СУМЕРЕЧНАЯ СТОРОНА ЛЮБВИ
Структура
каждой цивилизации определяет присущую ей сексуальную практику. В
Китае тремя наиболее очевидными источниками влияния на нее явились
социальная приниженность женщин, рассудочная изобретательность
мужчин и свободные от комплекса вины элементы языческих верований
даосов. Представления о нормальном сексуальном поведении изменяются
от эпохи к эпохе, от общества к обществу, и любое исследование,
определяющее один подход как верный, а прочие - извращениями, всего
лишь исходит из критериев своего места и времени.
Например, среди европейцев был широко распространен взгляд на
китайский обычай бинтования ног как на проявление жестокости, в то
время как китайцу беспомощность женщины доставляла удовольствие и
пробуждала сопутствующее чувство превосходства, китаянка же
демонстрировала мазохистское приятие этого неудобства и унижения.
Китайцы, в свою очередь, не могли понять христианского неодобрения
внебрачных связей, мастурбации и объявления греховными всех самых
восхитительных удовольствий. Не разделяли они и ужас мусульман по
поводу пролития девственной крови, а также найм особых "жеребцов"
для дефлорации девственниц - к этому занятию средневековые арабы
явно питали отвращение. К обрезанию китайцы относились со страхом,
их приводила в недоумение клиторидектомия, а поцелуи и случайные
ласки, не ведущие к естественной и исступленной кульминации они
считали оскорблением начал инь и ян.
Как в древних, так и в современных обществах природу того, что
считается приемлемым, и того, что следует осуждать, определяют
понятия греха и вины. Существование таких табу часто подвигает
мужчин и женщин на поиск этих удовольствий лишь потому, что они
запрещены. У китайцев не было непреодолимых религиозных и этических
причин к осуждению гомосексуализма, мастурбации, "игры на флейте"
(fellatio), трансвестизма, лесбиянства, полигамии, мазохизма или
вуайеризма. Поскольку большинство из этих способов получить
удовлетворение - если они практиковались с согласия всех участников
- рассматривалось как вопрос личных предпочтений, то не было
оснований расценивать их как преступления против общества. В случае
садизма - извращения, способного привести к чрезвычайно
разрушительным и болезненным последствиям, - число зафиксированных
письменно случаев, позволяющих предположить, что китайцы прибегали к
нему для сексуального возбуждения, крайне невелико. И уж, конечно,
не в четырех стенах спальни. Избиение и бичевание были обычными
наказаниями за многие провинности, даже за незначительные
отступления от "Книги правил" , публичная пытка была обычным
зрелищем, однако получаемое палачом или зрителями удовлетворение
никогда не проявлялась как открыто сексуальное.
Было бы вернее определить китайские половые извращения как
общественно приемлемые отклонения и относиться к ним с терпимостью и
добрым юмором, не говоря уже о присутствовавшей в них обычно игре
ума. Как отмечалось выше, идея случайного поцелуя представлялась
бессмысленной, сам поцелуй - бесполезным сексуальным столкновением.
Когда европейцы начали селиться в Шанхае и других городах, то можно
было увидеть, как мужья и жены приветствуют друг друга поцелуем или
заключают в объятья; китайцы ожидали, что европеец тут же извлечет
свой "яшмовый черенок" и бросится в битву. Еще более конфузили
вездесущих китайцев сцены, когда два француза приветствовали друг
друга поцелуями в щеки, - это также казалось бесцельными
сексуальными приготовлениями.
Такой свойственный китайцу неромантический подход, а также
восприятие им любовницы в качестве, скорее, сексуальной рабыни,
нежели партнера, означали, что он не очень-то стремился ставить ее
удовлетворение выше собственного и не слишком уж беспокоился, как бы
проявить галантность на западный манер. Таким образом, у китайца за
подготовительным поцелуем в рот вскоре последовало бы требование к
женщине "сыграть на флейте"; соответствующее искусство ставилось не
ниже искусства музыканта. Опытная любовница должна была иметь
обширный и разнообразный репертуар "песен", исполняемых мягко или
решительно, тремоло или басом - в зависимости от того, что
соответствовало настроению господина. Такого рода занятия были
обыденны в самых интимных отношениях, хотя любовницы, быть может, не
заходили так далеко, как всегда исполненная желания Золотой Лотос из
романа Ван Шичжэня "Цзинь, Пин, Мэй" (XVI век):
Двухнедельная разлука с мужем, Симэнь Цином, воспламенила ее желание
настолько, что утром она не позволила ему покинуть постель. Его член
был в "яшмовой беседке" или у нее во рту всю ночь, и когда он
сказал, что должен покинуть ее, чтобы отдохнуть, она и слышать не
захотела о расставании.
-Твое тело такое теплое, а снаружи так холодно, - запротестовала
она, - я не хочу, чтобы ты простыл. Почему бы снова не направить это
мне в рот?
Симэнь Цин был тронут и польщен ее предупредительностью:
-Я уверен, что ни одна другая женщина так бы обо мне не заботилась,
- сказал он.
Золотой Лотос приоткрыла рот чуть шире, и он направил туда свой
член. Она торопливо глотала, не позволяя ни капле пролиться на лицо.
Закончив, он спросил:
-Как было на вкус?
-Немного солоновато, - ответила Золотой Лотос. - У тебя есть
ароматные листья чая, чтобы отбить запах ?
-Чай в мешочке, в кармане рукава моей куртки. Угощайся.
Золотой Лотос потянулась к белой куртке, брошенной на стойку
кровати, нашла мешочек и сыпанула листьев себе в рот.
Гарем неизбежно ассоциировался с любовью между женщинами. Иногда,
когда сотни женщин жили вместе, методы взаимного удовлетворения были
продуманы до мелочей, нередко с благословения понимающего господина,
который мирился со своей ограниченностью, особенно если он был в
годах. Кроме взаимной мастурбации и любовных объятий, женщины
использовали набор разнообразных приспособлений. Самыми лучшими
считались искусственные пенисы из полированной слоновой кости или
лакированного дерева, имевшие волнистую поверхность. На изображающей
любовную сцену картине эпохи Мин изображена девушка, к бедру которой
прикреплен ремешками искусственный пенис - такое расположение не
совпадает с анатомией мужчин, но требует меньше усилий при работе с
ним. Дальнейшее усовершенствование этого инструмента говорит об
изобретательности китайцев. Двухконечный искусственный пенис длиной
в 12 дюймов с прикрепленными к середине двумя петлями из шелкового
шнура позволял поклонницам сапфической любви получать удовольствие
одновременно. Приняв положение, при котором "яшмовые врата"
оказывались обращенными друг к другу, по очереди притягивая петли
шнурка, они добивались того, что каждое движение доставляло
удовольствие обеим. После появления качественной резины последовало
дальнейшее усовершенствование - была добавлена "мошонка",
наполнявшаяся теплым молоком; нажатие на нее имитировало момент
экстаза у мужчины.
Если бы требовалось определить ту единственную область сексуального
своеобразия, в которой китайцы преуспели больше всего, то таковой,
несомненно, явилось бы использование сексуальных вспомогательных
средств и приспособлений. По мере развития их утонченного общества,
по мере того, как похотливая наивность уступала изобретательности
интеллекта, появился тот, кого можно назвать педантичным любовником.
В своей сумке наряду с косметикой и шелком, предназначенным в
подарок его женщине, он носил любовные трактаты; в его карманах
наряду с предметами личного пользования хранился и мешочек с
приспособлениями для занятий любовью. В их число входили "порошок
для удовольствий на ложе" и другие стимуляторы, кроме того,
возбуждающие мази для смазывания "петель" "яшмовых врат", серные
кольца, серебряные воротнички, зажимы, колпачки и "полировщики
яшмовой ступени" (приспособления для массажа клитора), а также
довольно примитивный набор противозачаточных средств. Тем, кто
страдал от утраты эрекции после начала сношения, рекомендовалось во
избежание "возврата семени" использовать ленты, туго обвязанные
вокруг основания пениса.
Описание подобной сцены, серьезно-комическая перекличка животного и
разумного в человек, приведено в следующем отрывке из "Цзинь, Пин,
Мэй":
Госпожа Услада Сердца пригласила его пройти в спальню, где был уже
накрыт стол для пиршества. На нем стояли разнообразные блюда из
курицы, утки и мяса, а также острые блюда. Сев, он расстегнул одежды
в предвкушении пира, и она поднесла ему чашу вина. Какое-то время
они ели и пили, почти не переговариваясь, но ближе к концу пьянящее
вино создало более свободную обстановку. Они сдвинули стулья и сидя
обнялись, затем она забросила ему на колени свои ноги, и он
дотронулся до них. С этим сигналом его готовности они встали и
помогли друг другу раздеться, затем он отнес ее на кровать.
Она тщательно подготовила ложе. На нем лежала двойная подстилка с
тем, чтобы им было удобно по ней кататься; покрывало было осыпано
ароматным порошком с сильным запахом. Над изголовьем висела картина,
изображающая резвящихся Зеленого Дракона и Белого Тигра , к стойкам
кровати привязаны колокольчики. Госпожа Услада Сердца с
удовольствием отметила, что эти роскошные приготовления были быстро
и должным образом оценены, ибо еще перед тем, как он лег рядом, он
был уже полностью возбужден. - Через минуту я буду с тобой, -
пообещал он, затем извлек расшитый шелковый мешочек.
Осторожно открыв его, он разложил у края покрывала следующие
предметы:
серебряный зажим
колпачок Вечного Желания
обработанные лекарствами Ленты Желания
серное Кольцо Похоти
яшмовое кольцо для пениса
возбуждающие похоть притирания
татарский любовный колокольчик.
-Ну, как тебе нравятся мои приспособления для блуда? - спросил он.
Она почти утратила дар речи и не могла ничего сказать, лишь
откинулась на подушку, являя собой картину страха и предвкушения.
Рот ее приоткрылся, дыхание участилось, руки ослабли, но колена уже
поднимались в воздух. Укрепив серебряный зажим на "яшмовом черенке",
он смазал его притиранием и расположился между ее колен. Оценив
положение кратким нажатием на "яшмовые врата", он отодвинулся и
добавил серное кольцо, а также желто-голубую ленту. Усилившись таким
образом, он с трудом вошел в "беседку удовольствий", сразу заставив
ее вскрикнуть от боли и наслаждения, как будто лезвие все глубже и
глубже вонзалось в нее.
Традиционный обычай "удержания цзин" (семени) с помощью метода
прерванного сношения имел в глазах китайцев, кроме его
предполагаемого терапевтического и омолаживающего эффекта, и два
иных преимущества. Этот метод позволял китайцу продлевать сношение,
и когда он был обязан распределять свои усилия между несколькими
любовницами, ему было важно не изнурять себя непрерывным
семяизвержением. Этой техникой отнюдь не пренебрегают и современные
восточные любовники; китайцы и японцы по-прежнему обладают
уникальной репутацией за их изысканные и в то же время марафонские
по длительности любовные игры.
Практика "продления сношения", занимающая час или два, имела и
социальный аспект, часто заставляя партнеров в процессе полового
акта заниматься и другими делами. Жизнь в Китае всегда была
социально ориентирована, причем как стремиться к уединению, так и
ожидать его соблюдения можно было лишь в самых минимальных дозах;
присутствие посетителей в спальне не вызывало того замешательства,
которое оно вызвало бы в других странах. Соответственно и занятый
правитель, чиновник или торговец, имевший обычай часами проводить
время в обществе любовниц, был в состоянии усердно заниматься
делами. Как в романах, так и в придворных записях приводится немало
случаев, когда мужчина для подписания бумаг не отстранялся от
женщины, а обсуждение срочных дел с приглашенными сопровождалось
время от времени движениями корпуса, чтобы убедиться, что эрекция
еще не закончилась. Характерной чертой эротических гравюр эпох Сун,
Юань и Мин было присутствие служанок, либо читающих любовникам
стихи, либо поглаживающих их, либо предлагающих освежающие напитки
во время паузы при "продленном сношении". Пользовались также
популярностью занятия любовью на свежем воздухе, особенно жарким
летом, и в литературе описано не только немало забавных сцен под
сенью деревьев, но и веселая пикировка между совокупляющимися парами
и прохожими по ту сторону стены сада.
Другие звуки в подобные моменты мог издавать "бирманский
колокольчик". Это пустой серебряный шарик размером с ягоду помещался
в вагину перед сношением и вследствие примечательного воздействия
тепла и движений на находящийся внутри колокольчика маленький шарик
было слышно постоянное позвякивание. Другая разновидность этого
приспособления содержала каплю ртути и крохотный "молоточек". Два
таких "колокольчика", обернутые в вату, часто помещались под большие
половые губы и весело названивали, когда любовники начинали
движения. Эту игрушку любили также лесбиянки. Ее внедрение вместе с
другими приспособлениями при длительном использовании вызывало
иногда деформации малых половых губ и растяжение клитора.
Средневековые китайские книги по медицине описывают жалобу,
характерную для наложниц, обойденных вниманием мужчин. Она
обозначена термином "возгордившийся клитор", это один из признаков
"гаремной нимфомании" (вэй-тун-ши).
Эта очаровательная терпимость по отношению к большинству
человеческих слабостей не была, однако, всеобъемлющей, и среди тех
немногих, к которым относились с отвращением или враждебностью, были
те, кто имел репутацию лицемеров или людей, склонных к притворству.
К этой категории относились монахи и монахини. Китайцы не были
религиозными, по крайней мере, в общепринятом смысле, и буддийские
монахи вызывали как презрение, так и недоверие, особенно у
непримиримых конфуцианцев, считавших их пришельцами с Запада .
Однажды численность таких "чужаков", требовавших привилегий в силу
принадлежности к монашеству, достигла полумиллиона, что вызывало
появление таких едких стихов, как "Зловредность монахов и монахинь"
("Сэн-ни не-хай"), принадлежащих кисти Тан Иня (XVI век):
По слухам, монахи ведут
святую жизнь,
Это люди прямые и твердые,
как колонна или луч.
Они бреют бороды и стригут волосы,
Все у них блестит
с головы до ног,
И все же ничто не сияет,
как то орудие,
Которое они то и дело
извлекают из своих одежд.
Глаза монахов подобны крысам,
жаждущим воска,
Их руки загребают все,
что приносится в жертву.
Они притворяются, что святые,
и стоят над плотскими утехами,
Рассказывают лживые басни
о Священном зубе Будды ,
А сами поддаются похоти
при каждой возможности,
И их священные одеяния
колышутся между женских ног.
Поймаешь их в такой момент
-они тут же заявляют,
Что не боятся ни Неба,
ни Преисподней -
Однако придет и для них
Судный день!
В обществе, где правосудие часто было скорым и безотлагательным, где
"Книга правил" и другие авторитеты ясно определяли происхождение и
последствия нарушений норм, вынесение телесных наказаний было
обыденной чертой жизни. Бамбук произрастал в изобилии, как будто
Природа предназначила его для использования в целях поддержания
порядка, а фаталистический характер народа принял как эту, так и
другие формы насилия. Такой фатализм опирался на абсолютную власть
императора и его чиновников, а также на внутреннее чувство
незыблемости порядка бытия и уважение к древним традициям.
Бесспорно, элемент садизма присутствовал в каждом ударе руки отца,
палки учителя, меча палача или ноги солдата, и широкое
распространение телесных наказаний вызывает сомнений не больше, чем
иные аспекты общественной практики или семейных отношений. Они были
всего лишь одним из элементов огромного целого. Древний китайский
афоризм гласит: если сын оскорбил отца и знает это, единственное,
что он может сделать, - принести отцу палку и принять от него
наказание. Говорят, что 2000 лет назад Бо Юй горько плакал, принимая
побои палкой от престарелой матери. Поскольку он был уже почти
взрослым и не плакал до того долгие годы, мать спросила его о
причине слез. Тогда Бо Юй признался, что заплакал не от боли, а
оттого, что удары бамбуковой палкой были так слабы - он понял, что
мать слабеет от старости.
Эта и другие истории не только выражали сентиментальное отношение к
воздаянию и освященное временем принятие заслуженного и неизбежного,
они были частью концепции соответствия наказания преступлению. По
этой причине приговоры часто приводились в исполнение публично, и
человеческое сочувствие к жертве совсем не обязательно колебало веру
в систему. Последняя включала в себя много сложных и жестоких
разновидностей пыток. Свод законов ("Да Цин люй ли") был составлен
во время династии Сун (960-1127 гг.); количество ударов, к которым
приговаривали в наказание, оставалось неизменным до ХХ века.
Большинство преступлений, наказывавшихся палками, было скорее
нарушением обычаев поведения или недостатком сыновней
почтительности, нежели проступками более криминального свойства. 60
ударов "длинными палками" были наказанием за уклонение от соблюдения
траура по умершему деду или бабке посредством сокрытия факта смерти,
за непроявление скорби, за игру на музыкальных инструментах или за
преждевременное снятие траура. 80 ударов были наказанием для жены
или наложницы, высказавших неповиновение мужу (если он отведет их в
суд), подобное же наказание "короткими и толстыми палками"
налагалось, если подсудимый уклонялся от созерцания некоторых
общественных праздников. Считалось, что свод законов призван
регулировать все случаи нарушений норм в жизни клана, племени или
семьи и таким образом установить социальную гармонию и равновесие,
причем ожидалось, что аристократия своим правильным поведением
послужит образцом для низших классов. В этих условиях - еще более
усложненных длительностью существования суровых традиций - природу и
степень проявления садизма, бытующего в качестве средства
поддержания дисциплины или наказания, определить трудно. Если
сексуальный садизм был мало распространен среди мужчин, то сведения
о его распространении в женской среде встречаются нередко - особенно
там, где полигамное строение домохозяйства доводило напряженность и
ревность до невыносимой степени. Обычная ситуация, которая должна
была повторяться очень часто, приведена в "Рисунках света и тени",
романе раннего периода династии Цин. В сцене описано наслаждение, с
которым старшая жена мучает одну из наложниц мужа по имени Сладкий
Ручей. Двум слугам было приказано привязать Сладкий Ручей к
деревянному столбу, затем началось зверское избиение. Оно
продолжалось большую часть дня, за это время и жена, и наложница
дважды принимали пищу. Страсть жены к применению бамбуковых палок и
кожаных ремешков в конце концов довели жертву до беспомощности,
после чего ее остригли наголо, а жена испытала в этот момент приступ
оргазма.
Подобное бывало и при дворе, где новые фаворитки правителей нередко
выдавались на пытку ранее отвергнутым женам и наложницам. Обычно
побои направлялись на половые органы, несчастных жертв забивали до
полусмерти, засыпали им во влагалище раздражающие вещества
(например, песок) или, что еще более жестоко, вводили туда
раскаленные докрасна металлические прутья и тому подобные предметы.
Нередко у жертв отрезали груди и соски, девушек заставляли
совокупляться с козлами, баранами и даже ослами - это представление
устраивалось пред глумящейся толпой, причем наиболее шумно вели себя
подруги жертвы.
Хотя надругательства самого худшего плана совершались при дворах
правителей, членов правящего дома или деспотичных губернаторов, не
обходили сцены насилия и жилища более скромных семейств. Тут,
конечно, дело не доходило до крайностей кровавых пыток и убийств, но
приводимая ниже сцена из "Цзя чан е ши" ("Рассказы о необычайных
семьях"), романа времен династии Мин, дает картину неожиданной
вспышки насилия в доме. Жена Ди-жэня, Ароматный Цветок, ревнует его
к любимой наложнице, но не может направить свою ярость на эту
находящуюся под защитой мужа женщину, и набрасывается поэтому на
свою служанку, Чистый Хрусталь. Служанка имела несчастье пролить
масло на новые туфельки хозяйки:
-Ах ты, неуклюжая ослица! - завизжала Ароматный Цветок, - посмотри,
что ты сделала с моими лучшими туфлями!
Чистый Хрусталь наклонилась, чтобы посмотреть, и получила удар по
щеке одной из туфель; потекла кровь. От потрясения и боли она
отступила на шаг, но хозяйка подскочила к ней.
-А, ты от меня убегаешь! Я тебе неприятна, я тебе угрожаю! - кричала
она. - Весенний Цветок! Весенний Цветок! - Старшая из двух служанок
вышла из внешнего дворика. - Эта безмозглая рабыня оскорбила меня -
принеси кожаный кнут!
Прекрасно понимая, что ярость хозяйки может столь же непредсказуемо
обратиться и против нее, Весенний Цветок повиновалась. Когда она
возвратилась с кнутом, ей было приказано раздеть плачущую Чистый
Хрусталь.
-Держи ее за руки, если вырвется, займешь ее место! - кричала в
ярости Ароматный Цветок.
Чистый Хрусталь была, казалось, слишком напугана, чтобы
сопротивляться стремлению Весеннего Цветка раздеть ее побыстрее, но
когда ее затащили на высокую тахту и кнут в руках госпожи опустился,
причиняя острую боль, на ее обнаженную спину, она завизжала, как
свинья, которую режут. После четвертого или пятого удара кнутом
Ароматный Цветок сделала перерыв и сказала:
-Мне приходится больнее, чем тебе!
Это прозвучала так зловеще, что девушка закричала громче, чем
обычно.
-Может быть, хватит? - отважилась спросить Весенний Цветок.
Кнут снова обрушился на спину Чистого Хрусталя, и в комнате поднялся
крик, как на скотобойне. Этот крик разбудил в соседней комнате
дедушку Вэя, и, когда он сел на ложе, Волшебный Коралл крикнула ему
с соседней кровати: -Иди и уйми свою дочь, пока она не разбудила
малыша.
Дедушка Вэй немедленно приказал своей жене встать с теплого кана и
пойти прекратить шум. Когда старуха вошла в соседнюю комнату,
Ароматный Цветок уже успела нанести тридцать или сорок ударов
кнутом.
-Твоя старшая сестра боится, что ты разбудишь малыша! - сказала
матушка Вэй. - Я не против, чтобы ты побила кнутом эту ослицу, но ты
могла бы подумать и о ребенке.
Это требование еще больше взбесило Ароматный Цветок. Она толкнула
свою престарелую мать так, что та рухнула в стоявшее поблизости
"мандаринское кресло" , и нависла над ней.
-Уж не будешь ли ты указывать, как мне обращаться с моими
собственными рабынями! Я не потерплю, чтобы кто-то являлся ко мне в
комнату и вмешивался в мои дела!
-Я зашла лишь за чашкой холодного риса, - робко произнесла старая
женщина, - но что-то мне его уже не хочется.
Когда матушка Вэй вышла, Ароматный Цветок бросилась к рыдающей на
тахте девушке, перевернула ее на спину и расцарапала ей лицо. Ногти
были такими острыми, что оставили на обеих щеках длинные глубокие
раны, однако девушка ухитрилась скатиться за тахту, откуда виднелись
лишь подошвы ее босых ног. Этого, однако, было достаточно для
Ароматного Цветка. Она выхватила из очага бамбуковую трубу для
раздувания огня и стала бить ею по виднеющимся ступням. Когда она
довела до изнеможения скорее себя, нежели свою жертву, то бросилась
на кровать, отослала служанку в ее комнату и стала лежа ждать
возвращения Ди-жэня. Она чувствовала, что обливается потом, но не
потревожил ее, а та часть души, которой она ждала возвращения своего
заблудшего мужа.
Старая китайская пословица: "Яд черного скорпиона или зеленой змеи
не так опасен, как яд, находящийся в сердце женщины".
Поскольку мужчина безоговорочно считался господином и поскольку
нормальные запросы его жен и наложниц создавали немалый спрос на его
энергию и склонность к сексуальным новшествам, расстройства,
приводившие его к садизму были минимальны. Проявления садизма имели
место, скорее, при склонности мужчины к новизне, чем были выражением
необузданной жестокости. В "Цзинь, Пин, Мэй" есть описание одного из
этих, скорее, рассудочных случаев проявления спокойного садизма.
Вследствие столь многих дней непрерывных занятий любовью ноги Симэнь
Цина ослабли настолько, что он понял - ему нужно либо отдохнуть,
либо принять "зелье долголетия и сладострастия". Он выбрал
последнее, но тут припомнил, что к травам следует добавить женского
молока. Госпожа Как-Вы-Желаете находилась в своей комнате; волосы ее
были украшены цветами, и выглядела она очень привлекательно. Он тут
же спросил, не может ли она нацедить немного молока, чтобы развести
лекарство. Она с готовностью согласилась, и пока жидкость стекала в
порошок, крикнула служанке принести чай и чего повкуснее.
Когда девушка ушла и выпитый чай смыл остатки лекарства, Симэнь Цин
закрыл дверь и улегся на тахту. Затем он расстегнул белые шелковые
штаны и извлек свой "яшмовый корень", закрепленный в серебряном
воротничке. Он захотел, чтобы госпожа Как-Вы-Желаете возбудила его
ртом, на что она согласилась, и пока занималась этим, он стал
отведывать от разных блюд.
-Ты, конечно, хорошо работаешь ртом, - сказал он, - я куплю тебе
самую лучшую вышитую кофту, какую смогу найти. Ты оденешь ее на
праздник 12-го дня первой луны . - Несколько мгновений понаблюдав,
как она действует ртом, он добавил:
-Ты позволишь мне зажечь на твоем теле "фимиам страсти"?
-Как тебе хочется, - ответила женщина. - Я на все готова.
Он сел, велел ей запереть дверь и из кармана на рукаве достал три
маленькие пирамидки "фимиама страсти". Затем он снял с нее юбку и
нижнее белье, освободил ее грудь и положил обнаженную женщину на
тахту. Один кусочек фимиама он положил чуть выше пупка, еще один -
между грудями, третий - среди глянцевитых волос "шелкового веера" .
Затем он поджег фимиам кончиком горящей ароматической палочки.
Вида трех крохотных спиралей дыма и действия снадобья, принятого
раньше, оказалось достаточно, чтобы его "мужское острие" напряглось;
радость оттого, что он не настолько изможден, чтобы на день-другой
отказаться от удовольствия, заставила его немедленно погрузиться во
"внутренние покои". После нескольких минут интенсивной работы он
потянулся за ручным зеркалом и положил его ниже поля битвы, чтобы
лучше видеть ход сражения. К этому времени пирамидки фимиама
наполовину выгорели, и женщина начала чувствовать жар.
-Прекрати, пожалуйста, жжет! - вскрикнула она, прикусив от боли
губу.
-С кем ты обычно блудишь? - потребовал ответа Симэнь Цин.
-Обычно с Сюн Ваном, но на сегодня можешь назвать меня своей, -
выдавила она.
-Так ты шлюха Сюн Вана! - закричал он, будучи снова занят в
"нефритовой беседке". - А мне ты предлагаешь только свое тело!
-Но я хочу стать полностью твоей… Ну, пожалуйста, жжется ведь!
-Ты находишь, что я лучше Сюн Вана?
-У тебя величайшее орудие в мире!
Не без удовольствия поддерживая этот неприличный обмен репликами,
Симэнь Цин продолжал нырять в "золотую долин" и изучать вид,
открывающийся в зеркале внизу. Раздвинутые розовые губы влагалища
выглядели, как открытый рот тропической птицы, а черные волосы по
обе стороны от них были мокрыми и лоснящимися, будто перья птицы
намокли. Вдохновленный этим вновь открывшимся видом, Симэнь Цин
поднял ее ноги выше обычного, в то время как она продолжала
вскрикивать от удовольствия и жгучей боли от горящего фимиама. Ее
удовольствие и боль достигли пика, когда его "облако" прорвало.
Падая на нее сверху, он не забыл смахнуть последние тлеющие угольки.
-Ты непременно получишь самую лучшую вышитую кофту, какую только я
найду, - пообещал он. - И ты должна быть в ней на праздник 12-го дня
первой луны.
Уже сама по себе жестокость половой битвы была не без садистского
значения, в частности она ассоциировалась со сражением и
необходимостью добиться триумфа. В таких любовных трактатах эпохи
Мин, как "Боевые действия на цветочном поле", женщины открыто
назывались "врагами"; многое в беседах Желтого императора с тремя
его богинями было подчинено необходимости принуждать их к
покорности. Идея превосходства ян над инь не была, однако,
ограничена спальней: во Вселенной, разделенной на мужское и женское
начала, идея сексуального доминирования распространялась и на
неживое. Военачальник Фу Цзянь хвастал, что способен остановить
течение потока (инь). Он выстроил на берегах отряд людей с кнутами в
руках и приказал им сечь реку, пока она не покорится. К вечеру люди
падали от усталости, а воды продолжали безмятежно течь. Есть еще
рассказ о Шихуане (271-200 гг. до н.э.), пожелавшем построить
каменную дамбу в море, чтобы наблюдать с дальней ее оконечности
восходы и закаты солнца. Строительство дамбы было почти завершено,
когда она неожиданно разрушилась. Ее восстановили, но вновь
случилось то же самое. Ши-хуан приказал бить камни кнутом, "пока на
них не появится кровь", после чего "инь стала послушна" и дамба была
завершена.
Красива девушка,
которой нет шестнадцати,
Мягкие груди белы и гладки,
Но между ног у нее
ужасная ловушка,
В которую попадается
мужское стремление.
Ее коварство именуется страстью,
За которую мужчина умирает
с радостью;
Кровь и жизнь покидают его
За эту девушку в пьянящие
шестнадцать лет.
Ван Шичэн
Самым жестоким в сумеречной стороне любви был обычай и героический,
и трагический одновременно. Он был широко распространен до начала
нашего века; говоря о нем, самое лучшее - привести соответствующий
отрывок о сатизме из работы Джастеса Дулитла об общественной жизни
китайцев, вышедшей в 1867 г. Он писал:
А теперь опишу два уникальных обычая, касающихся, в частности, вдов,
не выходящих снова замуж.
Некоторые вдовы по смерти своих мужей решают не жить без них и
приступают к лишению себя жизни. Китайский сатизм отличается от
индийского тем, что он никогда не осуществлялся через самосожжение.
Способы его осуществления различны. Некоторые принимают опиум,
ложатся и умирают у тела своего мужа. Другие морят себя голодом до
смерти, топятся или принимают яд. Еще один способ, к которому иногда
здесь прибегают, это прилюдное самоубийство путем повешения
поблизости от своего дома или в нем. Об этом намерении сообщается
предварительно для того, чтобы желающие могли присутствовать с
созерцать это деяние.
Истинные причины обращения вдов к сатизму различны. Некоторыми
движет преданная привязанность к покойному, другими - чрезвычайная
бедность их семей и трудность заработка на честный и уважаемый образ
жизни, прочими - факт или перспектива грубого отношения со стороны
родственников мужа. Иногда в бедных семьях браться усопшего мужа
советуют или настаивают на повторном замужестве молодой вдовы. В
одном таком случае, происшедшем здесь около года назад,
побудительной причиной к прилюдному самоповешению молодой вдовы
стало то, что деверь настаивал на ее повторном замужестве. Когда она
ответила отказом, он внушил ей, что единственный для нее способ
заработать на жизнь, принимая во внимание царившую в семье нужду, -
пойти в проститутки. Такое бессердечие довело ее до исступления, и
она решила покончить жизнь самоубийством. Она назначила для этого
определенное время. Утром назначенного дня она посетила некий храм,
воздвигнутый для хранения табличек и увековечения памяти
"добродетельных и почтительных" вдов, расположенный близ южных ворот
этого города. Ее носили взад и вперед по улицам в паланкине четыре
человека, на ней было яркое платье, в руках она держала букет свежих
цветов. После того, как она зажгла в храме ароматические палочки и
свечи перед табличками, что сопровождалась обычным
коленопреклонением и поклонами, она возвратилась домой и во второй
половине дня лишала себя жизни в присутствии огромной толпы
зрителей.
Обычно в таких случаях в доме вдовы или на улице перед домом
воздвигается помост. В назначенный час женщина восходит на помост и
брызгает водой на четыре его стороны. Затем она разбрасывает вокруг
несколько видов зерна. Это своего рода залог приумножения и
процветания ее семьи. Вдову усаживают в стоящее на помосте кресло,
затем обычно к ней подходят ее браться и братья ее мужа, которые
поклоняются ей. Часто это сопровождается принесением ей в жертву чая
или вина. Когда все готово, она взбирается на табурет и, взявшись за
веревку, прочно укрепленную другим концом на возвышенной части
помоста или на крыше дома, завязывает ее на шее. Затем она
отталкивает табурет и становится таким образом своим собственным
убийцей.
Некоторые правительственные чиновники поощряли самоубийства вдов не
только своим присутствием при этом, но и участием в поклонении.
Говорят, однажды женщина, после того как ей были оказаны почести,
вместо того чтобы взойти на табурет, укрепить на шее веревку и
повеситься, как ожидалось, вдруг вспомнила, что забыла накормить
своих свиней, и заторопилась прочь, обещая вскоре вернуться,
какового обещания не выполнила. После этого обмана ни один чиновник
не присутствовал на сати в этом городе.
Публичное самоубийство вдовы всегда привлекает толпы зрителей.
Общественное мнение поддерживает этот обычай достаточно, чтобы он
считался почетным и ставился в заслугу, хотя не настолько, чтобы он
стал очень частым явлением. Братья и близкие родственники вдовы,
покончившей с собой после смерти мужа, считают это почетным для
семьи и нередко испытывают удовлетворение, имея возможность
представляться ее братьями и родственниками.
Иногда девушка, помолвленная с умершим до свадьбы человеком решает
скорее покончить с собой, повесившись публично, нежели быть вновь
сосватанной или жить незамужней. Если не удается уговорить ее
изменить решение, ей разрешают назначить день самоубийства, она
посещает вышеупомянутый храм, если он не слишком далеко, взбирается
на помост, сооруженный у дома ее нареченного мужа, и уходит в
вечность таким же, в основном, образом, как и вдовы, решившие не
жить дольше своих мужей. Гроб девушки в подобных случаях зарывают
рядом с гробом ее суженого и одновременно с ним.
Блаженное состояние невежества относительно связи между "небесным
сражением" и венерическим заболеванием позволило многим поколениям
китайцев вести свои любовные дела без оглядки на подобные
соображения. Излюбленный мужской студень для смазки имел природные
антисептические свойства, а полупрезерватив (инь-цзя) применявшийся
для сохранения "возбуждающего тепла", обеспечивал еще большую
защищенность. Венерические заболевания достигли тем не менее
размеров эпидемии в XVI веке, и врач эпохи Мин Юй Бянь сообщал:
"Жители северных частей страны страдают от заболевания половых
органов и кожи, которое до настоящего времени было распространено
только в Кантоне . Эти "кантонские болячки" ("гуан чуан") имеют
форму цветов сливы…."
"Порча в виде цветов сливы", "кантонские болячки" и даже "нос,
порченный сливой", позднее были определены как сифилис. Сведения о
его широком распространении на юге содержатся в записях Хью
Джиллана, врача британского посла в Китае лорда Маккартни в
1793-1794 гг. Он сообщал:
В Кантоне, где он встречается чаще всего, где лучше всего понимают
его природу и способы лечение вследствие общения с европейцами, его
называют "цао-битэн", что означает "половые органы мужчины больны",
либо "цао-цзи-ба-тэн" - "половые органы женщины больны". В северных
провинциях его называют "бао-мэй", или "тянь-пао-чуан", по различным
симптомам этой болезни, соответственно их внешним проявлениям, таким
как нарывы, сыпь и т.д. Но, кроме этих названий, его часто именуют
"кантонской болячкой" - названием, подразумевающим начало
распространения болезни по стране из этого города, где он впервые
появилась, и куда она, быть может, была первоначально занесена
европейцами, торгующими в этом порту. Многие миссионеры решительно
придерживаются этой точки зрения, в поддержку чего добавляют:
единственный используемый китайцами ртутный препарат попал к ним от
одного из миссионеров.
Поскольку Китай был одной из зон распространения чумы, оспы и других
смертельных болезней, поскольку медицина, в чем-то преуспевая, была
прискорбно несовершенна в остальном, многие симптомы венерических
заболеваний отождествлялись с более привычными болезнями или
причислялись к тем физическим немощам, которые не поражают
страждущего прямо и болезненно. Время от времени, начиная с XVI
века, некоторые не определенные точно эпидемии назывались "чумой
бегущих болячек", или "болезнью капающей жидкости", но преобладающее
отношение к венерическим заболеваниям состояло в том, чтобы
игнорировать их, где возможно, и наслаждаться "удовольствиями
бамбуковых зарослей", не заботясь о возможных болезненных
последствиях.
Возвращаясь к запискам доктора Джиллана, отметим, что у китайцев тем
не менее была готовность признать заболевание и принять курс
лечения, если он был доступным и не слишком болезненным. Вот что он
пишет о поездке в Кантон в сопровождении группы высокопоставленных
чиновников:
Чжоу и Ван подхватили болезнь у какой-то девицы из Ханьчжоуфу;
приблизительно две недели спустя она проявилась в форме и язв, и
гонореи. Военный чиновник Ван обратился ко мне первым и вскоре был
излечен от своих недомоганий. Он, казалось, был чрезвычайно удивлен,
когда я впервые предложил ему впрыскивание в мочеиспускательный
канал. О таком он до того и не слыхивал, однако с достаточной
готовностью согласился, а затем взял спринцовку и лекарство для
впрыскивания и самостоятельно применял их в соответствии с моими
указаниями. Его друг Чжоу, видя хороший результат от применяемых
средств, очень хотел пройти такой же курс, но, будучи гражданским
чиновником, более стыдился того положения, в котором оказался.
Поэтому он по секрету попросил Вана возобновить запас лекарств, как
будто бы для себя, а затем частным образом передать ему. Когда Ван
потребовал от меня еще лекарств, я сказал, что он полностью излечен,
и предположил, что он собирается вернуться к той девице из
Ханьчжоуфу. Он захохотал и признался, что лекарства предназначались
для Чжоу, чья застенчивость не позволяет ему прийти. Чжоу справился
вскоре со своей застенчивостью и был быстро и полностью излечен.
Небрежное отношение, преобладавшее среди китайцев в XVIII и XIX
веках, отражено в следующем фрагменте из того же источника:
После того, как истечение из мочеиспускательного канала прекращается
и внешние язвы исчезают, люди обычно считают себя излечившимися. Они
редко продолжают применять ртуть достаточно долго, чтобы излечить
органическую инфекцию, и вследствие такого пренебрежения
венерические язвы, пятна и струпья часто выходят на поверхность
тела; спустя некоторое время следуют экзостозы костей и многие
несчастные пациенты, ведя столь прискорбный образ жизни еще
несколько лет, умирают, чрезвычайно страдая.
В Китае общепринята точка зрения, что зараженный родитель предает
заражение своему потомству; исходя из этого предполагается, что
некоторые семьи имеют наследственное венерическое заболевание. …В
Кантоне…используют ртутную мазь для лечения сифилиса, способ
применения и изготовления которой они узнали от живущих здесь
европейцев. Но в Пекине и во всех северных провинциях применяются
ртутные пилюли…. Чжоу (чиновник)… прекрасно знал об их сильном
воздействии: они часто вызывают сильную рвоту, понос и острые боли в
кишечнике. Эти неудобства и причиняемая пилюлями боль были главными
причинами, мешавшим китайским пациентам продолжать прием лекарств
достаточно долго для исцеления.
Примечания:
[1]"Книга правил" - "Ли цзи", одна из классических книг
средневекового Китая, входившая в состав "Пятикнижия". В ней
говорится о церемониях, обрядах и правилах поведения, определявших
образ жизни каждого китайца.
[2]"Цзинь, Пин, Мэй" - эротический роман XVI в., приписываемый Ван
Шичжэню. Дважды (в 1977 и 1986 гг.) издавался на русском языке в
очень урезанном виде.
[3]Чай в виде смеси листьев с ароматическими веществами или
изготовленные из этой смеси лепешки применялись в Китае для удаления
дурного запаха изо рта и отбития неприятного вкуса.
[4]12 дюймов - чуть больше 30 см
[5]Сапфо, или Сафо, - греческая поэтесса второй половины VII в до
н.э. Большую часть жизни провела на о.Лесбос. Основательница
музыкально-поэтической школы. С ее именем связывают становление
сапфической, или лесбийской, любви - противоестественного
сексуального общения женщин
[6]Зеленый Дракон и Белый Тигр - зооморфные символы востока и
запада; через направления на страны света отождествлялись с
божественными супругами Сиван-му и Дун-ван-гуном.
[7]Буддизм проник в Китай из Индии, поэтому долго монахи-буддисты
рассматривались как явление, чуждое китайской культуре,
противоречащее ценностям конфуцианства.
[8]Священный зуб Будды - одна из основных святынь китайского
буддизма.
[9]"мандаринское кресло" - имеется в виду "кресло в форме шапки
чиновника" (Гуань-мас-ши и) с жесткой спинкой, подлокотниками, на 4
или 6 (в зависимости от прямоугольной или шестиугольной формы
сиденья) ножках.
[10]Двенадцатый день первой луны - день праздника фонарей, которым
завершается празднование китайцами нового года. В ночь на
тринадцатое число проводились массовые гулянья с элементами
карнавала и маскарада; женщины надевали свои лучшие одежды и
украшения.
[11]"Шелковый веер" - лобок
[12]Ши-хуан, или Цинь Ши-хуан - основатель империи Цинь (221-207 гг.
до н.э.), объединившей Китай после длительных усобиц I тысячелетия
до н.э.
[13]Сатизм - название происходит от индийского обычая "сати" -
самосожжения вдов.
[14]Речь идет о поминальных табличках с именами усопших,
устанавливавшихся в алтарях и храмах; таблички считались пристанищем
душ усопших.
[15]Кантон - с XVII в. единственный разрешенный для торговли с
европейцами порт; монополия Кантона (Гуанчжоу) на торговлю с Западом
была нарушена лишь в XIX в.
Перевод и примечания С.И.Блюмхена по изданию: Ch.Humana and Wang Wu.
The Yin-Yang. The Chinese Way of Love. - L.; N.Y., 1971.
|