Джей Хейли.

Необычайная психотерапия.

(Психотерапевтические техники Милтона Эриксона)

изд-во W.W. Norton 7 Company

Нью-Йорк -- Лондон 1986

Оглавление TOC \h \z \t "Заголовок 3;1;Заголовок 4;2"

Предисловие. PAGEREF _Toc2692994 \h 1

Глава 1. Стратегическая психотерапия. PAGEREF _Toc2692995 \h 5

Поощрение сопротивления. PAGEREF _Toc2692996 \h 9

Предложение худшего варианта. PAGEREF _Toc2692997 \h 9

Произведение изменений с помощью метафорической коммуникации. PAGEREF _Toc2692998 \h 10

Провоцирование рецидива болезни. PAGEREF _Toc2692999 \h 12

Вызывание реакции посредством ее фрустирования. PAGEREF _Toc2693000 \h 12

Использование локализации в пространстве. PAGEREF _Toc2693001 \h 13

Подчеркивание положительного. PAGEREF _Toc2693002 \h 13

"Посев" идей. PAGEREF _Toc2693003 \h 14

Ампликация отклонения. PAGEREF _Toc2693004 \h 14

Амнезия и контроль над информацией. PAGEREF _Toc2693005 \h 14

Пробуждение и освобождение. PAGEREF _Toc2693006 \h 15

Избегание самоанализа. PAGEREF _Toc2693007 \h 16

Жизненный цикл семьи. PAGEREF _Toc2693008 \h 17

Глава 2. Жизненный цикл семьи. PAGEREF _Toc2693009 \h 17

Период ухаживания. PAGEREF _Toc2693010 \h 19

Брак и его последствия. PAGEREF _Toc2693011 \h 21

Рождение ребенка и взаимодействие с ним. PAGEREF _Toc2693012 \h 23

Трудности на зрелой стадии брака. PAGEREF _Toc2693013 \h 25

Отлучение родителей от детей. PAGEREF _Toc2693014 \h 27

Пенсия и старость. PAGEREF _Toc2693015 \h 28

Глава 3. Период ухаживания: изменение молодого взрослого. PAGEREF _Toc2693016 \h 29

Глава 4. Коррекция характера в периоде ранней взрослости. PAGEREF _Toc2693017 \h 40

Работа и достижение определенного социального статуса. PAGEREF _Toc2693018 \h 48

Социализация и ухаживания. PAGEREF _Toc2693019 \h 53

Глава 5. Брак и его следствия. PAGEREF _Toc2693020 \h 60

Глава 6. Рождение детей и взаимодействие с ними. PAGEREF _Toc2693021 \h 78

Глава 7. Супружеские и семейные конфликты. PAGEREF _Toc2693022 \h 98

Глава 8. Отлучение родителей от детей. PAGEREF _Toc2693023 \h 123

Глава 9. Боль старости. PAGEREF _Toc2693024 \h 139

Посвящается миссис Элизабет Эриксон

Предисловие.

В эпилоге к первому изданию этой книги я писал:

Милтон Эриксон сейчас кончает последнюю главу своей жизни. Смертельно больной, прикованный к инвалидному креслу, он встречается с пациентами лишь от случая к случаю. В последние годы его подход к проблемам человека обрел ту простоту и эффективность, которая так характерна для поздних работ многих художников. Пикассо достиг большей простоты в своих рисунках, Борхес обрел новый, более простой способ рассказывания историй, а Эриксон овладел, возможно, компенсируя свою нарастающую слабость, такой экономностью терапевтического стиля, которую мы можем увидеть в движениях резчика по алмазу. Он схватывает сущность ситуации человека с удивительной быстротой, и его терапевтические вмешательства точны и просты, без лишних усилий. С возрастом его мудрость возросла, и это произошло именно тогда, когда он потерял силы для того, чтобы ее реализовать, что является одним из проявлений иронии жизни».

После смерти Эриксона в 1980 году его стратегический подход к терапии стал стал еще более популярным и изучался и преподавался повсеместно. Из противоречивой фигуры в психотерапии он превратился в фигуру, вызывающую однозначное восхищение. Книги о нем появляются почти ежемесячно, и многие люди проводят семинары по эриксоновской терапии. Он приобрел статус культовой фигуры с тысячами почитателей, собирающихся на собрания общества друзей Эриксона, созданного в его честь.

Я считаю, что Эриксону был бы приятно, что годы тяжелой работы над изобретением новых способов влияния на людей не пропали даром. Возможно, что культу, созданному вокруг его имени, он порадовался бы в меньшей степени, поскольку он был весьма практическим человеком. Тем не менее, он любил создавать атмосферу тайны вокруг своей работы. В одно время я хотел назвать эту книгу "Волшебство и здравый смысл", поскольку и то, и другое. органично входило в его жизнь.

В январе 1953 года, когда я начал работать у Грегори Бэйтсона в рамках одного из его проектов по изучению коммуникации, мне очень повезло. Джон Уикленд в то время тоже присоединился к этому проекту, и Бэйтсон предоставил нам полную свободу в выборе предмета нашего исследования, только бы он касался тех парадоксов, которые возникают в процессе коммуникации. На первом году этих исследований и появился на нашем горизонте некто Эриксон, предлагая один из своих семинаров по гипнозу, рассчитанных на уикэнд. Я сказал, что хочу посещать этот семинар, и Бэйтсон устроил нам это. Он знал Эриксона с давних пор, когда он консультировал его и Маргарет Мид по поводу тех фильмов о трансе, которые они сняли в Бали.

После этого семинара я начал изучать коммуникативные аспекты гипнотического контакта. Джон Уикленд присоединился ко мне, и мы начали регулярно бывать в Финиксе, где у Милтона Эриксона была очень большая частная практика. Мы провели много часов, беседуя с Эриксоном о природе гипноза и наблюдая его работу с пациентами. Проводя семинары и давая консультации по всей стране, он сохранял при это широкую частную практику. Несмотря на два приступа полиомиелита, после которых он передвигался исключительно с тростью, он сохранял бодрость, энергичность и хорошее здоровье. Он принимал пациентов прямо у себя в доме: столовая превращалась в кабинет, а его комната -- в комнату ожидания. Многие из его восьми детей в 50-х годах были еще маленькими и находились дома, и таким образом пациенты как бы смешивались с его семьей. Он жил в скромном кирпичном доме на спокойной улице и мне часто хотелось знать, что думают об этом пациенты, приезжавшие со всех концов страны и ожидавшие увидеть ведущего психиатра страны, живущим в более шикарном доме.

После того, как мы некоторое время позанимались изучением гипноза, наш интерес переместился на стиль его терапии. В середине 50-х я начал заниматься частной психотерапевтической практикой, специализируясь на краткосрочном лечении. Моей задачей являлось настолько быстрое разрешение проблемы пациента, насколько это было в данном случае возможно. Обычно я использовал при этом гипноз. Я скоро понял, что простая гипнотизация не ведет к выздоровлению пациента. Я должен сделать что-то еще, чтобы произвести изменения. Я искал человека, который мог бы проконсультировать меня по краткосрочным методам лечения, но в те годы для длительной ориентированной на инсайт-психотерапии мне не удалось найти никого. Дон Джексон, который был нашим супервизором в ходе психотерапии, проводимой нами с шизофрениками в рамках нашего исследовательского проекта, помогал нам, но его опыт в плане краткосрочной терапии был ограниченным. Продолжая искать консультанта, я пришел к выводу, что единственным человеком, обладающим опытом в плане краткосрочной терапии, был доктор Эриксон.

Из наших бесед я уже знал, что у Эриксона был такой специальный стиль психотерапии, которая иногда включала гипноз, а иногда нет. И я начал обсуждать с ним пациентов, которых я в то время вел. Очень скоро мне стало очевидным, что у Эриксона был оригинальный, неповторимый стиль психотерапии, аналога которому я подобрать не мог. Я попытался описать его подход в статье о краткосрочной психотерапии, которая позднее вошла как одна из глав в книгу "Стратегии в психотерапии". По истечении многих лет я попытался описать подход Эриксона более полно в форме книги. Я колебался, поскольку осознавал огромнейший объем такой работы, а также отсутствие теоретической рамки, необходимой для того, чтобы осмыслить и описать методы терапии. В ходе реализации нашего исследовательского проекта мы изучали тогда все многообразие форм терапии, записывали и снимали на видеопленку работу различных практиков. Однако доктор Эриксон сам по себе представлял уникальную школу психотерапии, и обычные предпосылки психиатрии и психологии были неадекватными для описания эриксоновского подхода. В течение этого периода времени как раз происходила революция в психотерапии, которая была связана с внедрением идеи о семейной ориентации. То, что когда-то определялось как симптомы или индивидуальные проблемы, переопределялось теперь как продукт межличностных взаимоотношений. По мере развития наших исследований в области семейной терапии, по мере того, как я начинал и продолжал работать с семьями, я осознавал, что эриксоновский подход к лечению был совершенно новаторским. Стало казаться возможным описать его терапию с помощью теории семьи. Ориентация на семью была имплицитной в его работе. Беседа с Эриксоном и анализ его пациентов помогли мне приобрести новый взгляд на семью как на центр, в котором собираются человеческие проблемы. Когда я начинал думать о человеческих проблемах, как о неизбежно возникающих в ходе развития семьи, я осознал, что терапия доктора Эриксона была в большой степени основана на таком допущении. Таким образом, я нашел рамку для описания его работы.

Познакомившись с этими необычайными историями болезни, читатель может пожелать найти дальнейшую информацию о докторе Эриксоне. В этом вам поможет книга "Усовершенствованные техники гипноза и психотерапии". Она состоит из статьи Эриксона, введения, посвященного биографии Эриксона, и приложения, содержащего общее обсуждение его работ. В книге содержится также полная библиография работ Эриксона для тех, кто решить продолжать знакомиться с его трудами.

Но здесь будет полезно сказать несколько слов о профессиональной подготовке доктора Эриксона. Он учился в Висконсинском университете и завершил свое медицинское образование в Центральной больнице штата Колорадо, получив там диплом врача. Там же он получил и диплом психолога. Пройдя специализацию в больнице штата Колорадо для психопатов, он стал работать психиатром в государственной больнице н а Род Айленде. В 1930 г. он поступает на работу в Уорчерстерскую государственную больницу, штат Массачусетс, где становится главным психиатром службы исследований. Через четыре года он переезжает в Элоизу, штат Мичиган, где становится директором лаборатории психиатрических исследований и подготовки персонала в Уэйнской больнице. Вместе с тем он преподает психиатрию студентам и аспирантам медицинского колледжа Уэйнского государственного университета.

В этот же период он какое-то время преподает клиническую психологию в Мичиганском государственном университете в Ист-Лансинге. В 1948 году по причинам, связанным в основном с его здоровьем, Эриксон переезжает в Финикс, штат Аризона, где вскоре у него появляется обширная частная практика. Он был членом американской психиатрической ассоциации, равно как и американской психопатологической ассоциации. Кроме того, он был почетным членом многочисленнейших обществ медицинского гипноза в Европе, Латинской Америке и Азии. Он был также основателем и президентом американского общества клинического гипноза и редактором журнала, издаваемого этим обществом. После 1950 года его профессиональная жизнь включает в себя как обширную частную клинику в Финиксе, так и постоянные путешествия по Соединенным Штатам и всему миру с целью проведения многочисленных семинаров.

Несмотря на то, что все идеи, представленные в этой книге, мы разрабатывали вместе с Эриксоном, общий подход к предмету не обязательно принадлежит доктору Эриксону. Это мой собственный способ описания его подхода к психотерапии. Он читал и одобрил рукопись моей книги, но его взгляд на собственную терапию выражен в других его собственных работах. Описания пациентов, приводимые мною в этой книге, даны словами доктора Эриксона, многие из этих описаний взяты из его статей, но они отредактированы таким образом, чтобы подчеркнуть то, что я хотел подчеркнуть. Эта книга -- всего лишь частичный портрет эриксоновской терапии. Он написал более 100 статей, и у меня имеется более 100 часов записанных бесед с Эриксоном. Отобранные мной случаи представляют собой лишь часть всей огромной информации о его работе. Он владел огромным множеством гипнотических техник, которые здесь не описаны, равно как и огромным количеством подходов к индивиду и к семье, которые не были еще даже исследованы.

Эта книга не является также и критическим обзором деятельности и работ доктора Эриксона. Я не подчеркивал точки своего несогласия с ним, но старался подчеркнуть как можно сильнее и представить как можно яснее его идеи о том, чем должна быть психотерапия. Там, где я согласен с ним, я приводил случаи не только из его, но и из своей практики, но в случае моего несогласия с ним я приводил его идеи и его интерпретацию, но никак не свою.

Некоторых читателей, возможно, будет раздражать постоянное подчеркивание того факта, что психотерапия Эриксона была успешной. Но, естественно, у него были свои неудачи и ограничения. Иногда, впрочем, в книге говорится и о неудачах, чтобы подчеркнуть то или иное утверждение. Эта книга посвящена эффективным способам решения человеческих проблем, и поэтому включенные сюда случаи -- это те случая, в которых подход Эриксона работает. У нас уже достаточно книг о методах психотерапии, которые, как правило, являются неэффективными, хотя иногда авторы склонны подчеркивать красоту своих теорий и никак не низкую результативность психотерапии.

Обычно сегодня в наш век техники, если автор описывает работу психотерапевта, он должен представить видео- или, в худшем случае, аудиозапись его работы, чтобы документировать такое сложнейшее явление, как психотерапевтический процесс. Эта книга более старомодна. Это сборник историй болезни, опирающихся в основном на то, что сам психотерапевт рассказывает о своей работе. Следовательно, тут имеется такой недостаток, как субъективность интерпретации того, что происходит в ходе психотерапии. Конечно, когда психотерапевт описывает свою работу, могут возникать всевозможные отклонения. Но я считаю, что, несмотря на применение самых изощренных средств реконструкции психотерапевтического процесса, описание психотерапевтом своей работы всегда останется актуальным. Мне случалось описывать психотерапевтов с помощью аудио- и видеозаписей, их работы с пациентами с помощью кинофильмов, приходилось заставлять психотерапевтов комментировать подобные записи их работы и т.д. Такой способ описания случаев, когда психотерапевт рассказывает, как он увидел проблему и что он сделал, чтобы ее решить. продолжает оставаться ценным для понимания данного психотерапевтического подхода. Такой сборник случаев позволяет охватить широкий круг техник, используемых для решения широкого круга человеческих проблем. Каждый из случаев, обсуждаемых в этой книге, используется для иллюстрации нескольких техник или идей, но любой из этих случаев в развернутом виде мог бы представлять собой книгу. Поскольку все в этой книге предельно упрощено, ее в сущности можно рассматривать как сборник анекдотов, резюме же в каждом случае посвящено критическим событиям в ходе психотерапии. Вообще говоря, доктор Эриксон описал свой подход с замечательной ясностью, добавляя иногда оттенки драматизма. поскольку он склонен видеть мир таким образом. Очень часто ему нравилось описать проблему так, как если бы она была неразрешимой, а затем представить ее решение. То, что он делал в ходе психотерапии, кажется несколько разумным, если же, конечно, вы схватили его точку зрения, что хочется сказать, что если бы не Эриксон совершил данное терапевтическое вмешательство, то именно это должен был сделать кто-то другой. В течение многих лет я применял его методы, такие как это делали многие другие, и эти методы оказались эффективными. Любой психотерапевт может приспособить его подход к собственному стилю. Для Эриксона было очень типичным вовлекаться в процесс психотерапии, но пациент, который получал его полное внимание, испытывал на себе огромное влияние его личности. Несомненно, что и другие психотерапевты с другими чертами личности и с меньшей склонностью к вовлеченности в процесс психотерапии вполне могут использовать многие из эриксоновских техник.

Когда я просматривал эту книгу перед ее новым изданием, мне было очень приятно обнаружить, что я не сожалею о том, что в ней написано и не собираюсь в ней ничего менять. Идеи и теории по-прежнему останется основополагающими, а приведенные случаи вечными: в каждом приведенном случае психотерапия Эриксона как бы кристаллизована и это для него очень характерно. Ему до сих пор приятно, что я нашел такую рамку для описания эриксоновской работы как жизненный цикл семьи. Эта идея сегодня используется широчайшим образом и сейчас для всех является само собой разумеющимся, что в жизни семьи имеются периоды и это является релевантным процессу психотерапии. Но в это время, когда эта книга была написана, эта идея была совсем новой.

В 1960-х годах, когда только начал писать эту книгу, мне повезло в том, что целый год я смог посвятить только работе над ней. Я думал тогда, что мне это будет достаточно. А на самом деле эта книга потребовала у меня для своего завершения целых 5 лет. Я должен был слушать, расшифровывать, анализировать аудиозаписи бесед с Эриксоном за 12 лет на самые различные темы: от техник гипноза до самых различных других оттенков человеческого опыта. Я должен был по-новому осмыслить подход Эриксона, так как традиционные психотерапевтические идеи были непригодны для описания его работы. Описывать чужие идеи и изобретены всегда трудно, поскольку никогда нельзя быть уверенным -- одобрит ли их сам создатель в том виде, в котором они будут выражены. Это сообщение верно в том случае, когда новые идеи еще туманны и находятся в процессе формулирования. И больше всего в этой книге мне нравится то, что Эриксону было приятно видеть такое описание своей работы. Он заказал себе много экземпляров этой книги и с удовольствием дарил ее своим коллегам и ученикам.

Многими идеями этой книги я обязан Джону Уикленду. Мы провели вместе много лет, разделяя интерес к психотерапии и гипнозу. Вклад Грегори Бэйтсона заключается не только в идеях, но и в том, что он обеспечивал саму возможность подобного исследования внутри многостороннего проекта исследований коммуникаций. На завершающем этапе книги мне были крайне полезны беседы с Браулио Монтальво, которые помогли мне прояснить многие идеи.

Джей Хейли, 1986 год.

Глава 1. Стратегическая психотерапия.

Психотерапия может быть названа стратегической, если клиницист определяет и инициирует то, что происходит в течение психотерапевтического сеанса и намечает определенный подход для решения каждой проблемы. То, что происходит при встрече психотерапевта и человека с проблемами, определяется обоими, но при стратегической психотерапии инициативу берет на себя психотерапевт. Он должен идентифицировать решаемые проблемы, наметить цели, определить, каковы должны быть необходимые вмешательства для достижения данных целей, проанализировать реакции, которые он получает от клиента, чтобы откорректировать свой подход, и, в конце концов, посмотреть на результат психотерапии, чтобы определить, была ли она эффективной. Психотерапевт должен быть очень чувствительным и тонко реагирующим на пациента и свое окружение, но то, что он будет делать, должен определять только он сам.

В течение всей первой половины нашего века клиницисты обучали избегать планирования и инициирования того, что происходит в ходе психотерапии. Они должны были ждать, чтобы пациент сказал или сделал что-либо. И только тогда психотерапевт может действовать. Под влиянием психоанализа, роджеровской психотерапии и психодинамической терапии сформировалась идея о том, что человек, который не знает, что делать, и ищет помощи, должен определять то, что будет происходить на психотерапевтическом сеансе. Психотерапевт должен был сидеть пассивно и интерпретировать то, что пациент говорит и делает. И он мог также предложить всего лишь один подход, вне зависимости от того, что к нему обращались самые разные люди с самыми различными проблемами. Сосредоточивать внимание на проблеме, ставить цели, вмешиваться в человеческую жизнь или рассматривать результаты своей работы считалось "манипулятивным". Такой пассивный подход исключил из применения множество эффективных терапевтических стратегий, которые были созданы до нашего столетия.

Стратегическая психотерапия не представляет собой какой-то отдельный подход или теорию, но является собирательным наименованием для тех типов психотерапии, где психотерапевт берет на себя ответственность за прямое влияние на людей. В 50-х годах нашего века такие подходы начинают получать широкое распространение. Различные виды семейной психотерапии и условно-рефлекторной психотерапии развивались, опираясь на предпосылку, что психотерапевт должен планировать свои действия. Некоторое время широко обсуждалось то, должен ли психотерапевт предпринимать какие-либо действия, чтобы произвести изменения, но сейчас кажется ясным, что эффективная психотерапия требует такого подхода, и разногласия касаются того, какие действия и как психотерапевт должен предпринимать.

Хотя психотерапия из пассивной стала активной, среди психотерапевтов, использующих гипноз, непрерывность в этом плане сохранялась.

Гипнотизер всегда инициировал то, что должно происходить -- в этом природа гипноза. Влияние гипноза на все остальные формы психотерапии не было оценено полностью. Можно спорить о том, что многие психотерапевтические подходы имеют свои источники в учении о гипнозе. Условно-рефлекторная терапия со всеми ее различными названиями прошла путь от Торндайка через Скиннера и дальше, но основные свои предпосылки она имеет в учении Павлова, который сделал значительный вклад в теории гипноза. Бихевиоральная психотерапия в форме реципрокного торможения была создана Джозефом Вольне, который использовал при этом свой опыт гипнотизера. Динамическая психотерапия, в особенности ее психоаналитическая форма, возникла в тот великий период гипнотического экспериментирования, который имел место в конце прошлого века. Метод Фрейда имел свои корни в гипнозе, и хотя тут произошло изменение движения прямой индукции транса к более недирективному подходу, его работа выросла на почве гипнотической ориентации. Возможным исключением здесь могут являться некоторые формы семейной психотерапии. Вообще-то семейный психотерапевт принес с собой множество идей на области гипноза в область семейной психотерапии. Однако, существуют семейные психотерапевты и другой ориентации. Они обращают внимание на последовательность реакций или на процесс взаимодействия между членами семьи. На них учение о гипнозе повлияло в меньшей степени. Исключением из последней группы является Милтон Эриксон, который изменяет поведение людей в семье, используя при этом подход, который вырос прямо из гипнотической ориентации.

Эриксона можно рассматривать как мастера стратегического подхода к психотерапии. В течение многих лет он был известен во всем мире как ведущий гипнотизер в области медицины, занимающийся исследовательской работой и использующего гипноз в терапии, в бесконечном множестве его вариантов. Стратегический подход без формального применения гипноза, разработанный Эриксоном в применении к индивидам, семейным парам и семьям, гораздо менее известен. В течение многих лет он вел обширнейший психиатрический прием, где сталкивался со всеми видами психологических проблем и с семьями на всех стадиях их развития. Даже если при этом он формально не использовал гипноз, его стиль психотерапии настолько пронизан гипнотической ориентацией, что любое его действие, как кажется, имеет своим источником именно это искусство. Эриксон обогатил психотерапию огромным количеством гипнотических техник, но кроме этого, он широко распространил идею о том, что гипноз является чем-то гораздо большим, нежели ритуал, а именно особым стилем коммуникации.

Стратегическую психотерапию Милтона Эриксона можно рассматривать как логическое продолжение гипностической техники. При использовании гипностической техники приобретается навык наблюдения поведения человека, сложных способов коммуникации человека с человеком, навык мотивирования людей так, чтобы они следовали директивам и навык использования собственного языка, интонаций и телесных движений клиента для того, чтобы влиять на него. Из гипноза приходит также и восприятие людей как изменяемых существ, восприятие времени и пространства как пластичных явлений и специфическое представление о том, как можно влиять на других людей, чтобы они стали более автономными. Также как гипнотизер может думать о преобразовании тяжелого симптома в более легкий или более кратковременный, он может думать и о превращении интерперсональной проблемы в некоторое преимущество. Человек, имеющий подготовку гипнотизера, гораздо легче может схватить идею о том, что субъективные чувства и восприятия могут меняться с изменением отношения. Стратегический способ мышления является центральным при гипнотическом подходе, если последний используется правильно, и Эриксон в своей работе сделал это предельно ясно. Эриксон является и гипнотизером-экспериментатором и психотерапевтом-экспериментатором, переносящим идеи гипноза в психотерапевтические процедуры, где далеко не каждый ожидает их обнаружить. Если же эти идеи там обнаружены, они могут прояснить и обострить идеи и развить навыки любого психотерапевта.

Большинство людей, включая многих профессионалов, имеющих клиническую подготовку, считают гипноз особой специальной ситуацией, не похожей на обычную жизненную ситуацию. Люди, не подготовленные в плане гипноза, считают, что гипноз это такая специальная процедура, когда гипнотизер говорит "расслабьтесь", и клиент "засыпает", а затем ему что-то внушается. Или же клиента просят смотреть на светящуюся точку или на какой-то объект и говорят, что сейчас его веки станут тяжелыми и он заснет. Наивный субъект считает, что если такого ритуала нет, то и гипноза нет. Если считать, что гипноз это стереотипный ритуал, который предполагает сон, то трудно увидеть его связь с такими типами психотерапии, когда психотерапевт не произносит определенных слов и может даже разговаривать одновременно со всеми членами семьи.

В этой книге термин гипноз относится не к ритуалу, а к определенному типу коммуникаций между людьми. Милтон Эриксон исследовал почти бесконечное количество вариантов индукций гипнотического транса. При чтении Эриксона и других современных гипнотезеров читателю может показаться трудным определить для себя, что является гипнотическим контактом, а что не является. Эриксон вполне может использовать ритуальную форму наведения транса, но он может также, не упоминая даже слова гипноз, просто разговаривать с субъектом. Он может гипнотизировать какого-либо человека, разговаривая при этом с кем-то другим, а может читать лекции и вместе с тем индуцировать состояние транса у определенного человека в аудитории, выделяя для этого в своей речи определенные слова или же он часто работает с человеком, который только впоследствии осознает, что его гипнотизировали, если он вообще это осознает. Исходя из результатов подобных экспериментов, Эриксон пришел от понимания транса как состояния человека к его пониманию как определенного типа взаимодействия между двумя людьми. При таком понимании гипноза появляется возможность увидеть присутствие этого явления в очень многих ситуациях, в особенности в ситуациях интенсивного взаимодействия между двумя людьми в процессе психотерапии.

Предубеждения клиницистов против гипноза могут мешать им понять природу использования гипнотических приемов. Не надо всегда помнить о том, что понимание природы гипноза сильно варьирует в зависимости от идеологического климата эпохи. Когда психотерапию считали приобретением религиозного опыта, гипноз был мистическим ритуалом. По мере развития психодинамической теории гипноз стал рассматриваться как трансферентный феномен. (Психоаналитики также пренебрегали гипнозом, рассматривая его как поверхностную или поддерживающую терапию, или же использовали его в искаженном виде так называемого гипноанализа.) Сейчас мы переживаем период интенсивного научного исследования феномена гипноза. Весьма крупные исследования были предприняты для того, чтобы доказать, что гипноза не существует, или же, скорее, для доказательства того, что в состоянии транса человек не может совершить нечто большее, нежели в бодрствующем состоянии. В этот период научного исследования гипноза он стал определяться как, скорее всего, неспецифическая ситуация. Подобные исследования совершенно бесполезны для клиницистов, поскольку гипноз в исследовательской ситуации и гипноз в ситуации терапии -- это феномены совершенно различного порядка. Клиницисты продолжают использовать гипноз для создания рабочих взаимоотношений с клиентами, несмотря на то, что лабораторные исследования говорят о том, что такого явления, как гипноз, не существует. Если гипноз смог пережить религиозный период, то он сможет пережить и научный период. Следующий шаг, по-видимому, будет состоять в том, чтобы переопределить гипноз как феномен обусловливания при условии, что обусловливающая терапия будет развиваться дальше и станет более популярной. При всей вероятности станет применимой теория обучения, и феномен транса будет объяснен в рамках этой теории.

В этой книге мы уделим особенное внимание одному из аспектов гипноза. Он будет рассматриваться скорее как специальный тип взаимодействия между людьми, нежели как религиозный опыт, феномен перенесения или процесс обусловливания. С этой точки зрения гипноз -- это некоторый процесс взаимодействия между людьми, способ, с помощью которого один человек общается с другим. Подход Эриксона сделал возможным увидеть эту тайну с точки зрения интерперсонального взаимодействия.

Связь психотерапии и гипноза лучше всего иллюстрируется наличием общих закономерностей, и эта общность обнаруживается, несмотря на различие в ритуалах гипноза и психотерапии. Если гипноз используется эффективно, то подход в данном случае является стратегическим, а стратегия оказывается подобной тем, которые можно обнаружить в различных психотерапевтических подходах. Сходство гипноза и психотерапии можно обнаружить, описывая то и другое в терминах цели, процедур и специфических техник, предназначенных для преодоления сопротивления.

Оставаясь на самом высоком уровне обобщения, можно сказать, что целью гипнотизера является изменение поведения, сенсорных реакций и сознания другого человека. Тут целью является расширение внутреннего опыта субъекта, появление у него новых способов мышления, чувствования и поведения. Очевидно, что к этим же целям стремится любая психотерапия. И гипнотизер, и психотерапевт стремятся установить с клиентом такие отношения, которые позволили бы им создать многообразие переживаний и расширить поле возможностей клиента.

Сравнивая различные гипнотические процедуры и различные эриксоновские способы наведения транса, можно заметить, что, несмотря на многообразие форм, существует некоторая общая идея и необходимая последовательность шагов. Гипнотизер заставляет человека спонтанно изменить свое поведение. Поскольку человек не может реагировать спонтанно, если он исполняет приказ, гипнотический подход представляет собой парадокс. Гипнотизер коммуницирует с клиентом сразу на двух уровнях: "делай то, что я сказал", -- говорит он, но внутри этой рамки он говорит: "не делай того, что я тебе велю, ведя себя спонтанно". Способом, с помощью которого клиент адаптируется к такому противоречивому сочетанию приказов, является изменение сознания и поведения, которое описывается как трансовое поведение.

Можно выделить два шага этой парадоксальной процедуры: а) гипнотизер заставляет клиента сделать что-то, что он может делать произвольно, например, смотреть на какую-либо точку, сконцентрировать свое внимание на руке, принять определенную позу, представить какой-либо образ и так далее; б) затем гипнотизер заставляет клиента реагировать непроизвольно, или спонтанно. Он говорит о том, что рука начнет спонтанно двигаться, появится ощущение тяжести век, мышцы расслабятся, человек увидит что-то, чего здесь нет, возникнут или прекратятся какие-то физиологические процессы или же начнется или прекратится что-либо другое, что не подлежит сознательному, волевому контролю. Но эти же самые шаги встречаются и вне применения формального гипнотического ритуала. Психотерапевт может попросить человека устроиться поудобнее, а затем обратить внимание на какую-либо свою мысль или заметить новое ощущение, заметить, как одна мысль сменялась другой или испытать еще что-либо, что не подлежит сознательному волевому контролю. Когда врач говорит пациенту: "Принимайте эти таблетки 3 раза в день и вы почувствуете себя лучше", он тоже делает эти два шага: сначала он просит, чтобы пациент сделал что-то, что он может регулировать волевым образом, а затем говорит, что наступят непроизвольные изменения. Гипнотизер не хочет, чтобы в ответ на его инструкции последовала та реакция, которую от требует, поскольку ему совершенно не надо, чтобы клиент вел себя как робот. Он хочет, чтобы субъект следовал инструкциям, но, кроме того, участвовал в процессе, реагируя автономно.

Различные формы психотерапии тоже используют эти два шага в своих процедурах. Психотерапевт просит пациента сделать что-то, что он может сделать сознательно, а затем требует спонтанных изменений или говорит о том, что он их ожидает. Различные психотерапевтические школы подчеркивают либо один, либо другой аспект этого процесса. Некоторые минимизируют директивные аспекты и подчеркивают важность спонтанности, в то время как другие минимизируют спонтанность и подчеркивают значение директивности.

Например, в случае психоанализа психотерапевт просит пациента сделать то, что он может сделать сознательно, например, являться в назначенное время, платить определенный гонорар и лежать на кушетке. Затем аналитик ожидает "непроизвольного" поведения, давая пациенту инструкции говорить то, что приходит ему в голову и видеть сны, которые могут быть потом проанализированы. Аналитик вовсе не хочет, чтобы пациент делал только то, что ему сказано. Он хочет, чтобы пациент участвовал в процессе психоанализа, реагируя независимо и автономно. В данном случае царит идеология спонтанности, директивные же аспекты подхода минимизированы и скрыты.

В случае бихевноральной психотерапии имеет место подобная же процедура. Пациента просят сделать то, что он может сделать сознательно, например, составить список ситуаций, которые вызывают у него тревогу, распределить эти ситуации в иерархическом порядке, сесть и принять определенную позу. Затем психотерапевт просит пациента "расслабиться" и "не тревожиться". Это не может быть выполнено с помощью волевых усилий пациента. Это просто произойдет. Психотерапевт инициирует участие пациента в определенных ситуациях, чтобы пациент "утвердил" себя в них. Психотерапевт ни в коем случае не хочет, чтобы пациент спонтанно менялся таким образом, чтобы не испытывать более тревоги и утверждать себя в разнообразных ситуациях без усилий.

Процедуры позитивного и негативного подкрепления в обусловливающей терапии тоже разделяются на эти два шага. Предполагается, что реагирование на клиента адекватным подкреплением в терапевтической ситуации, что несомненно направляет его поведение, идет к тому, что он начнет вести себя так же и в других, не терапевтических ситуациях, причем это произойдет "спонтанно". Психотерапевт здесь не желает видеть в пациенте робота, реагирующего определенным образом только в ответ на него. Он ожидает, что впоследствии пациент начнет себя вести адекватно и независимо от ситуации. Психотерапевты этого направления склонны подчеркивать директивные аспекты своей процедуры и в меньшей степени полагаться на спонтанность изменений. Иногда они обозначают изменение словом "обучение".

Между гипнозом и психотерапией существует еще и другое сходство. В основе обоих лежат добровольные взаимоотношения. Ни одна из этих процедур не навязывается ни кому, но применяется к человеку стремящемуся к подобному типу отношений. Но как гипнотический субъект, так и психотерапевтический пациент часто сопротивляется инструкциям несмотря на то, что они сами пожелали находиться в ситуации гипноза или психотерапии. Существеннейшим аспектом и гипноза, и психотерапии является необходимость мотивировать человека сотрудничать с гипнотизером или психотерапевтом в плане выполнения инструкций и иметь дело с сопротивлением, если оно возникает.

Несмотря на то, что отношения гипнотизера и гипнотического субъекта или пациента и психотерапевта являются добровольными, в самом начале процесса необходимо убеждение. Пациента или субъекта надо мотивировать к сотрудничеству, и обычно это делается с помощью подчеркивания тех преимуществ, которые он будет иметь в случае кооперирования, равно как и упоминания того, что он потеряет, если он не будет сотрудничать. Но даже в случае высокой мотивации субъекты и пациенты часто сопротивляются, отказываясь от того, что им предлагает человек к которому они обратились за помощью. В гипнозе существуют два основных вида сопротивления: недостаточная кооперация и избыточная кооперация.

Если субъект не реагирует так, как он должен реагировать, то есть сопротивляется, то гипнотизер имеет на этот случай отработанные способы решения такой проблемы. Милтон Эриксон в большей степени чем любой другой гипнотизер сосредоточился в данном случае на развитии техники для убеждения сопротивляющихся субъектов для достижения их же целей. Исследуя феномен сопротивления в гипнозе, Эриксон изобретал тем самые новые способы решения проблем в ходе психотерапии. Его подход к клиентам с проблемами, при котором он формально не использовал гипноз, в сущности является тем же самым подходом к сопротивлению в гипнозе. Если понять эту общность, то станут понятными и многие психотерапевтические техники Эриксона.

Когда человек страдает от какого-либо симптома, по определению, он не может помочь себе. Его поведение непроизвольно. Фобик, человек с навязчивостью, алкоголик или семья с нарушенными отношениями ведут себя так потому что не могут вести себя иначе. И поэтому гипнотический субъект, который хочет быть загипнотизированным, часто не будет выполнять инструкций. Он не отказывается -- он просто дает знать, что он не может иначе. Или же он отреагирует противоположным образом, показывая гипнотизеру, что все происходит помимо его воли. Например, если субъекта просят положить руки на подлокотники кресла, а затем говорят ему что руки становятся легче и легче и начинают подниматься он может в общем поднять их но ответит: "Они стали тяжелее". Искусство гипноза состоит в том чтобы справляться с подобными видами сопротивления и производить изменения, но и искусство психотерапии состоит в искусном решении такого рода проблем.

Поощрение сопротивления.

Если гипнотизер скажет субъекту, что его руки становятся легче, а тот ответит: "Мои руки стали тяжелее", то гипнотизер не ответит: "Прекратить это!", вместо этого он примет реакцию субъекта и даже поощрит ее сказав например: "Это хорошо, они могут стать еще тяжелее". Такое принятие типично для гипноза, но кроме того оно является фундаментальным в подходе Эриксона к человеческим проблемам вне зависимости от того, использует он гипноз при их решении или нет. Что происходит если кто-то "принимает" сопротивление субъекта и даже поощряет его? Субъект, таким образом, оказывается в ситуации, когда его попытка к сопротивлению принимается как стремление к сотрудничеству, как кооперативное поведение. Субъект, таким образом, оказывается в ситуации, когда его попытка к сопротивлению принимается как стремление к сотрудничеству, как кооперативное поведение. Субъект обнаруживает, что он выполняет инструкции гипнотизера, что бы он ни делал, потому что то, что он делает определяется как кооперация. А если он сотрудничает, то ему можно предписать и новые поведенческие реакции. Эриксон использует здесь аналогию с человеком, который хочет изменить направление течения реки. если он перегородит реку, она разольется и сметет препятствие. Если же он примет силу реки и просто повернет ее в другом направлении, река с помощью своей же силы пробьет себе новое русло. Например если пациент обращается с жалобами на головную боль, но которая не имеет соматических причин, Эриксон "примет" эту головную боль так же как он принял бы гипнотическое сопротивление. Он сосредоточится на необходимости иметь головную боль длительность, частота и интенсивность этой боли может варьировать до того момента, пока она не исчезнет вообще.

Случаи из практики Эриксоновской семейной психотерапии демонстрируют, как самые различные терапевтические вмешательства могут быть связаны со своим гипнотическим источником и, в частности, с поощрением сопротивления. Обычно, работая с супружеской парой или семьей, Эриксон использует следующую последовательность: сначала он просит членов семьи сделать что-то, что они могут сделать произвольно (обычно то, что они уже делают), а затем он говорит им о спонтанных изменениях, или же изменения наступают сами, как следствие поощрения их обычного поведения. Очень редко он говорит паре или семье прекратить делать то, что они делают. Если муж и жена постоянно и бурно ссорятся и отказываются принимать хорошие советы, Эриксон вероятнее всего, попросит продолжать ссориться, но он изменит место и время ссоры, может быть какие-либо другие ее параметры, и реакцией семьи будет "спонтанное" изменение поведения.

Предложение худшего варианта.

Психотерапевт предпочитает, чтобы пациент сам инициировал свое новое поведение, и сам выбирал себе новое направление в жизни. Но вместе с тем психотерапевт хочет, чтобы пациент изменился совершенно определенным образом, который сам психотерапевт считает наиболее важным. Проблема и психотерапии и гипноза заключается в том, как заставить пациента или субъекта следовать инструкциям, но вместе с тем развиваться автономно, принимать собственное решение и самостоятельно выбирать пути своего развития.

Обычно Эриксон использует здесь следующую процедуру. Он предлагает пойти пациенту в одном направлении, но предлагает так, что провоцирует его выбрать себе другое направление. Если Эриксон хочет, чтобы гипнотический субъект отреагировал определенным образом, то он может проинструктировать его сделать что-либо, что он не хочет делать, и субъект выберет тогда что-либо, что он не хочет делать, и субъект выберет тогда что-либо более подходящее для себя. Например, если Эриксон хочет добиться амнезии, он может дать субъекту инструкцию забыть что-либо из того, что тот предпочитал бы помнить. В качестве альтернативы субъект забудет что-либо другое, но более полно и прочно, потому что он сам выбрал то, что он забудет.

Комментируя этот прием, Эриксон говорит: "С помощью подобных инструкций вы устанавливаете для пациента класс некоторых действий, которые он может воспринять как "упражнения". Затем вы вводите в этот класс один элемент, который как вы подозреваете, субъект не очень то хочет выполнять. Таким образом, вы заставляете его "спонтанно" найти другой элемент в этом же классе. Это хороший способ вдохновить кого-либо найти такие действия которые он сможет выполнить, которые будут ему нравиться и в которых он преуспеет".

Хотя и психотерапевт и гипнотизер настроены благонамеренно, они часто создают трудности человеку который не сотрудничает с ними в достаточной степени. Иногда это делается намеренно, например, пациенту предлагается сделать что-то, что он не хочет делать в расчете на то, что он выберет что-то лучшее для себя. В другом случае могут использоваться и угрозы, либо какие-либо другие процедуры в расчете на то, что пациент изменится, чтобы избежать чего-либо худшего. Например, гипнотизер может сказать: "Вы хотите погрузиться в транс сейчас или немного попозже?" Ставя вопрос таким образом гипнотизер избегает говорить о том, хочет ли субъект вообще войти в транс но он предполагает ему также и легкий путь отступления. Субъект может ответить: "Позже", чтобы избежать необходимости погружаться в транс прямо в данный момент. Гипнотизер может так же сказать: "Вы можете погрузиться в глубокий транс или же легкий транс". Субъект может погрузиться в легкий транс, чтобы избежать глубокого транса, но он мог бы избежать даже легкого транса, если бы ему не была предложена худшая альтернатива.

Эриксон использовал множество процедур для того, чтобы человеку стало труднее сохранять свою проблему при себе, нежели решить ее. Некоторые из этих процедур предполагают, выполнения взятых на себя добровольно неприятных обязательств например, таких обязательств, как делать физзарядку каждый раз в два часа ночи, если симптом за данные сутки появился большее количество раз, чем пациент этого хотел. Иногда Эриксон комбинировал "рассеивание", то есть типичную гипнотическую технику, с такими трудно выполнимыми обязательствами.

Произведение изменений с помощью метафорической коммуникации.

Если субъект сопротивляется инструкциям, то можно применить аналоговую или метафорическую коммуникацию. Если субъект сопротивляется реакции

А, гипнотизер может говорить о Б и если А и Б метафорически связаны, субъект построит эту связь "спонтанно" и отреагирует соответственно. В сложнейшем процессе наведения гипнотического транса аналогия может быть передана вербально или невербально. Обычно, когда гипнотизер внушает субъекту, что рука стала легче и начала подниматься, он поднимает свою голову и начинает говорить более высоким голосом указывая метафорически на то, как рука должна двигаться. И субъект реагирует на это пространственное и вокальное изменения. Если субъект раньше подвергался гипнозу, а гипнотизер хочет сейчас, чтобы транс наступил "спонтанно" он может начать обсуждать с субъектом как эта комната или ситуация напоминает субъекту ту комнату или ситуацию в которой его гипнотизировали раньше. Субъект будет реагировать на такую аналогию так же как он реагировал тогда в той другой комнате или ситуации. Подобно этому если одного человека гипнотизируют в присутствии другого, можно метафорически обратиться к этому другому таким способом, что у первого возникнет состояние транса, причем он не будет никак на этом сосредоточен. Аналоговый или метафорический подход особенно эффективен при сильном сопротивлении, поскольку очень трудно сопротивляться внушению, о котором субъект не знает сознательно, что он его получает.

Милтон Эриксон мастерски владел метафорическим подходом. Слушая и наблюдая человека, реагируя на него он имеет дело со множеством метафорических сообщений, которыми постоянно обмениваются люди при общении. На уровне метафор он функционирует так же гладко и легко, как большинство людей функционирует на уровне сознательной логической коммуникации. Его инструкции пациентам не являются простыми и прямолинейными. Они включают множество аналогий, применимых к проблемам пациента. Метафорический подход, который он использует без формального применения гипноза, берет свое начало в том периоде, когда он экспериментировал с метафорическими внушениями, которые субъектом не осознавались.

Типичный пример. Если Эриксон имел дело с супружеской парой страдающей от сексуального конфликта, но избегающей обсуждения этого конфликта, то он использовал метафорический подход. Он выбирал какой-то аспект из совместной жизни, аналогичный сексуальному и изменял этот аспект так как он мог бы изменит сексуальное поведение. Он, например, мог обсудить с этой парой их совместный обед и расспросить их о том, что они предпочитают есть на обед. Он обсудил бы с ними то, что жена любит перед обедом заказать разные закуски в то время как муж хотел бы начать сразу прямо со второго блюда -- с мяса и картошки. Или же жене может нравиться обедать спокойно, не торопясь, слушая при этом музыку, для мужа же, быстрого и непосредственного по характеру, самым важным может быть еда. Если муж и жена начнут связывать то, что они обсуждают с сексуальными отношениями, Эриксон тут же быстро поменяет тему, а затем снова вернется к этой аналогии. В конце такой беседы Эриксон может дать им задание пообедать вместе в определенный день, причем так, чтобы оба получили от этого удовольствие. если прием сработал, то они начинают получать удовлетворение не только от обеда, но и от сексуальных отношений, и при этом они не осознают, что Эриксон сознательно поставил себе такую цель терапии.

Готовность Эриксона к работе с метафорами относилась так же и к тем людям, которые вообще жили метафорической жизнью. Такой стиль жизни типичен для шизофреников. Эриксон предполагал, что метафора является для шизофреника важным сообщением. Например, когда Эриксон работал в Уорчестерском госпитале, там был молодой пациент, который считал себя Иисусом Христом. Он шествовал как мессия, обернув вокруг себя простыню и пытался обращать окружающих людей в христианство. При встрече

Эриксон спросил его: "Если я не ошибаюсь, у вас есть опыт плотницкой работы?" И Эриксон привлек этого молодого человека к реализации особого проекта книжного шкафа и переключил его продуктивную работу.

В том же самом госпитале лежал крупный промышленник, который обанкротился и испытывал сильнейшую депрессию. Он не переставая плакал и стереотипно двигал руками вперед и назад, к груди и вперед. Эриксон сказал ему: "Вы человек, который знал свои взлеты и падения", и попросил его изменить движение руками. Теперь он должен был двигать руками вверх и вниз, а не вперед назад. Затем Эриксон обратился за помощью к трудотерапевту. Указывая на эти новые движения больного вверх и вниз, он сказал: "Вложите пожалуйста ему в каждую руку по куску наждачной бумаги, а между руками пропускайте доску. Таким образом он сможет ее зачищать". И вот этот пациент начал заниматься чем-то продуктивным и перестал плакать. Затем он увлекся работой по дереву, стал делать наборы шахмат и продавать их. Вскоре ему стало настолько лучше, что его смогли отпустить домой на испытательный срок, а через год после выписки его состояние составляло 10 тысяч долларов.

Несмотря на то, что Эриксон охотно общается с пациентами с помощью метафор, он никогда не "интерпретирует" их: не объясняет что означают эти метафоры и это резко отличает его от остальных психотерапевтов. Он не переводит "бессознательную" коммуникацию в сознательную форму. Если пациент говорит что-то в метафорической форме, Эриксон отвечает ему точно так же. С помощью притч, действий и инструкций он работает внутри метафоры, чтобы произвести определенные изменения. Он как-будто бы чувствует, что глубина и быстрота изменений не будет столь значительной, если пациента подвергнуть такой процедуре, как перевод коммуникации в сознательную форму.