ИЗГИБЫ ПОЛА (2 часть)

27-01-2002 @ 13:55

Раздел: Интимные страсти

(продолжение, начало здесь)

   — Я начал примерять мамину одежду, когда мне было три или четыре года, — вспоминает Карл. — Моя нянечка считала это забавным, моя мать — нет, так что мне приходилось все с себя снимать и прятать в шкаф перед ее возвращением с работы. Она приходила раньше отца. В те времена было необычным иметь работающую мать, тем более что она была представителем деловых кругов. Больше всего я любил ее вечерние туалеты. У нее были прекрасные шелковые платья, платья из длинных кусков материи, которые они с отцом привезли из Индии.

Когда я закрываю глаза, я почти чувствую, каковы они были на ощупь. — Он закрывает глаза, облизывает губы, загадочно улыбается, затем вновь поднимает веки. — Я также могу вспомнить чувство вины и стыда, переполнявшее меня. Стыд — это психическое ощущение. Я знал, что мальчик не должен этого делать, потому что мать считала это безвкусным и отвратительным с эстетической точки зрения, не вообще чем-то плохим, а именно противным на вид. Когда она заставала меня в своих вещах, ее лицо принимало такое выражение, будто она съела целый лимон.

Как и большинство кроссдрессеров, Карл пытался бороться с побуждением переодеться женщиной. В старших классах он изредка наряжался в мамины вещи, когда оба родителя уходили на вечер. Однажды они рано вернулись домой, вынудив его быстро спрятать одежду в свой шкаф и запрыгнуть в душ, чтобы смыть косметику, пока они поднимались по лестнице. Это был последний раз, когда он оделся в одежду матери.

— Интересно, догадывалась ли она, — говорит он. — Я не смог переложить ее шелковую вечернюю пижаму ей в шкаф до следующего дня. Заметила ли она, что ее нет? Чувствовала ли она на своих вещах мой запах? Мать может унюхать своего отпрыска, ведь так? Я никогда не ощущал себя с ней комфортно, потому что всегда спрашивал себя, знает ли она обо мне.

Четыре года учебы в Мичиганском университете у Карла прошли без переодевания. Подобно многим трансвеститам, он пытался избавиться от этой привычки, как другие стараются бросить пить или употреблять наркотики. Это часть их поведения, называемая «очищением», когда одежда и косметика отброшены прочь, а сам мужчина делает все возможное, чтобы подтвердить свою мужественность.

— Я поднимал тяжести, — говорит он. — Я перетрахал массу женщин. Я даже участвовал в групповых оргиях.

Позже, когда я вперые в жизни стал жить один, то начал переодеваться опять. Я чувствовал себя виноватым, одиноким и опозоренным. Когда я переодевался в женщину, я получал настоящий кайф. Потом, той же ночью, после того, как я снимал одежду — я прятал ее, запирая на ключ, — и смывал грим, у меня начинал болеть живот. Я был извращенцем. Именно так я себя тогда называл. Но остановиться я не мог.

Несмотря на то что Карл хотел жениться и особенно хотел детей, он оставался холостым, так как ни разу не встретил женщины, которой бы настолько доверял, чтобы мог поделиться своей тайной.

— Иногда, когда я был с женщиной, я воображал, что будет, если я открою свои чемоданы и покажу ей вещи, — продолжает он. — В моих фантазиях она хлопала в ладоши и говорила: «Как красиво! Ты наденешь их для меня?»

В реальной жизни она с визгом убежала бы среди ночи, а на следующий день позвонила бы моему боссу с полным отчетом. Черт, а может, еще бы сделала звоночек и маме.

В первый раз в роли Кэрол Карл появился на хэппенинге, проводившемся в филадельфийском «Хил-тон энд Тауэрс» в августе 1993 года «Международным фондом полового воспитания». Готовясь к этому событию, он взял несколько уроков в разных городах, начав в марте с Лос-Анджелеса. («Я гостил у матери и ее нового мужа, когда увидел объявление об уроках макияжа для мужчин. О Боже, моя мать снова фигурирует в моем рассказе. Не обращайте внимания».) На семинаре «Все об удалении волос» он встретился с Лайзой (Леонардом), которая рассказала ему о полном курсе в школе Вероники Веры, — «самый важный контакт» в жизни Карла.

— Я много узнал на хэппенинге, — говорит он. — Большинство трансвеститов пытаются подавить свои желания и переделать себя, пока им не исполнится тридцать пять — сорок пять лет. Тогда они говорят:

«О, черт побери, это часть меня», — и учатся жить с этим, я видел нескольких мужчин, которые задумывались о самоубийстве. Один парень пытался покончить с собой после того, как его подружка поймала его за примеркой ее нижнего белья.

Я был одним из тех, кто никогда не появлялся в женской одежде на публике. На хэппенинге мне сказали, что мои переодевания дома — не в счет. Мне нужно выходить из дома в переодетом виде, это поднимет чувство моего собственного достоинства. Я не знаю, сделал бы я это когда-нибудь без помощи мисс Веры. Вероника Вера — одна из немногих женщин в мире. которые могут захлопать в ладоши и сказать: «Как красиво! Ты наденешь их для меня?»

***

   Я познакомилась с Вероникой Верой, когда работала в «Форуме», а она собиралась замуж за своего лучшего друга, гея, умирающего от СПИДа. Он хотел привести жену в дом и познакомить со своей семьей и не хотел умирать в одиночестве. Обаятельная, интеллигентная и способная на сочувствие женщина, она снялась более чем в дюжине порнофильмов, продюссировала и сняла еще больше, однажды позировала Роберту Мэпплторну и выступала свидетелем на слушаниях по порнографии Комиссии Мира. Еще один факт из ее биографии — торговля розничным товаром. Вместе со своей лучшей подругой, художницей и бывшей порнозвездой Энни Спринкл, они пробовали себя в разных видах сексуальной трансформации, например, вели классы для женщин, желающих в спальнях выглядеть как порнозвезды. В своей школе, которую она всегда называет не иначе как «Академия», она нашла свое истинное призвание.

С длинными и густыми черными волосами, рассыпающимися по плечам, пышной грудью, выглядывающей из разреза ее золотого парчового, или леопардового, или пикантного розового на бретельках платья — что бы она ни надела, Вероника выглядит моложе своих сорока шести, очаровательная королева неопределенного возраста. Она к тому же имеет такой внешний вид, который мужчина, желающий выглядеть женщиной, выберет себе в качестве модели. Это удачно, потому что многие из ее студентов покидают «Академию», имея более чем разительное сходство с Вероникой, достигнутое чудесами макияжа и длинными темными париками.

— Как минимум пять процентов американских мужчин кроссдрессеры либо хотят ими быть, — авторитетно заявляет Вероника. Она вместе с Карлом, своим помощником, подготавливается к частному классу в своей студии на Восьмой авеню в манхэттенском районе Челси. — Академия нужна людям. Мужчины не просто хотят переодеваться. Они хотят выглядеть так же хорошо, как женщины.

Обучение в частном классе Вероники стоит триста долларов и включает в себя инструктаж, как одеваться, сидеть, стоять и ходить по-женски, а также урок макияжа с Полетт Пауэлл, специалисткой по косметологии. Есть дешевые групповые занятия и дорогие одиночные, включающие день «фототерапии» с Энни Спринкл за тысячу долларов и индивидуальные экскурсии по уик-эндам за две тысячи долларов, которые включают в себя посещение магазинов, обед, ужин и хождение по клубам с Полетт или Вероникой. Платит по счетам, конечно, он, хотя Вероника может угостить его выпивкой раз-другой. Все деньги платятся в кассу — только новые купюры -- и передаются потом Вере в хрустящих розовых конвертах.

— Я предоставляю частичную стипендию тем мужчинам, которые согласны убираться в моей квартире, — говорит она. — Во время работы они носят форму французской горничной.

Она открыла школу в 1990 году, когда ее приятель попросил показать ему, как быть женщиной.

— Он провел в женской одежде весь уик-энд, — рассказывает она. — Мы все делали вместе. Я научила его покупать косметику и белье. Я взяла его с собой на восковую эпиляцию. Это было так весело, я знала наперед, что я буду делать в следующий момент.

Она дала объявление в журнал “Трансвестиан”, обещая помочь мужчинам “ощутить чувственное удовольствие своей женственной части”. В первые два года откликнулись более трехсот мужчин, в основном между тридцатью пятью и сорока пятью годами. Примерно восемьдесят процентов из них — гетеросексуалы и счастливы в браке и принадлежат к таким разным типам профессий, как высокопоставленные лица из деловых кругов, полицейские и рабочие-строители. Некоторые, по ее словам, приводили с собой жен. Она признает, что большая часть прячет свою “женственную часть” от жен и подружек. Они ограничены в выборе одежды, так как должны прикрывать волосы на груди и ногах, потому что об эпиляции не может идти и речи.

— Я обнаружила, что когда мужчина приближается к сорока годам, он перестает бороться со своим желанием переодеваться, — говорит она. — И, подобно стареющим женщинам, они беспокоятся, как найти пути выглядеть более привлекательно, более молодо.

— Более привлекательно для других мужчин? — спрашиваю я.

— Ну, а в чем же еще заключается понятие “быть женщиной”?

— Почему же не гомосексуалист хочет быть привлекательным для других мужчин? — упорствую я, потому что это как раз тот вопрос, на который проинтервьюированные мужчины не смогли толком ответить.

— Некоторые говорят, что они гетеросексуальны в реальном мире, но когда они переодеваются, все становится по-другому. Четкой границы между гомо- и гетеросексуальностью нет. Ты не помнишь шкалу Кинси, а? Он предположил, что есть множество степеней гомосексуальности, начиная от полностью нормального мужчины на одном конце и кончая полностью “голубым” на другом, с множеством градаций между ними.

— А эти мужчины посередине шкалы занимаются сексом с другими мужчинами, когда они переодеты? Она выразительно пожимает плечами.

— У меня нет желания заниматься сексом с другим мужчиной, — утверждает Карл. Он сидит между мной и Вероникой, держа в руке свечу в форме женщины. Вероника всех своих студентов посылает в “Мэджикал Чайлди”, магазин оккультных товаров, купить свечу, выполненную в виде женской фигурки (1 доллар 75 центов), которая зажигается в начале “ритуала трансформации”. Свеча голубая, она приятно контрастирует с розовой обивкой кабинета “декана”. Повсюду развешаны и расставлены фотографии мужчин, переодетых женщинами. Что-то курится и распространяет зловоние. Тут пахнет, как в вестибюле индийского ресторана.

— Двое мужчин на хэппенинге говорили о том, что у них был половой контакт с другими мужчинами, когда они были переодеты, — говорит Карл. — Только двое. Один парень рассказывал, что всегда фантазирует, как его в баре “снимает” мужчина. Однажды он пришел домой с парнем, которого подцепил в баре для трансвеститов Лос-Анджелеса. По его словам, это была просто беда. Его фантазия о женщине с пенисом обернулась реальностью в лице волосатого потного мужчины. По счастью, другой парень в реальности был тоже разочарован.

Самая заветная фантазия для большинства из них — иметь женщину, которая бы поняла и приняла их такими, какие они есть. Каждый мечтает покувыркаться в постели с женой, когда на обоих надеты сатиновые ночные рубашки. — Он печально улыбается. — Я знаю, о чем вы думаете. “Мечтайте, типа, мечтайте”.

* * *

   Я остаюсь на частный сеанс, который начинается с того, что Карл становится на колени. Он зажигает свечу и торжественно клянется “посвятить себя высвобождению своей женской энергии”. Вероника дотрагивается до его головы и называет его Кэрол.

— Кэрол, я хочу, чтобы ты разделась и надела вот эти черные трусики, — говорит она.

Я невольно замечаю, как исключительно сложена Кэрол, когда она надевает черные шелковые “плутовские трусики”, нечто среднее между “джи-стринг” и эластичным бандажом, вжимающим мужские гениталии в тело.

Когда Вероника произносит: “Мисс Кэрол приходит в такое возбуждение когда переодевается, не так ли?”, — та скромно выгибает брови.

В этом просто нет сомнения. У Кэрол явная выпуклость под трусиками.

Вероника массирует тело Кэрол перед тем, как приступить к удалению волос с помощью безопасной бритвы, электробритвы и специального крема. Кэрол, теперь с головы до пят гладенькая, принимает душ и возвращается в черной шелковой комбинации поверх трусиков. Она покорно сидит, не двигаясь, пока мисс Полетт накладывает макияж, начиная с глубокой маски. Слишком много голубого перламутра на веки, на мой взгляд. Светлая красная помада, очень приятная. Затем настает черед нижней одежды — черного кружевного бюстгальтера с толстой подкладкой, пояса с подвязками, чулок. Три парика на выбор, длинные и белокурые. Когда Кэрол надевает один из них, превращение почти завершено. Мне приходится бросить взгляд пониже, на трусики, чтобы убедиться, что Карл все еще здесь.

Свою одежду Кэрол принесла с собой, она более изысканна, чем тот выбор, который имеется в Верином гардеробе для трансвеститов. В простом черном вязаном платье длиной до колен — квадратный воротник, длинные рукава, фронтальный разрез — и черных “лодочках” на трехдюймовых каблуках Кэрол просто изумительна. Я ищу выпуклость, но ее совсем не видно. Платье легкими складками образует букву “V” в тазовой области, заставляя глаз скользить ниже, к ногам, а с ними у Кэрол все в порядке.

— Что вы думаете? — спрашивает она. — Вы разоблачили бы меня, встретив на улице? Нет, наверняка нет.

— Я бы поцеловала вас, но размажется помада, дорогуша, — говорит она, посылая вместо этого наигранные воздушные поцелуи в мою сторону.

* * *

   Через несколько недель мы вновь встречаемся с Карлом за кофе со сливками в кафе кинотеатра “Анжелика”, где он только что во второй раз посмотрел “Орландо”. Его волосы отрастают.

— У меня чешется грудь, — объясняет он. — Я думал о том, чтобы поддерживать ее бритвой, но в таком случае я не смог бы встречаться с женщинами. Есть одна женщина, которую я хотел бы пригласить. Я только жду, когда отрастут волосы.

Если он найдет женщину, которая примирится с его трансвестизмом, будет ли он заниматься с ней сексом в переодетом виде?

— Не думаю. Моя главная фантазия в том, что мы при полном параде вместе, как подружки, бродим по городу. Мы бы флиртовали с мужчинами. Может быть, мы изображали бы сестер или влюбленных лесбиянок. Потом мы бы вместе вернулись домой. Я разделся бы. Мы вместе приняли бы душ и занялись бы потрясающе страстной любовью.

Но точно никто знать не может. Однажды мне может захотеться секса в женской одежде. А сейчас мне было бы достаточно быть принятым и любимым женщиной, которая знает о моих переодеваниях.