|
Я доступен по
любым средствам связи , включая видео
|
 |
 |
| МЕНЮ САЙТА | |||
| Библиотека 12000 книг | ||
Видеоматериалы автора сайта
|
Мартынова Б.В. Упанишады йоги и тантры |
|
Выдержки из произведения. В полном объеме текст вы можете скачать в архиве ZIP по ссылке, расположенной выше
Мартынова Б.В.
"Упанишады йоги и тантры"
ПРЕДИСЛОВИЕ Древняя традиция йоги свою устойчивость поддерживает во многом благодаря текстам. Среди них особое место занимают так называемые упанишады йоги, созданные по образцу ведийских в более позднее время и передающие общие мировоззренческие идеи и некоторые практические вопросы йоги. Они являются важными первоисточниками йоги, без знания которых понимание ее не может быть верным и полным. Однако изза своего своеобразия они мало изучались как отечественными, так и зарубежными исследователями и переводились лишь отрывками. Изданий переводов этих упанишад с санскрита на русский до сих пор не было вообще. Данная книга является первой попыткой ввести читателя в среду этих текстов и содержит 11 упанишад, среди которых — впервые переведенные упанишады тантрийской йоги.
Наше знание древней индийской цивилизации несоразмерно мало по сравнению с тем вкладом, или, лучше сказать, кладом, которым одарила Индия человечество. В учебниках и пособиях даже для высшего образования сведения об Индии занимают считанные страницы. Древнейшие и величайшие памятники мировой культуры — Веды, Махабхарата и Рамайана, такие же основные жизненесущие корни человеческой мудрости, как Библия или Коран, переведены до сих пор лишь отрывками и изданы небольшими тиражами. В наших огромных музеях залы Индии либо отсутствуют, либо доступны лишь специалистам. Прокат представляет нам индийское кино неистовыми коммерческими боевиками и мелодрамами, хотя почти четверть индийской кинопродукции составляют религиозные, мифологические и исторические фильмы... И — увы! — так далее, и так далее. И все же, несмотря на внешнее господство «западных ценностей», высокий идеализм и буйство роскошных материальных форм древней индийской культуры увлекают все больше умов и на Западе, ищущих и находящих в ней ответы на самые важные вопросы бытия и возможность их творческого применения в современной жизни. И одно из величайших завоеваний человеческой мудрости, один из самых узнаваемых признаков индийской культуры — йога. О йоге нынче коечто известно почти всем, многие «занимаются» ею, но немногие действительно чтото о ней знают. Часто йогой называют то, что ею отнюдь не является. Объявляют ею какието цирковые выверты и трюки, теософские рассуждения или «медитационные» халтуры. Одни считают йогу праматерью всех религий, другие утверждают, что йога не религия, а наука; и те и другие надеются, что она может служить основой всеобщего мировоззрения... Но в их восторженный хор вмешиваются насмешливые или суровые голоса, клеймящие йогу «индийскими сказками» или «делами тьмы». Как бы там ни было, йога — пожалуй, наиболее быстро завоевывающее умы древнее учение. Ведь еще в XIX веке за пределами Индии о ней практически ничего не знали, а теперь йога в тех или иных формах распространена по всему миру. Издается огромное количество литературы по йоге, в том числе и на русском, но среди бессчетного числа изданий только малая толика основывается на источниках и может помочь пониманию этого сложного и удивительного явления. Зачастую, когда говорят, пишут о йоге или «занимаются» ею, забывают один простой факт: в индийской преемственности та или иная школа йоги имеет определенный набор древних (или пусть не очень древних) авторитетных текстов, которые из века в век почитаются, читаются, заучиваются, осмысливаются, толкуются. Наряду с передачей знания от учителя к ученику, передача определенного текста и ключа к его пониманию поддерживают непрерывающуюся преемственность индийской культуры. «Европоцентрированный» же массовый русский читатель представляет йогу по популярным работам, а в лучшем случае — по зарубежным монографиям. Заметим, что ценных обобщающих исследований по йоге на русском языке за годы партийнономенклатурной власти издано не было, среди редких и небольших по объему исключений можно отметить лишь работы немногих энтузиастов1. Наиболее значимыми долгое время оставались дореволюционные издания Вивекананды2. Сейчас на рынок выброшено огромное количество книг по йоге, однако качество содержания или перевода большинства из них очень низко. Источники издаются крайне редко, да и среди этих изданий зияют странные пробелы. До сих пор нет переводов на русский основополагающих текстов тантры (неряшливые переводы дилетантами работ А. Авалона не в счет) и связанной с ней йоги, которые могли бы приоткрыть завесу загадочности, таинственности и нездорового ажиотажа, сотканную незнанием. Данная книга представляет собой первый опыт перевода на русский язык с санскрита нескольких так называемых упанишад йоги, или, еще точнее, тантрийской йоги. Но, оговоримся, такое определение содержания переводимых упанишад до некоторой степени условно, ибо изза взаимопроникновения и взаимовлияния различных религиозных и философских учений внутри единой индоарийской культуры в текстах сливается множество мировоззренческих слоев. На русский язык с оригинала упанишады йоги и тантры не переводились, за исключением Брахмабинду уп., текстуально близкой к Амритабинду у п., и короткого отрывка из Йога таттвы? Поэтому, как всякое новое предприятие, тем более столь сложное, как переложение на русский язык религиозных и в какойто мере эзотерических текстов иной культуры, этот труд, конечно, не будет идеальным, непогрешимым и неоспоримым. Его цель открыть путь к пониманию, уточнению и истолкованию источников тантрийской йоги. Для кого предназначена эта книга? Материал, который дан в предлагаемой вашему вниманию работе, настолько своеобразен, что сразу хотелось бы оговорить некоторые условия его восприятия. Не хотелось бы, чтобы эта книга была, пользуясь словами Ф. Ницше, книгой «для всех и ни для кого». У любой книги есть свой читатель, и каждый читатель находит в ней чтото свое и понимает посвоему. Люди, увлеченные индийской философией, впервые читая эти упанишады, вероятно, придут в некое недоумение и разочарование, найдя в них совершенно беспорядочную смесь несовместимых религиозных и философских положений — йоги, веданты, аюрведы... как в свое время был разочарован Гегель индийской религией, где действует сонм многоруких, многоголовых, птице, обезьяно и слоноподобных богов без всякой, казалось бы, соподчиненности и логики. Не будем забывать, что эти упанишады носят, так сказать, прикладной характер. Хотя в большинстве этих текстов нет четко, последовательно и стройно изложенных философских концепций, единство и отзвук гармонии в них есть. Они создавались не ради построения строгого непротиворечивого учения, и противоречия в них объединяет вовсе не логика философских положений и выводов, а личность йогина, решившегося посвятить свою жизнь достижению сверхсознания и Освобождения. Интересующиеся же исключительно «практическими вопросами» — то есть, видимо, те, кто исследует возможности человеческого тела и психики или в той или иной мере и согласно своему пониманию упражняется в йоге, — найдут в этих упанишадах богатейший и, возможно, малоизвестный фактический материал, но при этом обнаружат, что воспользоваться им очень трудно, ибо приемы йоги изложены в них слишком кратко и иногда намеренно непонятно. Напомним, что упанишады по своему характеру сокровенное тайное знание, передаваемое учителем ученику, и многое как бы остается за текстом, а коекакие положения могут быть или намеренно зашифрованы, или мнемотехнически сжаты настолько, что становятся непонятны без разъяснений. К тому же санскрит — язык весьма сложный, в частности, потому, что значение многих его слов, особенно используемых как философские и религиозные понятия, зависит от контекста, что допускает разные, подчас противоположные толкования. Поэтому для упанишад особое значение приобретает очень часто повторяемая в них «формула предостережения» относительно наставления в целом или отдельных приемов: «Это знание нельзя передавать...» — и далее следует ряд условий, призванных охранить знание от неразумного или недостойного. Опубликованием переводов мы вроде бы нарушаем эти запреты, но, учитывая, что во времена создания упанишад под передачей знания понималась не столько передача предания, писания, выражения, сколько растолкование учителем их смысла и ведение ученика к осуществлению этого смысла на деле, эти переводы можно рассматривать как стадию изучения писаний, которая в тех же упанишадах упоминается в качестве предварительного условия йоги. Таким образом, предлагаемые переводы — это определенное приближение к смыслу санскритских текстов, которые становятся понятнее не столько благодаря многократному чтению их, сколько путем освоения техники йоги. Но перед вами ни в коем случае не техническое руководство, не учебник. Было бы весьма прискорбно, если бы некий увлеченный йогой новичок, не зная, что имеется в виду за внешним смыслом упанишады, стал пытаться выполнять, скажем, кхечари мудру, как она описана в Йога кундалини уп., питье своей мочи, о которой говорится в Йога таттве, или соединение спермы с менструальной кровью, упоминаемое в Дхьянабинду уп. В какие ловушки при этом можно попасть, прекрасно показывает, например, почти столетняя ошибка исследователей русской народной медицины, связанная с «предметным» восприятием языка текстов. Так, например, лечебные средства «вертоградов» в виде «живой ящерицы», «змеиного жала» и др. всегда вызывали у некоторых историков медицины недоумение или неоправданное убеждение в суеверном невежестве и шарлатанстве лекарей. Но теперь раскрыто, что под этими, действительно, на первый взгляд странными составными частями сложных лекарств сплошь и рядом условно подразумевались, в общемто, совершенно обычные вещества. «Желтая живая ящерица» означала, например, не что иное как желтый мышьяк. Происхождение подобных условностей в древнерусской рецептуре понятно и несложно. Они были свойственны узкоремесленным корпорациям эпохи феодализма и исходили из стремления цеха или отдельного мастера самым таинственным образом засекретить то или иное редкое открытие. Это часто делалось изза профессиональной конкуренции во многих ремеслах.4 И тем более в таком сложном и доступном весьма немногим «ремесле», как йога. Так что если, ознакомившись с переводами, некоторые читатели углубят свои представления о йоге или хотя бы перестанут считать ее понятным, легким и доступным «с наскоку» делом, одну из целей предпринятой работы мы будем считать достигнутой. Для перевода мы отобрали наиболее характерные, разнообразные по содержанию, объему, принадлежности к различным течениям йоги упанишады. Как правило, переводчики древних санскритских текстов либо безуспешно пытаются отыскать единственно верные значения тех или иных слов или оборотов в рамках логики, тем самым невольно обедняя текст, либо, не беря на себя выбор какоголибо одного из многих значений таких слов, как Брахман, карма, Атман, йога и др., оставляют их без перевода. В текст включается также греко и латиноязычная научная лексика. Истина же неоднозначна, и санскрит в ее передаче достиг такой степени совершенства, изощренности и многозначности, что текст в сознании знатока как бы мерцает смыслами. Поэтому в подобных переводах древние наставления, связанные единством смысла и его выражения, а также скрытой за текстом некой тайной, распадаются на сухие, слишком понятные куски, без ритмики и звукописи. В Индии издавна считалось, что для познания Истины недостаточно развитого ума, но необходимы и нравственная чистота, и отзывчивость поэта или художника. И поэтому в Индии все может быть изложено стихами — даже политические, медицинские или юридические трактаты. И хотя упанишады йоги далеки от отшлифованного многими веками повторения и передачи стилистического, композиционного и содержательного совершенства более древних ведийских упанишад и «канонических» текстов йоги, в них встречаются очень глубокие и красивые отрывки, яркие образы и чеканные стихи. К тому же стихотворная форма упанишад и наличие в них определенных образов имели еще и функциональное значение: такой текст легче было заучивать и передавать, а образы могли служить средством сосредоточения. Так как русский язык, как и санскрит, исходит из единой Истины, родственен ему, сохранил большую близость с ним в грамматическом строении и множество восходящих к древнему индоевропейскому языковому единству корней и образов, в переводе санскритских текстов он обладает многими преимуществами перед западноевропейскими языками. Здесь предпринята попытка перевести упанишады не буквальнословарно (ибо такая буквальная точность оказывается совсем не точна), а приискивая смысловые соответствия внутри нашего языкового миропонимания, чтобы сделать восприятие по возможности целостным и творческим. Мы пытались передать порусски большую часть санскритских слов, пользуясь исконными многозначностью и смыслом слов русского языка. Понимая, что точного соответствия достичь невозможно, мы сочли необходимым иногда одно санскритское понятие переводить не одним словом, что, конечно, упрощает и обедняет источник, но давать, в зависимости от контекста, несколько его значений (или, точнее, синонимов), чтобы тем самым получить, если так можно выразиться, «объемный» смысл слова. Так как упанишады йоги — это не только назидательная логика, но и поэзия, мы сделали попытку хотя бы слегка ритмизировать (не надеясь опоэтизировать) эти сложные технические тексты, стремясь в наибольшей мере сохранить при этом их структуру: порядок строк и слов, большое количество повторов и синонимов одного и того же слова, частиц. Хотя это несколько затрудняет восприятие, читатель будет иметь более точную «схему» текста, не поддаваясь иллюзии простоты и легкости понимания. Ведь предлагаемый перевод — лишь одно из пониманий, лишь одно отражение многомерного произведения. Однако, чтобы не очень отрываться от источника, подразумеваемые слова, как и уточняющие перевод основные санскритские понятия, даются в скобках общепринятой в науке транскрипцией или кириллицей или объясняются в Примечаниях и в Словаре понятий. Книга построена следующим образом: во вступительной статье дается краткий очерк йоги, особенностей ее мировоззрения и источников, чтобы читатель мог лучше представить место переводимых текстов в традиции йоги, их особенности без утраты общей перспективы. Перед каждой упанишадой, подражая индийской традиционной форме объяснения текста, мы приводим краткое изложение содержания, чтобы «сделать ее смысл легче усваиваемым» . Тексты также снабжены минимально необходимыми примечаниями. Так как примечания занимают иногда объем больший, нежели сам текст, особенно в некоторых небольших по количеству стихов, но важных упанишадах, для удобства восприятия они даются в конце книги. Там же помещены словарь санскритских понятий и имен, перечни упоминаемых в текстах видов и приемов йоги и причисляемых к йоге и тантре упанишад, а также список использованных санскритских источников и литературы5. Цитаты из санскритских текстов приводятся, большей частью, в авторском переводе, если это особо не оговорено в примечаниях.
Транскрипция санскритских
слов имеет примерно следующие основные соответствия. Согласные b, v,
g, d, sи др. произносятся, как в русском языке.
Гласные делятся на краткие (как в словах «сам», «кит») и долгие, отмечаемые чертой над ними (S, и, /). Как правило, они произносятся открыто, например, еъ словах vedaили devaпроизносится ближе к «э», нежели к «е». Надстрочная запятая перед буквой ставится на месте а или а, выпавшего по правилам сандхи (сочетания).
ЙОГА В ИНДИЙСКОМ
МИРОУСТРОЙСТВЕ,
ИСТОЧНИКИ И ТЕЧЕНИЯ ЙОГИ Нельзя рассматривать тексты йоги, не учитывая условий, в которых они складывались и функционировали, их вовлеченности в бесчисленные связи с прошлым и настоящим. И философско-историческая среда, и внутреннее содержание в одинаково важной мере включены в текст и составляют неразъемное единство. Посему сначала — о месте йоги и упанишад в индийской преемственности. Постараемся указать, может быть, не самое яркое и экзотичное, но самое важное. Есть одна очень распространенная и почти неустранимая ловушка, поджидающая западных исследователей и последователей йоги: пытаясь понять, объяснить или практиковать ее, они рассматривают йогу через призму западного мировоззрения, в которой она неузнаваемо изменяется. Еще в 50-х гг. нашего века находились крайне невежественные и столь же нетерпимые «ученые мужи», которые объявляли всю тысячелетнюю традицию йоги творением сумасшедших, асаны — состоянием каталепсии, а пранайаму сопоставляли с гипервентиляцией, ведущей к состоянию ауры при эпилепсии1. В наше время таких «тиранозавров» уже не осталось, но, например, даже симпатизирующие восточным учениям философы и психологи, видящие в их практике великие возможности для гармонизации и совершенствования личности, продолжают писать об «измененных» (относительно нормального) состояниях сознания, «нарушенного снами, употреблением наркотиков или медитацией»2 . В индийском же мировоззрении именно состояние, называемое на Западе медитацией, и является самым разумным и истинным и более «нормальным», естественным, чем изменчивое обычное. Весьма соблазнительно было бы использовать в нижеследующем кратком очерке йоги привычный исторический подход. Но мы сознательно избегаем слов «исто рия» или «развитие» по отношению к йоге, ибо эти понятия предполагают некую линейную последовательность причинно-следственных связей внутри общей идеи или концепции, некие количественные или качественные изменения, улучшение, рост, эволюцию и т. д. по сравнению с временами «дикости и невежества». Но прогрессистское понимание йоги неприменимо по нескольким причинам. Сама индийская традиция ориентирована на древнее, а не на новое, ищет неизменности в пульсирующей цикличности мироздания, а не изменений, считает лучшими древние образцы, а не нововведения. О какой истории йоги, вечно существующей и совершенной в ее источнике, можно тогда говорить? Различные ее направления вытекают не столько одно из другого, сколько из одного высочайшего источника, вступая между собой в сложные отношения заимствований, взаимодополнений и отрицаний. К тому же, совершенно различные виды йоги существовали и сосуществуют одновременно. И разве ведийские риши и йогины были духовно «недоразвитее» по сравнению с йогинами более поздних времен? Разве достижение неколебимой Свободы не сводит на нет мирские изменения, и не одинаково ли это трудная задача в «раннекласовом» и технологическом обществе? В какие-то периоды йога как прикладное учение была распространена повсеместно, в другие уходила в тень забвения. Например, в конце XIX в. Макс Мюллер отмечал, что йога наряду с вайшешикой сохраняются в Индии «только в чисто практической и выродившейся форме»3. А уже в начале XX в. после подвижнической деятельности и лекций Вивекананды на Западе началось ее бурное возрождение. Может быть, для понимания йоги лучше подходит сравнение ее с мозаикой трубочного калейдоскопа, поворот которого меняет узор из тех же элементов? Итак, мы будем поворачивать наш калейдоскоп и рассказывать о появившейся картинке. Слово йога имеет почти необъятное смысловое поле, и в лучших санскритских словарях — более сотни значений, порой противоположных. Происходит оно от ведийского корня yuj и прежде всего означает «упряжка». Родственно латинскому yugum, английскому yoke,
Садху, предающиеся созерцанию у истоков Гонги русскому и украинскому «иго» (ярмо). Встречается в древнейшем, пожалуй, из сохранившихся Писаний человечества — Ригведе, собрании священных гимнов. Однако в ранних ее частях употребляется в связи с колесницами царя богов Индры или Сурьи (Солнца), влекомых быстрыми буйными конями, обузданными и запряженными в упряжку. По мере складывания многоцветной и многообразной мозаики индийской культуры слово йога стало притягивать и вбирать в себя все новые и новые смыслы и играть все новыми и новыми оттенками. Образ упряжки становится символом некого обуздания, соединения и управления. Такое приращение и слияние значений — одно из замечательных свойств индийской культуры, отражающих непрерывающуюся ее преемственность. Относительно значения слова в большинстве славянских языков имеется связь, много значащая в свете принятия все большим числом ученых идеи о прародине ариев в Северном Причерноморье4: происходящее от праиндоевропейского *iugumславянское «иго» связано с «игла», причем первоначально имелась в виду не швейная игла, а стержень, шкворень, соединяющий перекладины ярма для быков5. Возможно, в этом первоначальном слово образе — источник таких, казалось бы, далеко расходящихся значений слова йога, как обуздание и, с другой стороны, пронзание острой мыслью кажущегося, неистинного, преходящего. Но с ведийских времен в широчайшем и многоуровневом семантическом поле слова огромную долю стало занимать значение особого метода, используемого для управления сознанием. И именно в этом смысле слово употребляется в более позднем гимне Ригведы, где говорится, что Брахма, космический творец, преподал йогу Хираньягарбхе, золотому зародышу. Слово йога стало применяться в связи с обучением, молитвой, исполнением жертвенных обрядов, ибо ведийское богослужение — это поддержание мирового порядка мыслями, речью и действиями жрецов и верующих. И, по крайней мере, ко времени появления буддизма слово указывало прежде всего на какую-то основанную на теории практику избавления от пут обусловленного ограничениями тела и ума существования.
«Упряжка» преобразуется в «упражнение», «напряжение», «сопряжение», «сложение», «служение», «сочетание», «соединение»... и т. д. В традиционных толкованиях различных по тематике текстов и даже внутри одного текста слово может объясняться совершенно противоположно: как «цель» или «средство», «сосредоточение» или «обобщение», «затворничество» или «паломничество по святым местам», «обуздание» или даже «соитие». Логика подобных пониманий и взаимосвязей ускользает от западных исследователей и переводчиков, не связанных спасительной нитью преемственности «учитель-ученик», позволяющей традиционным комментаторам останавливаться на определенном значении, принятом традицией. Какая же историческая действительность свернута в это слово? АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА Первые исторические свидетельства о существовании йоги в Индии ныне усматриваются в найденных при раскопках так называемой Хараппской, или Индской, цивилизации изображениях на печатях из обожженной глины, которые датированы III тыс. до н.э. Например, на «царской печати» из Мохенджо-Даро изображено некое трех- или четырехликое существо в рогатом головном уборе, сидящее в типичной позе, известной в хатха йоге как баддха конасана или бхадрасана. Вокруг фигуры изображены различные животные: буйвол, носорог, слон, тигр, козы (или лани). Сходное изображение «рогатого бога» имеется на одном из терракотовых изделий, видимо, культового характера. На другой печати видна некая фигура также в созерцательной позе, по сторонам которой изображены две фигурки, поклоняющиеся или приветствующие с поднятыми сложенными руками божество, и за каждой из них — приподнявшаяся змея. Есть печати с изображениями некого женского божества и сценой его почитания, изображения человека в явно созерцательной позе без каких-то других отличительных деталей. Весьма показателен обломок статуэтки с изображением верхней
части тела бородатого человека с длинными волосами, переброшенной через одно плечо одеждой (как в гораздо более позднем буддизме и как это поныне делают брахманы в обрядах богослужения) и полуприкрытыми глазами, которые смотрят вниз, на кончик носа, что в позднейшей йоге известно как прием насикагра мудра. Уже первые исследователи цивилизации Мохенд-жо-Даро и Хараппы отметили явную схожесть некоторых ее черт с позднейшей индийской культурой. Поэтому еще до того, как было собрано достаточное количество доказательств, Джоном Маршаллом и др. были высказаны догадки, что эти печати и статуэтки подтверждают существование в этой цивилизации «архаической» йоги. Но уже по вопросу, какая расовая, этническая или языковая общность может претендовать на честь быть родоначальницей йоги, существует разноголосица противоположных мнений. Вообще вопрос о корнях индийской культуры очень сложен, да еще весьма осложнен пристрастиями и предпочтениями изучающих и исследующих ее. В конце XIX в., поддержанная авторитетом Макса Мюллера, завоевала господство идея об арийском завоевании дравидской Индии. Это было одним из проявлений европоцентризма науки, своеобразно понимаемого прогресса и «колониального» мышления политиков и агрессивно направленных умов, которые на основе скудных сведений самхит и позднейшего эпоса и собственного богатого воображения рисовали картины вторжения, беспощадной резни, горящих и разрушенных городов... Следы военных разрушений и массовой гибели людей в поселениях Индской цивилизации имеются, но это, скорее, исключение, чем правило; упадок ее начался неодновременно, длился достаточно долго, захватывал ее области в разной степени и связан был, вероятно, с целым комплексом причин климатического, экологического и экономического характера.6 Нельзя также определенно сказать, когда арии пришли в Индию7 и что было основным во взаимодействии культур пришельцев и туземцев: военные столкновения или мирное проникновение и культурное взаимовлияние. Ведь в зависимости от характера мировоззре-
«Индийскостъ» Индской цивилизации. Орнамент, фрагменты расписной керамики, печати и фигурка медитирующего (?) «жреца». Между 3000 и 1700гг. до н.э. ния народа-пришельца и взаимопринятия (комп-лементарности, по выражению Л. Гумилева) сталкивающихся народов возможны разные сценарии взаимоотношений. Например, древние евреи, придя в Палестину, истребили всех ее обитателей, немцы в раннем средневековье — славянские и балтийские племена лютичей, бодричей и пруссов, англосаксы уже в новое время — почти всех индейцев Америки, в отличие, например, от французов в той же Америке или дошедших до Аляски русских, которые, расселяясь на 1/6 части суши, мирное население не истребляли, а находили общий язык, принимая многое из местных обычаев. Сначала антропологи предполагали в поселениях Индской цивилизации расовую пестроту населения,8 но позже стало господствовать мнение о преобладании в ней европеоидных типов и отсутствии значительных изменений в расовом составе населения на всем протяжении существования цивилизации9. Это противоречит той точке зрения, которая, основываясь на предположении о протодравидском характере языка цивилизации, полагает, что население ее относилось к австралоидной расе, а сама она погибла в результате завоевания арийскими племенами, пришедшими с севера. На то, что культурные связи имели место задолго до предполагаемого прихода ариев в Индию примерно 2000 лет до н.э., указывают, в частности, найденные фигурки лошадей, хотя лошади не были известны доарий-скому населению южной Азии и даже в гораздо более поздние времена в Индию ввозились. Поэтому не лишено смысла еще одно предположение — что Мохенджо-Даро и Хараппа были арийскими поселениями, достаточно мирно сосуществовавшими с туземными. Мы склонны считать, что главным содержанием во взаимодействии арийской и туземной культур было все-таки мирное культурное взаимопроникновение, сосуществование и взаимообогащение. И так как даже по отрывочному археологическому материалу можно почувствовать типично индийский характер религии долины Инда, вполне вписавшейся бы в современный индуизм, образы и теоретические положения последнего допустимо использовать для истолкования интересующих нас изображений.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ТРАДИЦИИ Перед йогом — меркнет мгла, свет исходит от чела, На лице покой. Чуть решается дохнуть на его нагую грудь Ветерок морской. Широко простор открыт. Посреди миров стоит Одинокий йог. Он огромен и космат, волны робкие дрожат, Лишь коснутся ног. Рабшдранатх Тагор, «Йог»10 Для археологов, имеющих дело с останками культур, некоторые периоды истории Индии мало плодоносны. Крайне мало материальных следов осталось от времени предполагаемого прихода ариев в Северную Индию. Накопление еще не было основной целью существования. Храмов арии не возводили — их заменяла площадка для жертвенного огня. Кремация к тому времени у них стала господствующей, а погребальный обряд изменился в сторону его осмысления как избавления от ненужного уже покойному и родственникам тела, и поэтому погребения не содержали вещей и кладов, а погребальный костер предписывалось заливать так обильно, чтобы в образовавшемся болотце завелись лягушки. Жилища и дворцы, о которых так красочно повествуют Рамайана, Махабхарата и пураны, поначалу строились из дерева, и даже тысячелетие спустя каменные буддийские храмы воспроизводили образцы прежних деревянных строений. А дерево в жарком и влажном климате Индии сохраняется плохо. Но в Древней Индии обычай и слово считались важнее вещей — и сохранились лучше вещей. Наверное, не будет излишне смелым утверждение, что широкое использование многочисленных способов и приемов достижения сверхобычного сознания — это неминуемый этап становления любой культуры. В большинстве из них эта стадия ушла в прошлое вместе с распадом родового общества, образования государств и государственных религий, но в Индии этот пласт древней культуры сохранился, развивался и во многом определяет жизнь даже современного общества. Прежде всего необходимо отметить, что на всем протяжении исторического времени в Индии была устойчивая традиция существования слоя «свободных мыслителей», подвижников и отшельников — йогинов, риши, садху, бхик-шу, муни, йати и пр., для которых подвижничество, познание Истины, сохранение и передача знания составляли смысл и содержание жизни. По последним переписям, в Индии таковых не менее 8 млн. Наличие изображений «созерцателей» на печатях Индской цивилизации свидетельствует о том, что мы имеем дело с общеиндийским культурным архетипом. Тематическое и символическое разнообразие религиозных изображений, возможно, говорит о разнообразии мирно сосуществующих направлений и школ, составляющих «многообразность политеистической религии с отсутствием централизма и глубоко заложенной способностью к адаптации»11. Наконец, наличие в этих изображениях почитаемых женских божеств находит свое продолжение в нынешнем индуизме в виде шак-
тизма.
И хотя, как говорят, аналогия
не доказательство, в сохранившей преемственность культуре она весьма
плодотворна, и пользуясь ею, ряд иследователей склонны усматривать в
существе на «Царской печати» прото-Шиву. Одно из имен Шивы Пашупати —
Повелитель зверей. Он же чаще других богов удостаивается титула Ве-ликий
Йогин
Но сами арии принесли свое
мировоззрение и религию, отразившиеся в ранних частях Вед, созданных еще
на арийской прародине и в Индии сложившихся в законченный комплекс.
Поэтому язык наиболее древних ее частей ближе даже к Авесте, священному
Откровению иранцев, чем к позднейшему эпическому санскриту. Веды — если
не почва, то фундамент индийского мировоззрения. По традиционным
представлениям, Веды — «дыхание Брахмана», как бы организующее мир, и
состав ведийской литературы представляет этапы развития (или, скорее,
излучения и нисхождения) священного знания, соотносимые с определенными
сословиями и стадиями жизни человека в арийском обществе. Индуизм четко
различает Основные положения Вед могут казаться совершенно противоположными йоговским: если Веды объявляют наилучшим путем к достижению этого и того мира та-пас и выполнение своего священного варнового, т. е. сословного, долга (dharma), то йога — способ индивидуального достижения Освобождения. Если ведийскую религию отличает особая вера в могущество божественного слова, то йога стремится освободиться от слов как ограничений духа. Если в Ведах то, что поддерживает эту Вселенную и ведет к Высшему Знанию, — это обряд и знание его сути, то йога последовательно выступает против внешней обрядности. Однако внутренняя близость между йогой и брахманизмом оказалась глубже, больше и важнее внешних различий, в частности, потому, что ведийские обряды имели сходство с упражнениями йоги: очищение постом и молчанием перед жертвоприношением, возжигание внутреннего жара или пыла (tapas) подвижничеством и самоограничением, пребывание в неподвижности, повторение имени божества и т. п. При определенных обрядовых действиях жрец-брахман должен был также воспроизводить в уме, т. е. воображать, тот образ божества и мифологическое событие, на которое намекали гимны или изречения самхит. При этом он «умом совершает половину жертвоприношения» (Айтарея брахмана 5.53). Да и очищение и упорядочение сознания самого жертвователя и преобразование его личности также происходили посредством обряда. И он имел вполне прикладную цель — достижение высшей мудрости. Но вся «грандиозная механика соответствий и отождествлений» обряда с человеком и Космосом «выстраивалась не ради умозрительного удовлетворения: теория, как всегда в Индии, преследует практическую цель» — достижение бессмертия.16 К той же победе над смертью стремилась и «архаическая» йога. Единство же цели обусловило возможность взаимообмена средствами, хотя некоторые противоречия продолжают оставаться и в позднейшее время.
Уже в самхитах Вед мы
находим некоторые важнейшие понятия последующей йоги: дхарана, дхьяна
и др. Провидцы Вед указывают на существующий деятельный принцип,
который они называют Итак, задолго до начала нашей эры йога и брахманизм вступили в союз ради Истины. В конце концов, все исходит из Единого Источника, но кажется чуть ли не чудесным, насколько взаимодополняющими оказались эти два подхода к Истине.
И «неистинные» или
«ненастоящие» Йогу в своих духовных исканиях и подвижничестве использовали бессчетное число отшельников и бродячих аскетов (шраманов, паривраджиков), не оставивших крупных учений. Итак, можно утверждать, что за несколько столетий до нашей эры в Древней Индии не было ни одного религиозного или философского направления и учения, которое бы не подверглось влиянию йоги. Были, вероятно, и излагающие ту или иную существующую практику йоги писания. Но текстов, которые бы изложили ее как особое учение, последовательно и систематически, или еще не было, или они не сохранились до нашего времени. ПИСЬМЕННЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА
Как всякое широко
распространенное учение Индии, йога существует неотрывно как от
священных общеиндийских, так и от специальных текстов, обладающих для ее
приверженцев не меньшим значением. Для верного понимания надо также
помнить, что йога существовала на всем наблюдаемом временном отрезке
индийской культуры, и тексты не открывали, а лишь текстуально оформляли
и закрепляли уже существующую практику. Тем более, древняя индийская
культура — это культура устной передачи знаний, и тексты записывались
иногда спустя много столетий после того, как родилось и действовало
учение. Важно также, что слово йога можно понимать как в узком,
так и в широком смысле. В широком смысле йога — это соединение
индивидуального со Всесущим, Самым Высшим, т. е. это цель некого
духовного подвижничества. Такое понимание йоги включает в нее все три
ветви индийской преемственности: ведийскую, тантрийскую и пураническую
(и даже частиков — джайнов, у которых йога — это причина
освобождения), используя их мировоззрения. В узком смысле — это
совокупность приемов и действий, ведущих к этой цели. Наконец, еще более
узко йогой называется одно из шести признанных мировоззрений
Общепринято считать, что
впервые слово йога в его техническом значении встречается в одной
из древнейших упанишад — Тайтирии (2.4).20 Там
говорится о различных сущностях
В ранних упанишадах, таких,
как Кена и Ишавасъя, намечаются положения карма йоги,
хотя и без термина. В Катха уп. (2.3.11) впервые находим
четкое определение йоги, близкое к классическому пониманию Патанджали:
«Твердое удержание чувств
Но, пожалуй, первое развернутое, хотя и краткое описание техники йоги появляется в Шветашватаре уп. (2.8-11): С тремя поднятыми (частями) установив ровно тело, в сердце чувства и ум поместив, на ладье Блага пусть сведующий преодолеет все потоки, несущие страх. Сдерживая здесь дыхание, согласованным движением пусть дышит слабым дыханием через ноздри, сведущий, бдительный, пусть удерживает ум, словно запряженную дурными конями повозку. На ровном чистом (месте), без камешков, огня и песка, поддерживающем (приятными) звуками, водой и прочим, благоприятном уму, не раздражающем взора, в тайном безветренном месте пусть упражняется. Туман, дым, луч, ветер, огонь, светлячок, молния, кристалл, луна — это первые бегущие образы проявления Блага в йоге... и т. д. ОТ УПРАЖНЕНИЙ К МИРОВОЗЗРЕНИЮ. БХАГАВАДГИТА Примерно в одно время со средними упанишадами, к которым относятся Катха и Шветашватара, был создан, пожалуй, самый известный письменный памятник Индии — Бхагавадгита. Одна из отличительных черт брахманизма - это наличие слоя профессиональных и наследственных священнослужителей, претендовавших на роль единственных знатоков, хранителей и истолкователей истины, явленной через откровение Вед и воспроизводимой в этом мире посредством сложных обрядов. На определенной стадии развития индийской культуры изощренная ведийская обрядность перестала удовлетворять людей, предпочитавших искать Истину самостоятельно, а не пользоваться услугами посредников. Произошла некая религиозно-философская переоценка, в результате которой у брахманизма появились противники — буддизм и джайнизм — и реформаторы, взгляды которых выразила Бхагавадгита, ставшая как бы «новым заветом» индуизма. Хотя Бхагавадгита не относится к шрути, т. е. «услышанным» свыше Ведам, а только к смрити, «запомненному» преданию, она традиционно называется упа-нишадой, указывая на свою связь с Ведами. Но не только. Послесловие каждой из ее 18 глав гласит: «Такова в достославных упанишадах святой Бхагавадгиты, учении о Благе, писании йоги <...> глава по названию» и далее следует название, в котором обязательно присутствует слово йога, например, «Йога рассуждения», «Йога действия», «Йога обожания», «Йога избавления отречением» и др., хотя такое словоупотребление, как «Йога отчаяния Арджуны», может вызвать недоумение. Излагающий свое учение Господь Кришна, именуемый Владыкой йоги (yogesvara), призывает Арджуну предаться йоге, букв, «впрячься в упряжку» (yogayayujasva). Но в Гите йога — не самоцель, а средство соединения со Всевышним, вот почему в ней нет развернутого изложения ее приемов (хотя заметим, что само чтение и изучение Гиты является средством (йога) служения Господу, очищения и упорядочения сознания, необходимого для Избавления).
Кришна и Арджуна на поле Куру. Современный рисунок Мы можем рассматривать Бхагавадгиту как текстуальное свидетельство наличия в этот период времени многообразных учений и школ, использующих йогу в своей практике достижения совершенства. Гита знает несколько видов йоги и в сжатых определениях описывает их суть и техники. Вот выборка считающихся наиболее важными определений йоги. Йога — это: — «ровность в успехе и неуспехе» (2.48); — «искусность в действии» (2.50); — «самое тайное» (4.3); — «спокойствие» (6.3);
— «истребление
страданий» (6.17). Если же мысли твердо на Мне установить ты не можешь —посредством упражненья старайся Меня достигнуть. К упражнению коль не способен — дела посвящай Мне, и ради Меня совершая дела, совершенства достигнешь. Действовать коль не можешь — ко Мне приобщеньем приникнув, откажись от всех плодов действий (и) действуй собой владея. (12.9-И) Учитель йоги середины нашего века Свами Шива-нанда называет Гиту «образцовой книгой йоги для всех» и указывает её стихи, формулирующие, по его мнению, практику (sadhana) различных видов йоги: карма, бхак-ти, джняна, хатха, раджа, джапа, абхъяса йоги. Например: В чистом месте себе устроив устойчивое сиденье, ни высокое, ни низкое, покрытое травой куша, шкурой лани и тканью, там, к одному ум сведя, подчинив сознанье и чувства, воссев на сиденье, пусть обобщеньем предастся самоочищенью. Туловище, шею и голову держа недвижно и ровно, стойкий, взор устремляет на кончик носа, в стороны не отвлекаясь. (6.11-13) Или: Заключив сознание в сердце, закрыв (чувствам) все двери, к макушке дыханье (прану) направив, утвердясь в средоточии, лишь слог Ом повторяя, помня, что Я — Благо, кто приходит к отказу от тела — идет путём высшим. (8.12-13) Но Гита — не только изложение сущности различных видов йоги, но и их обобщение. Как нет непроходимых преград между тремя основными путями к Освобождению — знания, любви и действия: они часто идут в пределах видимости, пересекаются, сходятся у одних источников, — так нет и абсолютной обособленности описываемых в Гите садхан (практик) йоги. Если йогу рассматривать как достижение целостного сознания, то каждая из ее форм может стать основой, дополняемой элементами другой. И высочайшие умы человечества в зависимости от их задачи утверждали первенство той или иной йоги: Шанкара (VII-VIII вв.) — джняна йоги, Рамануджа (XI в.) — бхакти йоги, Тилак и Ганди (XIX —XX вв.) — карма йоги. Конечная цель — Освобождение — формулируется в Гите по-разному: как достижение безличного Брахмана, или личного Бога, или отъединения Духа (purusa) от Природы (prakrti). Будто бы свет некого запредельного смысла, распространяясь во все стороны, дает разные изображения на экранах сознаний и слышится в разных определениях. Во 2-й главе приводится подробное описание достигшего цели, «чья обоснована мудрость», в 4-й — признаки йогина, «действия завершившего», в 12-й — бхак-та, обожателя Бога, в 14-й — «превзошедшего три гуны», и все это суть описания — как бы с разных точек зрения — Единого, довольного Самим собой, Самого в себе созерцающего Сознания. Бхагавадгиту можно рассматривать как собрание мантр и систему образов, каждый из которых может стать предметом усиленного сосредоточения и созерцания. Чтение и изучение Бхагавадгиты — само по себе упражнение йоги, действенный способ упорядочения сознания и управления им. Махатма Ганди сделал последние 18 стихов 2-й главы молитвой сатьяграхов, т. е. «упорных в истине» людей, поставивших целью освобождение Индии от английского господства ненасильственными средствами. И ныне во многих индийских ашрамах изучение Бхагавадгиты наизусть является непременной садханой для послушников-брахмачаринов. В Бхагавадгите, так же как и в Ведах, свое обоснование находят три из шести ортодоксальных систем индийской философии — веданта, санкхья и йога. В Гите есть знаменитые шлоки: Санкхья и йога различны — ребячьи слова, не ученых, кто утвердился хотя бы в одной — получает плоды обоих. Состояния, что достигают санкхьей, достигают и йогой; санкхью и йогу кто видит одним — тот, поистине, видит. (5.3-4) Эта связь древних систем анализа (санкхья) и синтеза (йога) видна в Йога сутре Патанджали. ОТ УСТНЫХ НАСТАВЛЕНИЙ - К ЗАПИСАННОМУ УЧЕНИЮ. ЙОГА СУТРА Сутры — особый, весьма распространенный примерно с V в. до н.э. и доныне жанр индийской философии. Санскритское sutra(одного корня с русскими «суть», «сучъть») означает «нить», на которую нанизываются бусины ожерелья или четок. Таким же образом на определенную тему нанизаны сутры, представляющие собой краткие изречения или формулы, часто связанные между собой не грамматически, не логически, а мнемотехнически. Каждое такое изречение — это, в сущности, название, или, вернее, свернутое до краткого тезиса наставление, устно даваемое учителем и требующее подробных толкований. Поэтому сложилась богатая традиция объяснений (bhasya) древних текстов последующими религиозными и философскими авторитетами. Самой известной парой источник — толкование по йоге является Йога сутра Патанджали с толкованием Вьясы. О самом авторе и времени создания Йога сутры точных сведений нет. М. Мюллер вообще высказывал мнение, что «такие совершенные системы, какие мы находим в сутрах, не могли появиться внезапно, в один день, и еще меньше могли быть продуктом умственной деятельности одного человека, они должны были подвергаться многим изменениям, к лучшему или худшему, раньше, чем могли принять ту окончательную и постоянную форму, в которой мы находим их в сохранившихся литературных памятниках. Сутры, действительно, есть результат целых веков исследований и обсуждений»22. Один из средневековых комментаторов, раджа Бходжа, считает составителя Йога сутры и грамматика Патанджали (II в.) одним лицом.23 В правильности такого отождествления некоторые западные исследователи сомневаются, датируя текст от IV в. до н.э. до IV н.э. И все же наиболее обоснованной датировкой является время между IV-II вв. до н.э.
Патанджали н азвал излагаемую систему Йога дар-шана (букв, «воззрение» или «мировоззрение йоги»), тем самым как бы подчеркивая ее обобщающий характер. Он является не первооткрывателем системы, но собирателем и оформителем предыдущего теоретического и практического опыта йоги, на что указывает слово anusasanam- «изложение» - в первой сутре. Если Бхагавадгиту можно рассматривать как свидетельство существования в то время, когда ода складывалась, многообразных учений, использующих упражнения йоги, то Йога сутру - как подробное изложение одной из ее ветвей, впрочем, также включивших в себя несколько ответвлений. Так как Йога сутре «повезло»: oнa сохранилась целиком и с п
|
| Аудиокниги | Музыка | онлайн- видео | Партнерская программа |
| Фильмы | Программы | Ресурсы сайта | Контактные данные |
|
Этот день у Вас будет самым удачным! Добра, любви и позитива Вам и Вашим близким!
Грек
|
 |
каталог |
и т. п.).
Точкой над буквами А или 
передаются
различные степени мягкости или назализации звуков — носовой резонанс
(anusvara) или гуттуральный носовой (как английское
ng), точкой же под п
— сонанты,
т. е. слогообразующие согласные (как, например, в русском
«бодрствование» или чешском vlk), а под 
— глухое
придыхание (visarga).
yogin),
и ему приписывается знание бесчисленных асан йоги. Среди других
индуистских богов именно Шива чаще всего выступает в качестве первого
наставника в йоге, от которого по непрерывной цепочке учителей знание
передается упражняющемуся. Поэтому почти несомненно, что между йогой и
шиваизмом существуют очень древние связи и что пришедшие в Индию арии
уже застали там весьма распространенную «туземную» йогу.
«услышанное»
(в двух смыслах: услышанное «внутренним слухом» божественное откровение,
голос божественного наития, и услышанное непосредственно из уст
учителя), и
—
«передаваемое», «запомненное». Веды — не столько писание, сколько
постоянно воспроизводимое наитие. Веды представляют собой гигантское
собрание разнородных текстов, подразделяющихся по жанру на самхиты —
сборники священных гимнов и возглашений — Ригведу, Самаведу,
Яджурведу и Атхарваведу, брахманы — описания и истолкования
положений самхит и обрядов; аранъяки — тексты, содержащие
правила поведения удалившихся в лес
12
отшельников и, наконец, упанишады — наиболее отвлеченные от
обрядов рассуждения о познании и достижении Истины. И раннюю ведийскую
религию опрометчиво было бы называть «грубой и материалистичной»13
только потому, что в ней существовали жертвоприношения. Ибо Веды
пронизывает стремление увидеть Истинное за очевидным и преклонение перед
знанием. «Кто куском дерева (жертву приносит), кто возлиянием, кто
знанием Веды»14. «Кто поклонением, кто знанием (приносит
жертву), только знание приносит удовлетворение»15. Провидцы и
поэты (риши) были носителями запредельной мудрости, открывавшейся
им в состоянии озарения, и их провидческий опыт показывал путь другим.
или
проявляющийся в человеке прежде всего дыханием, упоминают о
существовании пранических центров (cakra) в человеке (но
не в физическом его теле). Для достижения как мирских, так и духовных
целей применялись определенные молитвенные изречения (mantra),
и поэтому само слово производится из двух корней man + traи
толкуется как «орудие духа». В брахманах употребляются термины
japa(повторение мантр) и тайна (безмолвие — не
только словесное, но и мысленное), указывающие на созерцательные приемы
йоги. Там впервые в записанной форме мы находим звук ОМ (или АУМ)
вместе с объяснениями его значения. В Майт-райани уп. (6.5.23) ОМ
уже отождествляется с Вишну, всеми богами, всеми жертвами и т. п. В
отрывке из Бри-хадаранъяки уп. (1.15.23) «Пусть он вдыхает и
выдыхает (мысля): „Да не овладеет мною зло смерти"» можно видеть зародыш
позднейшего учения о пранайаме, а в отрывке из Чхандогъи уп.
(8.15), где говорится о человеке, который «сосредотачивает все свои
чувства в Ат-мане», — намек на упражнение и состояние пратъяхары.
В брахманах и особенно в аранъяках, текстах для лесных
отшельников, внешний ведийский обряд преобразуется во внутренний, что
превращает его в созерцательную технику, в которой физиологические
функции соответствовали жертвенным возлияниям и обрядовым предметам.
Если в ведийской жертве богам предлагалась сома, священный огонь,
возлияние топленого масла и подношение пищи, то в подвижничестве в
качестве пожертвования Богу предлагались телесные и мысленные проявления
личности. Само дыхание часто отождествлялось с «непрерывным возлиянием».
Идея о внутренней жертве была настолько всеохватывающа и плодотворна,
что позволила сохранить в лоне брахманизма, а позже индуизма самых
одержимых отшельников, аскетов и мистиков.18
по отношению
к Ведам учения — буддизм и джайнизм — также были связаны с йогой. Путь к
Истине основателей этих учений Махавиры и Будды, великих ^кшатриев
духа», проходил через определенную практику йоги: уход от мирской
жизни в уединение, ограничения в питании, неподвижное сидение в
йоговской позе, управление дыханием и созерцание. И хотя они затем
оставили йогу, допуская, впрочем, ее в качестве индивидуальной
подготовительной дисциплины для начинающих, их последователи создали
внутри этих учений особые направления — буддистскую йогачару и
джайна йогу™.
древней
Индии — система мудреца Патанджали.
человека:
телесной, состоящей из разума и состоящей из распознавания, — имеющих
вид человека. «Вера — его голова, праведность — правый бок, истинность —
левый бок, йога — тело и Великое — поддержка и опора»21. В
этом отрывке можно видеть намеки на члены (anga) йоги, на учение
о плотном и тонком теле, на степени сосредоточения.
