Христианство
Во второй половине Х в. Русь, основным центром которой
становится Киев, превращается в хозяина обширных
территорий и должна строить регулярные отношения с
местным населением и соседними государствами на законных
основаниях. Налаживанию таких взаимоотношений с
державами, имевшими монотеистические религии,
способствовало бы принятие одной из религий, издавна
соперничавших за овладение этими территориями.
Ортодоксальное христианство, центром которого была
Византия, распространилось по северному побережью
Черного моря и на Кавказе и было принято Болгарией.
Иудаизм также был распространен на Кавказе и северном
побережье Черного моря и принят в Хазарии. Ислам
насаждался силой на захваченной арабами территории и был
принят Волжской Булгарией, искавшей союза против хазар.
Русь приняла ортодоксальное
христианство из Византии. Обсуждению этого решения
уделяется внимание во всех исторических работах по
древней Руси. Мы не будем остановливаться на этом
вопросе, хотя многие аспекты принятия христианства
остаются спорными.
Рассмотрим лишь один вопрос -
развитие религиозной мысли русских, для чего
воспользуемся материалом и выводами капитальной, ставшей
классической, работы Г.П.Федотова «Русская
религиозная мысль» (1).
Оценивая общее направление развития русской теологии,
автор отмечает (2)
«плачевный» факт - русские не занимались высокой
теологией, а интересовались священной историей и
углублялись в проблемы иудаизма (3).
Духовной пищей для них было сравнение Ветхого и Нового
заветов, «закона» и «благодати», еврейской и
христианской религий. Это единственный вопрос теологии,
который разрабатывался русскими авторами с никогда не
ослабевающим вниманием. Тот же интерес к еврейским
проблемам мы находим во многих русских литературных
памятниках. Разработка указанных вопросов не была
вызвана необходимостью противостоять влиянию иудаизма на
полуобращенные в христианство массы населения, среди
которых (особенно в Киеве) было много евреев, т. к. этот
элемент полностью отсутствует в службах популярных
проповедников и адресуется исключительно к христианской
элите (4).
Причину такой направленности интересов Федотов видит в
особом складе русского ума, склонного к изучению
истории, причем незнание греческого языка заставляло
ограничиваться имеющимися переводами Ветхого завета (5,
6), т. е. историей евреев.
Если принять, что элита
русского общества имела еврейские корни и была
достаточно хорошо образована, то самым разумным способом
защиты христианства было бы доказательство на основании
логического анализа всего хода еврейской истории и
мессианских идей иудаизма, что мессия уже пришел.
Именно этот путь и был избран
русскими теологами.
В качестве примера рассмотрим
вставленный в ПВЛ под 986 г. рассказ о принятии
Владимиром христианства (7).
Данный эпизод многократно анализировался, поэтому
остановимся только на речи философа, склоняющего
Владимира к принятию христианства. Эта речь представляет
собой изложение еврейской истории, доведенной до
появления Христа, который рассматривается как ожидаемый
евреями мессия. Владимиру предлагается сделать лишь
«небольшой» шаг, отделяющий иудаизм от христианства, -
поверить, что Христос - мессия. Федотов (8)
отмечает, что такие доводы могли быть понятны и
убедительны для образованного еврея, но не для
славянина-язычника.
Для нас не существенно, когда
был внесен в ПВЛ рассказ философа и откуда он был взят,
важно, что во время его включения аргументация считалась
уместной. Замечание, которым Владимир отвергает иудаизм,
звучит удивительно реалистично: «Онъ же рече: «То где
есть земля ваша?» Они же реша: «Въ Ерусалиме». Онъ же
рече: «То тамо ли есть?» Они же реша: «Разъгневася Богъ
на отци наши, и расточи ны по странамъ грехъ ради наших,
и предана бысть земля наша хрестеяномъ» (1*).
Онъ же рече: «То како вы инех учите, а сами отвержени от
Бога и расточени?.. Еда и намъ тоже мыслите прията?».
Причиной отказа является боязнь
потерять недавно приобретенные территории.
Форма отказа от католичества:
«Идъте опять, яко отци наши сего не прияли суть», -
содержит указание на то, что Русь и ранее не захотела
принять христианство из Рима.
Интересно также замечание под
969 г. (9),
содержащее хвалу Ольге за принятие ею христианства, где
говорится: «...руское познанье къ Богу, начаток
примиренью быхомъ». Такая формулировка может относиться
к русам - «рашия», отрекшимся от Бога, а не к народу,
впервые к нему потянувшемуся. Илларион в «Похвальном
слове кагану Владимиру» (10)
также говорит о крещении, как о «примирении с Богом»,
делающем русов новым полноценным народом «не хуже, чем
греки».
Следует отметить, что интерес к
иудаизму не ограничивается еврейской историей и Ветхим
заветом. Существенное влияние Талмуда и агадических
сказаний на древние русские письменные источники
показано в работах Бараца (11,
12).
В работах Берендса (13)
и Эйслера (14)
приводятся веские соображения в пользу того, что
распространенный в древней Руси перевод книги Иосифа
Флавия «Иудейская война» («Пленение Ерусалима» - по
русским спискам) был сделан не с греческого, а с
арамейского оригинала, в пользу чего свидетельствует и
само название перевода. Русская версия не содержит
большого количества позднейших прохристианских вставок,
которые имеются в греческом тексте, а политическая
направленность ее носит ярко выраженный проеврейский
характер. Если согласиться с противниками выводов
Эйслера и его последователей и принять, что перевод был
сделан с греческого, то следует признать, что текст
подвергся редакции, приблизившей его к дохристианской
версии Иосифа Флавия с усилением еврейского акцента
(284).
Указанные особенности русской
религиозной и светской мысли прекрасно объясняются
предлагаемой гипотезой и, действительно, как показал
последующий ход событий, именно элита русского общества,
так интересовавшаяся еврейской историей и иудаизмом,
сделала попытку в конце XV в. обратиться к иудаизму. Так
называемая «ересь жидовствующих» охватила верхушку
духовенства и образованную часть общества, а также семью
царя, например: протопоп Софийского собора Новгорода
Гавриил, назначенный Иваном III протопопом Успенского
собора Москвы; Алексей, назначенный Иваном III
священником Архангельского собора Москвы; невестка Ивана
III Елена; великий князь Федор Курицын, а также
крестовые дьяки Истома, Сверчок и др. В этом движении
участвовали еврейские купцы из царской свиты, литовские
евреи и евреи юга. По времени ересь совпала с движениями
протестантов в Европе.
