Эрнест Цветков

Конструктор

реальности

(ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ)
Автор.

Книги Эрнеста Анатольевича Цветкова:

Ранее опубликованные и переизданные.

1.        «В поисках утраченного Я». 1992, 1993, 1995, 1997 гг.

2.        «Тайные пружины человеческой психики». 1992, 1993, 1995, 1997 гг.

3.        «Мастер самопознания». 1995, 1997, 1999 гг.

4.        «Танец дождя». 1996, 1999 гг.

5.        «Великий Менеджер». 1997, 1999 гг.

6.        «Досье на человека». 1997 гг.

7.        «Программируемый человек». 1999, 2000 гг.

8.        «Ловушка для человека». 1999. 2001.

Собрание сочинений в 4-х томах – 1999 г.

Новые публикации – 2001 года.

9.        «Трансформация Психэ». 2001 г.

10.     «Психоактивный словарь». 2001 гг.

11.     «Терапия Сюр». 2001.

Данная книга представляет собой уникальный дневник автора, в котором представлено описание его встреч и занятий с Мастером конструирования реальности, с которым читатель уже имеет первое знакомство по таким книгам как «Танец дождя» и «Мастер самопознания». Теперь же он имеет возможность совершить погружение в более разветвленную систему психотехник преобразования и с легкостью ей овладеть. Вторую часть книги, повесть Vitriol при желании можно читать как алхимический трактат.

Для тех, кто желает продолжить и усовершенствовать свою практику Имагинатора, оставляем телефоны Студии ЦЭ: 241 99 98, 241 10 17.

ОГЛАВЛЕНИЕ.

ИМАГИНАТОР.

(Дневник недеяния медленных дней).

ОСВОЕНИЕ РЕАЛЬНОСТИ. Введение.

НА ПОДСТУПАХ К РЕАЛЬНОСТИ.

КОНТАКТ С РЕАЛЬНОСТЬЮ. Над-история. 4 фрагмента Deja-vu.

Имагинатор. 1981. Deja-vu.

Старик. 1985. Deja-vu.

Старик. 1986. Имагинация с камнем. Deja-vu.

Фактор М. Deja-vu.

МЕДЛЕННЫЕ ДНИ. ДНЕВНИК НЕДЕЯНИЯ.

1.       Дневник недеяния. Что мешает быть свободным?

2.       Дневник недеяния. Чтобы жизнь преобразить, достаточно мелочи.

3.       Дневник недеяния. Разве можно ехать куда-то?

4.       Дневник недеяния. Какая ароматная трубка!

5.       Дневник недеяния. Прошлое есть только в настоящем.

6.       Имагинация. Игральный кубик.

7.       Дневник недеяния. Небо не надо мной, а во мне.

8.       Дневник недеяния. И ничего не делаю.

9.       Имагинация. Мозг ведает, что творит.

10.   Имагинация. Актуальная сфера.

11.   Имагинация. «Вот ты и готов почти к игре».

12.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Трансгрессия. Вот, собственно, и все, что произошло”.

13.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Вроде бы ничего не меняется, а все изменилось”.

14.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Все, чем тебе придется овладеть – это всего лишь умением быть пристальным”.

15.   Имагинация. “Только не залезай в зону зияния”.

16.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Ищи в настоящем следы будущего”.

17.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Прошлое воображаем, будущее помним”.

18.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Как же мне научиться вспоминать будущее”?

19.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. “Посмотри на свое сегодня из своего вчера”.

20.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Синхронепержи.

21.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Три правила неуязвимости.

22.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация.

23.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Имагинация. Кружение.

24.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Удар кистью.

25.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Комбинаторика судеб.

26.   Из пожелтевшей тетрадки под грифом №. Жизненный формат.

27.   Дневник недеяния. Столик у окна.

VITRIOL.

(Комментарий к изощренной игре).

Предисловие публикатора.

1. Некий господин.           

2. Особенности текста.           

Слово повествователя.

1. Вести и повести.         

2. Заповеди Великого Текстора.        

3. Кто меня прочтет, жизнь того изменится…              

4. Рассказ мальца (собственно повесть).            

5. Комментарий к изощренной игре.          

    Персоны и персонажи.     

    Основные направления.

Вести.

Во сточные ворота.

0. Визии И.

За падные ворота.

1.        Иванов плач.

2.        Схватка.

3.        Головастики ужаса.

4.        Прямо из зеркала.

5.        В тот день.

6.        К вечеру ближе.

7.        В ту же ночь.

8.        Мальчик отказался от ужина.

9.        Внутренний зов семьи.

10.     Иван не раз задавался вопросом.

11.     Иван специально позволял.

12.     Он тогда придумал вот что.

13.     Как только сон подобрался к мальчику.

14.     А рядом метнулась тень.

15.     Словно бы этого и не было.

16.     Доктор приступает к исследованиям.

17.     Документ исчез!

18.     Сумерки в кабинете.

19.     Якобы КИ.

20.     Происшествие на лестничном пролете.

21.     Странное послание.

22.     Раскаянье Ивана.

23.     Иван да Марья. Большая перемена.

24.     «Я не хулиган, мама»!

25.     ВУ и vitriol.

26.     Неожиданный визит.

За падо во сточные ворота.

27.     Из досье на ученика образцово-показательной школы И.

28.     Из досье на ученика образцово-показательной школы И.

Во стоко за падные ворота.

29.     Консультация.

30.     Чернеющая дыра.

31.     КИ и прораб.

32.     Зрачок.

33.     Погружение И.

34.     Откровение И.

35.     Это был кормилец.

Закоулки Потаенных Помыслов.

36.     Болото.

37.     Вот это встреча!

38.     Какими судьбами?

В(ы)ход.

39.     Жрун.

40.     Главное, чтобы костюмчик сидел.

41.     Мозлики.

42.     Бледный рыцарь.

43.     «Я – постоянный твой спутник».

44.     И он просто побрел

ИМАГИНАТОР
ОСВОЕНИЕ РЕАЛЬНОСТИ.

Введение.

Эта книга – об освоении реальности.

Но, поскольку сама реальность неоднородна и, прежде всего, проявляет себя основным своим свойством – расслаиваться, то и данный текст не линеен. Скорее, он представляет собой кружение с постепенным приближением к центру – точке неподвижности, в которой замолкает всякое движение, утихает любое действие. Здесь уже невозможны какие-либо заботы и волнения, ибо, кроме тишины и покоя в таком месте ничего нет. Впрочем, нет и самого места. Только состояние, невидимая ось, вокруг которой и происходит все вращение.

Этот тайный неподвижный центр есть sacrum, костяк нашего существования – исконное, истое бытие. В нем пребывает Я, сотворяющее реальность. Именно отсюда берет начало то излучение, которое затем во внешних кругах обыденности, уплотняясь и овеществляясь, проявляется как случающееся.

То, что с-лучается, есть результат того, что из-лучается.

Что излучается, то и случается.

Сам же процесс преобразования излучающегося – в случающееся и есть имагинация.

В неисповедимых глубинах наших пребывают невидимые наружному оку образы, которые впоследствии и прорисовывают единый образ, получивший название – жизнь.

Жизнь есть образ, предопределяющий образ жизни. И образ жизни ничто иное, как отображение этого первичного образа.

Познавший внутренние образы, обретает способность к преображению.

Имагинация – это, в конечном счете, сотворение реальности. А имагинатор – тот, кто ее сотворяет и, тем самым, становится ее автором, уникальным конструктором неповторимых миров. И тогда он сам становится образом, равно как и подобием, Великого Имагинатора, через пророка Исайю изрекшего: «Ибо как новые небеса и новую землю, которые Я творю, восстают предо мной»… (Ис. 66:22). Не сказано «я сотворил», но – «я творю».

Это – величайшее откровение, которое совершенно по-новому раскрывает всю нашу жизнь, растворяя ограничения предустановленных законов и отворяя двери восприятия.

Мы – узники уз связующих нас законов. (Власть и влияние их подробно описаны в книжке «В поисках утраченного Я», новое издание). Мы чихнуть не можем просто так – если нет соответствующего на то предписания.

И, тем не менее…

… тем не менее, сказано, что мир творится каждый миг. И каждый миг – новый мир. Это значит, что в любую секунду все может быть по-новому. И, вдруг, я проснусь в одно прозрачное утро и озаренно постигну, что мой сегодняшний день вовсе не похож на вчерашний, что

в этот день

я никуда не бегу,

не цепляюсь

за обрывки минут,

Я размерен

в движеньях, и тень

послушно струится за мной,

В этот день -

ничего особенного...

Гибкое время плавно меня обтекает,

В этот день

я никуда

не бегу,

что все причинно-следственные цепи моих обусловленностей совершенно перестали меня обременять, они вовсе исчезли. Началась иная жизнь.

Каждую секунду, любое мгновенье нам предоставляется: шанс – возможность – случай – совершить переворот в своей жизни, осуществить прорыв к новым ее измерениям.

Просто следует знать, как это сделать.

И, стало быть, имагинация, как и всякое творчество, более того, аспект, воплощающий в себе предельную чистоту творческого принципа, требует своего изучения и постижения.

Человек изначально обладает имагинативной потенцией, но пока он не делает этого осознанно и не является управителем проистекающих процессов, он все еще, находится под влиянием стихий, будучи в них существом пассивным и повинующимся автоматической заданности жестких схем природы. До тех пор, пока он не проникает в таинство излучений, он случаен и может быть в полной мере уподоблен роботу, чье существование определено набором программ. Он все еще во власти закона. И он, как бы, и не реален, ибо не творит реальность.

Есть закон и есть то, что над законом. То, что над законом – благодать.

Постигая механизмы и пути имагинации, мы осуществляем свой переход и становимся осознанными творцами реальности.

Как правило, на встречах и выступлениях мне задается вопрос, адресующий просьбу поподробнее рассказать о тех психотехниках, которым обучил меня Старик, описанный в главе «Контакт с реальностью» книги «Мастер самопознания».

Охотно отзываясь на проявленный интерес, я, наконец-то, приведя в порядок разрозненные листки дневниковых записей, излагаю начатую историю в ее относительно полном варианте.

Именно по этой причине в данном издании можно встретить фрагменты, опубликованные ранее. Впрочем, уважаемый читатель, знакомый с ними, по своему усмотрению, может их трактовать как deja-vu[1] или пропустить вовсе.

Deja-vu фрагменты:

Имагинатор. 1981. Deja-vu.

Старик. 1985. Deja-vu.

Старик. 1986. Имагинация с камнем. Deja-vu.

Фактор М. Deja-vu.

- Кто там? Войдите...                                                                                  

Но это дождь барабанит в окно. Распахиваю его, мелкие

брызги слетаются на подоконник. Облако водяной пыли

над настольной лампой повисает серебристым нимбом.

Но кто-то опять постучал.

- Кто там? Войдите! Открыто!

Молчанье.

И ветер, скиталец извечный, врывается в царство

уюта, присвистывает, приплясывает, удалой невидимка.

Снова стук.

Мне лень покидать кресло, но ведь кто-то назойливо

стучит, хотя и не осмеливается войти на мое приглашение.

И я встаю и иду открывать дверь, чтобы впустить

робкого неведомого гостя.

Открываю. Лишь тишина на пороге.

Быть может, она стучится ко мне на ночлег...

НА ПОДСТУПАХ К РЕАЛЬНОСТИ.

1. Нет сверхъестественного, есть естественное.

2. То, что называют мистикой, есть лишь описание опыта взаимодействия с Естественным.

3. Мистика возвращает нас к Очевидному, от которого увела нас линейная мысль.

4. Все очевидное мистично, все мистичное очевидно.

5. Реальность - то, что есть. Иными словами, то, что есть - существует. Стало быть, Реальность - это то, что проявляет себя в существовании.

6. Реальность многослойна и многомерна. В своей многомерности она проявляется как сумма взаимодействующих миров.

7. Примечательно то, что человек всегда одновременно пребывает не в одном, а в нескольких мирах.

8. Если мы бодрствуем, то есть находимся в том мире, который определяем как "явь", то все равно частично находимся в измененном состоянии сознания (ИСС).

Это происходит в силу того, что наше Бессознательное постоянно проявляет свою активность. Поэтому человек не может бодроствовать на 100%. Сколь бы высока не была наша активность и «осознанность», сколь бы искренне не выражались наши интерес и внимательность по отношению к внешней среде, наши внутренние ассоциации, продолжают свою неведомую жизнь.

Если, к примеру, я разговариваю с неким человеком, в отношении с которым я проявляюсь как самый благожелательный и открытый собеседник, я, вместе с тем, не смогу быть полностью сосредоточенным на нем, ибо даже в момент моей наиполнейшей открытости мое глубинное реагирование остается недоступным для моего наружного восприятия.

Еще один пример. Я еду по городу на машине - ситуация, в которой вроде бы предполагается полная сосредоточенность на происходящем вокруг - движении машин, светофорах и т.д. Однако при этом я продолжаю чувствовать что-то свое или испытывать внутренние переживания. Я не могу выключить свое подсознание. Вчера я остановился на красный свет одного светофора и думал об одном, и что-то чувствовал - то, чего я уже и не помню, настолько мимолетно было впечатление. Сегодня я останавливаюсь у того же самого светофора и испытываю совершенно другие чувства, и иные мысли проходят через меня. Пока я нахожусь в ожидании зеленого света и наблюдаю за светофором, мое подсознание может увидеть в этом светофоре и нечто иное... Выходит, что и светофор вовсе не один и тот же.

9. Таким образом, явную действительность мы воспринимаем двояко - сознательно и бессознательно.

10. И любой объект, любой предмет воспринимается нами явно и скрыто. 

11. Из этого следует, что, взаимодействуя с реальностью, мы расслаиваем ее и, в результате, никогда не представляем ее себе такой, каковой она является в действительности.

12. Настоящая действительность невидима и скрыта.

13. Исходя из этого, мы приблизились к возможности сделать весьма важный вывод:

Даже тогда, когда человек бодрствует и активно взаимодействует со средой, он все равно пребывает в измененном состоянии сознания.

Потому что сознание каждую секунду изменяется.

Человек в измененном состоянии сознания находится всегда.

14. Таким образом, получается, что нет реальности субъективной и объективной, но выходит, что всякое субъективное объективно и всякое объективное субъективно.

15. Высказывание Гераклита о том, что нельзя два раза войти в одну и ту же реку, неточно. В одну и ту же реку вообще нельзя войти.

 16. Сознание есть та же самая река, сознание - это поток. И как всякий поток, оно просто не может находиться в неизмененном состоянии. Поэтому оно всегда изменено.

КОНТАКТ С РЕАЛЬНОСТЬЮ.

Над-история. (Deja-vu квартет).

Мир как предмет удивления

Ветер бьется о жесть                                            

  водосточной трубы

    Мир ночной устав

        от дневного шума

            наполняется звуком.

Имагинатор. 1981 г. Deja-vu.

Жизнь у первокурсника насыщенная, бурная, романтическая, стремительная и впечатляющая. Но при всем при том больше всего мне запомнился именно тихий и, в общем-то, неприметный вечер.

В кафе вошел низенький плотный человечек в широкополой черной шляпе, надвинутой на глаза и, не дойдя до стойки, остановился посреди зала.

Я обратил внимание, что в это время телевизор, стоявший в углу, демонстрировавший какую-то увеселительную программу, вдруг, погас, чему, однако, никто из посетителей не придал никакого значения, и как ни в чем, ни бывало, продолжали раздаваться обрывки смеха, слов, звон посуды и бульканье наливаемых напитков.

Все были увлечены друг другом, то есть, в конечном счете, собой. Я же, сидевший в полном одиночестве, имел возможность наблюдать за окружающими и, может быть, именно потому обратил внимание на это невинное и ничего не значащее совпадение - появление заурядного посетителя и случай с телевизором.

Совпадение не более чем занятное, но то ли из-за скуки, то ли из-за обычной моей склонности всему придавать значение, я начал гадать по поводу происшедшего.

Занятие настолько увлекло меня, что, поглощенный им, я не заметил, как он подошел ко мне и только лишь, когда он извинился и спросил разрешения сесть за мой столик, я оторвался от своих мыслей.

Это немного смутило меня, но, оглянувшись и одновременно пытаясь определить, почему незнакомец выбрал именно мой столик, я убедился, что остальные места оказались заняты и только тогда согласно кивнул ему.

Мне тогда действительно хотелось побыть одному, и вид у меня, вероятно, был довольно неприветливый, так как он виновато улыбнулся и присел, держась напряженно и, конфузясь, положил шляпу к себе на колени.

Вскоре подошел официант с искусственной, слегка презрительной усмешечкой и размашистыми усами и с наигранной деликатностью, как бы подчеркивая провинциальный вид неуклюжего посетителя, двумя пальчиками подал меню, и вопросительно устроился рядом, насмешливо нависая над старомодной шляпой.

Как мне показалось, сосед мой стушевался еще больше.

Мне даже стало его жалко, беспомощного и растерянного, по всей видимости, какого-нибудь командированного из низших чинов с высшим образованием, скромно, но прочно утвердившегося в одной из контор, прославившихся своим местным значением.

И мое воображение уже рисовало картину, как этот коротенький и робеющий человечек одевает свой лучший костюм, шляпу - предмет гордости домашнего туалета, садится в поезд типа "Урюпинск - Москва", около суток парится в душном купейном вагоне с разговорчивыми попутчиками, бледненьким чайком и куриной ножкой, упакованной в фольгу, и, наконец, отважно бросается в отверстую пасть железобетонного монстра, в жующем чреве которого ему предстоит перевариваться по крайней мере несколько мучительных дней.

Мои размышления прервал вновь запевший телевизор, что окончательно развеяло ореол таинственности вокруг незнакомца, урвавшего свободный час, чтобы отведать затейливых лакомств вроде слегка отсыревшей лепешки, украшенной несколькими ломтиками помидора, зовущейся в кругах людей, придерживающихся западных образцов жизни, пиццей.

Посетитель нервно теребил и без того засаленный и замусоленный листок с отпечатанными на машинке через фиолетовую копирку наименованиями блюд и напитков.

По его разбежавшимся в разные стороны глазам было видно, что он уже пожалел о том, что зашел сюда, и не потому, что ему пришлись не по вкусу еще не отведанные блюда. Скорее всего, его смутили тихие скромные цифры, обозначавшие громкие нескромные цены.

Вероятно, он почувствовал себя совсем неловко, придавленный с одной стороны меню, с другой - белозубой ухмылочкой официанта, но встать и уйти он, по всей видимости, застеснялся.

Поэтому он, пару раз, откашлявшись, наконец, выговорил:

- Бутылочку минеральной... котлетки "А ля Гундель"...

- Что-что? - скороговоркой выпалил вконец расползшийся в улыбке официант.

- Котлетки "А ля Гундель". - Смущенно повторил посетитель.

- Тысяча извинений, но у нас такого блюда нет.

- Как так нет? У вас же в меню написано - котлеты из телятины. Если это действительно котлеты и действительно из телятины, с добавлением шампиньонов, сыру, шпината и выполнено по всем правилам мадьярской кухни, то правильнее было бы назвать это блюдо "А ля Гундель".

- Хар-рашо! - подчеркнуто браво воскликнул официант, топорща усищи. - Мы учтем ваше замечание. Что еще?

- Еще? Еще, пожалуй, кофейку. Двойную.

- Все?

- Все.

Официант еще раз метнул в посетителя любопытный искрящийся взгляд, аккуратненько забрал меню и отошел от нашего столика.

Однако, подумал я, он действительно занятен.

Чтобы хоть как-то сгладить его замешательство, я заговорил с ним.

- А вы хорошо разбираетесь в блюдах. Вы кулинар?

Он радостно, хотя и смущаясь, улыбнулся - от того, что к нему обратились без какого-либо подвоха, но и, не отрывая глаз от скатерти, старательно и вежливо проговорил:

- Я? Да что вы! Я никакого отношения к кулинарии не имею. - Тут он оторвал свой взгляд от стола и посмотрел на меня серыми, почти водянистыми глазами. Во взгляде его я почувствовал спокойный изучающий интерес.

И уж совсем было удивительно то, что теперь он первый заговорил, без всякого стеснения, угодливости и напряженности. Голос его звучал тихо и чисто, а глаза, обращенные ко мне, словно растворяли меня в своих водянистых радужках.

"Эге-ге! - пронеслось у меня в голове. - Разыграло меня мое разыгравшееся воображение. Никакого поезда "Урюпинск - Москва" не было. А что же было?.."

Мое тихое смятение прервал его вопрос:

- Вы, вероятно, что-нибудь пишите?

- Пытаюсь. - Я почувствовал, что вздрогнул от неожиданности. - Меня интересует психология восприятия и потому я как-то стараюсь записывать и систематизировать свои наблюдения. А как вы догадались?

- О, это сущий пустяк! - почти вскрикнул он радостно. - Как только я вошел в это заведение, я сразу обратил внимание на вашу наблюдательность. От вас не ускользнуло то, что с моим появлением телевизор на какое-то время перестал работать.

- Так, значит, это было не совпадение?

- В вихре ваших ассоциаций промелькнула жалоба на то, что вас подводила не раз склонность доверять первым впечатлениям и полету фантазии. Претензия, на мой взгляд, нецелесообразная и малообоснованная, ибо именно первое ваше впечатление оказалось в данном случае верным. Да и в остальных случаях, пожалуй, тоже.

- Вы хотите сказать, что первое впечатление никогда не подводит и всегда оказывается верным?

- Обязательно! Но именно первое. К сожалению, мы чаще всего за первое впечатление принимаем второе, третье, десятое. А они, как правило, всегда ошибочны. Все дело в том, что наши впечатления молниеносны, и мы не можем зачастую отличить, где первое, где второе. Однако некоторая тренировка в этом позволяет ориентироваться легко и безошибочно.

- В этом заключается моя ошибка?

- Нет, несколько в ином - вы свое первое впечатление, которое ухватили верно и точно, посчитали, тем не менее, фантастическим домыслом и предпочли путь более простых и доступных вашему уму, умозаключений. Вы способны улавливать первое впечатление, но пока недооцениваете его.

- А официант?

- А что официант? Он сейчас потешает повара, рассказывая тому о моей шляпе, а повар вместо белых грибов нашпиговывает мое блюдо шампиньонами. Но я слишком голоден и потому склонен не придавать значения подобным ухищрениям. Кстати, - сделав небольшую паузу, сказал он, не меняя тона, - позвольте представиться - Имагинатор.

Я побоялся уточнить, что это - фамилия, имя или должность, опасаясь задеть моего собеседника, но он сам пришел на помощь, наблюдая мою нерешительность:

- Если вы боитесь показаться неделикатным, то не терзайте себя слишком сильно. Скоро вы будете произносить это слово столь часто и привычно, что не успеете заметить, как оно лишится всякого оттенка экстравагантности.

Так мы познакомились.

Довольно быстро мы поменялись ролями, и теперь уже я чувствовал себя провинциалом рядом с ним, и, скорее всего, уже мой собеседник мог позволить по отношению ко мне менторски утешительное участие. Впрочем, я не особенно этой перемене удивлялся, так как мое первое впечатление все же оказалось верным, а оно предположило некую таинственную силу, связанную с этим человеком. Правда, я так и остался в неведении относительно рода его занятий, места жительства и настоящего имени, что, однако, меня не особенно взволновало, так как увлеченный нашим общением, я не придал этому большого значения. Я понял, что рядом со мной находится личность крайне загадочная и непростая.

Когда улыбающийся усач принес дымящиеся котлеты из телятины, искусно инкрустированные шпинатом, сыром и грибами шампиньонами, Имагинатор  довольно кивнул и принялся за трапезу с видом хорошо поработавшего и нагулявшего аппетит, человека. Официант елейно пожелал:

- Кушайте на здоровьице.

Имагинатор снова кивнул и с набитым ртом уже, несколько витиевато произнес:

- Благодарствуйте, Альберт Филипыч. Кстати, не понимаю, зачем вам понадобилось менять такое хорошее, широкое имя как Федор на искусственное и вовсе не идущее вам - Альберт.

Улыбочка мигом соскочила с лица лжеальберта, как трусики с танцовщицы, исполняющей стриптиз. А владелец шляпы, как ни в чем не бывало, продолжал:

- И скажите, пожалуйста, повару, чтобы не скалился он из-за угла. Я весьма высоко ставлю его кулинарный талант, но даже гению, поверьте, даже гению своего дела не под силу выдать шампиньоны за белые.

Усы то ли Федора, то ли Альберта повисли тяжелой подковой, и лицо вытянулось.

- И будьте добры... нарзанчику бы... а?

Официант исчез.

Через несколько секунд он опять стоял перед нами с маленьким изящным подносом, украшенным таинственно мерцающими мельхиоровыми узорами, на котором покоилась запотевшая бутылка с минеральной водой и рядом стоял кристальный фужер.

- Весьма признателен вам, Федор Филипыч. И кланяйтесь тете своей, Зинаиде Игнатьевне.

Тут уж и мои нервы не выдержали, и я спросил соседа своего прямо, без обиняков:

- Как смогли вы сделать так, чтобы телевизор перестал работать? Откуда вам известно...

Имагинатор плеснул себе в бокал из зеленой, матовой от холода бутылки, и бусинки пузырьков запрыгали в зашипевшей жидкости. Отпив большой глоток, он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и, взглянув куда-то поверх столов, задумчиво проговорил:

- Телевизор - это ерунда, мелочь. Даже и голову над этим ломать не стоит. Вам, вероятно, приходилось слышать мнение, что мысль человеческая есть в конечном счете определенный вид некоего энергетического напряжения. Своего рода электромагнитное поле. Хотя далеко не всякое электромагнитное поле является мыслью - для того, чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть какую-нибудь телепередачу или послушать радиопрограмму. Но дело в другом. Дело в том, что, сконцентрировав какую-то часть своего сознания, даже ничтожно малую часть, но - сконцентрировав в пучок - игрушка наподобие линзы и солнечных лучей - я могу этот пучок послать вовне. Поначалу вещь довольно кропотливая, но постоянная тренировка позволит приобрести известный навык.

Он говорил, щуря глаза, словно защищаясь от яркого света, и улыбался одними уголками губ.

Внезапно я почувствовал тяжесть в затылке и слабость во всем теле. Мне захотелось встать и уйти отсюда, побродить где-нибудь в пустынных, старых переулочках, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Признаться, вся обстановка кафе стала меня раздражать. В этот момент мне никак не хотелось анализировать свое состояние и связывать с чем-либо внезапно овладевшую мною усталость. Может быть, тут и не обошлось без влияния Имагинатора. В его действиях было нечто недоступное обыденному сознанию.

Однако и в этот раз он проник в мои мысли и участливо предложил: "Если вы себя неважно чувствуете, мы можем освежиться вечерним воздухом".

Я кивнул, и мы покинули кафе. Оказавшись на улице, я почувствовал себя лучше, и мы плавно погрузились в лабиринты замоскворецких переулков.

Бронзовые блики предзакатного солнца зажгли купола церквей. Вспыхнули купола огненно-желтым блеском сусального пожара. Антрацитово поблескивающие стекла домов в этот час безжизненны и пусты. А пустырь, заваленный и заросший, словно вобрал в себя тишину наползающего вечера. Я наблюдал, как с каждой секундой мир меняется, следуя своей таинственной, прихотливой цепочке неуловимых переходов из одного состояния в другое. Вот и стекла домов поблекли, стали матовыми и потухли купола. Солнце зашло, и пространство наполнилось зеленоватым оттенком сумерек.

Сразу же повеяло прохладой. Груды бурой земли будто увеличились и выглядели ожившими. Сквозь ветви деревьев уже просачивался мрак. Он, расползаясь, ложился на предметы, поглощая их очертания...

Имагинатор утверждал, что Реальность таинственна. Она многозначна, многопланова и даже многомерна. И каждую секунду в ней происходят какие-то чудеса, но не заметные для нашего глаза и ощущения.

- А что вы подразумеваете под Реальностью?

- Очень просто. Реальность - это то, что нас окружает, включая и нас самих. Это и деревья, и скамейка, и телевизор, и консервные ножи, и трава, и столики в кафе, ну, в общем, все.

- Но в том, что вы сказали, нет ничего нового. Вполне естественно, что все с каждым мгновением меняется. Это ясно также, как то, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Имагинатор тонко улыбнулся и ответил: