СОКОЛОВ Дмитрий Юрьевич

Психогенные грибы

 TOC \o "1-3" От автора, злокосноязычествующего поневоле___________________________________ PAGEREF _Toc49146464 \h 3

Предисловие в форме проповеди________________________________________________ PAGEREF _Toc49146465 \h 4

ЖИВОЙ МИР___________________________________________________________________ PAGEREF _Toc49146466 \h 4

1. ОБЕЗВОЖЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК______________________________________________ PAGEREF _Toc49146467 \h 4

2.ОБЪЕКТ В РЯДУ СУБЪЕКТОВ_____________________________________________ PAGEREF _Toc49146468 \h 4

3.ОСМЫСЛЯЮЩИЕ МАНИПУЛЯЦИИ_______________________________________ PAGEREF _Toc49146469 \h 5

4.МЕЩАНСКИЙ БОГ_______________________________________________________ PAGEREF _Toc49146470 \h 6

5.ПЛОХО СОВМЕСТИМЫЕ МЕТАФОРЫ_____________________________________ PAGEREF _Toc49146471 \h 6

Глава 1 КУСОЧЕК ИСТОРИИ, ОБРОСШИЙ ФИЛОСОФИЕЙ____________________ PAGEREF _Toc49146474 \h 7

Глава 2 ЭФФЕКТЫ ГРИБОВ_________________________________________________ PAGEREF _Toc49146476 \h 15

Межглавок 2 СМЫСЛОВОЕ ПРОСТРАНСТВО________________________________ PAGEREF _Toc49146478 \h 23

Глава 3 КАК ПРИНИМАТЬ ГРИБЫ: ПРАКТИКА_______________________________ PAGEREF _Toc49146480 \h 24

Межглавок 3______________________________________________________________ PAGEREF _Toc49146481 \h 35

Глава 4 НАУКА И ГРИБЫ____________________________________________________ PAGEREF _Toc49146483 \h 36

Межглавок 4______________________________________________________________ PAGEREF _Toc49146484 \h 43

Глава 5 ПСИХОТЕРАПИЯ И ЭНТЕОГЕНЫ_____________________________________ PAGEREF _Toc49146486 \h 44

Межглавок 5 «ОБЕЗЬЯНИЙ» ТРИП__________________________________________ PAGEREF _Toc49146488 \h 52

Глава 6 ЗАКОН (ГРИБЫ И ОБЩЕСТВО)______________________________________ PAGEREF _Toc49146490 \h 53

Послесловие (написанное в основном для того, чтобы слова «не задумываясь» не стали заключительными словами книги)_____________________________________________ PAGEREF _Toc49146492 \h 57

Приложение 1 РАССКАЗ О ПЕРВОМ ПУТЕШЕСТВИИ В МЕКСИКУ - "ЗА ПЕЙОТОМ"     PAGEREF _Toc49146494 \h 64

Приложение 2 КУЛЬТИВИРОВАНИЕ ГРИБОВ НА КУХНЕ И В ЛАБОРАТОРИИ__ PAGEREF _Toc49146496 \h 67

От автора, злокосноязычествующего поневоле

«Начнем с начала, как советует Чер­вонный Король... И даже немножко раньше: с названия. «Приключения Алисы в Стране Чудес»... Будь моя воля, я бы ни за что не назвал так эту книжку. Такое название, по-мое­му, только сбивает с толку. Нет, будь моя воля, я назвал бы книжку, например, так: «Аленка в Вообразилии». Или «Аля в Удивляндии». Или «Алька в Чепухании». Ну уж, на худой конец: «Алиска в Расчудесии». Но стоило мне заикнуться об этом своем желании, как все на­чинали на меня страшно кричать, чтобы я не смел. И я не посмел!» Борис Заходер, «ГЛАВА НИКАКАЯ» в пересказе «Алисы в стране чудес».

     Название книги, которую вы дер­жите в руках, крайне условно. Я никогда раньше не слышал такого сочетания слов. Когда я задумывал эту книгу, я придумал: «Прекрас­ные грибы». Когда писал, я писал «Волшебные грибы». Когда читал, чаще всего встречались «галлюциногенные грибы». Когда я рассказы­вал кому-нибудь о них по-русски, я деликатно говорил «психоактив­ные»... Когда говорил по-английски, получалось «магические грибы», когда по-испански — «священные»...

«Жопа есть, а слова нету!» Вот ведь как! Язык наш придумывался для этого мира и обозначать им то, что там,— дело трудное. Удивляндия, Чепухания, Галлюциногения... Всё это мило и всё не то.

«Галлюциногенные» — плохое слово, в самом прямом смысле. Гри­бы не вызывают галлюцинаций. Практически всегда «под гриба­ми» человек знает, где «обычная» реальность, а где — видения. В слу­чае настоящих галлюцинаций (в психиатрическом смысле) человек не способен на такое различие. Дополнительная нагрузка слова «галлюцинации» — «нереальное», «то, чего нет на самом деле» — вообще никуда не годится. Тем и прекрасны грибы, что показывают мир та­ким, какой есть. Эта спорная точка зрения, я знаю, но в моей книге это так.

Безобидные названия типа «волшебные», к сожалению, пролете­ли из-за своей аморфности, так как ничего толком не обозначают.

Еще одно «принятое» слово тоже не ложится «под перо». Я имею в виду слово «психеделический». И заметьте, пожалуйста, что в этой книге, как и английском оригинале, там «е», «психе-», а не «психо-»! С «психо-» начинаются психиатрические термины, все эти ужасы-пси­хопатологии, а «психе-» — это «душа», «психея» (сколько слов пере­порчено! ведь «психический»—это же, в сущности, «душевный», но — увы). Я знаю, что корень один и что эта жалкая попытка увернуться от тяжелой поступи психиатрии (то есть на самом деле — от отноше­ния общества к психике) не уживется в языке. «Психеделический» означает, по идее, «mind manifesting», «показывающее, проявляющее разум». Задумано это было так, но уже в конце шестидесятых слово было настолько связано с наркоманской культурой, что его не хо­тели использовать ни ученые, ни те, кто хотел вложить в слово «священный» смысл. Аминь. К тому же слышится мне в этом слове «delete» — «уничтожать», и это тоже совсем не в струю.

Что же осталось? То название, которое «встало во главу», по мне, тем и хорошо, что более-менее «чисто», подальше от всяческих ассо­циаций. «Психогенными» в медицине называют вещи, причина кото­рых лежит в психической деятельности, в работе разума и эмоций. Вот и хорошо. «Психо-» — это по-прежнему «душа», «ген» — «порож­дать». Грибы не порождают душу, упаси боже, но все-таки часто «про­буждают». Как вам «психобудные грибы»? Мне так уже тошно. Я со­всем не претендую на создание нового термина. «Видно, сильно превысил свою роль свинопас...»

Что я вам скажу: нет в культуре — нет в словаре.

Есть еще такое умное слово — «компостер».

Предисловие в форме проповеди

ЖИВОЙ МИР

1. ОБЕЗВОЖЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК

                                                                                                           «Как живется вам с другою?                                                                                                                                                                                    

                                                                                                          Проще ведь? Удар весла...»

«Чадо мое», — говорит мне Господь. Я поднимаю голову. Здесь, на горе, облака часто носятся около, буд­то клочья дыма. «Они говорят, что Тебя нет», — говорю я. Облака несутся мимо, не слушают.

     Я раньше жил, постепенно умирая. Я имею в виду, что с течением жизни в ней было все меньше живого. Живой мир—это тот, в кото­ром есть свой собственный смысл. Этим мама отличается от банки шпрот: мама живая, и в ней есть смысл, а в банке шпрот практически нет. То есть совсем немножко есть, когда голоден. Все равно: шпро­ты съел, банку выкинул.

     Вначале так много было живого... Потому что мало мертвого. Помню, таскал с собою солдатика, с гранатой и ружьем. Вот ведь — пластмассовый (красный такой), а важный. Я его таскал, доставал, он шел в бой, нас было двое, оба живые.

     Ну хорошо, не стало солдатика... Помню, придумал целый мир. В нем было так много прекрасных героев (все старшие, сильные, осо­бенные мальчишки). Он жил, конечно, это был живой мир. Там все время что-то случалось. Помню, один из них, по кличке Волк, был ранен. Помню, только однажды рассказал об этом мире своему приятелю. Мы шли по парку, нас было двое. Он был живой.

     Хорошо, этот мир ушел, куда-то делся, я от него, он от меня. Вро­де я рос. Помню, заморил (случайно) ежика. Он умер. Так я понял, что он был живой. Меня просто рвануло изнутри. Из нас двоих я ос­тался жив. Значит, я мог что-то делать? Я пошел в юннаты.

Потом (не сразу) оказалось, что животные состоят из органов и тканей, те из клеток, те из сложных молекул. Вначале я занимался животными, потом их поведением, потом — нервными клетками, потом — генами у них внутри. Что такое заниматься генами? Стоишь, переливаешь из одной стеклянной колбы прозрачную жидкость в другую, пластмассовую. Ничего живого. Когда я очухался, умерло уже очень многое.

Книги — интересные, но неживые. Идеи, фантазии — понятно. Здания (московские) — ну это уже мертвее некуда. Люди... Люди...

2.ОБЪЕКТ В РЯДУ СУБЪЕКТОВ

«Сказал Гертруде: «Прощай, Авгус­та!», кивнул, пригладил вихор и вы­шел во двор — там пусто...»

Я пришел сюда по двум дорожкам. По одной я шел так: ночью, по пустынным улицам, я возвращался откуда-нибудь, где мне было пусто. Например, со дня рождения. Я вращался среди людей, а душа голодала. Не то чтобы они были нежи­вые, я так не думал. Но ничего живого не происходило. Происходи­ло понятное и предсказуемое. Мы поворачивались друг к другу механическими сторонами: один острил (одинаково), другой рассуж­дал (приходя к одному и тому же), третий был я, и я много раз ухо­дил пустым по пустынным улицам. Я бы не знал, что эти улицы жи­вые, если бы мне моя подруга не написала:

Мой город под твоим окном—

Смотри, не наступи случайно!

     Я почти не понимал, что она имела в виду, но помнил.

     По другой дорожке я шел, понимая, что я образую связи с людь­ми по очень определенным каналам, в очень определенных сюжетах и что эти сюжеты устойчивее нас. На смену одной подруге может прийти другая, и будет то же самое. Я давно уехал от родителей, но все время попадались то мамы, то папы. Большинство этих отноше­ний не допускали особых вариаций — я имею в виду эмоциональных. Если ты мне это — я тебе обиду. Тогда ты — вину, тогда я...

     Ну вот, я добрался до объектных отношений.

В какой-то момент мне казалось, что дальше некуда. Теперь и люди были не совсем живые, потому что они были слугами сюжетов, а ведь сюжеты мертвые? А разве есть такой сюжет, такая сказка, чтобы жи­вой человек служил мертвецу? Нет, значит, и живых человеков...

Но это было еще полбеды. Страшно, обидно, плохо, когда пони­маешь, что Объектная мама давно заслонила живую, и до живой не знаешь, как достучаться. Но любую смерть, любую мертвечину мож­но пережить, пока сам живой. Понимаете? Сам живой — значит, име­ешь смысл, просто так, сам по себе, значит, что-то может случиться, неизвестно что, стерпится, слюбится, придет весна...

А потом я понял, что отношусь к себе, как к объекту в ряду объ­ектов.

3.ОСМЫСЛЯЮЩИЕ МАНИПУЛЯЦИИ

«Вещь можно грохнуть, сжечь, распотрошить; сломать...»

     Недавно, в трипе[1], моя подруга про­сила меня доказать ей, что я живой. Я смеялся над ней: я был духом, мне было все равно. Мне даже казалось, что я понимаю, что с чем она путает.

     Банка шпрот неживая. Она не имеет смысла, помимо того, что ею можно проманипулировать — произвести операцию — и внести ее под сень своего смысла, и только тогда, уже исчезая, она реализу­ется. Поэтому ею можно торговать, оптом, в розницу, она имеет цену в деньгах, а деньги неживые.

Хотя деньги имеют смысл.

Подождите, подождите до следующей главы!

Банка шпрот неживая. Ее смысл — это манипуляции над ней. Ка­мень неживой, вот разве что его можно обтесать, и давайте об этом попросим ювелира. Вы знаете, кто такой ювелир? Это такое суще­ство, которое обтесывает камни. Манипулировать им просто: он за­пускается деньгами...

Круг не замыкается — ха! Нет, это только раскрутка. Камень име­ет смысл, если его обработает ювелир, ювелир имеет смысл, если обработает камень. Курица имеет смысл, если ее съедят, и поэтому ее выращивают в специальной клетке, и кормят такими шариками, которые делают из зерна (которое тем самым приобретает смысл). А вот комары не имеют никакого смысла!

4.МЕЩАНСКИЙ БОГ

«Бог не свалился с небес на голову»

     Не сердитесь на меня, я романтик, это просто способ описания. Если сказать, что двумя влюбленными управляют гормоны (неживые) — это один способ описания; а мож­но сказать, что ими управляет Афродита, и это примерно то же са­мое. Можно сказать, что людьми управляют социальные законы, но в таком языке я не силен. Я и придумал: Мещанский Бог. Двумя влюб­ленными управляют гормоны, но Мещанский Бог сильнее гормонов. Он управляет всеми банками шпрот и всеми курицами на Зем­ле. И служащий ему получает эти объекты в награду за служение. Не слишком высокопарный язык? (Все боюсь). Вот Афродита, это такая идея, называется — богиня. Она обозначает сюжет, это такой процесс, в который попадают люди. Этот процесс описуем, он вполне определенен. Известно, что служащего ей она наделяет сверхценной привязанностью к другому человеку плюс очень большой энергией для преодоления преград между собой и этим человеком. Известно, как ей служить: в жертву приносится здравый смысл. Известны границы ее власти: она правит недолго, от вспышки до остывания.

     А вот Мещанский Бог. Известно, что служащего ему он наделяет местом в обществе, признанием, едой; он обещает стабильность, то есть предсказуемость будущего. Известно, как ему служить: глас его пророка — общественное мнение. Известно, что он требует в жертву: индивидуальность, игру, экстаз, талант. (Другими словами, он ревнив к другим богам и хочет собою заменить для своей паствы их всех). Известны границы его власти: город (а не джунгли), многоэтажный (а не сумасшедший) дом. В святцы его трудно не заглянуть, проходя по улице. Он любит деньги. Деньги он любит. Комары же не имеют никакого смысла и подлежат истреблению.

5.ПЛОХО СОВМЕСТИМЫЕ МЕТАФОРЫ

     На самом деле это страшно инте­ресная идея: истребить всех комаров. Комары — это анти-банкашпрот. Банка шпрот подлежит размножению в мире Мещанского Бога. Она хорошая, безопасная, неживая. Комары, бляди, живые. Получаются две плохо совместимые метафоры.

     Когда две метафоры плохо совмещаются, образуется сюжет их отношений. Венера и Марс далеки друг от друга, хотят разного и т. д. Тем не менее, они существуют в одном мире. Тогда они образуют от­ношения. Конкретно, они: а) делят паству; б) крутят друг с дружкой роман; в) создают идеальные (хотя и довольно примитивные) куль­ты друг друга, откуда «Любят женщины военных» и наоборот.

Когда две метафоры плохо совмещаются, многое может произой­ти. Они делятся, борются, пополняются, приковывают кого могут к кресту или скалам и образуют мир.

Жизнь и смерть — плохо совместимые метафоры на первый взгляд, но достаточно посмотреть на траву, чтобы запутаться.

Мещанский Бог и душа — плохо совместимые метафоры.

Это, пожалуй, самое печальное, что я хотел сказать здесь.

Нет, вот, пожалуй, еще похуже: Мещанский Бог не хочет отно­шений с соперниками. Он хочет их подчинения и истребления.

Антикомарин — создание святого Панасоника.

6.

     В живом мире облака и комары живые не потому, что я оживляю их, очеловечиваю или символизи­рую. Они сотканы из той же материи, что и я (это и увидела моя под­руга в трипе, но перепутала термины). Они живые, поскольку жив я, к ним обращенный. Я жив, поскольку между мной и живым миром невозможно провести долгоживущую линию. Я знаю, что от прове­дения этих линий мертвеет моя душа, и мир быстро мертвеет, и у меня нет психических возможностей не умереть при этом самому, не стать объектом в собственных же стеклянных, плачущих глазах. Духовных возможностей нет тем более.

Потому что Бог — это возможность сказать миру «Ты».

Глава 1

КУСОЧЕК ИСТОРИИ, ОБРОСШИЙ ФИЛОСОФИЕЙ

«Открой, душенька, ротик, и я поло­жу тебе этот кусочек...»

     1. История того, как грибы пришли к нам, описана многократно, но поскольку я всегда читал о ней не по-русски и она действительно интересна, я расскажу ее хотя бы ко­ротко и своими словами.

     В середине XX века американец мистер Гордон Вассон был вице-президентом крупного банка Морган (насколько я понимаю, это кру­тое положение на Wall Street и куча денег). Сын священника, он был настолько хорошо образован и производил на окружающих такое впечатление джентльмена и интеллигента, что я, например, почему-то долго считал, что он был англичанином. Нет — он вырос в Нью Джерси и жил в Коннектикуте, хотя подолгу, целые годы, жил в Анг­лии, Аргентине и Западной Европе. В конце двадцатых годов он же­нился на Валентине Павловне, нашей, из России. Она была врачом-педиатром. Легенда гласит, что одна из первых семейных ссор в их семье легла в основу науки этномикологии. На прогулке Валентина Павловна бросилась собирать грибы, что для Вассона было так же омерзительно, как если бы она стала собирать пауков или пиявок. Он ей строго — он вообще был человеком повелительным — сказал прекратить. Она же, наоборот, смеялась над его страхами, ужасно радовалась находке, называла грибы по именам, а потом принесла целую сумку их домой, где часть приготовила для еды (!), а часть засушила для красоты (!). Ела она их в одиночку, а ее бедный муж, уже перестав спорить, лег спать, приготовившись проснуться вдовцом (это был их медовый месяц, кстати). Наутро он все же сумел переклю­читься в позицию наблюдателя и поразиться тому, какие разные эмо­ции пробуждают грибы у представителей разных культур. Вассон стал изучать вопрос дальше и в результате оживил слова «микофобы» и «микофилы», разделив разные культуры на те, которые грибов бо­ялись и заранее считали их ядовитыми и «нечистыми» (например, англичан) и те, которые с грибами дружили (например, русских). Гор­дон Вассон пошел дальше этого простого наблюдения. Те народы, которые с грибами дружили (те же мы, к примеру) имели в своих языках следы удивительной любви и уважения к грибам. Уменьши­тельных суффиксов «маслят» и «опят» не имеют названия никаких растений — это прерогатива детенышей людей и животных. Вассон разыскал, что во многих областях России говорят не «найти груздь», а «найти груздя» — то есть применяют одушевленный вариант вини­тельного падежа, присущий опять же только людям и животным. Не надо было быть также большим лингвистом, чтобы в корне слова «поганки» увидеть «pagan», «язычник». Вассон заподозрил, что и край­няя любовь, и крайняя нелюбовь — две стороны одной и той же меда­ли, последствия чего-то более значительного в истории, чем один из видов еды. «Я не помню, кто из нас, я или моя жена, тогда, в со­роковые, впервые решились облечь в слова предположение, что наши собственные предки где-то 4000 лет назад поклонялись священным грибам»[2].

     Все их идеи и разыскания изначально предназначались к опуб­ликованию всего лишь в качестве комментария к книге, которую пи­сала в основном Валентина Павловна. Книга называлась «Mushrooms, Russia and History» («Грибы, Россия и история») и посвящалась, в об­щем-то, кулинарии. Но комментарий постепенно перерос собой весь остальной текст, и изучение взаимоотношений людей и грибов ста­ло главным хобби супружеской пары. Литературные изыски породи­ли обширную переписку, а затем желание увидеть хоть что-нибудь своими глазами. Они хотели бы, конечно, поехать к сибирским шама­нам, которые, как это было известно, употребляли в своих практиках мухоморы (Amanita muscaria), но этого, по очевидным причинам, Вассоны сделать не могли.

Теперь всегда, когда говорят про открытие, стоит иметь в виду, что это популистское слово. Многие исследования сегодня пока­зывают, что про психоактивное использование грибов знали и в XIX веке, и в XX, и в Европе, и в Америке. К тому же был достаточно хорошо известен пейот, занимающий у многих индейских культур похожее на грибы место. Просто это никого особенно не интересо­вало. Очень вероятно, по-моему, почти наверняка, — что те, кого это интересовало, принадлежали к «эзотерическим» меньшинствам, и с «непосвященными» не делились, а чаще всего и не с кем им было делиться.

Одним из околознающих людей был профессор Шульц (Richard Evans Schultz), славное имя, фактический родитель этноботаники. Правда, он всю жизнь занимался Амазонкой, а там были свои священ­ные растения (не грибы). Можно сказать, что это он направил внима­ние Вассона в сторону южной Мексики, хотя у того были и другие источники. Короче говоря, честь и хвала Гордону Вассону, что он не стал, сидя в кабинете, описывать свои теории и историко-лингвистические изыски, а в 1953 году отправился в экспедицию в Мексику со своей женой. На свои деньги. И в 1954 году. И в 1955-м.

     2. «А в это время...» А в это время — как и сотни (и тысячи, думаю я) лет назад — в южном штате Оахака, в одном из самых «индейских» и «неразвитых» штатов Мексики, в высо­ких горах Sierra Mazateca, грибы были частью религиозной практики

индейцев - мацатеков. Мацатеки жили в нескольких «деревнях», одной из главных была Хуаутла (Huautla de Jimenez) — скорее город по раз­мерам. И в Хуаутле жила женщина примерно одного с Вассоном воз­раста. Жила очень бедно. Ее отец однажды, еще до ее рождения, работал на поле и разжег костер, с которого ветер сорвал горящую листву и ею поджег несколько растений кукурузы на соседнем поле. Отец быстро затушил огонь, всего несколько растений сгорели, но он знал, что урожай священен, потому что кукурузу охраняет Бог Гро­ма, и что теперь его ждет наказание. Его отец и его дед были «мудры­ми людьми», они лечили других, получая видения в общении с «ма­ленькими святыми», грибами. Никому ничего не говоря, он тоже пытался получить прощение от Бога Грома с помощью грибов, но ничего не вышло. Через какое-то время его отец «увидел» это и при­шел к нему, сказав: «У меня плохие новости для тебя. Ты вызвал гнев Бога Грома, и он превратит тебя в индюшку». Он решил не сдаваться, женился, но через пару лет заметил маленькие гнойнички в области сосков. Постепенно они распространились по всей груди и полезли на шею, охватывая ее красным кольцом. Он умер, «став индюшкой». Его дочери, Марии Сабине, было тогда около трех лет.

Ее мать с нею и с новорожденной второй дочкой переехала к своему отцу, который разводил шелковичных червей и прял шелк. Там и выросла Мария Сабина. Чтобы ухаживать за червями, вся семья вставала еще до рассвета и начинала работать при свечах. Девочка и ее сестра, естественно, работали вместе со всеми. Когда они чуть-чуть подросли, подросли и обязанности—девочки стали пасти в ок­рестностях пару коз и несколько куриц.

Однажды (ей было пять-шесть-семь лет, там не следят за кален­дарным возрастом) заболел дядя Марии, и для его лечения пришел «мудрый человек». Вместе с дядей он ел грибы, и затем всю ночь очень красиво пел. Маленькая Мария слушала. Ей очень понравилось пе­ние. Грибы, которые они ели, она множество раз видела на поле и в лесу. Через несколько дней она нашла их и сказала: «Если я съем тебя, и тебя, и тебя, я знаю, вы сделаете так, что я буду прекрасно петь». Она съела несколько грибов сама и дала несколько своей млад­шей сестре. Вначале им было страшно, но затем стало хорошо. Они стали есть грибы довольно часто, особенно когда бывали голодны. «Я знала, что Бог живет везде вокруг, и грибы делали меня ближе к нему, и я ела грибы и молилась»[3]. Дед или мать иногда даже заби­рали их из леса, где, съев грибы, они лежали или стояли на коленях, но детей за это никогда не ругали, потому что человека нельзя ру­гать, когда он путешествует среди духов.

В какой-то момент за Марией «пришли» (ей было около 14 лет), и ее сразу выдали замуж. Муж был хорошим человеком, не пил, торго­вал нитками (он пешком ходил в Кордобу и обратно с товаром[4]). Дважды он отсутствовал по нескольку месяцев (участвовал в Мекси­канской революции). Она родила от него троих детей. Единствен­ным его недостатком была любвеобильность, и в их доме не раз жили другие его подруги. Он заболел и умер, когда был в доме у другой женщины, и его деньги с товаром достались той, другой.

Все время, пока она жила с ним, грибы она не ела, потому что их нельзя есть, когда живешь половой жизнью (у мужчин от