороны послезавтра.
— Мы придем, — сказала Лариса. — Держись, Света.
Та кивнула и достала новую сигарету. Подруги молча вышли из
кабинета. Светлана даже не шевельнулась, чтобы их проводить.
Встревоженная Оксана Никитична, с которой на время слетела маска
неприступной надменности, ждала их у дверей.
— Ну как Светочка? — шепотом спросила она. — Меня даже не
пускает в кабинет. Целый день так сидит, к телефону не подходит,
говорит, что все лицемеры, и ей не хочется никого видеть.
— Отойдет, — обнадежила Алла. — Это первый шок.
— Вы придете на похороны?
— Придем, — пообещала Лариса.
— Подруг-то у неё нет. Вы же знаете, как бывает у женщин…
Завидовали ей. Светочка сказала, что только вас хотела бы
видеть.
— А где её сын?
— Славик сейчас на даче с дедом. Зачем мальчику все это видеть?
Хоть Веня и не отец, а отчим, но все же… Мальчик его любил. Да и
Веня к нему хорошо относился.
Ларе было неуютно в этой квартире и хотелось побыстрее уйти.
Видеть чужое горе, когда ничем не можешь помочь, — тяжело, но в
данном дело было не в этом. Ее тяготило смутное ощущение
искусственности. И Оксана Никитична насквозь фальшива — то
встретила их, будто они попрошайки, то вдруг расчувствовалась.
Да и сама Светлана какая-то неестественная. Лариса привыкла
видеть её другой — заносчивой и высокомерной. Понятно, что
убийство мужа её потрясло, но между супругами не было не только
любви, а даже элементарной вежливости, так что нет оснований
застыть в депрессивном ступоре, будто она потеряла самого
дорогого человека и не в силах пережить утраты.
Торопливо попрощавшись с Оксаной Никитичной, она потянула
подругу к выходу.
— Что скажешь, дорогая? — спросила Алла, когда они вышли из
подъезда.
— Даже не знаю… Может быть, это нехорошо, но почему-то я Свете
не поверила.
— Я тоже. Как говорил Гораций: «Incredulus odi», — не верю и
испытываю отвращение. Переигрывает наша вдовушка. Да и эта
старая жопа, её мамаша, фальшивит. «У нас такое горе…» — сделав
губы сковородником, неестественным тоном передразнила Алла. —
Обе не Сары Бернар и даже не актрисы погорелого театра,
лоханулись с изображением безутешной скорби. Какое горе-то? Не
вижу никакой трагедии, да и Светка с мамашкой это прекрасно
сознают, — вдова-то теперь очень богатенькая буратинка. Когда
супруг прилюдно хамил, Светка с ненавистью улыбалась, в глазах —
искреннее желание придушить его. И вот она избавилась от этого
поганца, казалось бы, радоваться надо…
— Ну, это ты загнула, подруга, — перебила её Лариса. — Кто ж
радуется, что мужа взорвали?! Пусть он подлец, но все ж надо
соблюсти приличия.
— Вот и соблюла бы. Пристойно похоронила бы супруга и лишь по
истечении положенного времени начала бы поиски его убийцы.
Покойный ещё не предан земле, а она уже якобы горит жаждой
мщения. Мстят за любимых, а Светка любила мужа, как собака
плетку. Была бы поумнее, — держалась бы с нами без скорбной мины
и вранья о покойном — как и пристало в её положении. Мы-то
знаем, каков он был, и Светка это знает. На похороны зовут
близких людей, а мы ей кто? А если она расценивает нас как
близких, то зачем перед нами притворяться? Если бы Светка честно
сказала: «Бабы, так и так, вы сами знаете, каким был мой муж, но
его уже нет», — я бы наизнанку вывернулась, чтоб её отмазать. Я
сразу чую — правду говорит человек или врет. Хоть и не люблю
Светку, но святое дело — помочь, ведь она в полной жопе.
— Ты имеешь ввиду, что её трясут в органах?
— Ну да. Ты ж сама недавно была подозреваемой в убийстве. Тебе
на пустом месте шили дело только потому что ты не понравилась
следователю — красива, богата, уверена в себе, перед ним не
лебезишь. А у него комплекс маленького человека. Вот он и
показал тебе, на что способен маленький человек, облеченный
властью. А ведь ты была невиновна и мотива у тебя нет. Чего не
скажешь о Светке. Так что сокурсница наша колеблется над
пропастью, как говорил великий Федор Михайлович. И ей для
чего-то нужно изображать душевные страдания. Тебя это не наводит
на размышления?
— Ты думаешь, она замешана в убийстве мужа? — понизив голос,
спросила Лара.
— Пока не знаю. На данный момент могу сказать одно — покойник
получил то, что заслужил, а вдовушка стала богатой наследницей.
«Промэкспоцентр» очень крутая компания, зелеными миллионами
ворочает. Я имела с ним дела и хорошо знаю его финансовое
состояние. Вениамин был почти единовластным хозяином фирмы,
шестьдесят процентов акций в его руках. Теперь зеленое изобилие
в бумажном выражении, банковский счет с агромадными нулями и
прочие материальные блага достанутся вдове. Вряд ли она сильно
страдает по этому поводу. Думаю, что с точностью до наоборот.
Как говорится, не в деньгах счастье, а в их количестве.
Алла даже не потрудилась понизить голос, и её
разглагольствования могли слышать все желающие.
— Тише, чего ты так орешь! — шикнула на неё Лариса. — Если окна
Светиной квартиры выходят во двор, она может тебя услышать.
— Ты права, дорогая, это не уличный разговор, — согласилась та.
— Поехали ко мне, там поговорим.
Закрыв за подругами дверь, Оксана Никитична вошла к дочери.
— Может, поешь, Светочка? С утра ни крошки не съела…
— Не хочу. Ты иди, мам, папа, наверное, волнуется. Пока доедешь
до дачи, будет уже девять, стемнеет.
— Мы с отцом договорились, что я останусь у тебя.
— Нет, я хочу побыть одна.
— Не нужно сейчас быть одной, доченька, — настаивала Оксана
Никитична. — Поедем со мной. Все ж среди родных.
— Я никого не хочу видеть. Не волнуйся, как только ты уйдешь, я
приму снотворное и лягу спать. Завтра мне будут нужны силы.
Вздохнув, Оксана Никитична на цыпочках вышла из комнаты, тихо
прикрыв за собой дверь, будто дочь тяжело больна.
Света, нетерпеливо поглядывая на часы, прислушивалась к её
шагам, шепча про себя:
«Ну что она там копается! Ходит зачем-то из комнаты в комнату,
хлопая дверями!..»
Теперь мать уже не ходила на цыпочках, и Светлане казалось, что
стук её толстых каблуков, несущих девяносто два килограмма
живого веса, уже отдается у неё голове.
«Какого черта ей здесь надо! — вполголоса бормотала она со все
возрастающим раздражением. — Уборку, что ли, затеяла? Нашла
время!»
Судя по всему, Оксана Никитична и в самом деле зачем-то решила
прибраться. Она не обладала ни тактом, ни умом, ни интуицией, и
ей было невдомек, как тягостно дочери её общество.
«Пойти, что ли, поторопить ее?.. — раздумывала Светлана. —
Скажу, что хочу прилечь. Нет, только хуже будет. Раскудахчется и
затеет поить меня теплым молоком с медом. Или будет гладить по
головке и утешать. Тогда мать точно опоздает на электричку и
останется у меня, и весь план насмарку.»
В офис Аллы подруги приехали одновременно, и Лара заслужила
одобрение подруги, любительницы полихачить.
— Наконец-то и ты чему-то научилась, а то вечно телепаешься, как
говно в проруби.
Обращать внимание на Алкин треп — себе дороже. Лариса за рулем
уже почти двадцать лет и никто, кроме любимой подруги, не
выговаривал ей за осторожную езду. Пропустив мимо ушей подначку,
она призналась:
— Алка, а у меня мелькнула шальная мысль, не ты ли приложила
руку к убийству Вениамина…
Но напрасно Лара надеялась, что подруга ответит ей откровенно.
Та уклонилась от ответа.
— Мысль и в самом деле шальная. С чего ты так решила?
— Ты так гневно его обличала. Мне показалось, что ты его
ненавидела.
— Скорее, презирала, — зачем-то уточнила Алла. — Однако
презрение — недостаточный повод для убийства. К тому же, я умею
стрелять, но не умею взрывать.
Лариса недоверчиво смотрела на нее. Доводы подруги её не
успокоили.
«Что-то не то Алка говорит, что-то не то…» — думала она,
разглядывая верную боевую подругу.
— Не веришь… — усмехнулась та. — Думаешь, я киллера привлекла?
Разве ты не знаешь, что я принципиально против заказных убийств?
Если уж мочкануть, то только собственноручно.
«И опять подруга говорит не то… Напрямую не подтверждает, но и
не отрицает свою причастность к убийству Ромадина. Возможно, и с
нею тоже происходит нравственная трансформация? Алка так легко
произносит «замочить», «шлепнуть», что психологически уже
адаптировалась к самой возможности лишить кого-то жизни… Или
просто дразнит меня? Разыгрывает очередную роль, специально
напускает туману, будто бы имеет отношение к убийству, темнит и
намекает. Зачем ей это надо? Да затем, что без острых ощущений
Алке скучно жить. Но прикалывая других, раньше она не позволяла
так жестоко разыгрывать меня…»
Видя, что подруга молчит, о чем-то глубоко задумавшись, Алла
решила её успокоить:
— Мать, сама подумай, на хрена мне облокотилось мочить этого
мерзавца?
— Именно потому что он мерзавец, — Лара вышла из задумчивости и
не удержалась от иронического комментария:
— Ты же теперь вершительница правосудия, восстанавливаешь
попранную справедливость. Если человек в твоем понимании мразь,
то недостоин жить.
— Мотив силен, — усмехаясь, оценила её иронию Алла. — Но в
данном случае не пляшет. Ради столь абстрактных категорий не
убивают. А я наказываю только тех, кто обидел близких мне людей.
Причем, я наказываю их по-своему.
— Как?
Вместо ответа верная боевая подруга отделалась очередным
перифразом:
— Много будешь знать, — роса очи выест.
Светлана уже с трудом сдерживалась, чтобы не наорать на мать. Та
никогда не отличалась расторопностью, а с возрастом и вовсе
стала медлительной и неловкой. По-крестьянски упрямая, ригидная,
она все же надумала приготовить дочери ужин, хоть та
категорически отказывалась поесть. Не зная, где что лежит, в
поисках нужной посуды Оксана Никитична подолгу рылась по всем
кухонным шкафам, хлопая дверцами и периодически роняя то
кастрюлю, то дуршлаг, то рассыпала пакет с картофелем, а потом,
кряхтя, собирала с пола. Она долго не могла найти в
холодильниках масло и недовольно бормотала: «Да где же оно!», —
открывая поочередно то один, то второй.
Наконец Света не выдержала и вышла в кухню.
— Мама, я хочу прилечь, — жалобным голосом сказала она.
— Ложись, ложись, доченька, — засуетилась та. — Я вот только суп
доварю и пойду.
«Господи, кому нужен твой суп, да ещё на ночь глядя!» — мысленно
простонала Светлана.
Ее бестолковая мать за столько лет никак не могла усвоить, что
дочь никогда не ужинает, к тому же вегетарианка.
Света достала из аптечки упаковку радедорма и налила себе воды.
— Пока ты гремишь посудой, я не усну, мама.
— А как же суп? — растерялась та.
С тихой ненавистью Светлана вспомнила, как вернулась из роддома
с новорожденным Славиком. Мать расстаралась, нажарив камбалы.
Света с детства терпеть не могла рыбу, а запах жареной камбалы
вызвал у неё позыв на рвоту. Войдя в собственную квартиру, она
аж пошатнулась, вдохнув густой кухонный чад. А сынишке было от
роду шесть дней. Попросив бывшего мужа проветрить квартиру,
Светлана подхватила свой драгоценный сверток и ушла на улицу.
Впрочем, до матери так ничего и не дошло. Ни тогда, ни потом.
Стиснув зубы, Света сказала почти ровным тоном:
— Оставь все, как есть, выключи плиту, я потом сама доварю суп.
Она ушла в спальню, переоделась, постелила постель, включила
ночник и стояла возле кровати в ночной рубашке, зная, что мать
непременно заглянет к ней, чтобы дать наставления, что делать с
супом и как вообще жить дальше.
Так и случилось. Терпеливо выслушав все, Светлана с облегчением
попрощалась:
— До завтра, мама.
Как только хлопнула входная дверь, она подошла к окну и,
спрятавшись за портьерой, ждала, пока мать выйдет из подъезда.
Вот она прошла через двор и скрылась за углом. Света подождала
ещё немного — вдруг та что-то забыла и вернется, — и стала
быстро собираться.
На сегодня все нужные визитеры уже побывали и имели возможность
убедиться, что вдова потрясена случившимся и скорбит. Время
позднее, больше визитов не предвидится.
Включив запись автоответчика, Светлана склонилась к микрофону и
скорбным голосом произнесла: «Прошу меня извинить, в связи с
печальными событиями я не могу подойти к телефону. Можете
оставить сообщение. Спасибо всем за соболезнование.»
— Тебе известно, кто убийца? — в лоб спросила подругу Лариса,
которую уже утомили эти танцы вокруг да около. В тайнах
мадридского двора она была не сильна, интриговать и скрытничать,
— хобби Алки.
— Пока нет. Но есть предположения.
— Расскажи.
— Да ты ж сама почти просекла. Цицерон когда-то произнес
знаменитое: «Cui bono?», то есть, кому на пользу? Кто от этого
выиграет? Близкое по смыслу Cui prodest? — означает: «Кому
выгодно?» Даже не имея юридического образования, любой человек
знает, что если это не банальное мочилово по пьянке, то убийцу
нужно искать среди тех, кому это выгодно. Знаменитый римский
консул, справедливейший и мудрейшия судья Лонгин Кассий в
уголовных процессах всегда ставил вопрос: «Кому выгодно было
это?» Цицерон отвечает: «Sic vita hominum est, ut ad maleficium
nemo conetur sine spe atque emolumento assedere». Вижу, что
утомила тебя латынью, но лучше древних ещё никто не сказал.
Перевожу: «В жизни мы видим, что никто не осмеливается стать
преступником без расчета и пользы для себя». Намек поняла? Если
ещё не поняла, задаю уточняющий вопрос — какую пользу для себя я
извлекла из убийства Веньки Ромадина? Правильно, дорогая,
никакой. А есть ли человек, которому была выгодна его смерть?
— Ты думаешь, Света?..
— Я всегда была высокого мнения о твоем уме, подруга, — не
преминула съязвить Алла. — Не прошло и часа, и ты наконец-то
доперла.
— Не верится… — покачала головой Лара, проигнорировав её
сарказм.
— Ты меня разочаровываешь, дорогая. А ну-ка, напряги извилины и
проанализируй.
— Да, мотив у Светы есть. Вениамин её унижал, оскорблял, после
его смерти она стала богатой…
— Вот именно. Светка, похоже, всегда была жадной до презренного
металла, потому и вышла замуж за этого подонка. Теперь у неё
бабок немеряно и сама себе хозяйка. Раньше по части мужского
пола у неё был полный облом — во-первых, она не пользовалась
спросом, а во-вторых, если бы Светуля все же решилась на
прелюбодейство, Венька бы ей башку оторвал. Теперь она может
содержать смазливого альфонса, а при желании купить мужской
гарем, десяток крутых тачек, особняк в Ницце, навешать на себя
бранзулеток в три ряда и предаваться плотским утехам, уже не
боясь грозного супруга.
— Почему же Света столько лет терпела его?
— Если это тебя так сильно интересует, — спроси у неё сама.
Лично мне это по барабану. Может быть, наша леди Макбет втихаря
обзавелась другом сердца, но не хотела жить во лжи. А теперь
честно выйдет за него замуж или будет любиться гражданским
образом, без штампа в паспорте. Так что не зря я учила латынь,
дорогая. Древние уже все сказали, ясно и конкретно.
Достав из шкафа шляпную коробку, Света вынула шляпу и, подпоров
подкладку, извлекла ключ от дачного сейфа.
Загородный дом они купили три года назад. Идею озвучила
Светлана. В отношении дачи у неё были далеко идущие планы —
недвижимость муж от жены не спрячет, не вывезет заграницу. Это
имущество, нажитое в браке, следовательно, по закону делимое и
наследуемое. Она не сомневалась, что недоверчивый Вениамин не
рискнет оформить особняк на подставное лицо. С матерью и
братьями-пропойцами он не поддерживал отношений, боясь, что те
будут клянчить у него денег. Следовательно, на родственников муж
дом не оформит. Остается либо он сам, либо жена. Оба варианта её
устраивали. По крайней мере, загородный особняк — это нечто
реальное. К тому же, очень дорогое. В случае чего его можно
продать. А вот акции «Промэкспоцентра» — нечто эфемерное. От
компании кусок не отрежешь. Конечно, акции можно продать, но…
Есть нюансы.
Вениамин поначалу принял идею жены в штыки, но съездив несколько
раз попьянствовать в сауне загородного дома одного из приятелей,
впечатлился и вскоре купил готовый трехэтажный кирпичный особняк
со всеми положенными новорусскими прибамбасами.
Решение — на кого оформить дом, — далось ему нелегко. Светлана с
тихим злорадством наблюдала его мучительные сомнения. В конце
концов он все же оформил документы на жену, но заставил её
подписать генеральную доверенность на него. Его утешала
перспектива, что он может в любой момент продать дачу без
согласия жены.
«Дурак ты, — мысленно усмехалась Света. — Доверенность можно
порвать, аннулировать, она имеет срок действия, а по документам
я владелица дома. И даже налог на наследство мне платить не
придется.»
Супруг регулярно ездил в загородный дом с девочками, а Светлана
в его отсутствие могла вздохнуть свободно. Летом она жила там с
сыном, Вениамин приезжал редко, и Света отдыхала от ненавистного
мужа и прочих ненавистных рож.
Вениамин оборудовал в загородном доме солидный сейф и как-то
раз, будучи крепко пьян, дал жене запасной ключ. Пока муж
храпел, она крепкими стежками прикрепила ключ к тулье шляпы
изнутри и снова пришила подкладку. Утром супруг спохватился и
потребовал вернуть ключ, но Светлана прикинулась дурочкой,
хлопала глазами, прося прощения, что по рассеянности куда-то его
задевала, и даже всплакнула. Муж был сердит, а она с мнимо
огорченным видом на его глазах перерыла всю квартиру, но ключа,
конечно же, не нашла. Вениамин сменил на сейфе шифр и
успокоился. Плохо он знал свою жену.
«Зачем ему сейф на даче?» — заинтересовалась Светлана и со
свойственной ей дотошностью стала докапываться. Уже вскоре она
знала шифр. Не зря подложила мужу тупоголовую телку и прикормила
её. Та получала вознаграждение и от мужа за постельные услуги, и
от жены за то, что вызнала у него шифр. Светлана не боялась, что
девица проболтается — та теперь ударно трудится в одном из
Стамбульских борделей, в Россию вряд ли вернется.
Неоднократно проверяя шифр, Света убедилась, что муж его не
менял. Теперь нужно удостовериться, что тот не сменил его
незадолго до своей смерти.
В сейфе, кроме денег, есть очень много интересного. Фотокопии
Света давно сделала, а сейчас нужны оригиналы. Да и деньги не
помешают. Покойный муж лишь на публике совершал красивые жесты,
дарил драгоценности и дорогие тряпки, на самом же деле был таким
скупердяем, что ей приходилось жестоко экономить, отказывая себе
во многом, чтобы выглядеть на уровне.
У Светы не было даже своей машины. «Зачем тебе тачка? —
презрительно кривился Вениамин в ответ на просьбу жены. — До
магазинов и парикмахерской ты и пешком дойдешь.» От жадности он
даже отказался взять экономку. «Ты все равно сидишь дома, —
заявил он. — Корона с тебя не свалится, если постираешь и
сделаешь уборку. Кончились золотые деньки дочки цековского
папаши. Скажи спасибо, что я содержу тебя и твоего дебила.»
Так что, сказав, что они «хорошо жили», Света покривила душой.
Они с Вениамином жили не просто плохо, а хуже некуда.
Единственный источник её доходов — от сдачи собственной
двухкомнатной квартиры. Хорошо, что она не продала её, как
поначалу настаивал Вениамин, начиная бизнес. Тогда он жил в
однокомнатной и своих денег у него было мало. Деньги от продажи
квартиры жены ему бы пригодились. Хоть сумма и не столь большая,
но все же для начинающего бизнесмена и это деньги. Светлана
категорически воспротивилась и правильно сделала. Сколько раз ей
приходилось слышать: «Убирайся к себе! Это моя хата! Меня уже
тошнит от тебя и твоего ублюдка!» Ей хватило ума не вспылить и
не уйти, забрав сына, — она знала, что если уйдет, то назад пути
нет. Тут же подсуетится другая. Не для того она столько терпела
хамские замашки мужа, чтобы все оставить для его очередной
пассии.
— Зачем Свете убивать мужа? — спорила Лариса. — Ей проще было бы
развестись.
— Чем же проще? В разводе самое главное — это раздел имущества.
Ты думаешь, если бы она подала на развод, Венька бы ей что-то
отстегнул?
— Имущество могли поделить в судебном порядке.
— Ага, пришел бы оценщик и переписал все их
вилки-ложки-чашки-стулья-занавески. И получила бы Светуля ровно
половину бэушной посуды и мебели, поскольку предусмотрительный
супруг выпер бы горячо нелюбимую супругу из дома под зад
коленом, а потом вывез из квартиры все ценное.
— Да ну! — усомнилась Лара. — Так делали в совковые времена, но
сейчас…
— И сейчас точно так же делают, — авторитетно заявила Алла. — В
период грабительского капитализма человеческие пороки, в
частности, жадность, — не только не излечились, но наоборот,
расцвели пышным цветом. А Венька был жлоб, каких мало. Ни копья
не отдаст! Он и за меньшее лишал жизни. Так что перед судом
Ромадин предстал бы нищим, как церковная мышь. И делить при
разводе было б нечего.
— Но ведь он был президентом крупной компании. Кто ж поверит,
что у него ничего нет?
— А зачем Веньке надо, чтоб ему верили? У нас верят бумажкам с
печатью. А он принес бы документы, что уставной фонд
«Промэкспоцентра» десять тысяч, к тому же, компания — не
собственность Вениамина Ромадина, а акционерное общество.
Сколько у него акций — коммерческая тайна, но если бы все же
докопались, что у него шестьдесят процентов, то Светка получила
бы лишь крохи — процент от уставного фонда, и все. А со всех
счетов «Промэкспоцентра» деньги тут же испарились бы. Венька
открыл бы новую фирму на подставное лицо, и все деньги перекинул
туда. И представил бы при разводе документы, что
«Промэкспоцентр» вдребезги разорился. Неужели из-за банального
развода судебные исполнители кинутся искать, куда делись
денежки?! Здание, в котором располагается фирма, по документам
взято в долгосрочную аренду. Так что при разводе наша Светуля
осталась бы нищей, но, в отличие от экс-супруга, по-настоящему,
а её это категорически не устраивало.
— Ты так говоришь, будто уже уверена, что это она «заказала»
убийство мужа.
— Нет, я ещё не окончательно уверена. Есть и другие желающие
видеть его в гробу. Венька так намудачил, что многие бизнес-рожи
мечтали, чтобы он поскорее херакнулся. Вполне возможно, что
кто-то не утерпел и претворил свою мечту в жизнь.
Светлана точно знала, что рано или поздно её час наступит.
Последнее время Вениамин вел себя совершенно беспардонно.
Беспощадно расправлялся с конкурентами, перехватывал все
выгодные контракты, действовал с позиции силы, используя любые
способы, разорял и за бесценок скупал более мелкие фирмы. Он
откровенно хамил даже деловым партнерам. Будучи пьян,
похвалялся, как разделался с очередным конкурентом, не
подозревая, что жена скрупулезно собирает информацию.
Наблюдая со стороны за мужем, Света была уверена, что рано или
поздно терпение партнеров и конкурентов истощится. Кому-то муж
точно перейдет дорожку, так как не привык ни с кем считаться.
Как все посредственности, вылезшие «из грязи в князи», этот
наглый нувориш искренне верил во всемогущество денег. Вениамин
пошел ещё дальше — возомнил себя почти всесильным и неуязвимым,
за что и поплатился.
Она догадывалась, что деньги, на которые её муж так круто
поднялся, имеют криминальное происхождение. Видимо, первое время
Вениамин ходил по струнке и честно «отстегивал» хозяину, потом
разбогател и осмелел. Вряд ли он полностью рассчитался с
хозяином кредита, скорее всего, разделался с ним с помощью
киллера.
Года три назад муж ходил мрачный и пил больше обычного. Света
поняла, что над его головой собираются тучи, но потом тому
удалось избежать расплаты. Теперь она знала, как ему это
удалось. Знала и имена его сообщников. Так что в её руках
сильный козырь. Главное, чтобы её не опередили. Желающих
заглянуть в сейф покойного немало.
Света одела все темное и черную шляпку с густой вуалью — если
кто-то из соседей её увидит, то все прилично — вдова одета
соответственно. Даже если донесут матери, что она выходила, —
ничего страшного. Скажет, что так и не смогла уснуть, и решила
немного прогуляться. Снотворного она, конечно же, не принимала,
— сегодня у неё другие планы.
— Алка, раньше ты говорила, что Вениамин тупой, кретин и прочее.
Как же он смог стать президентом такой большой компании?
— Он не гигант мысли и не обладатель мощного интуллекта, это
верно, однако в бизнесе можно обойтись и без этого. Все знают,
что этот неотесанный хам крепко связан с какой-то крутой
бандитской группировкой и вырос на бандитских деньгах. Вениамин
— организатор многих заказняков, по-видимому, пользовался
услугами штатных киллеров банды. По сути, у него уже не осталось
конкурентов — с его подачи всех взорвали или расстреляли из АКМ.
Остальные поджали хвосты, дрожали и боялись с ним связываться —
жить-то охота. Пусть и не хорошо жить, но все же. Ромадин всех
беспощадно разорял и подминал под себя, быстро примазался к
экспортному сырью, давал крутые взятки госчиновникам, вот и
нахапал везде, где можно. Как видишь, ни манеры, ни образование
ему не понадобились. Наоборот, если бы таковые у него
наличествовали, это помешало бы расправляться с конкурентами.
Рафинированные интеллигенты, которые вежливо пропускают вперед и
мучаются сомнениями, нравственно ли то, что они делают, — в
крупном бизнесе не приживаются.
— Какой страшный портрет ты нарисовала… Может быть, не стоит нам
в это дело лезть? — неуверенно спросила осторожная Лариса.
— Почему же? Влезем, — беззаботно отозвалась верная боевая
подруга. — Привлечем всех наших спецов. Только не знаю, во что
это выльется. Вполне возможно, выяснится Светкина несимпатичная
роль в этом деле. Но нас сие не касается. Она сама попросила
провести расследование, а результат может получиться неожиданным
для неё самой.
— Но ведь может быть так, что Света ни при чем и действительно
хочет выяснить, кто убил её мужа.
— Может, но сомнительно. Вряд ли ею движет жажда мести. С какой
стати? Допустим, выяснится, что Вениамина шлепнули по приказу
его конкурента. И что будет делать вдова? Отплатит ему тем же?
Или умоется, решив, что сделала все, что в её силах? Доказать-то
она ничего не сможет — понятно же, что это заказняк. Пока не
вижу смысла в её намерениях. Проглядывается лишь мотив — Светка
хочет, чтобы её отмазали от ментов.
— Почему же она обратилась к нам?
— Светка в курсе, что тебе тоже довелось быть подозреваемой в
убийстве. Ни в органах, ни в бизнес-кругу до сих пор не знают,
кто убийца Кости. Это известно только нашей команде. Очевидно,
эта ушлая хитрованка решила, что раз мы такие шустрые — тебя
отмазали от мокряка, — то с нашей помощью и она выскочит из
мокрого дела.
— Если мы влезем, чтобы ей помочь, а потом выяснится, что она
замешана в убийстве мужа, то мы окажем ей медвежью услугу.
— Что ж, значит, получит по заслугам. Justitia in suo cuique
tribuendo cernitur, — не преминула Алла блеснуть знанием латыни.
— Ты что, собираешься сдать её ментам? — изумилась Лариса.
— За кого ты меня держишь, подруга?! — возмутилась та. — Я с
ними сроду не сотрудничала и впредь не собираюсь. Но раскопать,
чьих рук дело, нужно.
— Зачем?
— Во-первых, чтобы другим неповадно было. С заказчиком я
самолично разберусь, без всяких ментов. Хоть ты и иронизировала
насчет моего нового амплуа вершительницы правосудия, но
сермяжная правда в этом есть. А во-вторых, я намерена расставить
точки над i в отношениях с хитрожопой вдовушкой. Не исключено,
что в дальнейшем возникнет перспектива деловых контактов. Светка
стала хозяйкой очень крутой компании. Вполне возможно, ей
захочется самой стать во главе. Если она поганка, — нам с ней не
по пути, а если чиста — попартнерничаем.
— Вряд ли Светлане это нужно.
— Отчего же нет? Мы с тобой руководим своими фирмами и весьма
успешно. Да и кроме нас навалом баб, которые владеют крутыми
конторами. Светка амбициозна и завистлива. Я уверена, что наши с
тобой успехи не дают спокойно спать этой гигантше мысли. Она
ведь ещё не знает, что в бизнесе надо пахать так, чтоб дым из
жопы, видит лишь сверкание наших бриллиантов и наши красивые
лица на тусовках. Этой высокомерной посредственности всегда
хотелось быть в гуще событий, а она была всего лишь бессловесной
супругой крутого бизнесмена. Венька иногда брал её в свет, но
она не та жена, которой можно похвастаться перед приятелями, —
ни морды лица, ни полной пазухи сисек, да и ростом не вышла.
Парикмахерские, сауна, массаж, жопинг, — вот и все её
развлечения. Некому показать себя во всей неписаной красе. Так
что пятьдесят к одному — новоиспеченная вдова захочет занять
освободившееся место.
— Да кто же её пустит руководить компанией? Есть совет
акционеров и совет директоров.
— Зуб даю — наша домохозяйка-тихушница ещё покажет им острые
зубки. Может быть, для этого ей и надо раскопать, кто замочил её
мерзавца-мужа. Если в убийстве поучаствовали те, кто был с ним в
одной упряжке, то на руках у вдовы будет увесистая дубина, с
помощью которой она их быстро усмирит. Подлянки Светка любит и
не преминет воспользоваться представившейся возможностью. Ментам
убийцу не сдаст, но будет шантажировать.
— И ты хочешь ей в этом помочь?
— А почем бы и нет? Да хотя бы из женской солидарности. И из
присущей мне врожденной вредности. А может быть, из чувства
справедливости. Ты же знаешь мой принцип: зло должно быть
наказано. А если ещё одной бабой в бизнесе станет больше, — то я
«за» всеми руками и прочими конечностями.
— Ладно, тогда я привлеку Виталика и адвокатессу.
— А почему сегодня твой личный сыщик тебя не сопровождал? Или ты
уже уволила его из телохранителей? — ехидно поинтересовалась
Алла.
— Нет, не уволила. Он весь день был со мной, но мне не хотелось
приезжать к Свете вместе с ним, боялась, что будет не так
понято.
— Про то, что ты с ним спишь, вряд ли кто знает.
— Не из-за этого. Виталик частный детектив, а у Светы погиб муж.
— Тонкая дипломатия, ничего не скажешь, — усмехнулась Алла. —
Ладно, передай привет напарнику.
— А почему ты теперь называешь его напарником?
— Да было у нас с ним одно дельце, пока вы с Казановой в Италии
загорали, — загадочно произнесла верная боевая подруга.
— Расскажешь? — сразу заинтересовалась Лара, но та проявила
твердость:
— Нет, дорогая, тебя это совершенно не касается.
— Тогда я у Виталика спрошу, — не унималась Лара.
— Он тебе и подавно ничего не скажет, — ухмыльнулась Алла. — Не
бери в голову, подруга. У тебя здоровье слабое, так что береги
нервы.
Лариса вздохнула и смирилась. Если Алка не хочет что-то
рассказать, то из неё этого клещами не вытянешь.
Позвонив сыщику, Лара договорилась, что приедет к нему.
Теперь у неё было два любовника — Казанова и Виталий. В чем-то
разные, но в чем-то похожие. «Благородные рыцари», — так назвала
их её психиатр Лидия Петровна. Оба романтики, оба её любят. А
она любит обоих и ни одного не хочет терять. Виталик знает, что
с Казановой Лариса никогда не расстанется, и смирился. А тот
пока не подозревает о существовании соперника. Так и живут в
треугольнике. Муж, естественно, не в счет, он в её жизнь никогда
не лез.
Виталий ждал во дворе, но Лариса не хотела, чтобы соседи увидели
их вместе, и проехала мимо, к стоянке. Любовник догнал её уже у
лифта.
— Я впал в немилость? — с улыбкой спросил он, обнимая её.
— Ты же сам обещал постараться, чтобы Казанова ни о чем не
узнал, — ответила она, освобождаясь из его объятий.
— А он и не узнает, — беспечно отозвался сыщик. — Игорь уверен,
что у меня роман с Аллой.
— И все же нужно быть поосторожнее. Обниматься на людях и
подавно не стоит.
— А я уже соскучился. Ты ко мне теперь редко приезжаешь. Я рад и
не скрываю своей радости.
«Да, пожалуй, я стала редко баловать его свиданиями», — подумала
Лара.
Когда видишься с любовником каждый день и мотаешься с ним по
делам, то острота отношений притупляется, все становится
обыденным.
Виталик ещё не остыл. Даже будучи за рулем, он старался к ней
прикоснуться, при любой возможности обнимал, целовал и
уговаривал заехать к нему.
В своей квартире любовник стал быстро раздевать её, хотя она
поначалу пыталась отбиваться:
— У меня к тебе дело!
— Потом, потом, все дела потом, — приговаривал он, и Лариса
перестала сопротивляться.
Видимо, сказался долгий перерыв, и любовник опять вел себя как
мачо, который чувствует себя завоевателем и силой берет то, что
хочет. Такое с ним было всего пару раз, и она покорилась. После
утонченных ласк Казановы ей понравился неукротимый сексуальный
напор Виталия.
«Кажется, я становлюсь мазохисткой, меня тянет на
мужчину-самца,» — успела подумать Лара, потом мозги отключились…
— Ты как с цепи сорвался, но было здорово, — призналась она.
— Хочешь, теперь только так и будем? — улыбнулся сыщик. — Раз
тебе это нравится, то я готов каждый раз быть завоевателем.
— Нет уж, пусть будет разнообразие, — не согласилась Лариса.
— Нет проблем, — ответил он и доказал, что не зря она учила его
высшему пилотажу в сексе.
Услышав трель своего мобильника, Лара посмотрела на любовника.
Тот встретил её взгляд улыбкой.
— Пошли они все… Мы сто лет не были вместе.
— Это наверняка Игорь. Он удивится, если я не отвечу, и начнет
меня всюду разыскивать.
Сыщику пришлось смириться — Казанова всегда на первом месте.
— Привет, моя принцесса! — услышала Лариса его веселый голос. —
Ты где?
— У Светы, моей бывшей сокурсницы, — не моргнув глазом, соврала
она. — У неё несчастье — убили мужа.
— А ты утираешь ей слезки?
— Почти. Она просила найти убийцу, поэтому Виталику снова
придется поработать сыщиком.
— Я против, — заартачился Казанова. — Теперь он твой личный
телохранитель.
— Но мне ничего не угрожает, так что временно могу обойтись без
телохранителя. Мы с Алкой уже пообещали помочь. Светлане больше
не к кому обратиться.
— Наверняка это инициатива верной боевой подруги? И опять она
втянет тебя в авантюру?
— А чем эта ситуация может меня задеть?
— Ладно, раз уж вы решили влезть, то вас не остановить. Но я
тоже приму посильное участие. Кем был муж вашей сокурсницы?
— Президентом компании «Промэкспоцентр».
— Так она вдова Вениамина Ромадина?
— Да.
— Я его знал. Не могу сказать, что скорблю, но приглашен на
похороны.
— Мы с Алкой тоже.
— Ладно, малышка, заканчивай утешать вдову, и я тебя жду.
— Хорошо, дорогой, как только закончу утешать, сразу приеду, —
многозначительно посмотрев на Виталия, с улыбкой сказала Лариса
и убрала телефон. — Ты уже все понял?
— Пока я понял одно — у нас ещё есть время, а об остальном ты
расскажешь мне в машине.
— Да ты просто сексуально озабоченный! — рассмеялась Лара.
— Рядом с такой сексуальной женщиной любой станет гигантом
секса.
— Тогда не теряй времени, мой любимый гигант секса.
— Поедем на двух машинах? — спросила Лариса, когда они вышли из
подъезда.
— Но я же пока твой телохранитель. Значит, должен находиться в
том же авто, что и охраняемое мною любимое тело.
— Как же ты вернешься домой?
— Это не твоя проблема, моя дорогая.
Виталий забрал у неё ключи от «Мерседеса», открыл правую дверцу
и помог сесть. По ответам Ларисы он понял, что она едет к Игорю.
Сыщик так часто возил её к сопернику, что почти не испытывал
ревности, запрещая себе думать, как его любимая проводит время с
Казановой. Доставил, попрощался и поехал к кому-то из ребят
играть в преферанс или пить водку, чтобы ни о чем не думать.
Больно было лишь раньше, когда Казанова на его глазах обнимал и
целовал любовницу. В такие моменты Виталий был готов его убить,
но сдерживался, сцепив зубы.
Умница Лариса видела его напряжение и ловко увертывалась от
объятий Игоря, чтобы не раздражать сыщика. В её планы не
входило, чтобы Казанова узнал о существовании соперника. Теперь
она уже была уверена, что он её не бросит, даже узнав о
неверности, но два любовника — лучше, чем один, так почему бы не
сохранить обоих, раз ей это нравится?!
— Так ты решила отдать меня в аренду? — подначил Виталий, заводя
«Мерседес».
— Еще чего! — возмутилась Лара. — Ты мой. Никому не отдам. Света
попросила нас о помощи. Твоя задача — всего лишь провести
частное расследование, а не ублажать вдову в постели.
— А если?.. — снова подначил сыщик.
— Это вряд ли, дорогой. Вдова не в твоем вкусе.
— А ты знаешь мой вкус?
— Я знаю себя.
— Люблю уверенных в себе женщин.
— Всех?
— Пока только одну. Но мне и одной достаточно.
— Тогда нечего прикалываться.
— Неужели это тебя задело, моя уверенная в себе женщина?
— Да ничуть. Как говорит моя циничная подруга, пока ты со мной,
на других у тебя не «встанет».
— Фу, Ларочка! — скривился Виталий. — Вульгарность совершенно не
в твоем стиле.
— Алка в таких случаях говорит: с кем поведешься, от того и
забеременеешь.
— Надеюсь, она имеет ввиду меня?
— Нет, себя.
— Забавно, — расхохотался сыщик. — Это как же?
— Образно, конечно, а не буквально. Ну, ладно, размялись и
довольно. Ты поможешь Светлане?
— Твоя просьба для меня закон.
— Подключи Наташу. Свете могут понадобиться услуги адвоката.
— А она подозреваемая в убийстве?
— Не знаю. Светлана сказала, что менты разговаривают с ней,
будто она имеет к этому отношение.
— А она имеет?
— Алка думает, что да.
— Зачем же частное расследование, если заказчица сама замешана?
— На данный момент мы ничего не знаем. Света сказала всего
несколько фраз, а расспрашивать было неудобно.
— У Аллы в этом деле свой интерес?
— Она не верит Свете.
Лариса решила не говорить сыщику о своих подозрениях в адрес
подруги. Ей уже самой за них было стыдно.
«С чего я взяла, будто Алка замешана в убийстве Ромадина? —
удивлялась себе Лара. — Заказняк — не в её характере. Она может
выстрелить на дуэли, в перестрелке, но не исподтишка и не в
спину.»
— Алка предполагает, что вдова сама возглавит фирму покойного
мужа, а у неё с контракт с «Промэкспоцентром». Подруга не хочет
иметь деловые отношения с криминальными партнерами.
— А вдова потянет на президента компании?
— Кто её знает? Может быть, и потянет. Сейчас фирмами руководят
женщины, в прошлом ни в чем выдающемся не замеченные. Света
могла знать от мужа обо всех премудростях бизнеса. Если сможешь,
выясни, на чьи деньги он раскрутился. Возможно, отсюда ноги
растут, и ты найдешь ключик к разгадке его убийства. Например,
Вениамин не захотел вернуть криминальный капитал хозяину. Алка
говорит, что врагов и желающих поквитаться с ним было много. На
мой взгляд, он был омерзительным типом, хоть и не принято
говорить плохо о покойных.
— Понял. Чувствую, дело предстоит интересное.
Лариса обрадовалась, увидев в его глазах прежний азарт сыщика.
Так уж получилось, что Виталий, став её любовником, согласился
бросить работу в частном детективном агентстве. Но как бы ни был
Виталик влюблен, наверняка ему надоело крутить баранку и быть
при ней бодигардом, он ведь профессионал. Пусть поработает по
специальности, ему это интересно. У мужчины должно быть любимое
дело, иначе это не мужчина.
Въехав во двор, сыщик перевел дух, не увидев Игоря. Передать
любимую женщину с рук на руки сопернику — какая же это пытка! Но
что делать?! Лариса ясно дала понять — Виталию светит только
быть вторым, но никак не единственным. Или так — или никак.
«Никак» сыщика не устраивало, значит, остается делать вид, что
он смирился. Но смиряться Виталий не собирался и лелеял надежду
когда-нибудь стать единственным.
По его облегченному вздоху Лара догадалась, о чем он думает. Она
тоже была рада, что Казанова её не встречает. Быть меж двух
огней увлекательно, но нельзя постоянно играть с огнем.
Недавно Игорь купил квартиру рядом с её домом. Лариса убедила
его, что ни к чему мелькать вдвоем во дворе, а тем более,
обниматься у подъезда, — их могут увидеть её соседи-собачники.
Теперь Виталик избавлен от сцен её встречи с Казановой, да и ей
удобнее — до дому два шага, можно не тратить время на дорогу.
Светлана добиралась до дачи почти два часа — ни один «частник»
не хотел под вечер ехать за город. Пришлось вначале доехать до
кольцевой, а потом на попутной. Шляпу с вуалью она сняла — не
стоит привлекать к себе внимания прохожих, да и расспросы
водителей ни к чему.
«Черт, как же плохо без машины, — злилась она, шлепая по лужам.
— Ну ничего, скоро в моем распоряжении будет и Венькин
«Кадиллак», и все остальное».
Уже стемнело, но Свету это устраивало — соседи уже сидят по
домам и вряд ли заметят её темную фигуру из освещенных окон. На
всякий случай она старалась держаться поближе к заборам, благо
они высокие. Вошла в сад через заднюю калитку и некоторое время
стояла, прислушиваясь. Включенный фонарь перед соседским
особняком был совсем некстати — кто-то из соседей может
оказаться во дворе.
Убедившись, что везде тихо, Света, пригнувшись, быстро пробежала
к черному входу и открыла дверь. Бывать тайком на даче ей
приходилось неоднократно, и ни разу её не заметили. Кабинет мужа
находится в задней части дома, на первом этаже, окна выходят в
сад. Свет может заметить только тот, кто хочет пройти через
заднюю калитку, но этим ходом соседи обычно пользуются только
летом, когда идут купаться на пруд.
У Светланы был с собой карманный фонарь, но она уже научилась
обходиться без света и сняв промокшую обувь, быстро прошла в
кабинет.
Вениамин, будучи по натуре законченным подлецом, никому не верил
и ждал подлянок даже от своих соратников. Чтобы обезопасить
себя, он поручил начальнику отдела безопасности собирать
компромат на всех учредителей, компаньонов, деловых партнеров и
своих сотрудников.
Именно эти бумаги хранились в сейфе их загородного дома. Именно
их собиралась забрать Светлана, пока её не опередили те, кого
эти материалы касались.
Игорь встретил Ларису у открытой двери своей квартиры. Консьержа
в доме нет, сообщить о её приезде некому, видимо, Казанова ждал
её у окна.
«Слава Богу, я не устроила долгого прощания с Виталиком, а то бы
Игорь все понял, — подумала Лара. — Хоть и здорово иметь сразу
двух любовников, но все же когда-нибудь я доиграюсь. Ладно бы
любовники были на разных территориях, а мои видятся почти каждый
день. Либо Виталик сорвется, либо Казанова обо всем сам
догадается. А, не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра.
Выкручусь, где наша не пропадала!»
— Малышка, ты так долго! — с упреком сказал Игорь, обнимая её. —
Я уже соскучился.
«Вторая смена, — весело подумала Лариса, когда любовник стал её
быстро раздевать. — Алка права, я теперь
стахановка-многостаночница на сексуальном фронте.»
Казанова — не Виталик. Гурман и потрясающе нежный любовник.
Долгая прелюдия, утонченные ласки. Раньше, когда их роман только
начинался, Игорь набрасывался на неё в любом месте. Теперь уже
нет такого неистового напора, но он так заводит её ласками и
постоянными новшествами, что она уже сама стонет: «Скорее, иди
ко мне!..»
Ему ещё не надоело, а ей и подавно. Хорошего много не бывает.
— Котенок, а зачем вы с Аллой опять решили встрясть в
сомнительное дело? — спросил Игорь, когда Лариса посмотрела на
часы.
«Хитрюга! — усмехнулась она про себя. — Раньше ни полсловечка об
этом, а теперь, когда я собралась уходить, хочет меня задержать
ещё хоть ненадолго.»
— Вообще-то это Алкина инициатива, а мне Свету просто жалко. Она
немного преувеличивает свое горе и все же… Я никогда не видела
её такой растерянной.
— Наивная моя малышка… — вздохнул Казанова. — Это не в укор
тебе, ведь я люблю тебя именно такой. Но, по-моему, ты плохо
знаешь свою бывшую сокурсницу. Ее покойный муж был отъявленным
подлецом.
— Алка рассказывала мне о нем. Но ведь Света не виновата, что он
такой.
— А ты полагаешь, что порядочная женщина может быть женой
подлеца?
— Возможно, она этого не знала?
— Светлана не производит впечатления дурочки. У меня сложилось
впечатление, что дамочка очень себе на уме. Ни за что не поверю,
что неглупая женщина будет страдать, потеряв мужа-подлеца.
— Лично я бы не смогла жить с подлецом, но есть женщины, которые
таких любят и все терпят.
— Нет, твоя бывшая сокурсница не мазохистка. Думаю, тут другое…
— Скажи, — попросила Лара.
— Котенок, ты только-только поправилась. Я не хочу, чтобы из-за
этого у тебя опять были сердечные приступы. Давай договоримся —
раз Алле это зачем-то нужно, пусть она занимается расследованием
вместе с Виталием. Я даже согласен, чтобы он временно перестал
быть твоим телохранителем. Сам я тоже приму участие и выужу
нужную информацию по своим каналам. А ты пока не будешь ездить
на работу и займешься собой. Когда все закончится, мы тебе
расскажем о результатах.
В представлении Игоря, Лариса полудевочка, полуженщина, хрупкое
существо, нуждающееся в защите от жестокого мира. Он оберегал её
от излишних нагрузок и волнений, окружив нежной заботой, однако
своенравная любовница порой тяготилась чрезмерной опекой.
— Да сколько же мне можно заниматься собой?! — возмутилась она.
— Я уже чувствую себя здоровой. Мне скучно дома.
— Не сиди дома. Давай будем развлекаться, можем уехать на
недельку. Кстати, скоро закончится ремонт виллы, съездим,
посмотрим, что они там натворили. Оценишь работу дизайнеров,
что-то изменишь, если тебе не понравится.
— Фу! — передернула плечами Лара. — Выбирать обои и портьеры! Я
даже дизайном собственной квартиры не занималась.
— Поэтому ты её и не любишь. А если бы дизайн сделали по твоему
вкусу, то ты иначе относилась бы к своей квартире. Я хочу, чтобы
вилла стала тебе родной. Пусть это будет твой второй и даже
основной дом, и большую часть года ты будешь проводить там,
купаться и загорать. Скоро закончат с бассейнами. Один открытый,
а для второго построили павильон, вода с подогревом, можешь
плавать круглый год, а летом в море или в открытом бассейне.
— Но Алешка же учится в школе!
— Три летних месяца он может жить там с тобой, а потом приезжать
на все каникулы и одну-две недели прихватить из учебных дней.
— Нет, — закапризничала Лариса. — Я там одна умру со скуки.
— Почему же одна? Как только ты там обоснуешься, мы все будем к
тебе приезжать. То все втроем, то я, то Алла с Виталием.
— Да-а, побудете недельку и опять в Россию. А я? Тогда я заведу
себе любовника-итальянца, — пригрозила она, зная, что эта угроза
подействует. Но Казанова не купился.
— Не сочиняй, малышка! А то я тебя не знаю!
«Плохо ты меня знаешь!.. — мысленно усмехнулась она. — Точно
заведу и не одного. У меня ещё ни разу не было
любовника-итальянца. Алка от своего Марио млеет, может быть, они
все великолепные любовники. Вот выберу садовника и шофера по
экстерьеру и постельным способностям, тогда будешь знать,
великий психолог и знаток женской души Казанова!»
Видимо, эти мысли как-то отразились на её лице или же Игоря
встревожило её задумчивое выражение, и он внимательно посмотрел
на Ларису.
— Ну, ладно, котенок, как ты решишь, так и будет, — согласился
он после паузы. — Если тебе там будет скучно одной, будем ездить
вместе. Мои ребята и без меня управятся.
«А-а, испугался! — злорадно подумала она. — А может быть, зря я
раскапризничалась? Как говорит циничная подруга, у итальяшек
гормоны поактивнее. Ну ладно, я всегда сумею переубедить Игоря,
если подвернется достойная кандидатура из местных».
Лара давно знала, что умная женщина переиграет любого самого
умного мужчину. Главное, не давить, а потихоньку, в неявной
форме капать ему на мозги, тогда он решит, что это его
собственная идея.
— Милый, мне пора, — поднялась она.
— Так что ты решила насчет работы?
— Пока не решила. Завтра съезжу в офис, а там будет видно. |
|
