|
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И
РАЗВИТИЕ ПСИХИКИ
В ФИЛОГЕНЕЗЕ
ОБЪЕКТИВНЫЙ КРИТЕРИЙ ПСИХИКИ.
ГИПОТЕЗА А. Н. ЛЕОНТЬЕВА
О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ
И ЕЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ПРОВЕРКА.
АДАПТИВНАЯ РОЛЬ ПСИХИКИ
В ЭВОЛЮЦИИ ЖИВОТНЫХ.
РАЗВИТИЕ ПСИХИКИ В ФИЛОГЕНЕЗЕ:
СТАДИИ И УРОВНИ.
ОСНОВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПСИХИКИ ЖИВОТНЫХ:
ИНСТИНКТЫ, ИХ МЕХАНИЗМЫ;
СООТНОШЕНИЕ ИНСТИНКТА И НАУЧЕНИЯ;
ЯЗЫК И ОБЩЕНИЕ;
ОРУДИЙНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Эволюционно-биологическими аспектами психики за-
нимается зоопсихология. Однако многие из изучаемых
ею вопросов связаны с фундаментальными методологи-
ческими проблемами общей психологии.
В самом деле, для того, чтобы понять природу психики
вообще или специфику психики человека, необходимо
дать ответы на такие вопросы, как, например: когда и
почему в ходе биологической эволюции возникла психи-
ка? - или: как развивалась и усложнялась психика?
Углубление в филогенетическую историю психики не-
избежно подводит к вопросу о ее объективном критерии.
Очевидно, что, обсуждая психику животных, нельзя
пользоваться субъективным критерием: мы не знаем и,
наверное, никогда не узнаем, что чувствует (переживает,
ощущает) дождевой червь или муравей. Тем более не-
мыслимо ставить такой вопрос в отношении каких-то
существ, которые жили в далеком биологическом про-
шлом. Единственный путь. здесь - найти объективный
критерий психики, т. е. такой внешне наблюдаемый и
регистрируемый признак, который позволяет утверждать,
что у данного организма есть психика.
Таким образом, вновь приходится обращаться к про-
блеме объективного метода в психологии, о котором так
много говорилось в первом разделе.
169
Понятно, что если будут найдены такие свойства внеш-
него поведения животного, которые связаны с психикой
и именно с ней, то можно будет приблизительно сказать,
где находится граница, которая разделяет непсихические
(допсихические) и психические формы существования
материи.
В истории естествознания существовали различные
попытки <локализовать> психику в природе. Среди них
можно назвать теорию <панпсихизма>, согласно которой
душой наделена вся природа, в том числе и неживая
(например, камни). Теория <биопсихизма> приписывала
психику всему живому, включая растения. Напротив,
сильно сужала круг обладателей психики теория <антро-
попсихизма>: согласно ей психика существует только у
человека, а животные, как и растения, только <живые
автоматы>. Концепция <нейропсихизма> относила пси-
хику только к существам, обладающим нервной системой
и т. п.
Во всех этих представлениях критерии психического
были внешними по отношению к форме существования
организма (предмета). Психика приписывалась какому-
либо существу не потому, что оно обнаруживало опре-
деленные свойства поведения, а просто потому, что оно
принадлежало к определенному классу объектов; наличие
же психики у данного класса постулировалось аксиома-
тически.
Другую группу теорий составляют те, которые исходят
из внутренних, функциональных, критериев. Это более
современные теории, и все они не опускаются в поисках
психики ниже животного мира. Однако критерии, кото-
рые они выдвигают, приводят и здесь к разной локали-
зации <порога> психического. Вот некоторые из них:
способность к поисковому поведению, способность к <гиб-
кому> (в отличие от жестко запрограммированного) при-
способлению к среде, т. е. к индивидуальному обучению,
способность к <проигрыванию> действия во внутреннем
плане и др.
Нет необходимости сейчас разбирать все эти точки
зрения, их сходства и различия. Замечу, что само их
разнообразие говорит о том, что мы имеем дело здесь
скорее с дискуссионными гипотезами, чем с хорошо раз-
работанными теориями.
170
Однако среди таких гипотез есть одна, которая по-
лучила наибольшее развитие и признание. Она принад-
лежит А. Н. Леонтьеву. Рассмотрим ее несколько более
подробно.
В качестве объективного критерия психики А. Н. Ле-
онтьев [56] предлагает рассматривать способность живых
организмов реагировать на биологически нейтральные
воздействия. Биологически нейтральные (другой термин
<абиотические>) воздействия - это те виды энергии или
свойства предметов, которые не участвуют непосредст-
венно в обмене веществ. Сами по себе эти воздействия
не полезны и не вредны; ими животное не питается, они
не разрушают его организм.
Почему же оказывается полезным их отражать, или
на них реагировать? Потому что они находятся в объ-
ективно устойчивой связи с биологически значимыми
объектами и, следовательно, являются их потенциальны-
ми сигналами. Если живой организм приобретает спо-
собность как отражать биологически нейтральные свой-
ства, так и устанавливать их связь с биологически су-
щественными свойствами, то возможности его выживания
оказываются несравненно более широкими.
Рассмотрим пример. Звуком не питается ни одно жи-
вотное, равно как от звука обычной интенсивности жи-
вотные не погибают. Но звуки в природе - важнейшие
сигналы живой пищи или приближающейся опасности.
Услышать их - значит иметь возможность пойти на
сближение с пищей или избежать смертельного напа-
дения.
Отражение биологически нейтральных свойств оказы-
вается неразрывно связанным с качественно иной формой
активности живых существ - поведением. До того про-
цессы жизнедеятельности сводились к усвоению пита-
тельных веществ, выделению, росту, размножению и
т. п. Теперь появляется как бы вставленная активность.
Она <вставлена> между актуальной ситуацией и биоло-
гическим витальным актом - обменом веществ. Смысл
этой активности состоит в том, чтобы обеспечить биоло-
гический результат там, где условия не позволяют реа-
лизоваться ему непосредственно, сразу.
Представьте себе на минуту, что такой активностью
обладали бы растения. Тогда они должны были бы,
171
например, разбегаться при приближающихся звуках
шагов или едущей машины или перебираться к реке в
засушливую погоду, а затем возвращаться на места с
более плодородной почвой. Поскольку растения не
<ведут> себя таким образом, мы говорим, что у них нет
психики. Напротив, практически все животные обнару-
живают сигнальное поведение, и на основании этого мы
считаем, что у них есть психика*.
Теперь нужно ввести два фундаментальных понятия,
которые связаны с предложенным критерием: это понятия
<раздражимость> и <чувствительность>.
Раздражимость - это способность живых организ-
мов реагировать на биологически значимые воздействия.
Корни растения раздражимы по отношению к питатель-
ным веществам, которые содержатся в почве: при сопри-
косновении с раствором этих веществ они начинают их
всасывать.
Чувствительность -это способность организмов от-
ражать воздействия, биологически нейтральные, но объ-
ективно связанные с биотическими свойствами.
Когда речь идет о чувствительности, <отражение>,
согласно гипотезе А. Н. Леонтьева, имеет два аспекта:
объективный и субъективный. В объективном смысле
<отражать> - значит реагировать, прежде всего двига-
тельно, на данный агент. Субъективный аспект выра-
жается во внутреннем переживании, ощущении, данного
агента. Раздражимость же субъективного аспекта не
имеет.
Предположение о том, что субъективная форма отра-
жения впервые появляется вместе с реакциями на абио-
тические раздражители, является очень важной научной
гипотезой. Ввиду этого сам автор счел необходимым
организовать ее экспериментальную проверку.
Хотя гипотеза Леонтьева относится к происхождению
ощущения у животных, проверку ее он мог организовать
только на человеке, используя его способность давать
отчет о своем субъективном опыте.
В одной из основных серий опытов у взрослых ис-
пытуемых вырабатывалась условная двигательная реак-
ция на неощущаемый раздражитель. Главный вопрос со-
стоял в следующем: появится ли вместе с реакцией на
нейтральный раздражитель его ощущение?
Приведу некоторые подробности методики. Испытуе-
мый помещал палец правой руки на электрический ключ,
через который он мог получать достаточно ощутимый
удар током. Перед каждым ударом ладонная поверхность
руки засвечивалась зеленым светом в течение 45 с; когда
свет выключался, сразу давался ток. Испытуемому го-
ворили, что перед ударом тока его ладонь будет подвер-
гаться очень слабому воздействию; если он научится
улавливать это воздействие, то сможет снимать палец с
ключа до подачи тока. чтобы испытуемый при этом не
снимал руку без всякого повода, ему сообщали, что за
каждую <ложную тревогу> он будет в следующей пробе
наказываться током. Таким образом, принимались все
меры к тому, чтобы побудить испытуемого активно <вчув-
ствоваться> в слабые оптические воздействия, подаваемые
на ладонь.
Главный объективный результат опытов состоял в
том, что испытуемые научились заранее снимать руку с
ключа в ответ на засвет ладони. Главное субъективное
событие при этом заключалось в появлении неясных,
недифференцированных, но все-таки достаточно замет-
ных ощущений в ладони. По отчетам испытуемых эти
ощущения и были основанием для снятия руки с ключа*.
В дополнительных сериях того же исследования были
установлены по крайней мере еще два важных факта.
Во-первых, оказалось, что если испытуемый не преду-
преждался о предваряющих засветах и не пытался их
<уловить>, то не возникало ни объективного, ни субъек-
тивного результата: у него не вырабатывалась условная
двигательная реакция (снятие руки с ключа) на засветы
руки и не возникало ощущение этих воздействий. Иными
словами, было доказано, что неизменным условием пре-
* Обсуждаемым критерием психического (отражение биологически
нейтральных воздействий, сигнальное поведение) обладают уже
простейшие одноклеточные организмы, например инфузории [56].
Конечно, в опытах принимались все меры к тому, чтобы испытуемые
не могли связать удар током ни с какими другими ощущаемыми
воздействиями - зрительными, слуховыми, тепловыми и т. п.
173
вращения неощущаемых воздействий в ощущаемые явля-
ется состояние активного поиска организма (или субъ-
екта) .
Во-вторых, выяснилось, что описанные кожные ощу-
щения возникали не вслед за выработкой условной дви-
гательной реакции, а, наоборот, до нее; они являлись
непременным условием такой выработки. Иными слова-
ми, ощущение засвета всегда опосредствовало снятие
руки.
Этот результат А. Н. Леонтьев связывает с одним из
фундаментальных методологических положений марк-
систской психологии о том, что ощущение как элемен-
тарная форма психического - это не эпифеномен, т. е.
не явление, которое надстраивается над условно-рефлек-
торными процессами и не имеет никакой функции. На-
оборот, оно составляет необходимое звено условного при-
способительного акта. Функция этого <звена> - ориен-
тировать организм относительно значимых условий
среды, опосредстовать его витальные приспособитель-
ные акты.
Перейду к вопросу об адаптивном значении психики.
Все сказанное выше подготовило ответ на вопрос,
почему в ходе биологической эволюции возникла психи-
ка? Материалистическое естествознание отвечает на него
так: потому что психика обеспечивает более эффектив-
ное приспособление к среде.
По существу, такой ответ означает, что возникновение
и развитие психики в животном мире подчинялось дей-
ствию общего закона эволюции, согласно которому за-
креплялось то, что было биологически полезно.
Развивая это представление, советский ученый
А. Н. Северцов обратил внимание на два принципиально
различных способа приспособления живых организмов
к изменениям условий среды (1) путем изменения стро-
ения и функционирования органов и (2) путем изменения
поведения без изменения организации [99, с. 297].
Первый способ был общим у растений и животных;
второй имел место только у животных, и был связан с
развитием психики. Внутри второго (поведенческого, или
психического) способа приспособления А. Н. Северцов
выделил, в свою очередь, два различных направления.
174
Одно из них состояло в медленных изменениях на-
следуемых форм поведения - инстинктов. Эволюция
инстинктов происходила под влиянием медленно проте-
кающих изменений внешней среды. Ее темпы совпадали
с темпами изменения морфологической организации жи-
вотных.
Другое направление состояло в развитии способности
к индивидуальному научению, или, по терминологии
А. Н. Северцова, способности к <разумным действиям>.
<Разумные действия>, по Северцову,- это быстрые
изменения поведения, своего рода <изобретения> новых
способов поведения в ответ на быстрые изменения среды,
перед лицом которых инстинкт оказывается беспомощ-
ным. Эти действия не должны были фиксироваться,
передаваться по наследству, ибо их преимуществом была
их высокая пластичность. Поэтому по наследству пере-
давалась лишь способность к ним. Последняя, по мысли
Северцова, и определяет высоту психической организации
животного.
Ниже я специально остановлюсь на современном со-
стоянии проблемы инстинкта и научения. Многое теперь
понимается иначе, чем во времена А. Н. Северцова. Од-
нако его идея о двух различных механизмах развития
поведения (путем изменения инстинкта и путем приоб-
ретения индивидуального опыта), равно как и самая
общая оценка психики как важнейшего фактора эволю-
ции, остаются важными и бесспорными теоретическими
положениями.
Итак, еще раз: психика возникла потому, что она
оказалась, <могучим средством приспособления живот-
ных к окружающей среде> [99, с. 298].
Значительно труднее ответить на вопрос: как возникла
психика? И здесь мы снова попадаем в область только
гипотез.
Согласно предположению А. Н. Леонтьева, толчком
к появлению психического отражения (чувствительности)
мог послужить переход от жизни в однородной, гомо-
генной среде к среде дискретных, вещно-оформленных
объектов. Вот как он описывает главные события этого
процесса.
Вполне вероятно, что простейшие живые организмы
существовали в гомогенном растворе питательных ве-
175
ществ, с которыми они были в непосредственном кон-
такте. Для усвоения этих веществ им достаточно было
простой раздражимости.
Если биотических свойств, к которым были раздра-
жимы организмы, было несколько, то витальная реакция
на одно из них могла подготавливать (обусловливать)
реакцию на другое. Иными словами, уже на стадии
раздражимости какие-то свойства могли приобретать дво-
якую функцию: непосредственного участия в обмене ве-
ществ и сигнализации о другом жизненно важном воз-
действии.
Следующий шаг мог состоять в том, что из-за изме-
нений среды некоторые воздействия перестали быть ви-
тально значимыми сами по себе. Однако организм про-
должал на них реагировать как на сигналы биотических
воздействий. Это и означало появление чувствительности.
Таким образом, чувствительность, вероятно, появи-
лась на базе раздражимости. Вместе с тем она означала
качественно новый тип отражения. Дело не только в
появлении ее субъективного компонента: вместе с ней
впервые появилась способность организма отражать объ-
ективные связи между свойствами среды.
Естественно, что появиться и получить дальнейшее
развитие этот тип отражения мог лишь в условиях, где
существовала устойчивая связь между объектами или их
отдельными свойствами. Такую устойчивую связь и обес-
печивала вещно-оформленная среда.
Теперь обратимся к крупному и очень сложному во-
просу о процессе развития психики.
Здесь так же, как и в вопросе о происхождении
психики, нет прямых свидетельств, поэтому мы вынуж-
дены строить гипотезы, опираясь на общие соображения
и доступный фактический материал.
Таким материалом могут служить, с одной стороны,
данные палеонтологии. Однако они настолько скудны и
отрывочны, что не позволяют восстановить эволюцию
даже морфологических форм, не говоря уже об эволюции
психики животных. С другой стороны, имеются данные
сравнительной зоопсихологии. Они неизмеримо более
ценны, поскольку реально наблюдаемы. Однако нужно
помнить, что их значение для восстановления филогенеза
психики ограничено.
176
Дело в том, что ни одно ныне живущее животное
даже самой примитивной организации, не может рассмат-
риваться как прародитель более высокоорганизованных
животных. Современная инфузория - такой же продукт
длительной эволюции, как и современное высшее мле-
копитающее. Поэтому, <выстраивая> современных жи-
вотных в некоторую последовательность на основе при-
знаков усложнения психики и поведения, нельзя полу-
чить реального филогенетического ряда. Несмотря на
это, главные тенденции развития психики этим методом
могут быть выявлены.
В качестве таких основных тенденций отмечаются
следующие:
- усложнение форм поведения (форм двигательной
активности);
- совершенствование способности к индивидуальному
научению;
- усложнение форм психического отражения (одно-
временно как следствие и как фактор предыдущих тен-
денций) .
Прежде чем перейти к краткой характеристике от-
дельных стадий эволюционного развития психики, оста-
новимся на двух важных общих положениях.
Первое положение: как показал А. Н. Леонтьев, каж-
дая новая ступень психического развития начинается с
усложнения деятельности, практически связывающей жи-
вотное с окружающим его миром. Новая же форма пси-
хического отражения возникает вслед за этим усложне-
нием деятельности и, в свою очередь, делает возможным
ее дальнейшее развитие.
Так, по мнению А. Н. Леонтьева, в период зарождения
психики деятельность животных начала складываться в
вещно-оформленной среде и должна была подчиняться
объективным связям между различными свойствами
вещей. Однако предметом отражения были не эти связи,
а лишь отдельные, изолированные свойства (форма эле-
ментарных ощущений). На следующей ступени деятель-
ность животных определялась уже отношениями между
предметами, т. е. целыми ситуациями, обеспечивалась же
она отражением отдельных предметов.
177
Итак, первое положение заключается в утверждении
примата деятельности в развитии психического отра-
жения.
Второе общее положение: имеет место несовпадение
линий биологического и психического развития живот-
ных. Например, животное, стоящее на более высокой
ступени биологического развития (согласно зоологичес-
кой систематике), не обязательно обладает и более раз-
витой психикой.
К. Э. Фабри объясняет это несовпадение в первую
очередь неоднозначным соотношением между морфоло-
гией животных (на которой основана их зоологическая
систематика) и образом их жизни. Пластичная приспо-
собляемость поведения может привести к решению одной
и той же биологической задачи за счет использования
разных морфологических средств, и, наоборот, одни и
те же морфологические органы могут выполнять весьма
различные функции [118, с. 174]. Таким образом, уровень
психического развития животного определяется сложным
соотношением таких факторов, как его морфология, ус-
ловия жизни (экология) и его поведенческая активность.
Остановимся кратко на периодизации эволюционного
развития психики. Наша цель будет состоять не столько
в характеристике отдельных стадий (это сделано в работе
А. Н. Леонтьева [56] и особенно подробно, на новом
материале, в книге К. Э. Фабри [118]), сколько в ил-
люстрации основных принципов периодизации, а также
общих положений относительно направлений и факторов
развития психики.
А. Н. Леонтьев выделяет в эволюционном развитии
психики три стадии: (1) стадию элементарной сенсорной
психики, (2) стадию перцептивной психики, (3) стадию
интеллекта.
К. Э. Фабри сохраняет лишь первые две стадии, рас-
творяя стадию интеллекта в стадии перцептивной психики
по причине трудности разделения <интеллектуальных>
и <неинтеллектуальных> форм поведения высших мле-
копитающих. Затем К, Э. Фабри вводит разделение каж-
дой стадии по крайней мере на два уровня: высший и
низший, допуская возможность существования также и
промежуточных уровней.
178
Как уже говорилось, животные на стадии элементар-
ной сенсорной психики способны отражать лишь отдель-
ные свойства внешних воздействий.
Большой интерес представляют существа, которые
находятся на низшем уровне этой стадии, т. е. обладают
лишь зачатками психики. К таким животным относятся
многие простейшие. Вот краткий <портрет> их по-
ведения, как его можно резюмировать по описанию
К. Э. Фабри [118].
Простейшие способны к достаточно сложным переме-
щениям в пространстве: в толще воды, по поверхности
находящихся в воде предметов или по дну водоемов.
Некоторые виды обитают в почве или паразитируют в
организмах других животных. Их движения совершаются
в сторону благоприятных условий среды (положительные
таксисы) или же в сторону от неблагоприятных условий
(отрицательные таксисы). Такие реакции наблюдаются
в отношении многообразных компонентов среды; соот-
ветственно у них описаны термо-, хемо-, гальвано-, гео-,
фото-, тигмомаксисы.
Пример отрицательного термотаксиса - уход про-
стейших из зоны повышенной (иногда пониженной) тем-
пературы. Очень интересно описание поведения туфель-
ки при столкновении с твердой преградой. Если столк-
новение происходит под углом, меньшим 90°, то животное
останавливается, ощупывает поверхность ресничками, от-
плывает назад, меняет угол и плывет снова вперед. Если
снова происходит столкновение, то процедура повторя-
ется, и так до тех пор, пока инфузория не минует
преграду.
При встрече с мягкой поверхностью инфузория не
отплывает, а, наоборот, прикладывается к ней возможно
большей поверхностью тела.
У тех же простейших обнаружены элементарные фор-
мы индивидуального научения. Оно проявляется в ос-
новном в эффектах привыкания. Так, парамеции, заклю-
ченные в квадратный (или треугольный) сосуд и при-
выкшие плавать вдоль его стенок, сохраняют некоторое
время квадратную (соответственно треугольную) форму
траектории и будучи перемещенными в круглый сосуд
(опыты Ф. Бромштедта).
179
Некоторые данные заставляют предположить, что
простейшие способны также к ассоциативному научению,
т. е. к выработке условных реакций. В ряде опытов
освещение (или затемнение) части сосуда, в котором
находились туфельки, сочеталось с <наказанием> (повы-
шенная температура, электрический ток). В результате
животные, ранее безразличные к характеру освещения,
начинали предпочитать безопасную часть сосуда даже в
отсутствие отрицательных подкреплений, ориентируясь
только на ее освещение.
Таким образом, поведение простейших иллюстрирует
ряд рассмотренных выше общих положений.
Мы видим, во-первых, что простейшие реагируют на
абиотические воздействия среды, и притом на отдельные
ее свойства (признаки психики вообще и ее элементарной
сенсорной формы в частности).
Во-вторых, отчетливо выступает приспособительная
функция психики: здесь она выражается в ориентирова-
нии поведения (положительные и отрицательные такси-
сы), а также, хотя и в самых элементарных формах, в
изменении поведения в результате индивидуального
опыта.
Далее, у некоторых простейших можно наблюдать
преемственную связь между раздражимостью и чувстви-
тельностью (см. приведенное выше предположение
А. Н. Леонтьева). Так, эвглена зеленая, будучи хищным
животным, в отсутствие животной пищи ведет себя как
растение - питается с помощью хлорофилла. Таким об-
разом, свет для нее выступает и как биотический раз-
дражитель.
Наконец, как показали специальные исследования,
высшие представители простейших превосходят по слож-
ности своего поведения некоторых примитивных много-
клеточных животных, подтверждая положение об отсут-
ствии соответствия между уровнями биологического и
психического развития.
Чтобы представить себе, насколько сложным может
оказаться поведение на стадии элементарной сенсорной
психики, перечислим наиболее удивительные способности
представителей уже высшего уровня этой стадии [118,
с. 190-206].
180
К таким представителям относятся, в частности, коль-
чатые черви. Морские кольчатые черви-полихеты строят
домики-трубки из частиц, которые они собирают на дне.
Если в такой домик заползает чужак, хозяин вступает с
ним в бой..
При образовании брачных пар самцы полихет стано-
вятся агрессивными по отношению к другим самцам (но
не самкам).
У виноградной улитки наблюдаются <брачные игры>,
которые могут длиться несколько часов до фактического
спаривания.
Многощетинковые черви и даже полипы научаются
после нескольких проб дифференцировать по побочным
физическим признакам кусочки настоящей пищи и <под-
делки> в виде комков бумаги, смоченных соком жертвы.
Перейдем к стадии перцептивной психики.
Представители этой стадии отражают внешнюю дей-
ствительность в форме не отдельных ощущений, а це-
лостных образов вещей.
На данной стадии находятся наиболее знакомые нам
животные, прежде всего позвоночные, начиная с рыб и
кончая млекопитающими, в том числе приматами; к ней
же принадлежат практически все членистоногие, в том
числе насекомые, а также головоногие моллюски [118].
Понятно, что на этой стадии мы встречаемся с труд-
нообозримым разнообразием форм и проявлений психи-
ки, а также градаций ее сложности.
Пожалуй, самое общее, что объединяет это разнооб-
разие, заключается в чрезвычайном разрастании и ус-
ложнении <промежуточных> или <предваряющих>, форм
поведения на пути к конечным биологическим целям.
Если на самом раннем этапе психика проявлялась в
реакциях приближения - ухода, то теперь такие <реак-
ции> превращаются часто в развернутую многозвенную
цепь действий. Благодаря этим действиям конечные акты
питания, самосохранения, размножения как бы отодви-
гаются во времени и в пространстве и одновременно
эффективно обеспечиваются. Достаточно вспомнить мно-
гие совершенные способы добывания пищи, защиты от
нападения, строительства жилищ, не говоря уже о слож-
ном ориентировочно-исследовательском
поведении выс-
ших животных.
181
Более сложное строение деятельности у представите-
лей перцептивной психики А. Н. Леонтьев выражает че-
рез идею выделения операций.
Операции - это относительно самостоятельные акты,
содержание которых отвечает не самому предмету по-
требности, а условиям, в которых он находится [56,
с. 231]. Выделение операций возможно только при от-
ражении целостных предметов и ситуаций и, в свою
очередь, стимулирует развитие такого отражения.
Следуя этой мысли А. Н. Леонтьева, можно сказать,
что для дождевого червя (представителя сенсорной пси-
хики), который освоил в лабиринте путь к пище, образ
пищи (предмет потребности) и путь к ней (условия) еще
слиты в единый нерасчлененный образ - комплекс
свойств. В ходе обучения он своими движениями при-
лаживается к траектории пути, но не отражает ее как
таковую; при изменении пути он снова должен пройти
период обучения (переучивания) новой траектории.
В отличие от этого собака способна воспринять как
независимые предметы пищу и преграду на пути к ней.
В своих действиях она сообразуется со свойствами этой
преграды - ее формой, протяженностью, высотой, и если
преграда окажется другой, то животное с места изменит
способ ее преодоления.
Таким образом, можно сказать, что в деятельности
собаки способ, с помощью которого она достигает цели,
вычленился из ее общего движения к цели и приобрел
относительную самостоятельность. Этот способ (т. е. опе-
рация) обеспечивается отражением отдельно пищи и от-
дельно преграды как целостных предметов.
Мы не будем специально останавливаться на ха-
рактеристике различных уровней стадии перцептивной
психики.
Вместо этого воспользуемся богатейшим материалом
стадии перцептивной психики для рассмотрения самого
общего вопроса - об основных особенностях психики
животных, имея в виду ее отличия от психики человека.
Основу всех без исключения форм поведения живот-
ных составляют инстинкты, точнее, инстинктивные
действия, т. е. генетически фиксированные, наследуе-
мые элементы поведения. Как морфологические призна-
182
ки, они воспроизводятся в каждой особи данного вида
в относительно неизменной форме.
Видотипичность инстинктивных действий позволяет
даже использовать их в качестве классификационных
признаков при определении таксонов животных наряду
с морфологическими признаками.
Например, для голубей характерен особый способ
питья. Все птицы, как известно, пьют, запрокидывая
голову, и только голуби втягивают воду клювом с опу-
щенной головой.
Как и морфологическая организация, инстинкты жи-
вотных, по словам В. А. Вагнера, формировались <под
диктовку среды и под контролем естественного отбора>
[цит. по: 118, с. 36]. Это привело к удивительной при-
способленности инстинктивного поведения во всех сферах
жизни животного - в способах добывания пищи, защите
от нападения; строительстве жилищ, заботе о потомстве
и т. п.
Приведу лишь один пример, взяв его из классического
труда Ж.-А. Фабра [117].
Оса-сфекс до откладки яиц обеспечивает будущую личинку кор-
мом - <законсервированным> кузнечиком. Сфекс нападает на кузне-
чика, парализует его, нанося точно рассчитанные уколы в три нервных
узла, управляющих движениями его конечностей. Затем она втаскивает
кузнечика в заранее приготовленную камеру и аккуратно откладывает
яичко на его груди (кузнечик при этом лежит на спине).
В этой серии инстинктивных актов все очень целесо-
образно. Во-первых, парализация жертвы: мертвый куз-
нечик разложился бы раньше, чем выведется личинка,
оставленный же в активном состоянии кузнечик сам легко
убил бы личинку. Во-вторых, удивительная точность
каждого укола сфекса в нервные ганглии насекомого.
Наконец, аккуратность размещения яичка именно на
груди кузнечика: это единственно безопасное место, с
которого личинка не может упасть или быть сброшенной,
ибо все еще живой кузнечик шевелит брюшком, челюс-
тями и усиками. Оказавшись же на земле, слабая, бес-
помощная личинка неминуемо погибла бы.
Высокая целесообразность инстинктов издавна по-
рождала теории об их <разумности>. Однако со временем
эти теории уступили место прямо противоположным оцен-
183
кам. Стали говорить о <слепоте>, <машинообразности>
инстинктов. Поводом послужили опыты, в которых че-
ловек вмешивался в естественный ход жизни животных.
Так, в своих наблюдениях Фабр, а затем многие его
последователи обнаружили следующий общий факт: если
лишить смысла какое-то инстинктивное действие насеко-
мого, оно все равно завершает его и переходит к следу-
ющему.
Например, уже описанный сфекс, отложив яичко на
груди кузнечика, тщательно заделывает норку, несмотря
на то, что ученый только что вынул из нее кузнечика;
при этом сфекс предварительно заходит в норку и, ка-
залось бы, не может не видеть, что она пуста.
Очень впечатляю своей <неразумностью> действия на-
секомых в другом опыте Фабра.
Гусеницы соснового шелкопряда обычно в поисках пищи движутся
длинными колоннами друг за другом, руководствуясь шелковистой
нитью, которую оставляет первая из них -
<вожак>. По этой же нити
они возвращаются <домой>. В отличие от остальных <вожак> движется
медленно, совершая поисковые, ощупывающие движения в разных
направлениях. Если нить почему-либо прерывается, <вожаком> ста-
новится любая гусеница, оказавшаяся впереди.
Фабр дает возможность вползти длинной колонне гусениц на
верхний край кадки из-под цветов. Первая гусеница, достигнув этого
края, начинает ползти по нему, описывая окружность; остальные
движутся за ней. Когда первая проходит полный круг и натыкается
на очередную гусеницу, выползающую на борт, Фабр сметает всех
остальных гусениц с боковой стенки кадки и щеточкой тщательно
стирает нить, оставленную на ней гусеницами.
Теперь <вожак>, обнаружив нить, смело следует за последней
гусеницей. Колонна гусениц замыкается в круг и начинает бесконечно
кружить по краю кадки. Они не могут найти пищу, которая лежит
рядом, не могут вернуться <домой>. По существу, гусеницы обречены
на голодную смерть. Фабр наблюдал их кружение в течение 7 суток1
Хотя на основе подобных фактов и напрашивается
вывод о <слепоте> инстинктов, такой вывод некорректен,
как некорректен был и обсуждавшийся вывод об их
<разумности>. Вместо <разумности> следует говорить о
биологической целесообразности инстинктов, а вместо
<слепоты> - об их фиксированности, или ригидности.
Нужно иметь в виду, что ригидность инстинкта тоже
целесообразна: она отражает приспособленность живот-
ного к постоянству определенных условий его обитания.
Экспериментальные вмешательства исследователя пред-
184
ставляют собой маловероятные, а чаще всего невозмож-
ные в природе события, искажения естественных условий
обитания.
Полезно сравнить <ошибки> инстинкта с <ошибками>,
или иллюзиями, восприятия. Эти явления имеют много
общего.
Несмотря на то что перцептивные операции у человека
формируются прижизненно и, казалось бы, должны быть
менее жестки, чем врожденные механизму инстинктов,
они, по уже известному нам выражению Г. Гельмгольца,
<непреодолимы>. На примере иллюзии-окна Эймса мы
видели, что знание о действительном способе вращения
окна никоим образом не влияет на переживание иллюзии.
Такая же непреодолимость и даже <принудитель-
ность> инстинктивных действий отмечалась многими ис-
следователями. К. Лоренц описывает яркий эпизод из
жизни его ручной галки Джока.
Эта галка воспитывалась Лоренцом с раннего возраста и была
ему беспредельно предана. Будучи птенцом, она летала за своим
хозяином по пятам, издавая крики отчаяния, когда теряла его. Од-
нажды Лоренц взял в руки в присутствии уже взрослого Джока
маленького черного галчонка и тут же услышал за спиной характерный
скрежещущий звук - звук агрессии и злобы, с которым галки напа-
дают на врага. В одно мгновение птица спикировала на руку своего
любимого хозяина и оставила в ней глубокую кровоточащую рану.
В другой раз Лоренц подвергся столь же жестокому нападению
со стороны стаи галок, в остальное время дружески к нему располо-
женных, когда он неосторожно вынул из кармана в их присутствии
черные плавки [66].
В обоих случаях действия птиц были чисто инстинк-
тивными. Они спровоцировались видом <плененного>
черного подвижного предмета. Нетрудно понять важный
биологический смысл таких действий: это защита птенца
или взрослого сородича, попавшего в беду. Примечатель-
но, что птицы (как и другие животные) не вольны за
тормозить или преодолеть эти действия!
Итак, и <ощибки> инстинктов, и иллюзии восприятия
возникают в результате автоматического срабатывания
непроизвольных механизмов, причем механизмов пра-
вильных (т. е. таких, которые обеспечивают адекватное
отражение или эффективное приспособление), оказав-
шихся в <неправильных>, т. е. искусственных, а значит
и маловероятных или невозможных в природе ситуациях.
185
Каковы современные представления о механизмах ин-
стинктов?
Согласно этологической теории, инстинкт обусловлен
действием как внешних, так и внутренних факторов.
К внешним факторам относятся специальные раздра-
жители, которые получили название <ключевых сти-
мулов>.
К настоящему времени изучено большое количество
ключевых стимулов у многих видов животных. Как ока-
залась, в этой роли могут выступать сигналы любой
модальности: цвета, запахи, звуки, зрительные формы,
движения и т.п. В естественных условиях обычно дей-
ствуют несколько признаков, объединяясь в -<пусковую
ситуацию>.
Вот несколько примеров.
В брачный период ярко окрашенное брюшко самца
колюшки - ключевой стимул. Демонстрируя его, он от-
пугивает от гнезда соперников-самцов и, напротив, при-
влекает самку.
У птенцов серебристой чайки ключевой стимул -
красное пятно на желтом клюве родителей: вид его <вклю-
чает> реакцию выпрашивания: птенец клюет в это пятно,
и родитель отрыгивает ему пищу в рот.
Для новорожденных цыплят мелкие объемные пред-
меты или пятна округлой формы - ключевые стимулы,
которые вызывают реакцию клевания.
Темный объект любой формы, совершающий <тан-
цующие> движения, заставляет самца бабочки-бархатни-
цы в брачный период преследовать его.
Реакция следования возникает у гусят в первый день
жизни на любой движущийся предмет: им может быть
чучело птицы, воздушный шар, человек, лодка и т. п.
В ходе исследований было открыто интересное явле-
ние действия сверхстимулов, или сверхоптимальных
стимулов.
Так, например, упомянутый самец бабочки-бархатни-
цы особенно охотно преследует предметы, которые имеют
более темную окраску, чем натуральный цвет самки и в
3-4 раза превосходят ее размеры.
Чайка предпочитает <высиживать> макет яйца в 10 раз
больший, чем ее собственное яйцо, оставляя последнее
без внимания.
186
Сверхстимулы часто служат животным в естественных
условиях. Примеры - огромные <глаза> на крыльях не-
которых бабочек, отпугивающие пернатых хищников, или
большой раскрытый клюв кукушонка, который застав-
ляет певчую птичку кормить его более охотно, чем соб-
ственных птенцов.
К внутренним факторам относится эндогенная сти-
муляция центров инстинктивных действий, которая при-
водит к понижению порога их возбуждения.
Очень показательны в этом отношении факты расши-
рения спектра раздражителей, вызывающих инстинктив-
ные действия и особенно факты спонтанного возникно-
вения последних.
Так, в одном из опытов изучалось действие токования у голубей
и голуби на разное время изолировались от самок. Оказалось, что по
мере увеличения времени изоляции все больший круг предметов вы-
зывал токующие действия. Вначале это были только самки своего
вида, через несколько дней - самки другого вида, которых раньше
голубь не замечал, еще позже - чучело птицы, затем - скомканный
платок. Наконец, через несколько недель голубь токовал, обратившись
к пустому углу.
Согласно модели К. Лоренца, обычно, т. е. в отсут-
ствие крайнего обострения потребности, эндогенная ак-
тивность центров инстинктивных действий заторможена
или блокирована. Адекватные стимулы снимают эту бло-
кировку, действуя наподобие ключа, который открывает
замок. Поэтому такие стимулы и получили название
ключевых.
В настоящее время значительно изменились взгляды
и на важный, давно дискутируемый вопрос о соотноше-
нии инстинкта и научения.
Раньше формы поведения, основанные на инстинкте
и на научении, противопоставлялись. Считалось, что ин-
стинктные действия жестко запрограммированы, и жи-
вотное способно к их реализации без всякой индивиду-
альной <доводки>.
Согласно современным данным это далеко не так.
Показано, что многие инстинктивные действия должны
пройти период становления и тренировки в ходе инди-
видуального развития животного. Такая форма получила
название облигатного (т. е. обязательного) научения
187
Так, хотя клевательные движения цыпленка появля-
ются сразу после вылупления, их точность невелика. В
течение первых дней она значительно повышается. Это
было убедительно показано в опытах Э. Гесса.
Э. Гесс одевал на глаза цыплят призмы, через которые они видели
зерно смещенным в сторону на 7°. Соответственно цыплята клевали
там, где видели зерно, т. е. пустое место. Разброс их ударов при
этом
был достаточно велик. Спустя несколько дней цыплята продолжали
клевать видимое место зерна, однако зона разброса клевательных
движений заметно сузилась. Знаменательно, что повышение точности
движений не было результатом подкрепления, т. е. попадания или
непопадания по зерну. Поэтому его справедливо оценивают как ре-
зультат спонтанного совершенствования инстинктивного акта.
Другой пример облигатного научения представляют
собой полеты птиц. Все птенцы сначала пытаются взма-
хивать крыльями и только некоторое время спустя под-
нимаются в воздух. Однако их полеты, и особенно при-
земления, на первых порах очень несовершенны. Напри-
мер, молодые чайки при первых попытках приземления
часто падают, если дует сильный попутный ветер.
Пение некоторых птиц - еще один пример облигат-
ного научения. Зяблик, снегирь и ряд других птиц не в
состоянии воспроизвести песню своего вида, если они
выросли в изоляции или в обществе других птиц.
Итак, многие инстинктивные акты <достраиваются>
в индивидуальном опыте животного, и можно сказать,
что такая достройка тоже запрограммирована. Она обес-
печивает прилаживание инстинктивного действия к ус-
ловиям среды. Конечно, пластичность инстинктивного
действия при этом ограничена и определяется генетически
заданной <нормой реагирования>.
Гораздо большую пластичность поведения обеспечи-
вает факультативное научение. Этим термином обозна-
чается процесс освоения новых, сугубо индивидуальных,
форм поведения. Если при облигатном научении все
особи вида совершенствуются в одних и тех же (видео-
типичных) действиях, то при факультативном научении
они овладевают индивидуально-особенными формами по-
ведения, приспосабливающими их к конкретным услови-
ям существования индивида.
Широко известными примерами могут служить любые
полезные привычки домашних животных или цирковая
188
дрессировка животных. А. Н. Северцов приводит ряд
ярких случаев индивидуального научения у диких жи-
вотных.
Так, соколы, обнаруживая в засаде у гнезда охотника,
научились бросать пищу птенцам с высоты, недоступной
выстрелу. Песцы, на которых охотились, потягивая на
пути к приманке шнурок и привязывая его к нацеленному
ружью, стали прорывать к приманке ход в снегу [99,
с. 303-304].
Описаны случаи передачи нового, <изобретенного>
каким-нибудь животным способа поведения другим осо-
бям популяции, а затем и последующим поколениям.
Это явление получило название поведенческой традиции.
От видотипичного поведения действия <по традиции>
отличаются тем, что присущи не всем особям вида, а
только тем, которые живут на общей ограниченной тер-
ритории.
Например, на одном из японских островов молодая
обезьяна нашла способ <посолить> пищу - сладкий кар-
тофель, обмакнув ее в морскую воду. Это действие быстро
распространилось среди всех обезьян острова, причем
первыми его переняли молодые обезьяны и последними -
старые обезьяны и вожак.
По существу, всякое действие животных представляет
собой сложное переплетение видотипичных и приобре-
тенных элементов поведения. По Фабри, на стадии пер-
цептивной психики каждый поведенческий акт форми-
руется в онтогенезе путем реализации генетически фик-
сированных компонентов видового опыта в процессе ин-
дивидуального научения.
Дело в том, что каждый поведенческий акт состоит
из двух основных фаз: поисковой (или подготовительной)
и завершающей.
Первая фаза обычно начинается с эндогенной акти-
вации и проявляется в общем беспокойстве и поисковых
действиях животного - ненаправленных локомоциях,
обследовании обстановки и т. п. Обычно в результате
такой активности происходит встреча животного с клю-
чевыми стимулами, которые включают собственно ин-
стинктивное действие, а чаще целую цепь таких действий.
Например, пищевое поведение хищника начинается с
хаотичного бега и обследования территории. Первые при-
189
знаки добычи, а затем и конкретный вид ее ориентируют
поведение - начинается преследование, подкрадывание;
затем идет ряд таких инстинктивных действий, как бро-
сок, умерщвление, расчленение туши, наконец, захват
кусков мяса зубами и проглатывание. Только два пос-
ледних акта - захват кусков и проглатывание - состав-
ляют завершающую фазу пищедобывательного действия.
Все же предшествующее можно отнести к поисковой
фазе, хотя в ней выделяются свои микроэтапы, каждый
из которых имеет собственную поисковую и завершаю
щук) микрофазы. Например, многими хищниками умер-
щвление жертвы производится строго фиксированным
способом: это инстинктивный акт, завершающий опреде-
ленный этап охоты.
Важнейший найденный факт состоит в том, что наи-
большей пластичностью поведение обладает в поисковой
фазе. Именно здесь животное находит и осваивает новые
способы поведения. Напротив, чем ближе к завершающей
фазе, тем более стереотипными становятся движения; в
самой завершающей фазе они приобретают те свойства
стереотипности и принудительности, о которых шла речь
выше.
<Удельный вес> поисковой и завершающей фаз в
различных поведенческих актах может быть различным
даже у одного и того же животного. Но общее правило
состоит в том, что чем выше психическая организация
животного, тем более развернута и продолжительна
поисковая фаза, тем более богатый и разнообразный
индивидуальный опыт животное может приобрести.
Очень важно отметить, что такой опыт часто накап-
ливается впрок.
Так, например, крысы в известных опытах Э. Толме-
на [III] с латентным научением осваивали <карту> ла-
биринта в условиях, исключавших завершающую фазу
пищедобывательного действия. Этот результат достигался
в поисковой фазе исключительно за счет познавательной
активности.
Все сказанное до сих пор об инстинктах животных
чрезвычайно важно для понимания биологической
предыстории специфически человеческих форм поведе-
ния. К ним относятся прежде всего язык и общение
животных, а также использование ими орудий.
190
Язык животных представляет собой сложные системы
сигнализации. С помощью сигналов очень разных мо-
дальностей - звуков, движений, поз, запахов, цветов и
др.- животные передают друг другу информацию о био-
логически значимых событиях и состояниях. Это сигналы
тревоги, опасности, угрозы, покорности, <ухаживания>
и многие другие.
Важнейшее отличие языка животных от языка чело-
века состоит в отсутствии у него семантической функ-
ции. Это значит, что элементы языка животных не обо-
значают внешние предметы сами по себе, их абстрактные
свойства и отношения. Они всегда связаны с конкретной
биологической ситуацией и служат конкретным биологи-
ческим целям. Многие сигналы, выражая эмоциональные
состояния животного, действуют по механизму эмоцио-
нального заражения.
Так, сигнал тревоги, который издает один из членов
птичьей стаи, передает его возбуждение - тревогу - ос-
тальным членам стаи, что и заставляет их подняться в
воздух.
Аналогичным образом действует химическая сигнали-
зация опасности у пчел. Пчела, которая жалит врага,
выделяет особое пахучее вещество; это вещество приводит
в агрессивное состояние других пчел, которые устрем-
ляются к неприятелю и тоже его жалят. В результате
интенсивность химического сигнала лавинообразно рас-
тет, а вместе с ним растет и количество нападающих
пчел.
Другим отличием языка животных является его гене-
тическая фиксированность. В результате он представ-
ляет собой закрытую систему, которая содержит огра-
ниченный набор сигналов, хотя количество сигналов
может быть довольно большим. Так, например, у кур
расшифровано около 20 различных сигналов, у челове-
кообразных обезьян - до 90.
Можно вполне сказать, что каждая особь в животном
мире от рождения знает язык своего вида. Знание же
языка человеком формируется прижизненно, в ходе об-
щения его с другими людьми. В отличие от языка жи-
вотных язык человека - открытая система: он непре-
рывно развивается, обогащаясь новыми понятиями и
структурами.
191
Генетическая фиксированность языка животных вы-
ражается, в частности, в том, что его элементы - это
ключевые стимулы, которые включают или тормозят со-
ответствующие инстинктивные действия.
Так, в период вскармливания птенцов многие птицы
решительно нападают на любое не слишком большое
подвижное существо, которое оказывается вблизи гнезда
(такими бывают, в частности, мелкие хищники, питаю-
щиеся птенцами). Возник вопрос, почему же они не
трогают собственных птенцов? Оказалось, что птенцов
охраняет их собственный писк. Это сигналы, которые
тормозят агрессию их родителей и возбуждают родитель-
ское поведение.
В одном опыте в гнездо птицы на нитке спускали
чучело птенца - и птица яростно его атаковала. Но сто-
ило включить звукозапись писка птенца, как атака резко
затормаживалась.
В другом опыте оглушенная индюшка сразу убивала
своих птенцов.
Приведенные общие положения относительно языка
животных хорошо иллюстрируются на богатом материале
языка поз и телодвижений.
Крупным научным событием явилась расшифровка
<танцев> пчел - работа, за которую австрийский ученый
К. Фриш получил Нобелевскую премию.
Пчела, обнаружившая нектар, по возвращении в улей
совершает сложный комплекс движений, куда входят
круговые пробеги по сотам, виляния брюшком и т. п.
Характер этих движений, их ориентация и интенсивность
находятся в точном соответствии с направлением и даль-
ностью полета за пищей. Пчелы, ощупывая <танцующую>
пчелу, получают, кроме того, по вкусовым и обонятель-
ным каналам информацию о качественном составе корма.
Способность к столь сложному кодированию и декоди-
рованию информации у пчел является врожденной.
Широкую известность приобрели описания <поз под-
чинения>, с помощью которых более слабое животное
останавливает агрессивные действия противника. Они
особенно развиты среди хищных животных, способных
нанести друг другу серьезные увечья.
192
Так, в драке двух волков побежденный волк застывает в неверо-
ятной для нашего восприятия позе: он отворачивает голову от сопер-
ника, подставляя ему незащищенную шею - то место, где проходит
яремная вена1 Но именно эта поза заставляет застыть разъяренного
победителя на месте: в крайнем возбуждении он еще дрожит и щелкает
зубами, но просто <не в силах> тронуть подставленную шею1 Ее
вид - ключевой стимул, который действует как мощный тормоз, бло-
кирующий агрессивные действия животного. Но стоит жертве слегка
изменить позу, как атака тут же возобновляется [66].
Общение с помощью языка поз и движений может
принимать форму ритуалов.
Ритуалы у животных - это сложный набор инстинк-
тивных действий, которые потеряли свою первоначаль-
ную функцию и вошли в другую сферу жизнедеятель-
ности в качестве сигналов или символов.
Так, ритуал <приветствия> у волков, шакалов и собак включает
толчки мордой в угол рта. Это действие явно происходит от таких
же движений щенков, которые подобным образом выпрашивают пищу
у родителей [67].
Широко распространен ритуал <кормления> брачного партнера.
Многие певчие птицы действительно кормят друг друга в брачный
период. У куриных это действие уже ритуализируется.
Например, токующий петух может клевать пустую землю, пере-
бирая ногами и издавая призывные звуки: самка подбегает и <клюет>
рядом в отсутствие всякого корма.
У павлинов это действие приобрело еще более символическую
форму: самец распускает хвост и просто указывает клювом в опреде-
ленную точку на земле.
Среди птиц, а также ряда насекомых очень распространен ритуал
<поднесения брачных подарков>. У насекомых, а также у некоторых
пауков он, по-видимому, возник из действий, обеспечивающих без-
опасность самца. Дело в том, что у некоторых представителей этих
классов самки намного крупнее и сильнее самцов и спаривание с ними
представляют угрозу для жизни брачного партнера. Так, самки бого-
мола нередко поедают самца в момент оплодотворения. Поднося ей
что-нибудь съедобное, самец отвлекает ее внимание.
У некоторых видов птиц подобные действия приобрели символи-
ческую форму и <подарок> стал несъедобным: в этой функции может
выступать простой камешек или чаще веточка, которая, однако, может
служить и гнездостроительным материалом.
При всем, иногда поразительном, внешнем сходстве
ритуалов у животных и человека (<поцелуи>, <брачные
подарки> и др.), природа их глубоко различна. У жи-
вотных это всегда генетически запрограммированные, ин-
стинктивные, акты; у человека - действия, передаваемые
через культурные традиции.
193
Особенно сложные формы общения наблюдаются у
животных, живущих в сообществах. Жизнь стадами, ста-
ями, семьями широко распространена в животном мире.
Характерная черта многих сообществ животных -
иерархия его членов. Каждая особь обычно знает, кто
сильнее и кто слабее ее. Иерархия устанавливается и
поддерживается с помощью разнообразных актов обще-
ния - мелких стычек, ритуалов, турниров и пр. Более
сильные особи получают преимущества в распределении
пищи, выборе брачных партнеров. Особи более высоких
рангов, и особенно вожак, имеют больший <авторитет>:
им подчиняются, им подражают, за ними следуют.
Вожаком стаи или стада обычно становится наиболее
сильный и опытный индивид. Это способствует воспро-
изведению полноценного потомства, а также использова-
нию и передаче богатого индивидуального опыта.
В некоторых сообществах наблюдается четкое распре-
деление функций между особями; основой служат поло-
вые, возрастные, ранговые признаки.
Распределение функций наиболее отчетливо представ-
лено в репродуктивной сфере. У многих видов самцы
добывают и приносят пищу самкам, которые высиживают
яйца или остаются с детенышами. Правда, далеко не
всегда выведение потомства и забота о нем ложится
исключительно на самку. У многих птиц яйца высижи-
ваются самцом и самкой по очереди.
У ряда рыб родители совместно выращивают мальков.
А у рыбки-корюшки самец один выполняет всю работу
по постройке гнезда, охране икринок и воспитанию мо-
лодняка.
Еще один пример распределения функций наблюда-
ется в стае гиеновых собак. Там самцы на охоте загла-
тывают мясо жертвы кусками, а затем, приходя домой,
отрыгивают их самкам и щенятам.
Особенно впечатляет сложность организации совмест-
ной жизни с четкой дифференциацией функций у обще-
ственных насекомых - пчел, муравьев и др.
Семья медоносной пчелы состоит из одной матки, многих сотен
и даже тысяч рабочих пчел и в определенный период - трутней.
Матка занята только кладкой яиц, рабочие пчелы полностью обслу-
живают ее и выполняют многочисленные работы по улью: строят и
чистят соты, заботятся о пропитании личинок, собирают запасы меда,
194
убирают и проветривают гнездо, защищают его от вторжения врагов.
При этом и среди рабочих пчел наблюдается узкая специализация:
есть пчелы - <воспитатели>, <сборщицы>, <сторожа> и др. Трутни
ни в каких работах не участвуют, они существуют только для того,
чтобы оплодотворить самку. При наступлении осени они убиваются
или изгоняются из улья.
В стадах обезьян также имеется четкое распределение
функций. Молодые самцы, наиболее подвижные и наи-
более удаляющиеся от стада, выполняют роль часовых.
Старый опытный вожак наблюдает за порядком в стаде
и за внешней безопасностью. В случае приближения
крупного хищника он выводит стадо в безопасную зону.
При передвижении стада самки с детенышами окружа-
ются сильными самцами: одни из них вместе с вожаком
возглавляют шествие, другие его замыкают.
Обобщая изложенные факты, следует выделить то
главное, что отличает групповое поведение животных от
общественной жизни человека, - это подчиненность ее
исключительно биологическим целям, законам и меха-
низмам. Групповое поведение животных закреплялось
естественным отбором; фиксировались только те его
формы, которые обеспечивали лучшее решение прямых
биологических задач - питания, самосохранения и раз-
множения.
Человеческое же общество возникло на совершенно
другой основе - на основе совместной трудовой дея-
тельности, неизвестной и недоступной животным. Как
в своем индивидуальном развитии, так и в общественной
жизни, человек вышел из-под власти биологических за-
конов и с определенного момента антропогенеза стал
подчиняться законам социальным.
Производительный труд стал возможным благодаря
использованию орудий. По словам Ф. Энгельса, <труд
начинается с изготовления орудий> [1, т. 20, с. 491].
Поэтому орудийная деятельность животных рассматри-
вается как одна из биологических предпосылок антро-
погенеза и эта проблема находится в центре внимания
антропологов и сравнительных психологов.
Некоторое время тому назад предполагалось, что ис-
пользование орудий доступно только человекообразным
обезьянам, к тому же в условиях неволи. В последнее
время обнаружены факты применения орудий у многих
видов животных, включая низших обезьян, птиц и даже
насекомых.
195
Широкую известность приобрели исследования
Дж. Лавик-Гудолл жизни шимпанзе в естественных ус-
ловиях [46]. По ее наблюдениям, шимпанзе используют
соломинки или палочки для извлечения термитов; этими
орудиями они протыкают отверстия в термитниках, за-
деланных мхом.
Разжевывая массу прошлогодних листьев, обезьяны
делают своего рода <губки>, с помощью которых достают
воду из углублений в деревьях.
Знаменательно, что в обоих приведенных случаях
животные не только используют, но и изготавливают
win совершенствуют орудия: при использовании веточки
обрывают с нее листья и боковые побеги; листья для
<губки> пережевываются. Однако безусловным фактом
остается неспособность животных изготавливать ору-
дия с помощью другого орудия. Здесь проходит та грань,
которая отделяет животных от человека.
Животные обрабатывают орудия с помощью естест-
венных средств - собственных органов: зубов, рук и
т. п. Первобытный же человек стал изготавливать свои
орудия, Бездействуя камнем на камень. Этот, на первый
взгляд, незначительный сдвиг отразил фундаментальные
прогрессивные изменения и в строении деятельности пер-
вобытного человека, и в его психике.
Изготовление орудия с помощью другого предмета
означало отделение действия от биологического мотива
и тем самым появление нового вида деятельности -
труда. Изготовление орудия впрок предполагало наличие
образа будущего действия, т. е. появление плана созна
ния. Оно предполагало далее разделение труда, т. е
установление социальных отношений на основе небиоло-
гической по своему содержанию деятельности. Наконец,
оно означало материализацию опыта трудовых операций
(в форме орудия) с возможностью хранения этого опыта
и передачи его последующим поколениям.
Ничто из перечисленного не свойственно орудийной
деятельности животных. Они прибегают к использованию
орудия только побуждаемые биологическими мотивами
и только в конкретной ситуации. Они никогда не всту-
пают в отношения между собой по поводу применения
орудия, тем более по поводу его изготовления.
196
Все это позволило определить использование живот-
ными орудий как одну из форм биологической адаптации
[118, с. 268]. Она имеет лишь внешнее сходство с тру-
довыми действиями человека.
В заключение перечислим главные особенности пси-
хической деятельности животных, отличающие ее от пси-
хики человека.
1. Вся активность животных определяется биологи-
ческими мотивами. Это хорошо выражено в часто цити-
руемых словах немецкого психолога А. Гельба: <Живот-
ное не может делать ничего бессмысленного. На это
способен только человек> [цит. по: 68, с. 5].
2. Вся деятельность животных ограничена рамками
наглядных конкретных ситуаций. Они не способны пла-
нировать своих действий, руководствоваться <идеально>
представляемой целью. Это проявляется, например, в
отсутствии у них изготовления орудий впрок.
3. Основу поведения животных во всех сферах жизни,
включая язык и общение, составляют наследственные
видовые программы. Научение у них ограничивается при-
обретением индивидуального опыта, благодаря которому
видовые программы приспосабливаются к конкретным
условиям существования индивида.
4. У животных отсутствуют закрепление, накопление
и передача опыта поколений в материальной форме, т. е.
в форме предметов материальной культуры.
|
|
